«Сегодня исчезли Леви и Джувия. Мы незамедлительно отправили два отряда на их поиски, надеясь на то, что они будут найдены живы и невредимы. Я так и не сказала никому о Нацу и очень надеюсь на то, что он никак не связан с тем, что в последнее время творится в Магнолии. В Фиоре. Убийства на улицах участились, как никогда. И я с ужасом смотрю на фотографии в газетах, на которых изображены те самые убийцы. И самое страшное то, что некоторые люди на фотографиях когда-то были моими хорошими знакомыми. Мираджейн то срывается на всех, то чуть ли не слёзно извиняется. В ней происходят значительные изменения — не только постоянно переменчивое поведение. Я видела два, пока едва заметных, нароста на её голове. Таких же, как и у Нацу. И она так же, как и он когда-то, страдает от головных болей. И... Уже где-то около месяца прошло, как исчез Нацу. Я даже и не знаю, хорошо это или плохо — те метаморфозы убивали мою надежду на то, что он поправится. Я слишком долго его не видела, и меня буквально сжирает любопытство. Что... Что с ним происходит прямо сейчас? И я даже думать не хочу о том, что он, возможно, убивает человека. К нам приближается... эпидемия? Честно, даже не знаю, как назвать весь этот кошмар. Но предчувствие подсказывает одно. ...спастись никому не удастся». Двадцатое июля, Х787 год.
Невидящий взгляд карих глаз упирается в строки, в буквы, выведенные на бумаге уже не так старательно, как раньше. Люси всматривается в лист, словно старается найти там ошибку, и ловит себя на мысли, что с каждым прочитанным словом беспокойство в её душе увеличивается с каждой секундой. Пальцы трут между собой уголки бумаги, после чего маленький кусочек уголка отрывается, буквально отрезвляя, заставляя моргнуть пару-тройку раз и поднять взгляд на оставшихся в гильдии магов, разрабатывающих план последующих действий. Взгляд направлен прямо. Недалеко от стола, за которым она сидит, Эльфман, Кана и Грей, развернув две карты — Магнолии и даже всего Фиора — ставят маркерами кресты на тех местах, где, как им сообщили отправившиеся в поиски маги, следов пропавших волшебниц не было найдено. Грей упирается обеими руками в стол, небрежно отбросив маркер, и устало опускает голову вниз, давая понять одно — они в тупике. Кана делает глоток вина из бокала только для того, чтобы сохранять спокойствие и не выдавать своей тревоги. Слишком уж много крестов они поставили на карте Магнолии — штук сто уже точно есть. Эльфман же откидывает карту города на пол, передвигая карту королевства на середину стола. Взгляд направлен влево. Венди сидит около одного из раненных горожан, которых привели в здание гильдии, и с помощью магии изо всех сил старается залечить глубокий порез на правом боку. По её взгляду видно — она чертовски напугана, пытается чётко сосредоточиться лишь на своём задании спасти бедного мужчину, но ощущает, как с каждой секундой исцеления ей становится дурно. Венди громко сглатывает подступивший к горлу ком, с ужасом смотря на то, как другой пострадавший горожанин лихорадочно содрогается и заходится мокрым кашлем, тут же сплёвывая накопившуюся мокроту вперемешку с кровью. Венди закусывает губу и крепко сжимает кулаки. Её силы на исходе. Всех — не спасёт. Лаки и Шарли помогают, чем могут. Перевязывают раны и обрабатывают небольшие ссадины, слушая то, что рассказывают им более-менее пришедшие в себя пострадавшие. Лаки точно никогда не забудет глаза семилетней девочки, рассказавшей о том, как родной отец на её же глазах, не жалея сил, остервенело наносил удары на защищающую их единственного ребёнка жену. Лаки не забудет трясущиеся руки старика, которого часами ранее пытался убить внук, что остался ещё в раннем детстве сиротой и был воспитан родным дедушкой. Она смотрит на Шарли и что-то ей подсказывает, что иксида терзает нескрываемый ужас от рассказанного. Взгляд направлен вправо. Заклинательница видит приближающуюся к её столу Лисанну и тут же закрывает потрепанную