***
Типтон не ошибался в способностях Рихарда — сержант «Ravens» с пропитанной кровью повязкой, перетягивающей его левую руку, упорно продвигался вперед по холодной пустой узкой улице. Он целеустремленно двигался по направлению к своим, несмотря на слабость и небольшое головокружение, вызванное потерей крови. Легкий автомат, предназначенный для одноручной стрельбы, казался гораздо более тяжелым, чем обычно, на боль в раненой руке парень не обращал внимания, хотя одновременно с тем он прекрасно понимал, что она не позволила бы ему использовать левую руку в бою при случае возникновения опасности. Однако Рихард не собирался сдаваться, несмотря на то, что рация его сдохла, патронов осталось совсем немного и не было никакой гарантии в том, что друзья пойдут ему на помощь, когда Даунинг до них доберется. Даунинг… интересно, ему удалось добраться до их отряда? Кеннет был так хорошо ранен, когда Круспе видел его в последний раз, и это могло оказаться для него фатальным… Стараясь не думать о печальной участи капитана, Рихард свернул за угол, где тут же подвергся нападению двух тварей. С одной из них разделаться почти не представляло труда даже будучи не в лучшей физической форме — мутанты явно не ожидали появления человека — а со вторым уже возникли некоторые проблемы. Пока сержант был занят одним противником, второе существо приблизилось к нему вплотную и нанесло неслабый удар по корпусу, заставляя парня опуститься на холодный асфальт некогда проезжей части дороги. Несмотря на резкую мощную боль в области ребер, и волну внезапно накатившей обострившейся боли в руке, Рихард быстро откатился в сторону, уклоняясь от следующей атаки мутанта. Затем, перевернувшись на спину, он направил ствол автомата на адское создание, которое уже начало стремительно приближаться к нему. С неким подобием кровожадной ухмылки на лице, Круспе, не раздумывая, нажал на спусковой крючок. Но вместо того, чтобы выстрелить, оружие лишь щелкнуло бойком о корпус. Еще одна попытка спустить курок успехом так же не увенчалась. Солдат принялся быстро менять оружие, понимая, что спешно ретироваться ему, на сей раз, не удастся при всем желании. Одновременно с тем он видел мутные глаза этого существа, уже почти вплотную подобравшегося к нему… Некое подобие разума озаряло их и от этого становилось очень жутко. Выхватив «Пустынный орел» из кобуры, он был готов уже выпустить пулю точно между этих блеклых глаз, но тут откуда-то раздался выстрел из довольно крупнокалиберного оружия, судя по звуку использовавшего патроны типа «Магнум». Мутант грузно упал на асфальт, не совершая больше никаких телодвижений. Круспе взглянул в том направлении, откуда донесся звук выстрела и обнаружил приближающегося к нему лейтенанта Типтона. Тощий длинноногий британец быстро подошел к сержанту и протянул ему руку, собираясь помочь подняться. Но немец, по какой-то причине, не принял руки, холодно заметив, что способен подняться самостоятельно. Однако, когда он это сделал, тяжело поднявшись на ноги, он почувствовал приступ очень мощного головокружения и какое-то время стоял неподвижно, ожидая, когда неприятные ощущения пройдут. Затем он задал лейтенанту интересующий его вопрос: — Раз ты здесь, значит, капитан добрался до наших благополучно… С ним все в порядке? — Со временем он будет в полном порядке, — спокойно отозвался Типтон, извлекая из барабана крупнокалиберного револьвера пустые гильзы и вставляя на из место новые патроны. — Вдвоем нам было просто не выбраться, — словно оправдываясь, как-то немного грустно сказал Рихард англичанину, вспоминая, в какую переделку они с Дауниногм попали накануне. — Я прикрыл его, чтобы у него была возможность убраться отсюда, затем уже начал выбираться сам. Но, ты же знаешь, передвигаться здесь быстро не получится, как ни старайся… — Кеннет рассказал нам обо всем, что с вами случилось, и так