В сумеречных землях

У Лукового Рыцаря просто не хватило сил. Сил или духу — никто не понял, но он смотрел на Джона и не понимал, почему у Мелисандры ничего не вышло. То же самое можно было сказать про Эдда и Тормунда — они все некогда считали Джона своим другом, даже вождём, и теперь не могли смириться с его смертью. Эдд, наверное, даже стыдился того, что не смог его уберечь. А Сэм? Сэм, возможно, никогда не узнает того, что произошло. Ему вовсе ни к чему знать об этом. Да он и не поверит, что Джона оживили — но Ночной Дозор нуждался в своем лорде-командующем. Торне поступил неправильно и должен понести наказание, но Джон должен жить. Это было главной причиной, по которой даже сэр Давос Сиворт решил признать, что эта женщина способна творить чудеса. Но ничего не происходило. Мелисандра водила по телу Джона руками и произносила заклинания на древнем валирийском. Она молилась своему богу, она умоляла его сделать Джона живым. Но он как лежал мертвым, таким и остался. Свежие черные раны с запекшейся кровью никуда не исчезли и не заросли. Замечательно — ожог на руке, шрамы на груди. Будет старым — сможет смотреть на них и говорить, что некогда был убит собственными братьями. Впрочем, для того, чтоб постареть, ему нужно выжить. А пока что в голове Джона Сноу, к которому возвращались жизненные силы, происходило нечто необъяснимое. Он понятия не имел, где находится. Какие-то облака, какие-то люди, и он — абсолютно голый. И люди вокруг него — тоже голые, но без явно выраженных половых признаков. Они как будто скрыты за прозрачной пеленой, и Джон просто знает, что два человека, около которых сложена королевская одежда, — это мужчины, хотя у них длинные серебряные волосы, благодаря которым их можно принять за женщин. Но лица у них строгие, с прямыми, резко очерченными чертами — с ними всё более, чем понятно. А рядом с ними — женщина с черными волосами, которая почему-то показалась ему знакомой. Где-то он уже видел это вытянутое лицо и бледную кожу… Впрочем, все они были здесь бледноваты. Даже просвечивали. Джон понимал, что позади — столько же людей и, кажется, все они просвечивают. А вот почему — непонятно. Да и где он вообще? А те, кого он видит, с серебряными волосами, сидят вместе и как будто бы даже ждут его. Они не подают вида, но это и так понятно: или Джон подозревает, что ему понятно. Жаль, что здесь нет Игритт, чтобы сказать ему: «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу». «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу», — попробовал он повторить про себя, но ожидаемого эффекта не последовало. Он точно ничего не знает: даже того, как нужно произносить эту фразу, чтобы было приятно и радостно вспоминать свою рыжую подружку. Даже о том, что происходит, он ничего не знает… Но можно спросить. Пусть люди, которых он видит перед собой, подскажут. На вид они чем-то заняты, но, на самом деле, сидят так же крепко, как стоит Стена. И чего-то ждут. — Милорды, — поздоровался Джон, не зная, как обратиться по-другому. Он обернулся к женщине и поклонился ей: — Миледи. — Будешь Мелисандру так называть, когда воскреснешь, сынок, — женщина улыбнулась. — Добро пожаловать домой, мы ждали тебя. — Хотя, возможно, и не так быстро, — вступился мужчина с серебряными волосами, который внешне казался старше и был прозрачней своего родственника. — Но если судьба решила так, то мне ничего не остаётся, кроме как принять тебя с распростёртыми объятиями. Он двинулся к Джону, но тот отпрянул, не понимая, что происходит. — Вы кто вообще? Что я здесь делаю? — Я Рейегар Таргариен, — со скучающим видом