«В последнее время Он стал всё чаще и чаще терять контроль — мы замечаем это на заданиях. Если раньше Он всего лишь ранил, то теперь если бьёт — то насмерть. На этом задании Он оторвал ногу вору голыми руками и сжёг тело заживо. Я видела это собственными глазами. Видела, как Он спокойно сидел напротив того парня и просто наблюдал. Я не видела Его лица, но готова поклясться, что в глазах того, кого я считала добрейшим человеком, плясала вся та тысяча чертей, а губы были искривлены в устрашающей усмешке. И я начинаю сильно беспокоиться». Двадцатое июня, Х787 год.
— Нацу, мы выполнили поручение и проучили вора. Нам пора возвращаться. Люси беспокоится. Она смотрит на широкую спину напарника, которой тот несколько минут назад закрыл их с Хэппи от удара грабителя, чуть ли не без сознания валяющегося на земле. Она знала, что Саламандру этого, обычно, недостаточно, вот только раньше он с задорной улыбкой и видом победителя воспламенял кулаки и рвался в бой. Но тогда она его останавливала — хватало обычных слов. Но не сегодня. Язык почему-то не слушается, слова так и застревают в горле, а ноги сами по себе не ведут свою хозяйку к драгонслееру. Потому что он спокоен — с виду. А Люси так и продолжит держать бессознательного иксида, непрерывно наблюдая за так и не шелохнувшимся после её слов напарником. — Нет, — произносит спустя пару мгновений Нацу и разжимает кулаки, едва заметно пошевелив пальцами обеих рук и всё так же не отводя холодного взгляда от нарушителя порядка, который едва сумел доползти до стены и облокотиться о неё спиной. — Я ещё не до конца выполнил поручение. И он делает шаг, с ухмылкой подмечая, что вор пугливо отдёрнулся в сторону и громко сглотнул подступивший к горлу ком. — Ч-что ты удум-мал?! — мужчина стал часто моргать, надеясь, что Саламандр в любой момент может просто исчезнуть. — Не подходи ко мне... — дрожавшими руками он сдвинулся с места лишь на пару сантиметров и достал из кармана потёртых штанов складной нож, сразу же направляя его на Драгнила. — Не подходи! Пошёл вон! Не приближайся! — он знал, что смерть постепенно подкрадывается к нему, подобно склизким теням обхватывая сперва его душу, а затем — и само тело. В глазах проскальзывает паника и тревога, отчаяние и безумие — всё это в нём замечает Нацу, подойдя к нему и присев на корточки. Мгновение тишины. ...и воздух рассекает пронзительный, распугивающий птиц мужской крик. Люси не может разглядеть за спиной напарника, что там происходит, но прекрасно видит, как тело мужчины неистово трясет, а сам же он содрогается от собственных рыданий и криков. Ей казалось, что ужасы на этом прекратились, вот только догадка эта, словно стекло, разбилась вдребезги, когда её ушей достиг смычный хруст, а после — в противоположную стену от Саламандра и грабителя была откинута правая нога. Люси дёрнулась назад и прикрыла рот рукой, наблюдая, как брызги крови хлынут и из оторванной конечности, и из бедра вора. А тот, казалось, закричал ещё громче. И тогда Люси поняла, почему — по телу его распространилось пламя драгонслеера. Иксид в руках зашевелился, и это она замечает сразу же. — М-м... Кто... Кто это кричит? — Хэппи хмурится, стараясь поскорее привыкнуть к свету. В чувствительных кошачьих ушах словно лезвие по несколько раз проходит. — Не смотри! — Люси сразу же прижимает котёнка мордочкой к себе, держа ладонью голову так крепко, чтобы он не сумел повернуться и увидеть весь тот кошмар, что творит Нацу. — Смотри на меня. На меня, Хэппи. Не смотри по сторонам, — а голос её дрожит. — Хорошо. А Люси продолжает смотреть на то, как багровое пламя драгонслеера и дальше распространяется по телу мужчины. И, право слово, она не желала смотреть на то, как его кровь, отвратительно хлюпая, стекала на асфальт. Не желала смотреть на то, как его глаза начинали течь, оставляя после себя два тёмных, зияющих отверстия. И не желала смотреть на то, как он захлёбывался собственной кровью, которая начала отбирать возможность кричать от невыносимой боли. ...