же рассказал, что ты ранен. Рихард уныло ухмыльнулся в ответ, словно признавая свою несовершенность. Затем Гленн сказал, что следует как можно скорее добраться до своих и предложил помочь раненому товарищу. Круспе же отказался от этой предложенной ему поддержки, заверив лейтенанта в том, что сам в состоянии идти и не нуждается ни в чьей помощи. Он быстро двинулся вперед, хотя и было очевидно, что дается ему это с большим трудом и при этом он превозмогает нестерпимую боль, которую ему причиняло, казалось, каждое движение. Лейтенант же не стал навязывать свою поддержку и невозмутимо зашагал рядом с Круспе так, словно идет при этом не с раненым солдатом своего отряда, а со своим полноценным боевым товарищем, который не нуждается ни в каком попечительстве. Типтон с долей иронии смотрел в серые, замутненные болью, глаза, уверенно глядящие вперед, на плотно сжаты челюсти, на поджатые губы и просто наслаждался всем тем упорным, несколько враждебным внешним видом, за которым парню так плохо удавалось скрывать свое крайне неважное самочувствие. И Гленн уже был близок к тому, чтобы отпустить пару колких шуток по поводу гипертрофированной гордости своего спутника, которая столь сильно усложняла жизнь Круспе, но тут на них внезапно напали. Три крупных твари атаковали их, заставив взяться за оружие. Лейтенант немного выдвинулся вперед, открыв огонь из двух своих «Узи», собираясь первым принять на себя удар, защитив раненого. Но эти слабые, единственно возможные меры предосторожности не помешали одной из тварей, которую Рихард усердно обстреливал из своего крупнокалиберного «Кольта» подскочить к нему и сбить с ног. Гленн, наверное, никогда не забудет, как это было. Все происходило словно в замедленной съемке… Молодой немец, стоящий с оружием в руках, широко расставив ноги для устойчивости и полностью напрягши тело, чтобы у него, раненого и ослабевшего, была возможность делать более качественные выстрелы и не так опасаться при этом отдачи оружия; мутант, приблизившийся к нему вплотную, несмотря на яростный обстрел; последний выстрел, не давший ровным счетом никаких результатов; удар твари, сбивающий парня с ног… И вот, когда Рихарда Цвена уже готовы были атаковать вновь, добивая его, не на шутку встревоженный лейтенант пришел ему на помощь, подвергнув при этом опасности и собственную жизнь, но, в конечном итоге, спася и себя и своего раненого товарища. Он выстрелил в мощную переднюю лапу, которой существо намеревалось ударить немца, предотвращая, казалось бы, неизбежное. Затем, когда тварь на какое-то мгновение замерла, словно удивленная таким поворотом событий, он быстро приблизился к существу и сделал пару выстрелов в упор точно в морду твари, приканчивая ее. Затем, покончив, таким образом, с последним мутантом, Типтон подошел к сержанту и хотел помочь ему подняться, но его помощь снова грубо отвергли: — Я в состоянии подняться сам, — злобно рявкнул Круспе, злясь при этом скорее на самого себя и свою слабость, нежели на предлагающего ему помощь лейтенанта. Гленн спокойно отошел в сторону, предоставив парня самому себе. Немец же пару раз попытался сам подняться на ноги, но тщетно. Сколько бы раз он не приподнимался с холодного асфальта, каждый раз он тут же грузно опускался обратно… Тогда Гленн протянул ему руку и раненый с трудом встал на ноги и обхватив своего спутника за шею, нетвердой походкой неспешно зашагал вперед по улице, осторожно поддерживаемый лейтенантом.***
