Ника

И тогда я подумал, что ни за что не доживу до тридцати. Заветная двузначная цифра должна была исполниться мне всего через неделю, но я прекрасно понимал, что до этого момента не скончаться мне поможет только чудо. Машина петляла из стороны в сторону. Впрочем, я ничего не мог сделать, а только пытался хотя бы не съехать с дороги в непроглядную темноту, что значило бы разбиться. Свет фар встречных авто и яркие огни фонарей резали глаза, мельтешили, и я не видел ничего, кроме них и зияющего мрака вокруг. Боль пульсировала в боку. По пальцам стекала кровь, теплая и липкая, но я продолжал отчаянно зажимать рану в боку и гнать по трассе. Возможно, преследователи остались уже очень далеко. Возможно, они были всего в нескольких метрах позади — я не мог этого знать, а рассматривать в боковом зеркальце то, что происходило сзади, просто не было сил. Свободной рукой я вцепился в руль так, что побелели костяшки, и понимал, что стоит мне разжать пальцы, — смерть наступит незамедлительно. Впрочем, другая часть моего мозга подсказывала, что скоро я совсем ослабну от кровопотери и все равно скончаюсь, так не лучше бы прекратить все прямо сейчас? Мысли отчаянно путались, боль отдавала в кости, грудную клетку. К горлу то и дело подкатывала тошнота, а перед глазами плясали непонятные точки, такие отвлекающие, такие яркие… Свет фар встречной машины в очередной раз ослепил меня. Я согнулся от острой боли и тут же похолодел, почувствовав, как пальцы на руле медленно разжались. Открывать глаза не хотелось. Боль никуда не исчезла, хотя было такое ощущение, что в таком положении я пролежал очень долго. Последним, что я запомнил, были перестрелка, ранение и то, как я удирал на машине от отморозков из группировки Малика — все остальное, вплоть до момента моего пробуждения, стерлось из памяти. Однако я прекрасно понимал, что выжил. Как — пока оставалось загадкой, с которой следовало бы разобраться, а все остальное сейчас меня волновало мало. Я попробовал согнуть руки в локтях. Получилось. Потом пошевелил ногами. Дотронулся пальцами до опухшего и обросшего щетиной лица, взъерошил непослушные волосы. Определенно, я был живехонек, хотя и сильно ранен. Наконец я открыл глаза. Взгляд уперся в белый потолок с желтыми разводами по краям. Больница? Но почему тогда нет назойливо пищащих приборов, мягкой кровати и иглы от капельницы в вене? Немного повернувшись, я стал осматриваться, пока не закружилась голова, а потом вновь повалился на тонкую подушку и сделал несколько не самых приятных выводов. Я находился в квартире. Непонятно чьей и непонятно где — за окном с моего ракурса не было видно ничего, кроме облаков. Комнатка была небольшая, вероятно, спальня для гостей (я как раз лежал на неразложеном диване). Нужно было что-то делать. Я потянулся было в карман за телефоном, но обнаружил, что его нет. Ни одной моей вещи на месте не было, да и одежда, мягкий спортивный костюм, был точно не моим. Тот факт, что я оказался совершенно беспомощным в непонятной ситуации, тут же разозлил меня. Но сил не было даже на то, чтобы сжать пальцы в кулак, и мне оставалось лишь безвольно лежать на жестком диване. Мне бы следовало придумать какой-то выход, хоть что-то предпринять, но стоило мне закрыть глаза, как я снова провалился в темноту. Когда я вновь очнулся, то боль куда-то исчезла. Это показалось мне ужасно странным. Потом я ощутил прикосновение чего-то влажного и холодного ко лбу — стало неприятно. Я распахнул глаза и попытался сфокусировать взгляд, что оказалось непростой задачей. Перед глазами промелькнуло что-то белое, потом я наконец увидел над собой чужое лицо. Это была какая-то девица, вернее, совсем молоденькая девушка. Темноволосая, чуть смуглая, с серьезным взглядом и решительно поджатыми пухлыми губами. Что-то притягательное в ней точно