тетрадь. Запускает пальцы в волосы и проводит руками ото лба до затылка, тут же переводя взгляд на Штраус. — Как она? — Отвратительно. По взгляду голубых глаз Люси видит — осознание происходящего с сестрой Лисанну словно наизнанку выворачивает, проводит ножом по сердцу, нещадно вырывает душу без единого остатка. — Она будто одержимая, — волшебница прячет глаза в ладонях и сжимает зубы до боли в дёснах. — Мне пришлось привязать её к кровати, хотя я не думаю, что это поможет. — Если привязала верёвками, то... — Цепями. Я привязала — точнее, приковала — Миру цепями. Родную сестру приковала к кровати, словно она какой-то монстр. Чудовище, во взгляде которого я не вижу ничего человечного. «Она и вправду чудовище» Люси с приевшимся чувством вины сжимает в руках тетрадь, в которой всё это время писала все свои наблюдения. В последнее время её записи стали больше — потому что происходящий вокруг кошмар увеличился в масштабе и отбил у Люси всякое желание обсуждать всё это с кем-то, ибо её доверие было уничтожено чуть меньше месяца назад, когда Нацу поддался Тьме окончательно и убил на глазах напарницы ещё одного человека. Если на задании он позволил себе это лишь из-за того, что тот бандит питал неистовую любовь к насилию женщин и детей, то во второй раз его больше не волновало — криминальное прошлое у человека или нет. Если на задании он не позволил себе пытать мерзавца, то во второй раз он с ещё большим энтузиазмом лишал ни в чём неповинного человека жизни, отламывая конечность за конечностью и с упоением слушая слёзные мольбы о том, чтобы он прекратил эти пытки и просто убил, не мучая больше. А она понимает, почему не сумела тогда помешать ему. Тут дело вовсе не в страхе было. Дело было в том, что кто-то словно приказы со стороны ей отдавал.— Не мешай ему. Просто наблюдай.
— И наслаждайся!— Наслаждайся!
— Н а с л а ж д а й с я!
У неё на глазах Саламандр убивал беспомощного. У неё на глазах происходил кошмар, от которого в горле пересыхало. У неё на глазах Нацу Драгнил навеки уничтожил свой образ справедливого волшебника, несущего добро. У неё на глазах умер Нацу Драгнил, отдав своё тело на растерзание Тьме. И даже сейчас, когда в её руках тетрадь, которую она так хочет дать прочесть хоть кому-нибудь, её тело словно током прошибает.— Не смей.
...шипит демон внутри неё. — Тебя Лаки сейчас заменяет, да? — у Лисанны голос уставший до невозможного, не дарящий больше радости и не такой звонкий. — Да. Но если будет новый наплыв пострадавших, то я присоединюсь к ним и буду помогать, — а Люси подчиняется своему демону и оставляет тетрадь в покое. — Всё будет хорошо, — она кладёт свою ладонь на холодную ладонь подруги, смотрит словно сквозь Лисанну и сама понимает, что ни черта хорошего из всего этого не выйдет, ибо на сегодня процент демонической расы значительно превышает и без того уже слишком малый процент расы людей — и это только в Фиоре. Они не спали уже несколько суток, всеми силами стараясь отгораживать от себя хаос. Не спали и, кажется, не замечают за собой желания хорошо выспаться. Кто-то нашёл себе ночное занятие, которое не даёт помереть со скуки, а кто-то и вовсе бездумно лежит в кровати и смотрит в потолок, выискивая едва ли не каждую трещинку. Люси каждую ночь смотрит в окно, видит полуразрушенные районы Магнолии и каждый раз понимает: если не они остановят этот хаос, его не остановит никто. Краем глаза Люси замечает, как несколько волшебников сбегаются к столу, где среди исписанных листов стоит лакрима. Волшебница не хочет идти туда, как и Лисанна. Девушки всё так же сидят на своих местах, незряче смотря кто куда, и дожидаются вестей от одного из отрядов, отправившихся на поиски пропавших волшебниц. В один миг главный зал гильдии наполняют звуки помех, что ударяются о стены до жути раздражающим эхом. Маги — все как один — затаили дыхание, словно надеясь на то, что помехи вот-вот исчезнут, с ними свяжутся волшебники и поведают о нынешней ситуации. И каждый готов поклясться, что знал: хороших вестей им не услышать. Шум листвы стал первым звуком, что услышали волшебники. Вертикальная кривая линия на изображении ясно дала понять о том, что лакрима разведчиков покрылась трещиной, которая вскоре может паутиной разойтись вдоль и поперёк, уничтожив их единственное средство связи. Лучший обзор открылся на небо и часть верхушек лесных деревьев, кое-как видно серый дым, словно облако перемещающийся по воздуху. — ...