Листья цвета бронзы

      Осень в Дистрикте-4 — это ничем не знаменательное событие. В какой-то момент температура просто понижается, становится холоднее и ветреннее — и на этом признаки того, что в эти края наведалась золотая пора, заканчиваются. Вы не увидите пестрых ковров из опавших листьев, потому что в Четвертом растут преимущественно вечнозеленые пальмы и кустарники, круглые года сохраняющие свои скучные одежки. Вам не посчастливится бежать от промозглого ливня под спасительные навесы, потому что осадки здесь, даже осенью, нечастое явление. Вы не увидите тонкой корки льда на лужах и не наступите на нее, вслушиваясь в приятный хруст, прозвучавший, словно музыка, потому что первые заморозки в рыбацком Дистрикте начинаются лишь в середине декабря — в то время, когда соседние округа уже наблюдали первый снег. Осень для жителей Четвертого — просто три месяца, когда для других она — пора неземной красоты.       Энни любила осень. Поэтому, когда лист календаря останавливался на сентябре, она грустила от того, что осень в Четвертом такая скучная, серая и унылая. Она печалилась от того, что не может набрать букет красочных листьев, что не может на собственном лице почувствовать капли холодного дождя, что не может прыгать по лужам, осыпая брызгами прохожих. Все три месяца она только и делала, что скучала, искренне ненавидя однообразные пейзажи вокруг себя. Она могла любоваться видами осени только благодаря книгам и увесистым энциклопедиям и лишь однажды наблюдала ее вживую, когда она вместе с классом отправилась на ознакомительную экскурссию в Дистрикт-5.       Тогда был как раз октябрь. Прямо как сейчас. Только сейчас Энни уже не была маленькой несмышленой девочкой, лицезревшей настоящий листопад лишь в десятилетнем возрасте. И местом ее временного нахождения стал не Пятый Дистрикт с его многочисленными электростанциями.       Сегодня она — победительница. Сумасшедшая, но все равно победительница. А победители — одни из тех немногих счастливцев, кому разрешено свободно перемещаться между Дистриктами.       Дистрикт-7. Пристанище самых огромных лесов Панема. Место, которое осенью превращается в холст, покрытый рыжими, желтыми, пурпурными и иногда выцветающими зелеными пятнами.       — Креста, ты меня в гроб сведешь! — устало и зло ворчала Мейсон, в который раз проклиная тот момент, когда сблизилась с Одэйром настолько, что позволила временами гостить ему и Энни у себя.       Все утро Энни просила Джоанну сводить ее в лес, но та наотрез отказывалась, аргументируя это тем, что ей, непривыкшей к холоду, будет тяжело, а на дворе температура как раз переваливала за минус. Лишь когда Креста закатила истерику, Джоанна сжала свою гордость в тиски и, отставив чашку с ромашковым чаем, согревавшим ее руки, приказала Энни одеваться да потеплее.       В отличие от Энни, Джоанна не любила осень. Она ненавидела холод, ненавидела ветер, выжимающий слезы из глаз и превращающий волосы на голове в подобие гнезда, ненавидела, когда листья прилипали к подошвам ее ботинок, поэтому ничего удивительного в том, что прогулка в лес не принесла бы ей ровным счетом никакой радости. И сейчас, когда на попечении, пока Одэйр отсутствует, ей оставили такого человека, как Энни, обычная вылазка стала для нее полноценной экзекуцией. Креста вела себя, как маленький ребенок — убегала далеко вперед, шурша осенним покрывалом под ногами, захватывала целые хрустящие охапки и подбрасывала их вверх, и теперь ее каштановые волосы, спутанными локонами свисавшие на спину, были покрыты мелкими листочками, отвлекалась на каждое дерево, поглаживая холодную кору, и описывала в красках каждый лист, что бросался ей в глаза. Вот на одном из них бурые пятна выглядят так, будто на него пролили кофе. Вот на этом светло-коричневые полоски располагаются, как на шерсти у тигра, животного из Старого Мира, имя которого Энни когда-то увидела в книжке. Желто-зеленый узор на этом березовом листике похож на змеиную кожу. А этот листок выглядел так, будто самый маленький в мире человечек не успел докрасить его в бордовый, оставив крохотное пространство зеленым.       — Джоанна!       — Ну что еще? — стиснула зубы Мейсон, ожидая, что Креста нападет все с тем же вопросом. И не ошиблась.       — Ничего не напоминает тебе этот лист? — вернувшись с семидесятых игр психически неуравновешенной, Энни часто путала слова, когда говорила.       Она хитро скосила глаза, наивно полагая, что Джоанне интересна ее игра в угадайку. Джоанна же сдерживала дикое желание влепить ей пощечину, бесконечно напоминая себе, что Финник ее любит и этого достаточно.       В листе цвета бронзы с редкими желтыми прожилками Джоанна, как ни вглядывайся, все же видела обычный лист.       — Сдаюсь.       Энни загадочно улыбнулась и смущенно отвела взгляд, вертя между пальцами черешок листа.       — Это цвет волос Финника. — Она неожиданно погрустнела. — Почему так долго его нет?       Мейсон закусила губу. Она не знает, где постоянно пропадает Одэйр. Она не знает, от какой участи ее спасло сумасшествие. И Финник специально не рассказывал ей об этом. О том, что, шантажируя смертью близких, победителями торгуют. И что он, страшась потерять мать и брата, не смог отказаться. В отличие от Джоанны. Которая поплатилась.       Обычно жестокая и хладнокровная, сейчас она одновременно завидовала Энни и… сочувствовала? Именно. Наверняка Кресте не нравится все время находиться в неведении того, что происходит вокруг. Мейсон бы тоже была этому не рада.       Энни прожигала ее взглядом изумрудных глаз. Джоанне оставалось только врать.       — Скоро будет. Может, он уже ждет нас в Деревне и в наше отсутствие рвет и мечет, что его принцесса мерзнет где-то в дебрях Седьмого, а не греется у камина. А так как я до сих зла на него, то пусть помучается. А мы пока пойдем и наберем листьев для этих… ну… экибан, — и она, невзирая на то, что основательно замерзла, повела Энни дальше в лес.       ***       Два года спустя       Она сидела на полу, прижав колени к груди, и покачивалась, как болванчик. Джоанне казалось, что она не меняла позу с тех пор, как произошла смена режимов.       Мейсон, чуть-чуть выглядывая из-за наполовину открытой двери, вкрадчиво покашляла.       — Ты… хм… не хочешь сходить в лес?       Энни медленно подняла на нее глаза. Заплаканные, пустые, безжизненные. Некогда уникальный зеленый цвет радужки посерел. Каштановые волосы давно не расчесывались. На запястьях, не прикрытых рукавами бежевого свитера, виднелись горизонтальные полосы шрамов, еще не до конца зажившие. Тонкие губы дрожали. На Энни было жалко смотреть, она походила на бездумно пялившегося призрака, и Джоанна, хотя она знала это с самого начала, убедилась, что она не только никуда не пойдет, но и выпроваживает ее из комнаты.       Быстро оглядевшись и убедившись, что вокруг нет ни одного острого предмета, которым можно было бы вскрыть вены, Мейсон осторожно закрыла за собой дверь.       Энни не двигалась. Ее немигающий взгляд блуждал по комнате, по белым стенам и потолку, по деревянному паркету, по комоду, на котором некогда стояли фотографии в рамках, пока Креста в порыве безумия их не разбила… по книжной полке, на которой стояло несколько старых книг в потертых обложках.       Креста медленно поднялась и на негнущихся ногах подошла к полке. Достала книгу: красный оттенок переплета давно выцвел. «Сказки».       Она открыла книгу на середине. Несколько засохших листьев лениво опустились на пол.       Энни опустилась на колени и аккуратно взяла их в руки. Три листика идеальной формы. Все бронзовые, с прожилками бледно-желтого цвета.       «Это цвет волос Финника».       К горлу подкатил ком, глаза наполнились слезами.       — Почему все напоминает мне о тебе? — задыхаясь от боли, но нисколько не путаясь в словах, Энни закричала.       Все вокруг нее напоминало ей о Финнике, напоминало так жестоко и так болезненно, будто проверяло на прочность. Волны, бьющиеся о скалы где-то далеко в родном Четвертом. Насыщенный бирюзовый цвет ласкового моря. Листья, разноцветными бабочками кружащиеся по воздуху. Запах сладостей. Новая жизнь, присутствие которой Энни чувствовала внутри себя.       Она непроизвольно сжала ладони в кулаки. Послышался хруст. Листья превратились в пыльцу, которую Энни стремилась как можно скорее стряхнуть, отпустив ее вместе с воспоминаниями.