но не могла отвернуться. Шок парализовал чуть ли не все конечности — лишь рукой смогла плотно зажать рот, чтобы не закричать от подступившего ужаса. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Вор перестал истерически кричать и судорожно трястись даже тогда, когда пламя всё ещё охватывало его поджаренное чуть ли не до хрустящей корочки тело. Это не успокоило, наоборот — заставило в ужасе отшатнуться назад. Он убил его. Нацу медленно встаёт, смотрит сверху вниз на мёртвого мерзавца, словно наслаждаясь проделанной работой, и медленно поворачивается в сторону до ужаса шокированной напарницы, приоткрывшей рот в немом вопросе. Он смотрит на неё с холодом, с едва-едва заметным безумием. И с пониманием. Драгнил прекрасно осознаёт, что натворил у неё на глазах, но никак не сожалеет о содеянном. Потому что были свои причины, которых вполне хватало на то, чтобы совершить такой поступок. — Вот теперь всё, — пройдя несколько метров, он медленно остановился напротив Заклинательницы, в упор смотревшей в его глаза. — Теперь мы можем уходить, — аккуратно прикоснулся к её плечам и медленно повернул к себе спиной, делая шаг вперёд вместе с напарницей. Она подчинилась, не задавая ни единого вопроса и всё так же продолжая прижимать к себе всё ещё не сумевшего толком прийти в сознание иксида. Вот, кому действительно повезло сегодня.* * *
«Он утратил сон — не спал уже около недели. Но... Ни слабость, ни усталость... Ничего этого в нём заметить невозможно. Он как и был бодрым, но немного хмурым, так таким и оставался на протяжении всей недели, вплоть до нашего задания. Задания, которое навсегда останется в моей памяти». Двадцатое июня, Х787 год.
Пение сверчков за окнами никак не успокаивает и не помогает заснуть даже при том, что на часах уже далеко за полночь. Люси лежит на спине, прислонив тыльную сторону ладони ко лбу, и невидящим взглядом всматривается в потолок. Перед глазами сразу же всплывают образы убитого Драгнилом грабителя: он ухмыляется, нанося удары по волшебникам, тем самым теряя силы; он убегает от разозлённого огненного волшебника, хромая и держась за повреждённую руку; он вжимается спиной в стену, с нескрываемым страхом смотря на то, как Нацу приближается; он содрогается в конвульсиях и неистово громко кричит, когда Саламандр отрывает его ногу и поджигает тело; он лежит на земле, поджаренный, словно животное на гриле. Люси жмурится, трясёт головой и поворачивается на бок, желая, чтобы мысли о сегодняшнем задании поскорее исчезли из её памяти. И это помогает только тогда, когда она открывает глаза и видит, что на том месте, где спал Нацу, никого нет. Лишь смятая постель и скинутое на пол лёгкое одеяло, которым он толком-то и не пользовался. Её ушей достигает сопение Хэппи, спящего у изголовья кровати, слева от Хартфилии. Осточертело лежать. Осточертело всматриваться в темноту, от которой рябит в глазах. Осточертело думать о том, что произошло сегодня. Заклинательница приподнимается и медленно поворачивает голову к окну, за которым видны проблески озера, отражающего манящий голубой свет полной луны. В один момент комната словно наполняется духотой, от которой Люси становится невыносимо дурно. Хочется туда — на свежий воздух. Туда — к озеру. ...туда — к Нацу Драгнилу.- - -