было, насколько я мог судить, будучи в полуобморочном состоянии. Она убрала мокрую тряпицу от моего лица и с каким-то неясным любопытством рассматривала меня. — Где я? — мой голос оказался хриплым и предательски слабым. — У меня дома, — ответила незнакомка и сделала пару шагов назад, будто боялась. — Вы… Ты чуть не врезался в мою машину. Я думала, что ты напился до бессознательного состояния, а потом увидела кровь… Привезла тебя домой и сделала перевязку. — Да что ты смыслишь в первой помощи, девчонка, — тяжело выдохнул я, вновь глядя в потолок. Это был просто какой-то абсурдный кошмарный сон: погоня, рана и теперь эта девчонка. Мне даже подумалось, что, возможно, я до сих пор лежу где-нибудь на обочине дороги, умирая, а мой мозг просто подкидывает мне галлюцинации. — Я практически окончила медицинский университет, — упрямо произнесла девушка. Я же скривил губы в подобии улыбки — если умирать под галлюцинацию, то я даже рад, что она такая до абсурда забавная. — Хорошо. Почему ты просто не могла вызвать скорую? — продолжал я. Было слишком много вопросов, слишком много странностей, слишком, слишком… — Пистолет на сиденье рядом с тобой. Пулевое ранение. Попытка сбежать от кого-то, — перечислила она с таким выражением, будто это были факты, понятные всем и каждому, кроме меня одного. — Не достаточно ли этого, чтобы сделать вывод: тебя посадят, если я обращусь куда-то? — А ты прямо такой бескорыстный ангелочек, готовый помочь всем и каждому? — Да как же у тебя хватает сил препираться… — устало вздохнула девушка, проигнорировав мои слова. — Хочешь есть? Ты сутки так пролежал, тебе бы хоть кашу… — Давай, — отозвался я. Она подсунула подушки под мою спину, помогая принять полусидячее положение. Боли я так и не ощутил — вероятно, девушка что-то вколола мне. Перед глазами поплыло, я минуты три приходил в себя, а когда взгляд наконец сфокусировался, я вновь уставился на незнакомку, поднесшую ложку с чем-то полужидким к моим губам. Это было унизительно. Мало того, что я не мог даже подняться, так эта глупая девочка собралась кормить меня, словно ребенка. — Только не так, — отрицательно мотнул головой я. — Попробую сам. Рука отчаянно дрожала, но я упрямо взял ложку из пальцев девушки и попробовал поднести ко рту. Но слабость не дала мне этого сделать. Незнакомка подхватила ложку до того, как она успела упасть, и салфеткой быстро стерла пролившиеся капли. — Может, все-таки, это сделаю я? — мягко переспросила она, и это только больно ударило по моей и так порядком опустившейся самооценке. К горлу подступила тошнота. Никогда раньше я не казался себе настолько ничтожным. Хуже того, судя по тому, что я мог ощущать аппетитный запах еды, все происходящее не было видением, я все еще был жив и влип в проблемы по уши. — Уйди, — только и прошептал я, вновь закрывая глаза. В этот раз я не уснул и не потерял сознание. Просто лежал, слыша, как девчонка ходит по комнате, что-то делает. Время текло медленно, с каждой секундой забирая мои силы. Потом девушка вновь опустилась рядом со мной, дотронулась до моей руки, закатала рукав толстовки. — Что ты… — не открывая глаз, начал было я. — Ввожу внутривенно питательный раствор, — хмыкнула она. — Раз кто-то слишком гордый, чтобы принять чужую помощь. — Как только смогу ходить, я уберусь отсюда и отдам деньги за все. А теперь просто уйди и дай мне отлежаться. — Ты можешь не возникать, а? — возмутилась девушка, довольно болезненно вонзая иглу мне под кожу. — Мне все равно, какой важности ты там криминальный авторитет. Командовать будешь своей шайкой, как только поправишься, ну, а мне сейчас не пытайся приказывать, понял? — Какая ты бесстрашная, — удивленно заметил я. — А кого мне бояться? Распластавшегося на диване мафиози, который даже пальцем пошевелить не может? — она усмехнулась и спустила