Они двигались очень медленно. Каждый из них при этом искренне надеялся, что на их пути не встретится каких-либо серьезных препятствий и еще больше надеялся на то, что больше не придется сражаться за жизнь, так как следующее сражение ими будет, с наибольшей долей вероятности, провалено. И, более чем вероятно, стоит, одному из них или же обоим, жизни… Совсем уже ослабевший Круспе, которого лейтенанту «Ravens» теперь уже приходилось почти что волочь на себе, ощущал себя морально еще более дерьмово, чем физически: быть для кого-то такой серьезной обузой и не мочь позаботиться о себе самостоятельно было для него просто невыносимо. И несмотря на все ухудшающееся самочувствие, это неприятное чувство не давало ему покоя. Уж лучше бы было сдохнуть, чем вот так быть для кого-то «занозой в заднице». И словно в издевку над ним в какой-то момент тело его внезапно совсем обессилело, а общее физическое состояние стало настолько гадким, что даже с посторонней помощью держаться на ногах, пусть медленно, но двигаясь при этом вперед он теперь не мог. Тогда Гленн ненадолго остановился, осторожно взвалил Рихарда себе на плечи и потащил его дальше, не собираясь бросать друга на произвол судьбы. Сквозь боль и адскую слабость, туманящую сознание, Круспе неоднократно просил оставить его, ощущая непередаваемую обиду на себя и невыносимую неловкость от такого спасения. И одновременно с тем он не переставал удивляться, как лейтенант «Black ravens», который был практически одного с ним роста, но при этом гораздо более хрупкого телосложения, так легко и упорно выносил его на своих узких, тощих плечах в безопасность. И даже чувство собственной ущербности и уязвимости как-то несколько отступило на второй план. Затем сознание на какое-то время покинуло его. А когда он очнулся, то голос лейтенанта, доносящийся словно откуда-то издалека и эхом отдающийся в ушах, достигал его сознания: — Рих? Рих ты в порядке? Голос звучал как будто бы осторожно и несколько встревоженно — очевидно, лейтенант опасался того, что его ноша уже успела благополучно скончаться, пока он нес ее к своим. «На автомате» ответив «Я в норме» Круспе снова потерял сознание и провалился в забытье. Очнувшись в следующий раз, он уже обнаружил себя в лазарете перебинтованным и, по всей видимости, проведшим в отключке довольно долгое время. Тело ныло от недавно пережитого, обработанные и перевязанные ранения адски болели бод чистыми бинтами, причиняя немалые страдания, а голова нестерпимо болела как после очень хорошей пьянки. И все его существо просто жаждало оказаться сейчас где-нибудь в другом месте, обладая при этом совершенно здоровым, ни хоть в какой-нибудь мере болящим телом. Но на это, естественно, рассчитывать совсем не приходилось. Рихард тяжело опустил веки, закрывая горячие глаза, пытаясь, таким образом, хоть как-то отстраниться от окружающей его действительности, но это привело лишь к тому, что он только острее ощутил боль, наполняющую его тело. Однако одновременно с этим в его памяти вдобавок к физическим страданиям еще и внезапно с поразительной живостью восстали картины пережитого им накануне кошмара. Ад пошедшего для него не так задания… Спасающий его лейтенант… Собственная слабость и беззащитность… Как же это, все-таки, дерьмово — когда тебе спасают жизнь, да еще и так для тебя позорно! А ведь для этого парня гораздо благоразумнее было бы бросить его там, не рискуя собственной жизнью, однако он этого не сделал и пойдя на весьма неоправданный риск спас почти что незнакомого человека. Интересно, что двигало этим парнем? Отвага? Желание сохранить человеческие ресурсы? Обычная глупость?.. Впрочем, неважно — в подобных ситуациях все порой действуют вопреки здравому смыслу и хорошо еще, если все обходится как в этот раз без каких-либо серьезных потерь. Но все же это было ужасно мило и ужасно глупо одновременно: готовый пожертвовать своей шкурой ради ближнего Типтон, спасший Рихарда, который при этом был напарником его старого друга-соперника — Кеннета. И хотя в этом жутком мире постапокалипсиса не было принято понятие того, что спасая чью-либо жизнь, человек оказывает ему какую-то особенную услугу, Круспе все же ощущал себя очень должным Гленну, хоть при этом и в какой-то мере тихо ненавидел его за это геройство.