а! Волшебники заметно напрягаются, услышав отрывок чьей-то фразы. Лисанна поднимает глаза и встречается взглядом с Люси. Хмурится, но не удивляется уже особо. Она уже готова ко всему ужасу, готова услышать любые плохие новости, которые с лёгкостью могут разрушить всю надежду на лучшее. Голубые глаза, что ранее сверкали так ярко и задорно, теперь уже совсем мутные, происходящее вокруг напрочь вытеснило из этой девушки желание жить. Штраус несильно кусает щёки изнутри и неспешно оборачивается в сторону скопления магов, уже будто заранее зная, что у разведчиков дела хуже некуда. — П... нужна... Люси узнаёт голос Эрзы. Обрывистые фразы с каждой секундой превращаются в хрипы, в которых уже еле-еле различаются мольбы о помощи. Вид на небо перекрывает девичья рука, орошённая кровью, хватает шар и оттягивает вниз, ближе к лицу девушки, тем самым нарочно показывая несколько обездвиженных тел, лежавших на выжженной траве. — Подмога... Тело Эрзы бьёт мелкая дрожь то ли от бессилия, то ли от холода, то ли от всего сразу, а в глазах волшебницы проскальзывает безысходность положения в данной ситуации. Подмога вряд ли успеет — и она, и сами волшебники это прекрасно знают. Пряди алых волос обрубками спадают на лицо, когда её голова касается земли, и она даже не предпринимает попытки сдуть их. Нет ни сил, ни особого желания. И только тогда, когда её тело накрывает чья-то тень, Скарлет переводит свой взгляд на стоящего перед ней демона, прекрасно понимая, что её постигнет та же учесть, что и остальных разведчиков. — Не думала... — едва дыша, обращается волшебница к нему, — что это будешь ты... Её фраза обрывается из-за вновь возникших помех, только вот Люси, наверное, единственная успевает прочесть по губам имя того, кто стоит вне зоны видимости. Внутри словно что-то рушится — медленно, словно разрывая её душу по кусочкам. Дыхание сбивается настолько, словно лёгкие нещадно сдавили, а сердце будто и вовсе не стучит, обрушившись куда-то вниз.«Нацу»
Громкий треск стекла гулом проносится по залу, ясно давая понять, что на лакриму Эрзы наступили и безжалостно раздавили. Никто из волшебников даже не дрогнул в тот момент, когда их связь резко оборвалась. Никто не начал буянить и крушить всё подряд, намереваясь ринуться туда и отвесить хороших тумаков разбушевавшемуся гаду. Маги по одному начинают отходить от стола, разбредаясь по всему залу и вновь занимаясь своими делами — у них ещё есть крохотная надежда на второй отряд, хотя... Надеждой это никак не назовёшь. Грей единственный остаётся возле стола и продолжает смотреть словно сквозь лакриму. Он что-то такое и предполагал: они дети, нагло решившие, что потягаться с Тьмой явно в их силах. Разруха на землях Фиора разрастается с каждым мгновением, а их шанс на победу так же быстро угасает, оставляя их ни с чем. Надежда для них сейчас — непозволительная роскошь. Была надежда, был тот запал прежней могущественной гильдии Fairy Tail, только вот сегодня эта надежда исчезла. Фуллбастер от нечего делать указательным пальцем хлопает два раза по поверхности стола и, наконец, отворачивается, встречаясь взглядом с Люси. Они молча смотрят друг на друга около минуты, словно ведут телепатический диалог, и Заклинательница едва замечает, как в его глазах проскальзывает тень безразличия ко всему сущему. И на её немой и такой глупый вопрос «Что делать?» он будто бы отвечает резко, без замедления. «Сидеть и ждать. Ждать нашей участи» Именно сейчас, в эту самую секунду Люси не без горечи осознаёт, что гильдия Fairy Tail очернена — отныне и на века грядущие. Двадцатого июля Х787 года королевство Фиор бесповоротно погружается во тьму под натиском освободившихся тёмных сил.* * *