Нацу сидит на берегу озера, согнув ноги в коленях и облокотившись на них локтевыми сгибами. Брови его нахмурены, а глаза прикрыты, выражая то ли раздражительность, то ли усталость, которую другие порою и не замечают. Прохладный воздух, следовавший со стороны озера, и такой же прохладный песок под ногами успокаивают лучше любого чая. Вот только сон всё никак не идёт. А это злит, неимоверно злит. Заставляет совершать поступки, выходившие за рамки дозволенного. Как сегодня на задании, к примеру. Он до сих пор помнит запах горелой плоти и звук ломающихся костей. Отвратительный вкус крови, случайно брызнувшей на его губы и шею, и предсмертные громкие крики жертвы. Запах страха и чувство полного превосходства. Сейчас, когда он сидит тут, наедине со своими мыслями, от всех этих ощущений, кажется, можно попросту сойти с ума. Голоса в голове становятся громче, принося ощущения туго сдавленного кольца, обхватившего черепную коробку. Нацу зарывается пальцами в волосы, сильно сжимая, и голоса тут же сменяются звенящим гулом — заставляющим зажмуриться, безмолвно кричать от раздирающей на части боли. Заставляющей сжечь всё на свете, лишь бы боль утихла. — Тебе тоже не спится, да? — всё ещё жмурясь, спрашивает Драгнил, после чего делает резкий выдох. И после этого невыносимая боль будто по волшебству исчезает. Резко и бесследно. Он слышал её шаги. Не так чутко, конечно, звуки словно через вату доносились. Но всё же услышал. И запах её почуял — дурманящий, как и всегда. На губах — словно на автомате — появляется едва заметная усмешка. И Нацу тут же пальцами по губам вниз проводит, стараясь убрать этот ненужный признак непонятного ему счастья с лица. — Совсем недавно проснулась и увидела, что тебя нет. Заволновалась. — За то, что я опять могу кого-то убить? — и как бы он не старался, ухмылка с его лица никуда не делась, а стала ещё шире. — Да... Нет! Нет. Он ловит себя на мысли, что точно хотел сказать «Нет смысла врать, я вижу тебя насквозь», вот только вырвалось совсем другое. — Почему же ты не боишься меня, после всего того, что произошло сегодня? Либо ты настолько глупа, либо бесстрашна — третьего не дано. Люси улыбается, даже не зная причины, и садится рядом с напарником. — Поверь, я сама не знаю, — и смотрит куда-то вдаль, на противоположный берег. Она, наверно, пропустила ту часть его фразы про "глупую", за которую, обычно, он получает неслабые тумаки. Взгляд карих глаз вновь направлен в сторону драгонслеера, опускаясь вниз, к его шее и плечам, и замечает то, что любимый и родной его сердцу шарф не обмотан вокруг шеи, как обычно — всего лишь накинут на плечи. — В последнее время он будто душит меня, — Нацу боковым зрением замечает вопросительный взгляд подруги и сам же отвечает на не озвученный вопрос. — Как бы слабо он не был обмотан — мне дурно становится всё равно. И даже сейчас, когда он едва касается шеи, мне нехорошо, — проводит рукой по лицу, словно стараясь отогнать прочь сонливость, донимающую и раздражающую. Немой вопрос, подобно громкому щелчку, возникает. «Что ты сейчас сказал?» — проносится в голове, когда Саламандр, не выдерживая, стягивает подарок Игнила. Тело мага на секунду едва заметно содрогается, а из груди вырывается стон облегчения, стоило шарфу соскользнуть с шеи и, подобно змее, плавно упасть на песок. — Зачем ты убил его? — сразу же задает вопрос Заклинательница, серьёзно всматриваясь в малейшие изменения в выражении его лица. — Потому что я знаю его. — Что ты имеешь в виду? — Я знаю его, — повторяет Нацу, поворачиваясь лицом к напарнице. И она готова поклясться в том, что лишь какое-то жалкое мгновение видела едва заметные очертания тёмных "языков пламени" на его лице. — Я знаю о том, что он далеко не вор. Он убивал. Он насиловал. Девочек, девушек, женщин. И, поверь, он очень любил расчленять. А знаешь, что самое неприятное? Он отрезал палец за пальцем, конечность за конечностью — и всё это в то время, когда его жертва находится в