Осколок льда

Гарри и Рон, удобно устроившись за столиком у окна в любимом пабе и заказав по пинте Сливочного пива, продолжили прерванный разговор. Выйдя из кабинета Министра Магии после очередного совещания, во время которого они по большей части снова толкли воду в ступе, парни решили немного передохнуть и обсудить сложившуюся ситуацию между собой в спокойной обстановке. С тех пор как их подруга пропала и помогла сбежать из тюрьмы Малфою, прошел почти месяц, а кардинальных сдвигов по этому делу у аврората и Министерства Магии как не было, так и нет. Все усилия пропадали впустую, потому что стоило, казалось, сделать значительный рывок в распутывании тайны, связавшей Гермиону и Люциуса, как у всех тут же появлялись более важные дела: кто-то болел, кто-то уезжал, а кто-то и вовсе терял нить расследования, забыв, зачем он все это делает. Все это заставляло друзей девушки и министерских чиновников, посвященных в тайну, задуматься о том, что они столкнулись с более сильной черной магией, нежели думали вначале. И это ввергало парней в настоящее отчаяние, потому что они уже были готовы признать поражение и смириться с тем, что больше никогда не увидят Гермиону. Даже Аластор Грюм пару раз за это время ловил себя на том, что делал один шаг вперед и три назад, что для опытного аврора и мага такого уровня вообще было нонсенсом. — Нет, так все оставлять нельзя! — с силой поставив стеклянный бокал на стол и едва не расплескав пиво, подвел очередной итог их разговора Рон. — Мы не можем бросить Гермиону непонятно где и с кем. — С кем Герм, мы как раз знаем, — уточнил Гарри, поправив очки. — Проблема состоит в том, чтобы найти место, где они скрываются. Ведь не могут же двое магов просто раствориться в воздухе. Кто-то их обязательно должен был видеть или что-то слышать. Малфой далеко не тот человек, который сможет надолго залечь на дно. — Не забывай, что он Пожиратель Смерти, и то, как нужно заметать следы, он знает лучше, чем многие другие. Не зря же этот слизеринский змей все время выходил сухим из воды. Ничего его не берет. — Так-то оно так, — согласно кивнул Поттер, отпивая из своего бокала большой глоток, — но сейчас он скрывается не один. С ним Гермиона, и Малфой должен думать не только о себе. — Мерлин, Гарри, а вдруг этот гад захочет избавиться от Гермионы? Она же ему только мешает… — Рон, я не думаю, что Малфой может отделаться от Гермионы, — не дав дофантазировать Рональду, заметил Поттер. — Почему-то мне кажется, что они теперь зависят друг от друга. Ты же помнишь, что Герм испытывала боль, когда Люциусу выносили приговор. Уверен, что ощущения взаимны. — Хорошо бы, — слегка обуздав воображение, ответил Уизли. — Не должна же наша Гермиона расплачиваться за случившееся в одиночку. — Ладно, не это сейчас важно. Сейчас главное — найти эту чертову книгу! — в сердцах бросил Гарри. — Без нее мы никак не можем понять, что случилось, и как помочь Герм выпутаться из всего этого. — Ты как всегда прав, друг, — кивнул Уизли. — Но что мы мо… — Подожди, у меня, кажется, есть одна идея. Как же я раньше об этом не подумал?! Быстро расплатившись, Гарри буквально за шиворот выволок своего ничего непонимающего товарища на улицу и, взяв того за руку, аппарировал в неизвестном Рону направлении. ******* Хмурое серое утро предвещало начало совершенно обычного дня. Впрочем, для Гермионы, которая почти все свое время проводила в огромной библиотеке, разве что слегка уступавшей той, что осталась в Малфой-мэноре, все дни, проведенные в Корде, были похожи друг на друга как две капли воды. Ее мир сузился до хождения по замкнутому кругу, разорвать который она, к слову, не сильно и пыталась. Конечно, новоиспеченная родственница семейства Бланшар время от времени появлялась со своей кузиной в свете, но удовольствия от этого мисс Уолтерс получала немного, предпочитая сидеть в глубоком кожаном кресле перед камином с книгой в руках и с каждым днем впадая в самую настоящую меланхолию, отзеркаливая состояние Люциуса, с которым была связана, и который