Мощный взрыв вдалеке заставляет встать из-за стола и подойти к окну, наспех забитому досками, и без особой опаски любопытно посмотреть, откуда тот последовал. Взгляд карих глаз цепляется за столб дыма, вздымающегося ввысь от крупного здания — Люси тут же понимает, что Собор Кардия подвергся очередному нападению. Она всматривается буквально в каждую мелочь, будто пытаясь найти хоть какое-то изменение в обстановке на улице. Только вот маленькое расстояние меж досками не позволяет рассмотреть абсолютно всё: начиная от вытоптанной тропинки у женского общежития, где они временами ночуют, и заканчивая верхушками наполовину иссохших деревьев. В ста метрах от столовой, из окна которой выглядывает Заклинательница, в одно мгновение проскальзывает тень, тут же исчезая за ближайшим тополем, буквально отрезвив Люси. Она не вскрикнула только из-за того, что вовремя зажала рот рукой — не хватало ещё сюда привлечь орду их новоиспечённых врагов. Резко отходит от окна и прижимается к стене, отчётливо слыша быстрые шаги, более смахивающие на бег, но постепенно замедляющиеся по причине приближения к общежитию. Хартфилия рефлекторно тянется к тому месту, где ранее находились ключи, и тут же чертыхается про себя, вспоминая, что Духи больше не приходят на зов своей хозяйки. Рука на ощупь находит подставку для кухонных ножей и, нащупав самую толстую рукоять, аккуратно вынимает из прорези в подставке, тут же готовясь защищаться. Оружия другого поблизости нет, а для того, чтобы вооружиться чем по-мощнее, придётся пересечь длинный коридор по пути в оружейную. И всё бы ничего, да только времени на это нет. Шаги стихают постепенно, ещё доносясь в пятнадцати метрах от общежития. Спустя мгновение их и вовсе не слышно, от чего становится ясно, что«Нацу»
Его имя встречается в записи лишь несколько раз, только вот именно в этот момент Люси кажется, что весь текст состоит только из его имени. Взгляд бегает по всей странице, старательно выискивая какое-либо другое слово, хоть что-нибудь, не связанное с Саламандром, но видит лишь имя волшебника.«Нацу»
«Нацу»
«Нацу»
Люси в панике медленно ступает назад, не в силах отвести взгляд от тетради и отвернуться. Имя напарника проносится в голове эхом, множество голосов насмешливо выкрикивают его, так и норовя свести с ума, а тонкие пальцы зарываются в запутанные золотистые волосы, наматывают на кулак и оттягивают — она не чувствует боли, отчего тянет еще сильнее, надеясь на то, что боль вмиг заглушит эти разрывающие на части голоса, что вонзаются в разум тысячами острых игл. Шаг назад — взгляд карих глаз становится всё безумнее. Шаг назад — Люси еле ощущает, как отрывает себе несколько тонких волосков, но всё так же продолжает тянуть. Шаг назад — и спина упирается в преграду. Господи, только бы стена. Только бы стена! Девушка перестаёт тянуть волосы, но всё ещё не убирает руки от головы, боясь сделать лишнее движение. Воздух накаляется в одно мгновение и она замечает, насколько трудно становится вдыхать так необходимый кислород; голые ступни будто бы нарочно прибили к холодной плитке, чтобы она и шагу в сторону сделать не смогла. Разум вновь бьет тревогу, приказывая Люси быстро взять нож в руки и нанести удар первой — либо ты, либо тебя. И она знает, что вот так вот стоять и ждать чуда не является лучшим выходом в данной ситуации, только вот леденящий душу страх разом обездвиживает её тело и лишает возможности говорить — Люси только и может, что безмолвно смотреть на тетрадь, страницы которой подрагивают из-за сквозняка, и вновь прокручивать у себя в голове имя, которое именно в этот момент — так, на несколько секунд — почему-то яростно возненавидела.«Нацу»
«Нацу»
«Нацу»
