Кровь на моих руках

Дом встретил меня угрюмой тишиной. Сквозь задернутые гардины с улицы едва пробивался желтый свет фонарей, камин темнел скорбным провалом в стене, давно опустевшие кресла наводили тоску. Дом… Я вошел сюда один. Мне так хотелось, особенно после встречи с миссис Хадсон, ее реакции на мое появление и последующих задушевных разговоров с ней. Марта, пережив мое явление, пришла в себя достаточно быстро. После минутного пронзительного визга сковорода была отложена в сторону, а по щекам почтенной дамы потекли слезы внезапного счастья. Она напоила своего дорогого мальчика горячим чаем и еще с час не отпускала от себя ни на шаг, не в силах поверить в свершившееся чудо. Я терпеливо сносил все ее счастливые восклицания, всплески руками и даже неоднократные объятия. Это… удивительно, но все эти нежности трогали, как жаль, что не все в этом городе так среагировали на мое появление. Несравненная миссис Хадсон болтала без умолку. Я сидел на ее маленькой кухоньке и, прихлебывая горячий чай, с непонятным самому себе удовольствием слушал все местные новости, которые любезная домовладелица смогла наскоро припомнить. Это было так привычно и естественно, словно мне удалось вернуться в  счастливое прошлое, как будто не было этих двух лет. Я прикрыл глаза и, делая очередной глоток ароматного черного чая, позволил себе ненадолго забыть о тяжелом, вообразить, что у нас все, как раньше: посиделки на кухне у Марты, нескончаемые сплетни любезной домовладелицы, булочки с корицей и ожидание того момента, когда Джон вернется с работы… — Супруги, снимавшие жилье у миссис Тернер, развелись, представляешь, Шерлок? Мистер Норинг изменил мистеру Хардингтону с молоденькой моделью, которой едва исполнилось восемнадцать, куда катится мир… — Марта поцокала языком и практически без паузы продолжала. — Нашего дорогого инспектора Лестрейда бросила жена, но он не отчаивается, даже выглядеть стал лучше, похоже, у него кто-то есть. Иногда он заходит ко мне, приносит персиковый бисквит и таинственно улыбается… Ах, у меня остался кусочек… — Персиковый? — я едва сдержал усмешку, глядя на образовавшийся на тарелке кусок пирога. С каких это пор Лестрейд изменил традиционным пончикам с излюбленным низкокалорийным лакомством моего брата? Совпадение? Хм… Не думаю. Майк держит свои секреты при себе, но вот инспектор… Любопытно. — Да, Шерлок, персиковый, — Марта подлила мне чаю, а потом вдруг радостно произнесла. — На днях ко мне заглянул Джон, я его тоже этим пирогом угощала. После полугодового молчания вдруг пришел, представляешь? Он зашел сообщить мне новости, так мило! Наш дорогой доктор решил жениться, ты не поверишь, Шерлок, на девушке! Удивительно, как все изменилось за прошедшие годы. Надеюсь, эта новость не очень тебя ранит… Уверена, что ты вскоре тоже кого-нибудь встретишь, мой милый, конечно, заменить Джона тебе будет не просто… После этих слов мне захотелось подняться и уйти к себе, все очарование вечернего чаепития исчезло, возвращая меня к жестокой реальности. Посидев еще немного и допив оставшийся в чашке чай, я пожелал Марте доброй ночи и поднялся к себе. Наша квартира встретила меня пыльной тишиной. Я не стал включать свет. Не снимая пальто, прошелся до окна, отогнул гардину, скользнул взглядом по покрытому пылью стеклу и закрыл глаза… «Шерлок, ты будешь чай?» «Нет, Джон, не сейчас» «Ты должен что-нибудь поесть, иначе в один прекрасный день, гоняясь за очередным маньяком, ты просто вырубишься» «Ерунда» «Шерлок!» «Оставь меня, я думаю…» Вернув штору на место, я расстегнул пальто и опустился в кресло, ярко переживая нахлынувшие воспоминания. В этом месте оно застыло словно муравей в камне янтаря — наше прошлое. Слова, жесты, улыбки, взгляды, поступки… «У вас на кону жизни, реально существующих людей, Шерлок! Они тебя хоть как-то волнуют?» «Волнение поможет спасти кого-нибудь?» «Нет» «Тогда я буду продолжать избегать этой ошибки» «Так тебе легче, да?» «Да, намного. Для тебя это новость?» «Нет, не новость» «Ты во мне разочарован» «Хорошая дедукция, да» <<Не превращай людей в героев, Джон. Героев нет, а будь они, я из другой оперы…» Часы на каминной полке механически отсчитывали минуты. За окном изредка проезжали машины, а в стекло застучал начавшийся дождь… Подумать только, как недоставало этому месту Джона с его чаем, порядочностью и верой в героев… Бедный мой друг, он ведь по последней минуты верил в это, верил в меня, верил