ответил мужчина, — это мой брат Визерис, а рядом — Лианна Старк, твоя мать. — Тётушка Лианна? — Джон перевел на неё взгляд и теперь понял, почему ему показалось, будто они знакомы. — Ты вообще меня слушаешь? — усмехнулся Рейегар. — Оставь его, — Лианна поднялась со стула и подошла ближе к Джону. Её он пропустил к себе без особого труда, так как знал — это родная кровь. — Он всю жизнь думал, что его отец — Нед. И я благодарна ему за то, что он поддержал легенду, выдуманную мной для твоего спасения. Да я ведь спасла тебе жизнь, Джон Сноу. — Вообще-то, ты подарила ему эту жизнь, о чем речь? — Он бы всё равно был бастардом, — буркнул Визерис, не вставая со своего места. — У тебя, Рейегар, была жена, а Лианне… — Погодите-погодите, — перебил его Джон, на что мужчина недовольно ухмыльнулся. — Вы хотите сказать, что вы — мои родители? Визерис приподнял одну бровь. — Глядите-ка, он начинает что-то соображать. — Да что с вами такое? — надулась Лианна. — Если бы ты, Визерис, всю жизнь думал, что тебе должно стать королём, раз Рейегара уже нет в живых, а тебе бы вдруг сказали, что ты не больше, чем плод инцеста, и ничего не заслуживаешь, что бы ты сделал? Кажется, его это урезонило. — Я рада, что ты наконец-то знаешь правду, — улыбнулась мать. — Должно быть, тебя это очень мучило. — Я ничего не знал, — усмехнулся тот. Лианна обняла его, и от прикосновения этой крохотной, но сильной женщины, Джон почуял неописуемый трепет. Нерешительно, словно она была хрупкой скульптурой, кладя руки матери на плечи, он пытался осознать, почему всё происходит так и никак иначе. — Как это вышло? Лианна обернулась на Рейегара, будто в поиске поддержки. Джон его побаивался, так как тот казался весьма серьезным, но с гордостью выдержал его взгляд и не тронулся с места, когда отец подошёл совсем близко. — Мы полюбили друг друга. Но, как уже отметил мой братец, — он повел рукой в сторону Визериса, — я был женат, а твоя мать предназначалась Роберту Баратеону. Ну, а потом… — … турнир в Харренхолле, — перебила Лианна. — Ну и заварушка же это была! — После этого я решил, что не буду собой, если не украду твою мать, — вновь усмехнулся Рейегар. — Ну что я, не дракон, что ли, если даже не могу получить девушку, которую люблю? Элия Мартелл — навязанный мне силой брак, потому что Дейенерис не родилась раньше. Нашему отцу и твоему дедушке становилось совсем плохо, и все знали, что Эйерис Таргариен становится по-настоящему безумен. Все ждали, что я скоро займу трон, и мне нужно было жениться, чтобы у короля была своя королева. Мы объединились с Мартеллами. Я был женат и, возможно, даже любил её, но… — Он замолк и повернулся к Лианне. — Разве я мог пройти мимо такой красоты? Джон покачал головой, улыбаясь. Хотя всё это походило на какой-то бред, виду он решил не показывать. Если это Рейегар Таргариен, то он еще, не дай Бог, заколет его. Сэм, кажется, рассказывал, что Последний Дракон был хорошим рыцарем. — Если бы ты прошёл мимо, меня бы здесь не было. — И то верно, — Рейегар посмеялся и отошёл, и Джон увидел, что всё это время где-то неподалеку от них стояла Игритт. Отец закрывал её своим телом, но теперь Джон видел одичалую, которую Олли так неосторожно прошил своей стрелой. Рыжая, но тоже прозрачная, с россыпью поблёкших веснушек, отдававших цветом ржавчины, она улыбалась ему, не показывая зубы и выставив руки вперёд. Он рывком бросился к ней, надеясь, что они обойдутся без разговоров об обороне Черного Замка. — Джон Сноу! — поздоровалась Игритт, стоило ему добежать до неё и наброситься с объятиями. — Не думала, что твои «братья» так