— Стоя на краю пропасти и смотря в эту нескончаемую пустоту, она думает: прыгнуть или нет, — спустя минуту молчания проносится над её ухом голос одновременно и родной, и чужой. — Мне жаль тебя. «Нет... Нет. Нет!» Внутренний голос оглушающе громко кричит, молит о том, чтобы Люси поскорее заткнула уши, рухнула на пол и молилась всем богам — только для того, чтобы выкинуть из головы мысли о том, кто сейчас стоит за её спиной, чтобы не слышать слова, слетевшие с губ того, кого она уже практически "клеймила" мёртвым. Он обходит её со спины, видя, что Люси даже не собирается оборачиваться, и становится напротив неё. Теперь уже кричать хочется настолько громко и отчаянно, что становится плевать на голосовые связки. Серебристый свет полной луны как некстати проскальзывает в помещение и озаряет алые глаза, принадлежащие совсем не тому, кого Люси любила. — Неважно выглядишь, — демон улыбается. Улыбается так, как мог только он, только вот именно сейчас Хартфилия гневно сжимает зубы, явно сдерживаясь, чтобы не накинуться на подонка, который так сильно похож на Нацу. Зажимая рот обеими руками, она отходит назад, но так и не смеет отводить взгляда от его лица. Смотрит внимательно и надеется, что он сейчас испарится, исчезнет так же неожиданно, как и появился, но ожидаемого чуда не происходит. И только тогда, когда спина соприкасается с холодной стеной, Люси оседает на пол и тут же плотно прижимает внутренние стороны ладоней к глазам — лишь бы не видеть бывшего Саламандра. — Ну же, посмотри на меня, Люси. Скажи хоть что-нибудь, — делает тихий шаг, не желая создавать слишком много шума. С каждой секундой, что демон приближается к Люси, она всё сильнее вжимается в стену, чувствует сильное желание плакать навзрыд, но выдавить из себя и звука не в силах. Его монотонный голос кажется ей тяжким, непосильным грузом. Алый цвет, заполнивший всю радужку, что некогда была серо-зелёной, заставляет Люси сжимать зубы до боли в дёснах и жмуриться — лишь бы не видеть этот взгляд чужих глаз. Может, где-то там, в самом отдаленном уголке её сознания теплится догадка о том, что тот, кто сейчас перед ней стоит, — не её Нацу. Не тот Нацу, который с задором воспламенял кулаки, завидев кого-либо из своих соперников. Не тот Нацу, которому она всегда доверяла и могла бездумно броситься в объятия, зная, что он тот час же её крепко обнимет. Не тот Нацу, которого она искренне любила. Перед ней — демон. Тьма, что так нагло посмела убить дорогого ей человека и очернить в нём всё, что Люси так любила. Волшебницу трясёт не то, что от испуга — её тело пробивает крупная дрожь из-за резко подступившей ярости. Необузданной, едва-едва контролируемой злобы. Только вот... Смотря на эти розовые волосы, что как всегда торчат в разные стороны, и в темноте не видя на них кровь других людей, Люси всё ещё желает верить в то, что прямо сейчас Нацу сядет перед ней, аккуратно уберёт её руки от лица и спросит: всё ли с ней в порядке. Крепко обнимет, зароется пальцами в золотистые волосы и скажет, что всё это — было одним кошмарным сном. Еле слышимый шорох одежды доносится с его стороны, когда он медленно-медленно, словно стараясь подольше насладиться сверху испуганным видом волшебницы, опускается перед ней на корточки. Люси немного расслабляется, думая, что то, о чём она так наивно мечтала, сбудется в одно кратчайшее мгновение. Она перестаёт трястись и слегка расслабляет руки, которыми в страхе прикрывала своё лицо. Её тело постепенно охватывает расслабление, а тревога понемногу отходит на второй план, когда она чувствует родное тепло — почти что жар, ставший для неё привычным делом. Стоит горячим пальцам коснуться её колен, тут же поднимаясь чуть выше, к её бёдрам, Люси начинает чувствовать что-то неладное. Знакомое и далеко не хорошее предчувствие будоражит до такой степени, что создаётся впечатление, что на девушку ведро ледяной воды вылили. Что-то подобное волшебница чувствовала тогда, на берегу озера, когда буквально предала Нацу и отдалась демону, который выдал себя