поршень шприца, а потом быстро вынула его. — Как тебя зовут, неудачливый бандит? — Маттиас, — ответил я, раздумывая, стоит ли комментировать издевательства. — Маттиас Юханссон. И я гораздо более успешен и опасен, чем ты думаешь, дурочка. — Легко же ты мне выдал свои реальные имя и фамилию. Нечего терять, да? — Ага, — вяло согласился я. — Меня судили три года назад, ты, наверное, и так слышала по телевизору, как меня зовут. — А, так ты тот норвежец, которого подозревали в организации группировки по сбыту оружия? — девушка с интересом уставилась на меня своими большими темными глазами. — Да, — подтвердил я. Боль начала возвращаться — бок неприятно заныл. — А я просто Ника, — представилась девушка, потом сказала еще несколько фраз, которые успешно пролетели мимо моих ушей. Следующие её слова показались далекими и глухими: — Ну, что ты опять побледнел? Плохо тебе? — Больно, — еле слышно отозвался я и вновь потерял сознание. Все дальнейшее происходило как в бреду. Ника суетилась вокруг меня, перевязывала бинты на моем теле, ненароком усиливая боль, говорила что-то про укол обезболивающего, но облегчения я так и не ощутил. Было очень плохо, больно и холодно — сил не осталось даже на то, чтобы злиться на себя, за то что я попал в такое жалкое и плачевное положение. Ника несколько раз потрогала мой лоб рукой. Я то открывал глаза, то закрывал: передо мной мелькали худые руки, темные гладкие волосы, какие-то шприцы, бинты, салфетки. Потом стало теплее — девушка укрыла меня еще одним одеялом. Впервые, наверное, за всю мою жизнь, мне стало стыдно. За то, что просчитался, и вся моя охрана сейчас была мертва, за то, что так и не смог поставить на место ублюдка Малика, задолжавшего мне деньги, за то, что оказался обузой для какой-то девчонки-малолетки, которая даже не знала меня… — Ника… — я поймал девушку за руку, когда она вновь подносила ко мне шприц. — Дай мне телефон. — Подожди, — она легко освободила руку и все-таки вонзила иглу в мою вену. — Я вколю еще питательного раствора, тогда слабость начнет проходить и ты сможешь позвонить кому захочешь. Я промолчал. Вскоре начало действительно становиться лучше. Ника вновь положила мне под спину подушки, помогая сесть, и принесла все мои вещи. — Откуда это? — я поднял кусочек металла, оказавшийся рядом с кошельком. — Пуля. Я вытащила её из твоей раны, — спокойно объяснила девушка. Это было удивительно — она говорила о таких вещах без страха и отвращения, холодно и четко. — Ничего себе, — только и ответил я и наконец взял телефон. — А теперь — выйди. Девушка послушно поднялась и, бросив на меня последний любопытный взгляд, скрылась за дверью. Я быстро набрал номер одного из подчиненных, фактически моей правой руки, и нажал на вызов. Разговор вышел коротким, но я даже немного приободрился. Потери с нашей стороны оказались не такими уж большими, враг, испугавшись, что я быстро поправлюсь и начну мстить, смылся из страны, а торговля шла своим чередом. Однако возвращаться к себе в апартаменты для меня было совершенно небезопасно: за мной могла быть установлена слежка, а вот о квартире Ники никто знать не мог. От приятных новостей мне значительно полегчало. Я посмотрел последние пропущенные звонки и сообщения, отдал несколько распоряжений и, наконец, смог забыться спокойным сном, не обращая внимания даже на ноющую боль. Проснулся я уже ночью и понял, что чувствую себя значительно лучше. Я смог самостоятельно сесть на диване, потом свесил ноги. Размял затекшие конечности, поднялся — перед глазами тут же заплясали точки. Немного постояв, я двинулся к окну. Сперва следовало выяснить, где я нахожусь, потом найти туалет, потом… Я отдернул тонкую штору. В темноте, подсвеченной фонарями, сориентироваться было сложно, но мне показалось, что на этой улице со старыми серо-коричневыми