буквально похоронил себя в четырех стенах своего кабинета, не покидая его практически круглосуточно. Сначала обе девушки старались растормошить его, вернуть желание к жизни, но спустя несколько недель пустых споров и пререканий сдались, оставив все как есть. Упрямством мужчина мог посоперничать даже с ослом, не желающим сделать и шаг, чтобы разойтись на узком мосту с бараном. Отчасти и Гермиона, и Дениз понимали Малфоя: мужчина в один миг утратил все, чем дорожил, что держало его на плаву и заставляло вставать каждое утро. Сейчас же он вообще потерял смысл существования, просто оказавшись за бортом и став заложником собственной жизни, не имея ни малейшего права нею распоряжаться по своему усмотрению. И это угнетало мага больше всего. Гордый аристократ не представлял, куда себя деть, дни напролет просиживая в запертой комнате в компании огневиски и предаваясь воспоминаниям и сожалениям. Сердце, которое он уже давно считал куском льда, почему-то давало о себе знать, сдавливая грудную клетку и мешая нормально дышать. С удивлением Люциус обнаружил, что и совесть, не один десяток лет мирно дремавшая в его душе, сейчас расправляла крылья, заставляя мучиться угрызениями по поводу доброй половины своих поступков и га-дать, что было бы, если… — Моя душа пуста, в ней не осталось ничего. Мне очень жаль, что обстоятельства сложились именно так, — в последней перепалке с девушками сказал Малфой. — Все прошло, не оставив и следа. Жизнь не имеет смысла, — добавил мужчина почти шепотом, закрыв за ними дверь и привалившись спиной к дубовой двери. — В моей груди осколок льда, который не знает боли… Кого в этом он пытался убедить, Люциус не представлял. Маг видел, что его состояние отражается на Гермионе, он не желал девушке подобной участи даже несмотря на то, что все это время ее ненавидел, но она спасла его. Возможно, от себя самого, а чем он платил ей? Он забирал у нее жизнь, лишая радости и той самой жизни, которая была у нее впереди… Но и злости на эту дерзкую девчонку, посмевшую так бесцеремонно вторгнуться в его жизнь с ее неуёмным гриффиндорским благородством, в душе мага не было предела. Кто дал ей право решать за него? Что она себе возомнила? Все эти вопросы висели в воздухе, так и не находя ответа. В голове Малфоя был настоящий кавардак, с которым тот уже не мог бороться. Ни разу до этого момента его душу не терзали такие сильные и противоречивые чувства, совершенно не свойственные его холодной и расчетливой натуре. Своих демонов Люциус знал поименно, всех до одного, более того — он научился с ними сосуществовать, полностью игнорируя их, но сейчас… сейчас все было иначе. И это не давало ему покоя, заставляя отгородиться от всего света в мрачном кабинете в компании беспощадного друга — огневиски, с которым мог хоть на несколько часов забыть обо всем, что терзало и мучило его. Гермиона также злилась на всех вокруг, но в первую очередь, конечно же, на себя саму. Зачем она впуталась во все это? Именно этот вопрос не давал ей покоя все эти дни. Найти ответ она не могла, как ни пыталась. Конечно, она увидела другую сторону личности Малфоя, но стоила ли она того, чтобы ради нее Гермиона простилась со всем, что было ей дорого? Девушка и на этот вопрос ответа не знала. Сначала она думала, что поступила правильно, но теперь, с каждым днем, прожитым в одном доме с Люциусом, ее все сильнее грызли по этому поводу сомнения. Гордый аристократ, казалось, совершенно не тяготился ее судьбой, упиваясь собственными горестями. Гермиона где-то в глубине души понимала, что это не совсем так, но сейчас ею руководила обида на мужчину, который вместо того, чтобы что-то делать и искать выход из этой неблагоприятной ситуации, просто замкнулся в себе. Ей жутко хотелось пойти и хорошенько встряхнуть Люциуса, высказав в лицо все, что она думает, но что-то все время ее удерживало от этого поступка. Возможно то, что она прекрасно понимала, что отчасти сама послужила причиной подобного поведения мужчины. ******* — Сегодня в городе будет праздник, — буквально