Любить опасно

Эти свидания должны быть короткими, так как они еще должны сделать свою работу – пройти свой участок Лабиринта. Когда закончились тренировки, Ньют смог оценить единственную хорошую сторону того, что Тина стала бегуном. Ведь за каждым закреплен определенный участок, значит, кроме их двоих здесь никого нет. И не нужно опасаться, их не увидят. Если не считать жуков-стукачей. Но ему на них наплевать. Эти жуки стали для него такой же обыденной частью, как и все заключенное в этот Лабиринт. Оно все для него мертвое и безликое. Но не она. Тина. Она крепко держала его за рубашку. Они приютились около особо мощных зарослей плюща. Надо расходиться. Но это всегда давалось с трудом. В лесу расставаться было легче. А в Лабиринте… – Нужно идти, – с придыханием сказала Тина, отталкивая от себя Ньюта после особо долгого и глубокого поцелуя. – Надо бы работу делать. – Это жестоко. Тина улыбнулась. Она достала нож. Повернулась к плющу, и найдя более тонкий слой, отодвинула его в сторону, и прислонилась к стене. Поудобней перехватив рукоять, стала выбивать на сером камне линию. Зигзаг. Это была буква "Н" ("N"). Ньют тоже достал свой нож и, пристроившись рядышком, выцарапал вторую букву - "Т". "НТ" ("NT"). Она убрала руку, и плющ скрыл знак, которым они отметили свое любимое место для свиданий. – До встречи, – улыбнулась ему Тина. – До встречи, – повторил Ньют, и они разошлись каждый в свою сторону. * Все время пути его не покидало смутное ощущение тревоги. Последний тупик. Стандартные изменения. Что поделать, и сегодня, увы, ничего нового. Переведя немного дух, Ньют сделал несколько глотков воды, прежде чем пустится в обратный путь. Подкрепившись, он побежал. От услышанного сердце на мгновение остановилось. Крик. Женский. Гривер. Крик повторился, полный ужаса и отчаяния. Сквозь него слышались мерзкие металлические звуки. Он преследовал её. Гривер днем. Именно этого он боялся больше всего. Он побежал, как еще никогда не бегал в Лабиринте. Что он собирался делать? Драться с гривером? Что он предпримет, неизвестно, единственное, что он сейчас знал, что Тина где-то здесь, в Лабиринте, и ей нужна помощь. Его помощь. При входе в её сектор, он на бегу столкнулся плечо в плече с Минхо, так что они на пару метров срикошетили друг от друга, но не упали. – Ты тоже слышал? – спросил, запыхавшись, Минхо. Ньюту не пришлось отвечать, ведь Тина вновь закричала. Но только это был уже другой крик. Такого полного муки и боли вопля он еще не слышал. Ему вспомнились все отвратительные конечности гривера, как они вытягиваются к её маленькому тонкому телу, пронизывая его острой болью. Ньюту показалось, что только от мысли об этом ему самому словно заживо отодрали кусок плоти. Крики возобновились и вывели его из оцепенения. Он бросился в проход. Минхо что-то кричал ему, но это было неважно. Опасность? Плевать. – Стой! Там же может быть целая стая гриверов! – орал Минхо, догоняя его. Лучше бы он этого не говорил. Но там не оказалось ни одного. Была только Тина, она лежала около стены, содрогаясь и выдавая неприятные булькающие звуки. Ньют поспешил к ней, беспомощно опустившись рядом на колени. Его руки в буквальном смысле опустились. Он опоздал. Он уже ничем не мог помочь. Что они сделали с ней! Весь живот был испещрен глубокими ранами, одна нога под коленом была словно перепилена до кости, лишь кусок плоти еще удерживал её у тела. Но он не смотрел на все эти увечья. Тина, поняв что он рядом, схватила его за руку, казалось, в этой хватке собрались все её последние жизненные силы. Она пыталась что-то сказать, но рот уже был полон крови. Её глаза, красивые голубые глаза, говорили с ним, так же молча и проникновенно, как в сокровенные минуты в лесу. Она просила у него прощения. За то, что покидает это место без него. Испустив последний мучительный вздох, тело её обмякло и успокоилось. Ньют не верил тому, что видел. Он бредет. Его самого ужалил гривер, и это все галлюцинация, новая издевка этих проклятых Создателей. Но это была реальность. Она лежала около его колен мертвая. Он смотрел, смотрел на эти губы, которые еще пару часов назад целовал. На бесчеловечно изуродованное тело, которое он обнимал и прижимал к себе. Как по-настоящему, он ощутил её тепло на своей кожи. Её прикосновения. Её родство. И это ушло. Навсегда. Минхо тоже сидел рядом, поникнув. Он единственный из всех глэйдеров обратил внимание на их странную дружбу, догадывался, и, видя сейчас глаза друга, он все понял. Но не смел обнаружить, ведь они сами никогда не хотели этого. – Надо… надо возвращаться в Глэйд, – хрипло произнес Ньют. Это правда. Скоро будут закрываться Врата. Минхо скинул с себя футболку и подал её Ньюту. Он очень осторожно обернул её вокруг живота Тины, чтобы скрыть её раны. Он поднял её покинутое тело на руки, прижав ногу, чтобы не болталась. Прижав её всю к себе, оставаясь на вид неравнодушным настолько, насколько должен как обычный глэйдер, как просто друг. Хотя он и держал Тину так, что её маленькая головка лежала на его плече. Он сам сделал для нее крест и вырезал её имя, сделав на обороте в углу маленькую, неприметную в сумерках леса подпись – "НТ" ("NT"). Только через неделю он вернулся к их месту. Упершись рукой о стену с плющом, он стоял, склонив голову. Вторую руку он сжал в кулак, так крепко, что самому было больно, и держал поднятую, словно собирался кого-то ударить. Ярость, дикая ярость исказила его лицо, а по щекам текли слезы. Он остался один вместе со своей болью и бесполезным ожиданием. Он не простит её. Он любил её. * Как давно он не приходил сюда. Он старался не вспоминать её. Жизнь среди этих бесконечных серых стен была ужасно невыносима, а мысли о ней делали пребывание здесь еще более опустошающим. Он для себя уже все решил. Просто хотел попрощаться. Ньют наклонился и отодвинул в сторону старые плети плюща, чтобы в последний раз взглянуть на две грубо нацарапанные буквы – "НТ" ("NT"). Затем поднял свою рубашку, достав заткнутый за пояс, дабы никто не заметил, скудный букет васильков. Несколько лепестков прилипли к животу. – Опять помялись, – недовольно прошипел Ньют. Засунув эти цветы под плети плюща, и глубоко вдохнув, Ньют, почувствовав странное спокойствие, стал взбираться на стену.