скоро отправят тебя сюда. — Я сделал выбор, — отпустив её, Джон развёл руками и только сейчас заметил, что Игритт одета в овечью жилетку и штаны. — Они решили, что я принял сторону одичалых, и предал Ночной Дозор. — А ты не предал? — усмехнулась девушка и обнажила свою кривую, но обаятельную улыбку. — Еще тогда, под шкурами. Нет, Джон Сноу? Он зарделся. — Ты знаешь, зачем я это сделал. — Ну конечно, знаю. Потому что я была так близко, а ты был девственником. Вот и всё. — Она усмехнулась. — Не так сложно догадаться. Джон снова попытался её обнять. Игритт была холодна и расплывалась под его руками, словно водное отражение, но он почувствовал прикосновение холодных ладоней к своей спине и был благодарен хотя бы за то, что это есть, и пока что никуда не собирается уходить. — Нам всё-таки нужно было остаться в той пещере, Джон Сноу. Ты должен был стать одичалым — ты помнишь, что Манс бы тебя принял. Иные пришли бы по нашу душу, но мы бы сбросили их в пекло и остались вдвоём. — Ты же знаешь, что я не мог. Я дал клятву. Если бы мы вовремя объединились... — Почему клятва не останавливает никого, кроме тебя? — перебила Игритт, и Джон замолчал. Он задумался о Торне и о строчке из клятвы, которая касалась жизни и чести. Разве со стороны его давнего врага было справедливо поступить вот так? Ударить его ножом в живот, да еще и подговорить других? Боуэн Марш плакал, глядя в лицо Джона, но всё равно всадил в него клинок. Братья перестали быть его братьями, сколько бы он ни повторял, что был и остаётся лордом-командующим Ночного Дозора. И тогда Джон упал, то ли от ран, то ли от горечи предательства. Но теперь он стоял и понимал, что никак не может быть живым. Но это происходило: он чувствовал, насколько отличается от всех, кто присутствует здесь. Он обернулся, еще раз взглянул на родителей и попытался поверить в их существование. Словно почуяв его взгляд, Рейегар обернулся и попытался улыбнуться, а потом подошёл к нему и Игритт. — Кажется, живые всё еще хотят тебя видеть, Джон. — И почему мне стоит возвращаться? Живые предали меня. А здесь, — он взял Игритт за руку и прижал её к себе, — меня любят. Рейегар покачал головой. — Видимо, еще не время. Ты нужен людям. Ты нужен своей сестре, Сансе. — Кузине, — подсказала Лианна. — Должно быть, если ты скажешь, что ты — сын Рейегара Таргариена, она больше не будет считать тебя ничтожеством. — Она и не будет, если ей понадобится помощь, — Джон усмехнулся и снова на момент задумался о том, что слышит. Не может быть, чтобы Рейегар Таргариен был его отцом. Мать подошла и поцеловала его в лоб, словно убеждая Джона в том, что всё происходящее вокруг — реально. Как и Игритт, она была холодна, а её ноги практически расплывались в пучине облаков. — Мне никто не поверит. — А зачем рассказывать об этом остальным? Ведь это только твоя правда. Остальным ни к чему знать, чей ты сын, если ты достойный воин. А ты показал себя с лучшей стороны, когда понял, что нельзя разделять людей холодной глыбой. Мать повернулась к Игритт, и девушка улыбнулась сначала ей, а потом с гордостью взглянула на Джона. Под их взглядами он поёжился, но ему вдруг стало тепло. Он знал, Лианна и Игритт — два самых важных в его жизни человека. Его мать и его женщина. Пусть одну из них он не застал живой, а вторая была его врагом — это не имело ровным счётом никакого значения. Подобно грому, голос Мелисандры взывал к Джону. Он впервые почувствовал, что может вернуться… может, но желания нет никакого. Игритт не смотрит на него умоляюще, она словно пытается запомнить его таким, какой он есть, мать всем