в то, что я на стороне ангелов. Тогда, возможно, так и было, но сейчас… Память услужливо подсунула мне совсем другую картину. Темная, пропахшая табаком и благовониями спальня, спокойно спящий в собственной кровати человек. Да, он враг, да, человек, который может поставить под угрозу нашу масштабную операцию в Пекине, да, он моя цель, но это все это не отменяло того, что он живой, спит, дышит, улыбается чему-то во сне. А я, прокравшись под покровом ночи в его дом, должен лишить его всего этого. Как это оказалось вдруг непросто — выстрелить в человека, который спит. Смотрю на него и, ненавидя в этот момент свой гениальный дар, вижу: собирается жениться, играет с соседскими детьми, заботится о престарелых родителях, нет, скорее, только об отце… Неравнодушие не преимущество, как это верно. Трудно убить незнакомца, но если ты даже спящего читаешь его, словно открытую книгу… Это вовсе не тоже самое, что отбиваться от врага во время нападения или стрелять в того, кто целится в тебя или твоего друга — тут исход очевиден, либо я его, либо он меня, нас… А вот так, лишить жизни спящего… «Давай же, Уильям, — поторапливает в наушник подстраховывающий меня агент, который следит за ситуацией на улице, — у тебя полторы минуты». Полторы минуты… Смотрю, как делает свой последний вдох спящий, и нажимаю на курок… Белая подушка окрашивается багровым, человек, лежащий на кровати, уже не спит. «Это на благо» — шепчет рассудок голосом Майка. Но руки предательски дрожат. Полторы минуты… Я сжал виски холодными пальцами. Сколько их таких было, убитых мною… Так трудно поверить, что все в прошлом, убедить себя в том, что это сделано было во благо, ради процветания Британии, ради Джона. Как хотелось бы просто вычеркнуть это, стереть, удалить… Не выходит, впервые в жизни, у меня не получилось ничего сделать с этими воспоминаниями. Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Даже не глядя на экран я точно знал, кто звонит. — Да, Майк… — Все в порядке? — голос брата ровный, но я все равно улавливаю небольшое напряжение, — не думал, что ты так скоро вернешься в свое логово. Сказать честно, я надеялся, что ты немного поживешь у меня… — А я надеялся, что ты бросил эти свои штуки, — раздраженно зыркаю в сторону книжного шкафа, где, вероятно, осталась еще камера, не замеченная мною в тот последний вечер дома, перед арестом, — я в порядке. — Хорошо, — я буквально вижу сомнение, написанное на его лице, — просто хотел тебе напомнить, что эта квартира пустовала два года, возможно, разумнее прежде подготовить ее к твоему возвращению. К тому же твои раны… было бы куда лучше, если бы ты все же несколько дней пожил у меня. — Не бери в голову, — мое раздражение смешалось с неким подобием благодарности, Майк переживал, чувствовал вину за те безобразные отметины, что собственноручно оставил на моем теле полковник Йовович. Боль меня не тревожила, а вот забота ледяного мистера Холмса, как величают Майкрофта в определенных кругах, дорогого стоит. — Ты уверен, Шерлок? — Абсолютно. Доброй ночи, брат, и… — я вдруг вспомнил персиковый пирог и не смог удержаться, — у тебя есть время до утра, чтобы подготовить инспектора к феерическому воскрешению, меня порядком утомила реакция людей на мое появление. — Как ты узнал? — тон брата изменился, выдав изумление. Ну еще бы, это секрет почище оборонных планов Брюса Паркинсона. — Пирог… Спокойной ночи, Майк. — Кх… Доброй ночи, Шерлок. Вторжение брата оказало на меня благотворное влияние, вырвав из тягостных воспоминаний. Я поднялся и первым делом отыскал спрятанную между книгами камеру. Личное должно оставаться личным, Майкрофт, я же не шпионю в твоей спальне, хотя, даже если бы имелась возможность, не стал бы — неинтересно… Я разжег камин, впуская в холодную гостиную живое тепло, и вдруг почувствовал, как устал за этот день. Хотелось лечь и уснуть, прямо в костюме, вот тут, на диване, но… Горячий душ удовольствия не принес, причиняя боль едва поджившим рубцам. Не надевая халата, несмотря на ощутимую прохладу в доме, я вышел из ванной лишь в обернутом вокруг бедер полотенце и… остолбенел, наткнувшись взглядом на сидящего на кухне Джона. — Вот это поворот, верно, Шерлок, — сказал язвительно Уотсон, вызывающе вскидывая голову и скользя по мне сердитым взглядом. Он явно хотел добавить еще что-то в этом же духе, но вдруг выражение его лица изменилось, а губы чуть слышно прошептали: — Господи, что с тобой произошло?