ворвавшись в комнату Гермионы, сказала Дениз и уселась в кресло, стоявшее у кровати. — Ты обязана пойти, отказ не принимается! — уточнила девушка, заметив, что Герм закатила глаза в попытке отвертеться от предстоящего мероприятия. Дениз вздрогнула от пустоты в медовом взоре подруги и поёжилась. Девушке показалось, что она вошла в палату смертельно больного человека — настолько гнетущей и мрачной была атмосфера в комнате. Воздух в спальне Гермионы был холодным и застоявшимся, на мгновение Дени ощутила себя в фамильном склепе, где покоились ее родные, и неприятный холодок тут же пробежал по ее телу. Гермиона была настолько бледна, что, казалось, была вылеплена из воска. Под глазами залегли тени, а темно-каштановые локоны, в беспорядке разметавшиеся по белоснежному шелку постельного белья, только еще сильнее подчеркивали белизну ее кожи, делая и вовсе похожей на призрака. — Мы обязательно пойдем на праздник. Я скоро вернусь, — проговорила Дени и выскочила из комнаты, не в силах больше находиться в этой гробнице. Злость на отца клокотала в душе девушки подобно разгоряченной лаве в жерле вулкана. Она направилась в кабинет родителя, чтобы раз и навсегда прояснить ситуацию и привести дорогих ей людей в чувство. Раз они сами этого сделать не в состоянии, это сделает она. У нее на всем белом свете больше никого не осталось, а они так бездарно распоряжаются своими драгоценными жизнями. Только сейчас, увидев Гермиону в таком плачевном состоянии, Дениз внезапно осознала, что привязалась к девушке всем сердцем, найдя в ней понимание и родственную душу, в которой так отчаянно нуждалась все это время. Да, они были слишком разными, но при всем этом очень быстро нашли общий язык и сдружились, дополняя друг друга словно одно целое. И вот теперь она могла лишиться всего этого. Возможно, это выглядело эгоистично — сейчас это волновало Дени в последнюю очередь — но она твердо решила во что бы то ни стало вернуть свою жизнь и жизни отца и подруги в нормальное состояние. — Отец! — вскричала Дениз, и, едва не сорвав с петель дверь в кабинет Люциуса, вихрем ворвалась в комнату. — Это нужно прекратить! Срочно! — Ты могла бы не кричать на весь город? — почти шепотом поинтересовался мужчина, поморщившись от резкой боли, прошившей виски. — Нет! — в том же тоне продолжила девушка. — Гермионе очень плохо. Ты не понимаешь, что она зависит от тебя? — А я от нее, — подняв глаза, затуманенные мигренью, сказал Люциус. — Мы оба связаны из-за того чертова ритуала, который она совершила. — И что ты намерен с этим делать? — упирая руки в стол, за которым сидел Люциус, поинтересовалась девушка. — Ничего, — выдохнул мужчина, пытаясь отвести свои глаза цвета грозового неба от возмущенного взора дочери. — Что значит ничего? — То и значит, — протянув руку к бокалу, наполненному янтарной жидкостью, искрившейся в свете настольной лампы, ответил Малфой. Но не успел он взять хрупкий хрусталь, как Дени швырнула бокал со всей силы о стену, усыпав пол и ковер кабинета сотней мельчайших осколков, неровные грани которых переливались, отражая в себе обстановку комнаты и людей в ней. — Знаешь, раньше я завидовала Драко, что у него был ты. Сейчас же я ему сочувствую! — выпалила девушка и пулей вылетела из кабинете, заливаясь слезами горечи и обиды, буквально душившими ее все это время. Больше сдерживаться она была не в силах и, оказавшись в коридоре, села на пол и разрыдалась. Что делать дальше, она не представляла. Если до этого момента Люциус сомневался, что у него есть душа и сердце, то сейчас он убедился в этом на все сто процентов. Такой боли Малфой не испытывал еще никогда. Слова Дениз произвели эффект атомного взрыва в его сознании. Весь ужас его поведения в последние дни обрушился на него с сокрушительной силой, нанеся мощный удар в самое сердце и в один миг расколов лед, прочно удерживавший его не одно десятилетие. Застонав словно раненый зверь, Люциус быстро вышел из кабинета. Не пройдя и нескольких шагов, он услышал за углом тихий плач, а мгновение спустя