своим видом показывает, что готова его отпустить и будет в него верить, несмотря ни на что. Джон ничего не может с собой поделать: он знает, что если не вернется, в Дозоре всё будет совсем плохо, потому что про ту кучку одичалых, которых он спас из Сурового Дома, все скоро забудут, и армия Иных прикончит их всех быстрее, чем настанет зима. Вот только какая ему зима, когда Игритт, некогда бывшая такой теплой, рядом? Пусть он мерзнет и замерзает рядом с ней. Если это правильная пещера, где-то здесь есть горячий источник. Можно было бы остаться здесь… но нельзя. — Мне нужно идти. — Иди, Джон Сноу, — вздохнула Игритт. — Но обязательно возвращайся. Это хорошая пещера, и я хочу здесь остаться. С тобой и твоим пёсиком. Твои родители, — она кивнула в сторону Рейегара и Лианны, — приятные люди, но ты знаешь, что они не могут сделать меня более счастливой, чем ты. — Я обязательно вернусь, — шепчет Джон и тянется к её губам, но Игритт исчезает, как и всё вокруг, и он куда-то проваливается. Он падает на что-то твердое и ледяное. Вокруг ничего, кроме тьмы. Глаза словно оцепенели, а в легких так тесно, что не продохнешь. Ни одного мерцающего огонька. И нет волос любимой девушки, нет Поцелуя Огня. Но если он жив благодаря магии Рʼглора, разве нельзя сказать, что Огонь поцеловал и его? Раз, два, три. Жив! Глаза моргают, словно бешеные, и Джон пытается отдышаться, как будто только что бежал от белых ходоков. Призрак поворачивает к нему голову, встает с пола и довольно виляет хвостом. — Призрак? — Лютоволк подошёл к нему и подставил голову под руку. — Ну здравствуй, мальчик. Кажется, без меня все с ума сошли, да? — Он помолчал, глядя в красные глаза своего питомца. Они горели так же ярко, как огонь, в котором Мелисандра всегда видела будущее, и, видимо, которым она смогла вернуть Джона к жизни. Значит, она не ошиблась. Значит, ему и правда предстоит победить у стен Винтерфелла, особенно если Станнис не вернулся. Возможно, следовало послушать его и сразу признать себя Старком. Оставить Дозор и больше никогда не вспоминать о тех, кто в конечном счете оказался предателем, и стать предателем самому. Ведь и Игритт была права, и все люди вокруг наплевали на честь и клятву, принесённую Ночному Дозору. Один он до конца нёс свою службу, пытаясь защищать царство людей. Всех людей. Возможно, ему следовало нарушить эту клятву еще раньше, когда она предлагала ему остаться. Тогда он не мог этого сделать, ведь его ждал Ночной Дозор. Но теперь его Дозор окончен. И он может быть Старком. Он может вернуть себе родовую крепость и вручить её старшей сестре, как наследнице. А потом отправиться за Стену, чтобы найти дядю Бенджена… и покончить с Иными. Вот только он не Старк. Не совсем. Или просто не сын Неда Старка. Возможно, это мало что меняет, но всё-таки приятно знать, кто ты на самом деле. — Я видел отца. Но это был не Нед Старк. У него были серебряные волосы, и его звали Рейегаром Таргариеном. Моя мать тоже была там, и это Лианна Старк. Я не сын Неда Старка, Призрак. Представляешь? Он никогда не нарушал своих обетов… в отличие от меня. Наверное, дядя стыдился того, что ему приходится врать насчет меня. Я опорочил его имя лишь потому, что того хотела моя мать. И да, Игритт я тоже видел. Она просила передать тебе привет и сказала возвращаться. Однажды, когда я завершу все свои дела. Призрак прижал уши к макушке и лег перед хозяином, пока тот поднимался с холодного стола и выпрямлял спину. Глядя на лютоволка, он усмехнулся и еще раз погладил его по голове. — Честное слово, иногда мне жутко жаль, что ты не умеешь говорить.