Кровь на моих руках

Давимый грузом свинцовых мыслей, уснул я ближе к рассвету, когда оконные проемы стали пропускать в гостиную тусклый предрассветный свет. Уснул как был, не раздеваясь, лежа на диване, так как и спать-то не собирался. Сон облегчения не принес. Стоило выпасть из реальности, она ядовитой змеей прокралась за мной следом, настигая и в царстве Морфея, лишая покоя даже там, принося в сон страхи и отчаяние. Мне привиделось, что я тихо крадусь по темным коридорам, ведомый голосом из наушника. В руке зажат пистолет. Иду, готовый убивать. Шаг, другой… Внутри закипает смесь долга и яростного протеста. Часть меня знает, что я должен убить того, кто сейчас мирно спит в своей кровати, это важно для успеха всей операции, для Англии, для безопасности нации. Другая же отчаянно вопит, помня, что это убийство станет первым, и оно же поломает мое будущее, оно сделает невозможным для Джона находиться рядом со мной. Шаг, еще… Передо мной возникает дверь и, еще не распахнув ее, я точно знаю, что за ней скрывается, хорошо помню приторный запах табачного дыма и благовоний, вижу лежащего на кровати человека. Все повторяется миг за мигом, и я не могу ничего изменить. Я просачиваюсь в комнату и замираю у кровати. Сердце пропускает удар. В ушах горной рекой шумит кровь, я едва слышу голос агента, который поторапливает меня, начиная отсчет времени… Я в шоке, но не могу повлиять на происходящее и остановить руку, которая помимо воли поднимает пистолет, копируя уже случившееся. Все так и было много месяцев назад. И комната, и запах, и бешеный стук сердца, все, кроме одного — человек, которого я должен застрелить, мирно посапывающий и не подозревающий об опасности — Джон Уотсон. Я кричу, надрывно, безнадежно, так как безжалостный палец уже нажал на курок, и беззвучный выстрел окрасил ткань подушки алым. Я кричу… до хрипоты, так что голос почти сорван и из горла вырывается лишь хрип… Я кричу… Реальность вернулась не сразу. Теплые ладони на щеках, тихий взволнованный шепот, зовущий меня по имени. Голос родной, самый нужный, живой… — Шерлок, проснись, слышишь меня? Это был сон, просто сон… Я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Джона. Уотсон удерживал мое лицо ладонями, лаская скулы большими пальцами, и тихо уверял в том, что все будет хорошо. — Ничего не будет… Джон, - я, все еще не оправившись от только что пережитого ужаса, закрыл глаза, — ничего не будет… — Шерлок, мне тоже снятся кошмары, часто, но потом они отступают, и жизнь снова обретает краски, — голос Джона был ласков, а большие пальцы успокаивающе продолжали гладить скулы. — Дело не в кошмарах! — почти крикнул я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, которые вот-вот готовы были пролиться из-под сомкнутых ресниц. Я резко дернул головой, сбрасывая руки Джона, и запрокинул ее, позволяя непрошеной влаге уйти незамеченной. — Дело во мне. Ты же все знаешь… — Что знаю? — Знаешь, что… у меня руки в крови, Джон, что я убийца! Что за те прошедшие два года я казнил больше людей, чем ты знал лично! И теперь… теперь я не вправе рассчитывать, что ты останешься и будешь относиться ко мне как прежде. Я тебя не виню, Джон. Никто не может жить бок о бок с чудовищем. — Выкрикнув это, я затих, понимая, что Рубикон перейден и сжав зубы, все так же не открывая глаз, затих в ожидании уже известного мне вердикта. Ну давай же, Джон, просто скажи это. — Ты серьезно? — голос Уотсона был далек от того, что я ожидал услышать, в нем явно читалась… насмешка? Я приоткрыл один глаз и увидел, что он улыбается. — Я знаю одного парня, который жил в одной квартире с чудовищем по имени Шерлок Холмс несколько лет, счастливо жил, ага. И знаешь что, Шерлок, я не променял бы время, проведенное с тобой, ни на что на свете, — Джон усмехнулся и, снова обхватив мое лицо руками, развернул его к себе. — Руки в крови? Убийца, говоришь? Вспомни первый день после нашего знакомства — я застрелил ради тебя таксиста, потому что это было правильно, это был мой осознанный выбор. Я спасал тебе жизнь, защищая то, что