увидел Дени, сидевшую на полу и зло вытиравшую слезы, что катились градом у нее по щекам. Рядом с ней на коленях стояла Мелисса — еще одна заблудшая душа в их компании, которую он выдернул из лап смерти несколько лет назад по непонятным для себя причинам. Хотя сейчас Люциус понял, почему не смог тогда выполнить приказ Темного Лорда и вслед за родителями-магглами убить и девчонку. Она напомнила ему Дениз, о существовании которой маг узнал всего несколько дней назад, и его рука впервые дрогнула, остановившись, а слова застряли в горле, так и не сорвавшись с губ. Хорошо, что тогда он остался один и смог забрать Мелиссу, вместо нее обезобразив до неузнаваемости тело, трансфигурированное из старого сундука, стоявшего у стены. — Мы пойдем на праздник, — опустившись рядом с девушками на пол, сказал Люциус, обнимая Дениз. — Прости меня! Дени подняла на отца заплаканные глаза и едва слышно прошептала: — Я не могу лишиться и тебя, понимаешь? Не могу… Вместо ответа Малфой крепче прижал дочь к себе и поцеловал в макушку. ******* Праздник в честь дня основания города собрал на узких улочках Корда почти всех его жителей. Люди смеялись, веселились и танцевали прямо на главной площади. На небольшой импровизированной сцене играл местный оркестр, а стол, стоявший на улице, ломился от яств, принесенных горожанами. Но прежде чем присоединиться ко всеобщему веселью Люциус, наведавшись в свои подвалы, где рядом с коллекцией вин он хранил некоторые самые необходимые зелья, и, захватив с собой несколько непрозрачных пузырьков, поднялся в покои Гермионы. — Добрый вечер, Гермиона, — произнес он, оказавшись в комнате девушки. — Эти зелья помогут вам немного прийти в себя, чтобы… — Зачем? — выдавила Герм, оторвавшись от чтения и подняв на хозяина дома свои карие глаза, под которыми залегли темные тени. — Вам нужна кукла, чтобы выставить ее напоказ всему городу? Я не пойду на праздник! — Не хотите, можете не идти, — с трудом удержавшись от вспышки гнева, ответил мужчина. — Но так дальше продолжаться не может. Нужно… — Смотрю, на вас снизошло озарение? — снова не дав договорить Люциусу, сказала девушка. Малфой начал закипать, испытав легкое чувство дежа вю, только сейчас все было с точностью до наоборот. Теперь он выступал в роли спасителя утопающего, протягивая упрямцу соломинку. — Если не хотите это делать для себя, сделайте это ради Дениз, — с этими словами Люциус поставил склянки на прикроватную тумбочку и вышел из комнаты. Конечно, мужчина прекрасно понимал, что сполна заслужил такое отношение к собственной персоне, но все-таки подобное безразличие полоснуло по самолюбию гордого аристократа, словно острое лезвие прошлось по свежей ране. Сосчитав до десяти, Люциус спустился в холл, где его ждала Дениз. — Как она? — Нормально, — сказал мужчина. — Ей нужно немного времени. — Тогда мы ее подождем, — заметила Дени, усаживаясь на кожаный диван. Вздохнув и мысленно выругавшись, Малфой послушно уселся рядом с дочерью и прикрыл глаза, проклиная про себя день, когда в его поместье заявились авроры и вместе с ними эта несносная девчонка. А тем временем в своей комнате Гермиона, злясь на весь окружающий мир, собиралась на праздник. Девушка отдавала Люциусу должное — он был прекрасным манипулятором. Малфой очень точно все спланировал, взвесил каждое свое слово, мастерски сыграв на совести и нервах гриффиндорки. Мужчина отлично понимал, что Герм никогда не поддастся, если речь будет идти о ней, но совсем другое дело, когда это касается кого-то другого. Кем-кем, а эгоисткой гриффиндорка точно не была. Она всегда ставила интересы друзей выше своих собственных. Вот на это и рассчитывал Люциус, говоря о Дениз. Несмотря на свою затворническую жизнь, мужчина знал, что девушки подружились, и видел глаза дочери, когда та говорила о том, в каком состоянии находится Гермиона, поэтому ни на минуту не сомневался, что заставит девушку выпить зелья и взять себя в руки. Тем более, что Дениз права — нужно срочно решать, что делать дальше. — Простите, что задержала