домами я уже был раньше. Я вынул из кармана телефон и открыл карты. Это было удивительно — квартира Ники находилась в центре Эдинбурга, не так далеко от моей собственной. Я определенно бывал здесь раньше, и даже знал, что эта улица ведет к Калтон-хиллу. А ведь я уже боялся, что нахожусь в какой-нибудь сельской местности или вообще другом городе… Подсвечивая путь экраном смартфона, я вышел из комнаты и оказался в длинном коридоре. Дверь справа от меня была закрыта. Я прошел немного вперед и нажал на следующую ручку. Тут уже было открыто, и я с легкостью оказался в просторной ванной комнате, совмещенной с туалетом. Закончив справлять нужду, я оперся руками о раковину и уставился на свое отражение. Я всегда считал себя привлекательным. Более того, найти девушку для меня не было проблемой — я пользовался популярностью. Но сейчас мне было интересно одно: как маленькая Ника не испугалась этого уродца, больше похожего на пропитого бомжа, смотревшего на меня из зеркала? Мои русые волосы сильно растрепались и слиплись от пота, щетина кололась и мешала, сосуды в светлых глазах полопались, а кожа казалась мертвенно-бледной — я сам у себя вызывал отвращение. Но сделать я ничего не мог, а потому просто умылся холодной водой. Вид мой от этого не улучшился, но стало приятнее. Долго стоять было тяжело, снова накатила слабость. Однако возвращаться в лежачее положение не хотелось. Я вышел из ванной и, опираясь на стену, двинулся вперед. Я подумал, что, скорее всего, Ника жила одна. Вряд ли родители или родственники разрешили бы ей возиться с раненым преступником, да и никого больше я ни разу не видел. Я открыл следующую дверь. Она скрипнула, и я замер на пороге, глядя на спящую на кровати девушку. Услышав шум, Ника проснулась, приподнялась на локтях и с ужасом уставилась на меня, будто на приведение. Её темные волосы растрепались по плечам, а глаза в темноте казались почти черными — это завораживало и пугало одновременно. — Что случилось? — наконец спросила она. Лицо девушки быстро стало спокойным. Ника слезла с кровати и сделала несколько шагов в мою сторону. — Ничего. Ты испугалась? — я так и остался стоять, прислонившись к дверному косяку. Ника, одетая в длинную белую рубашку явно с чужого плеча, приблизилась ко мне и подняла голову, глядя мне в лицо — у нас оказалась довольно большая разница в росте. — Немного. Просто не ожидала, что ты придешь, — призналась девушка. — Тебе бы лучше вернуться и полежать. Ну же, идем… Я попробовал идти — голова вновь закружилась, ноги подкосились — я привалился обратно к косяку. Пересилив себя, я вновь попытался сделать хоть несколько шагов, но чуть не упал, успев вовремя опереться на плечо Ники. Однако хрупкой девушке было слишком тяжело долго поддерживать меня, и мы оба это понимали. — Ложись хотя бы сюда, — девушка помогла мне сделать хотя бы несколько шагов к своей кровати, и я без сил повалился поверх одеяла. — Сейчас я дам тебе обезболивающее. Она быстро скрылась в коридоре, а я слушал, как быстро шлепают её босые ноги о паркет, как она шуршит чем-то на кухне, как льется вода. Наконец, Ника вернулась со стаканом воды и таблетками и села на край кровати рядом со мной. — Пей. Это менее сильное обезболивающее, но оно заодно хотя бы ненадолго уберет слабость, — девушка дала мне лекарства и помогла запить. Я кивнул в благодарность и откинулся на подушку. Звездочки все еще плясали перед глазами, а боль пока не стихала. — Полежи тут, — тихо произнесла Ника, забралась на кровать с ногами и завернулась в одеяло. — Все будет хорошо. Я закрыл глаза и вскоре почувствовал прикосновение чужих нежных пальцев к своим волосам. Ника ласково гладила меня по голове, и в этом было что-то приятное и необычное, чего я никогда не испытывал раньше ни с одной девушкой. Не прошло и десяти минут, как я заснул.