сознании. То, что с ним сделал я, ещё самая малая доля его наказания, — Драгнил придвигается ближе, упираясь в левую руку, и так же внимательно смотрит на то, как взгляд его напарницы нервно забегал по его лицу. Уголки его губ заметно дёрнулись вверх, чёртова ухмылка вновь появляется. — Если бы не ты, он бы так просто не отделался. Я не решился на пытки только потому, что ты там была и видела всё это. Люси смотрит на Саламандра и уже в который раз за неделю не видит в нём того парня, с которым однажды создавала команду. Люси смотрит на Саламандра и видит в нём серьёзного, как никогда, волшебника. Таким он даже во время серьёзных сражений не был. И Люси тут же понимает, что такое его поведение ей чертовски нравится. Не в счёт, конечно, его садистские наклонности, проявившиеся сегодня на задании. Люси чувствует, как его пальцы касаются её щеки, заставляют прикрыть глаза, вздохнуть, набравшись смелости, и неохотно слегка отодвинуться. — Я... не люблю, когда так делают. Наглая лгунья. Но Саламандр видел. Он видел всё. То, как она еле заметно потерлась щекой о его ладонь перед тем, как отодвинуться. То, как её глаза вновь нервно забегали в разные стороны, лишь бы на него не смотреть. И то, как девичья грудная клетка начала быстро вздыматься. Он слышал её сбившееся дыхание. Он слышал учащённые удары её сердца. — Не ври мне, Люси, — Нацу придвигается ещё ближе и касается пальцами её подбородка. А Люси, кажется, забыла уже как двигаться. Моргать. И даже — чёрт бы его побрал — дышать. — С чего ты взял, что я вру? — Да с того, что я вижу тебя насквозь, — наконец, вырывается с его губ эта фраза перед тем, как он заводит свою ладонь сбоку, нажимает пальцами на девичий затылок и целует её, утаскивая в водоворот собственного безумия. Её дыхание сбивается ещё больше, когда Нацу за считанные секунды вдавливает её своим телом в песок, на этот раз уже обеими руками прижимая к себе. Люси теряет счёт времени, когда Нацу отстраняется от её губ и переходит на щёки, скулы, шею. Тонкая белая ткань халата расходится по швам под натиском рук драгонслеера, пытавшегося стянуть его с плеч Заклинательницы. Она не замечает — притягивает его к себе и на этот раз сама горячо целует, спешно вытаскивая руки из рукавов уже ненужной вещицы. Нацу срывает тонкие лямки ночнушки и оттягивает её вниз. Швыряет и эту ткань в сторону, но теперь уже перемещает свои руки на девичьи ноги, гладит — начиная с щиколоток и заканчивая бёдрами. И избавляет её от нижнего белья. Она и этого не замечает — прижимается к его телу и проводит руками по его широкой и напряжённой спине, начиная с лопаток и заканчивая поясницей. Люси знает исход всей этой ситуации. И она доверится ему — потому что это их вторая близость. Доверится — потому что знает, что сама же его и желает не меньше, чем он её. И даже тогда, когда в самом разгаре он вскинет голову вверх и выдохнет струю пламени, она вновь и вновь будет доверяться ему. Потому что не увидит всё то, что с ним творится. Потому что не увидит горящие похотью алые глаза и заметно выпирающие клыки.- - -
— Тебе не кажется, что как-то по-свински это — уйти, забрав награду, и не попрощаться с заказчиком? — выходя из домика, спрашивает Люси напарника. — Ещё раз говорю: он утром на рыбалку ушёл. Люси ещё раз взглянет недоверчиво на него и смело пойдёт в сторону вокзала, зная, что хотя бы записку мужчине написала, где предупредила, что они уходят. Нацу же в последний раз обернётся в сторону домика, ухмыльнётся своим мыслям и глаза его на миг примут алый оттенок, который исчезнет только тогда, когда его окликнут. А мужчина так и останется лежать в своей комнате. Поджаренный и разорванный на части ещё ночью — тогда, когда Нацу вдоволь развлёкся со своей напарницей.