вас, — раздалось спустя полчаса. — Гермиона! Как же я рада, что тебе лучше! — Дени обняла девушку и благодарно взглянула на отца, который, делая вид, что все это не доставляет ему ни малейшего удовольствия, на самом деле никак не мог разобраться в том, что творится у него в душе. — Ладно, пора идти, а то праздник закончится раньше, чем мы на него попадем, — подытожил он, и все трое вышли из дома. Они направились вдоль увитой диким виноградом ограды к центральной площади, с которой слышался шум и веселая музыка. — Сто лет не была на подобных мероприятиях, — произнесла Гермиона, видя перед собой многочисленные огни, освещающие довольно большую площадь и танцующих людей. — Да, праздник в самом разгаре, — заметила Дениз. — Жаль, мы ничего не принесли, — добавила девушка, указывая взглядом на длинный дубовый стол, укрытый белоснежной скатертью и сплошь заставленный всевозможными блюдами. — Думаю, там и без нашего угощения всего хватит, — сухо бросил Люциус, заметив, что к ним спешит начальник полицейского участка. — Развлекайтесь, — сказал Малфой девушкам, а сам пошел навстречу старому знакомому. Дениз и Гермиона недолго томились в одиночестве — спустя еще каких-то минут пять к ним подошли друзья Дени и увлекли за собой в танцующую толпу. Девушкам ничего не оставалось, кроме как поддаться всеобщему веселью. И они веселились. Они были счастливы, по-настоящему счастливы… Люциус, все это время не спускавший с них глаз, не мог понять, как они так легко забыли обо всем, полностью отпустив горести и печали, словно и не было ничего. Отчасти он им завидовал, завидовал их жизнерадостности, их жизнелюбию. Он же себе такого позволить не мог. Иногда он очень жалел, что у него нет возможности плюнуть на все, поддаться эмоциям и просто жить. Над ним всегда висел груз семейной чести и многочисленных обязательств. Люциус не мог осознать, как девушки так легко и просто выставляли свои эмоции на показ, делясь ими с другими. Он же просто сроднился с масками, скрывая за ними истинные чувства и не представляя, что должно произойти, чтобы хоть одна из его личин покинула свое законное место, явив миру настоящего Малфоя. Люциус привык все просчитывать, ожидая подвоха на каждом шагу или удара в спину, поэтому так и не научился просто жить. — Мистер Малфой, пойдемте танцевать! — к нему подошла улыбающаяся Гермиона, заметив, что Малфой наконец-то остался один, и попыталась увлечь за собой, выдернув из далеко не радужных размышлений. — Нет уж, увольте, — скрестив руки на груди, ответил Малфой. — Я не танцую… так. — Я понимаю, что это не бал в Малфой-мэноре, но иногда же можно побыть обычным человеком, хоть недолго. Тем более, что мы с вами отреклись от прежней жизни и стали самыми заурядными магглами, — Герм подмигнула Люциусу, — поэтому нужно вести себя соответственно, а не изображать из себя короля на именинах, которому не хватило праздничного торта. — Что вы себе позволяете?! — попытался было возмутиться мужчина. — Не ради себя, ради Дениз! — не осталась в долгу Гермиона, припомнив магу его же слова. — Пойдемте! — Люциусу ничего не оставалось как согласиться. ******* Чуть не упустив Гарри во время такой неожиданной аппарации, красный, словно переспевший помидор, Рон с трудом удержался на ногах, приземлившись в паре шагов от парадного входа в Малфой-мэнор. — Ты с ума сошел?! — вырвав потную руку из ладони друга, прокричал Уизли. — Я же мог потеряться по дороге! — Ну не потерялся же, — с усмешкой бросил Поттер, в одно мгновение преодолевая расстояние до двери и входя в старинное имение. — Это не смешно! — продолжал негодовать Рон, следуя за другом тенью, но все еще не понимая, что происходит. Буквально ворвавшись в огромный холл, Поттер замер и внимательно осмотрелся. Затем парень стал что-то неразборчиво бормотать себе под нос при этом вертя головой во все стороны. — Что?.. — начал было Уизли, но тут же замолчал, услышав победный крик Поттера: — Получилось! — Гарри повернулся к застывшему подобно мраморному изваянию другу, держа в руках книгу.