было мне дорого, уже тогда было, поверь. Так отчего же ты думаешь, что меня испугает то, что ты убивал? Уверен, что это было оправданно, во благо. Ты же не младенцев в колыбельках душил, Шерлок… Почему я должен как-то изменить свое отношение к тебе? Я молчал, растворяясь в теплоте синих глаз. — Руки в крови… — Джон задумчиво взял мою ладонь и поднес ее к своему лицу, внимательно рассматривая, а потом вдруг почти невесомо коснулся ее губами, оставляя на моей руке горящий след - нет, Шерлок, это не так. У тебя самые прекрасные руки, которые мне посчастливилось видеть. Я непонимающе смотрел на него, а он, поймав этот взгляд, вдруг выпустил мою ладонь и отодвинулся и нахмурился. Вот опять… — Ты стал меня избегать, отдалился… я вижу. И это… меня напрягает. Раньше все было по-другому, вот я и решил, что ты узнал и хочешь уйти, но не можешь, так как обещал… Джон вздрогнул и на его лицо набежала легкая тень. А потом он, словно собравшись духом, произнес: — Видишь ли, дело не в тебе, Шерлок, а в том, что во мне самом кое-что изменилось. Это открылось после твоего возвращения и было для меня… эм… некоторым шоком. Я ни разу не хочу уйти, мне хорошо здесь, рядом с тобой, просто так сложно сдерживать в себе… Я слушал его, затаив дыхание, все еще не улавливая, к чему он ведет, все еще боясь поверить в то, что ошибался, и Джон не презирает меня, не ужасается, не хочет уйти. — Если дело не во мне, тогда в чем? Что сдерживать? — Боюсь тебе не понравится то, что я сейчас скажу, Шерлок, — Джон вздохнул и как-то обреченно покачал головой, — дело в том, что я люблю тебя. Я знаю, что для тебя это неприемлемо, ты до сих пор верен своей работе и все такое… Но, я обещаю, что это никак не отразится на нашей дружбе… — Оно уже отразилось, — внутри меня все радостно сжалось. Сам того не желая, Джон вдруг внезапно открыл мне глаза на мое отношение к нему. Проводник света… Он был прав, все то, что я испытывал к нему в последнее время, было ни чем иным как любовью. Чувством, доселе не ведомым мне, оттого и не узнанным. — Эм… я не хотел этого, клянусь, — Джон выглядел виноватым и несчастным одновременно, — но после того как ты вернулся из царства мертвых, еще там, в ресторане, я почувствовал, что потерять тебя еще раз я просто не в силах. А тем вечером, когда я вернулся на Бейкер-стрит, меня внезапно накрыло еще и страстью, постыдной и совершенно неуместной в сложившейся ситуации… Поэтому я стал держать дистанцию, дабы лишний раз не тревожить проснувшееся во мне желание. Я надеялся, что ты не заметишь во мне этих перемен, раньше ты не обращал внимания на такие вещи, прежний Шерлок был эгоцентриком до мозга костей. Но если бы я знал, каким образом ты это себе объяснишь… Прости… Я, закусив губу, разглядывал Джона и не мог поверить тому, что он только что сказал. Он любит… меня. Хочет большего, чем просто дружба, даже не романтики — он испытывает страсть… Голова пошла кругом от открывшихся перспектив. О таком повороте я мечтать не смел. Джон, потупив взгляд, неподвижно сидел рядом. Близко, очень близко, волнуя и распаляя проснувшиеся во мне только что чувства. Я, приподнявшись на локтях, сократил расстояние между нами и, прикрыв глаза, коснулся его губ своими. Безумие… Мне хотелось именно этого, возможно, уже давно, но без подсказки своего доктора я об этом даже не догадывался. — Шер…лоооок, — выдохнул он мне в губы смесь потрясения и радости. — Я тоже тебя люблю, Джон, — ответил я, снова целуя его уже более смело и ловя его счастливую улыбку своими губами, — надеюсь, теперь, когда мы все, наконец, прояснили, ты подробнее расскажешь мне о том, что там за страсть на тебя накатила и что же ее вызвало? — Расскажу, — усмехнулся Джон, перенимая инициативу на себя и заваливая меня обратно на диван, — обязательно расскажу, Шерлок. И когда мы перейдем от слов к делу, ты будешь просить пощады. — Никогда ни у кого не просил пощады, — ответил я, плавясь под горячими губами Уотсона, которые добрались до моей шеи и выжигали на ней пылающие узоры, — но для тебя готов сделать исключение.