за любимого ею человека. И если тогда чувствами, что находились на переднем плане, были неконтролируемое желание и нетерпение, то сейчас же её разум и тело охватывает такое отвращение не только к демону, сидящему перед ней, но и к самой себе. — Ну же, — Нацу медленно, не спеша, притягивает Заклинательницу к себе ближе, с каждой секундой раздвигая её колени всё шире, дабы девичьи ноги обхватывали его талию. — Вспомни, как нам было хорошо на том задании, когда мы были у озера, — он напоминает лишь о той ночи, когда только-только начал вести себя странно, и Люси тут же понимает, что ни черта она не хочет смотреть на него, не хочет видеть это отродье Тьмы, не хочет чувствовать на себе его прикосновения. — И вспомни... — демон делает то, чего она так опасалась всё это время, что они находятся в столовой. Обхватывая пальцами девичьи кисти, он тянет их вниз и удовлетворённо улыбается, замечая что она поддаётся. — Вспомни, как ты стонала подо мной, хотя всё же понимала, что ты предаёшь его, — а от его слащавой улыбки Люси становится дурно. Противно. Мерзко. Отчаяние, словно хлёсткая пощёчина, бьет нещадно. Оно охватывает душу и сжимает сердце будто в тиски, когда Люси смотрит в упор в алые глаза бывшего Саламандра. На миг ей кажется, что во взгляде его проскальзывает что-то человечное, ещё оставшееся от Нацу Драгнила. Горечь, беспокойство или... обида. Обида на то, что Люси так отвратительно поступила. И пускай ей это только кажется, но... Она больше так не может. Гнев и горечь смешиваются воедино и обрушиваются на демона сию же секунду. Она небрежно надавливает на его плечи и валит того на пол. — Пошёл прочь! Оставь меня в покое! — неконтролируемая ярость в её глазах с каждым мигом становится всё заметней и заметней, когда она остервенело машет руками, стараясь как можно сильнее ударить или расцарапать ногтями его кожу. Хочет убить его, разорвать на куски и сжечь остатки дотла, чтобы он больше никогда не напоминал о том, что она натворила. — Я ненавижу тебя! Ненавижу вас всех! — и когда демон замечает, что алый цвет, идя от зрачков, медленно, но верно окрашивает радужку её глаз, он улыбается ещё шире и даже не думает защищаться, давая девушке выместить всю злобу на нём и, наконец, полностью упасть в ту же пропасть, что и Нацу. — Не смей так улыбаться! — её голос предательски начинает дрожать, когда по бледной щеке скатывается слеза. Люси не ощущает за собой желания выплакаться, только вот круговорот чувств, разом охвативших её разум, буквально терзает и разрывает её душу на части. — Ненавижу! — она практически срывается на гортанный рык и даже не замечает за собой таких метаморфоз. — Да пропади ты пропадом! — отчаянно кричит волшебница и всё так же продолжает наносить удары демону, который медленно прикрывает глаза, всё ещё продолжая победно ухмыляться. Люси бьёт его с таким остервенением, с такой необузданной злобой, что не замечает, как взгляд застилает красная пелена, из-за которой она ещё более двух минут наносит удары, практически не видя своей цели. Она не замечает, как демон исчезает, будто его и вовсе не было. Она не замечает, как костяшки её пальцев покрываются ранами из-за сильных ударов по поверхности кафельного пола. И даже не замечает за собой собственного же поведения, да и поделать с этим ничего не может. И лишь тогда, когда волшебница успокаивается, откидывает голову назад и устало прикрывает глаза, переводя дыхание, она с опозданием понимает, что бывший Саламандр оставил её в покое. Громкое дыхание заглушает собственные мысли, а сердце же вновь больно ударяется о рёбра. Люси слегка опускает голову, выпрямляет осанку, поднимает руки на уровне глаз и апатично рассматривает ссадины и кровавые разводы на костяшках. «Да будьте вы все прокляты»* * *
Я не вынесу этого... Мне страшно. Мне осточертело надеяться на то, что эта "эпидемия" исчезнет, как страшный сон. Помогите... Кто-нибудь, спасите. Пожалуйста!.. Двадцать первое июля, Х787 год.