А ты думал - я тоже такая, Что можно забыть меня, И что брошусь, моля и рыдая, Под копыта гнедого коня. Или стану просить у знахарок В наговорной воде корешок И пришлю тебе странный подарок - Мой заветный душистый платок. Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом Окаянной души не коснусь, Но клянусь тебе ангельским садом, Чудотворной иконой клянусь, И ночей наших пламенным чадом - Я к тебе никогда не вернусь. Ахматова Анна "А ты думал - я тоже такая...", Июль 1921
Июнь выдался чрезвычайно жаркий, отчего Луи, не выдержав деревенской духоты, вернулся в город, где совершенно случайно встретился с Ирэн, которая восторженно рассказала ему о своей роли в новой постановке и мальчике Омеге, пытавшемся ее потеснить, однако его таланта оказалось не достаточно. Они возобновили уроки в танцевальном зале пустующего замка Гарри Стайлса, куда впустили их без лишних вопросов и только передали просьбу хозяина, не посещать западное крыло, так как там велись работы по реставрации нескольких картин, и его кабинет, разумеется, что Омегам было и не нужно — комната с зеркалами находилась на первом этаже, где они и занимались и пили чай после, обсуждая последние новости мира искусства. Балет приносил Луи наслаждение как музыкой, так и своим телом — ему нравилось наблюдать за отражением в зеркале, где был виден каждый его изгиб, каждое изящное движение и плавное перетекание из одной части тела в другую, будто Луи вовсе и не был человеком и, как вода, принимал форму любой емкости. Он приходил в замок ежедневно, и в те дни, когда Ирэн была занята, Омега повторял любимые движения под музыку фонографа, а после допоздна засиживался в библиотеке, пытаясь изучать английский язык самостоятельно, что давалось ему с трудом, потому как у него не было даже основ, а только энтузиазм. Сегодня в зале ему казалось нестерпимо душно, платье, хоть и было легким и без корсета, сковывало его и вызывало зуд на коже, из-за чего Луи разделся до белой сорочки, с разрезами от пола до середины бедра с обеих сторон, из тонкого зефира, вздохнув с облегчением, оглянувшись вокруг, стянув чулки и трусики, от которых невыносимо жгло попу. Он танцевал медленно, трогая себя кончиками пальцев чаще обычного, впитывая удовольствие и ощущение свободы, к чему добавлялось приятное дуновение ветра из открытых дверей, ведущих в сад, где благоухали цветы, даря свой аромат безвозмездно. Вместе с окончанием мелодии и очередного па раздались одинокие аплодисменты и уверенное “браво”, что немного смутило и напугало Луи, однако, взяв себя в руки, он повернулся лицом ко входу и поклонился так, будто завершил свою партию на сцене театра, а у ног его разбросаны розы. — Добрый вечер, Месье, — он улыбнулся и поправил волосы. — Вы вернулись… — Добрый вечер, — Гарри поклонился головой и завел руки за спину, любуясь Омегой, его раскрасневшимися щечками и блеском в глазах. — Не ожидал получить столь теплый прием. Но, Луи’, Вам не следовало выходить на улицу в одиночестве — беспорядки набирают обороты… — Я не настолько глуп, — он фыркнул и подошел к фонографу, убирая иголку с последней полоски, на которой была записана мелодия, как, Луи до сих пор не мог понять. — Джонатан провожает меня каждый день после шести вечера, иногда встречает около десяти, или же я возвращаюсь утром сам. Мы договариваемся заранее. — Ваш супруг доставляет Вас в логово любовника? — мужчина рассмеялся, поражаясь, до чего могут дойти люди, не уважающие себя. — Просто… Я поставил ему условие, либо он нанимает мне учителя английского языка, либо разрешает посещать Вашу библиотеку. — Вы изучаете английский? — Гарри вопросительно приподнял бровь, больше поражаясь этой новости, чем выбору Джонатана, который всегда являл себя скрягой. — С переменным успехом, — Луи поджал губы, злясь на самого себя за то, что не мог разобраться с несколькими элементарными темами. — Я мог бы помочь Вам. — Ох, это было бы прекрасно! Я только принесу книги, — он уже метнулся к двери, желая скорее приступить к волнующим его вопросам, однако Альфа остановил его, удержав за запястье. — Не торопитесь, прелесть, я собираюсь отужинать, а после буду полностью в Вашем распоряжении. Присоединитесь ко мне? — он нежно провел большим пальцем по местечку, где пульс на руке Луи чувствовался лучше всего, и заглянул в глаза, полные нетерпения. — Я не голоден. Подожду Вас в своей спальне, — Омега улыбнулся, пытаясь игнорировать удовольствие от прикосновения и близости мужчины. — Тогда через час в моей комнате, — Гарри смешно нахмурился, будто обиделся на что-то. — Устал от кабинетов и чужих апартаментов. А Вы… Вам не стоит расхаживать по коридорам в таком виде, — он снял с себя мятного цвета пиджак из легкой азиатской ткани рами, которая поблескивала в свете заката, и накинул его на оголенные плечи Луи. — Так-то лучше. — Благодарю, я принесу книги к Вам. ♡ ♡ ♡ Луи взял немного, на самом деле книги были нужны только для того, чтобы показать неподдающийся ему момент, ведь Гарри и так мог объяснить все, не используя учебники; также он взял лист, на котором было написано небольшое сочинение по памяти, без использования словаря и подсказок. За час Омега успел быстро принять ванну и переодеться в легкое летнее платье, которыми был заполнен шкаф в выделенной ему спальне еще с давних пор — он постучал и вошел, не дожидаясь приглашения, находя мужчину в расслабленной позе на софе с сигарой в одной руке и письмом в другой, одет же он был уже в ночную рубашку и свободные брюки. — Луи’, — удивился Альфа, рассматривая вошедшего, хмурясь и откладывая чтиво. — Зачем Вы… тут невыносимо душно, еще бы корсет затянули! — он улыбнулся и покачал головой, любуясь покрасневшими щечками и опущенной головой, лицо же скрыла отросшая челка, убранная на бок. — Я подумал, что Вы не захотели видеть меня в сорочке и… — Я не хочу, чтобы кто-то другой увидел Вас в нижнем белье, пусть даже в коридоре моего замка. А сейчас мы тут одни, и если Вам не жарко, то оставайтесь в платье, однако можете взять одну из моих рубашек. Луи кивнул и облегченно вздохнул, чувствуя, как по спине катится капелька пота — июнь и его ночи выдались поистине горячими, открытые же двери на балкон помогали мало, однако слабый ветерок приятно остужал кожу, когда Омега все-таки переоделся за спиной Гарри, пока тот бегал глазами по строкам, написанным самим Луи с легкой ухмылкой на губах. — Прелесть, все не так плохо, — мужчина протянул к нему руку, когда тот подошел ближе в одной только черной свободной рубашке, и посадил его слева от себя, приобнимая за плечи. Они увлеченно обсуждали каждую ошибку и правило, которое объясняло, почему Луи применил не то время и перепутал используемое слово; Гарри терпеливо писал в блокноте в два столбика новые слова, которые должны были быть в обиходе и являлись настолько красивыми, что Омега по несколько раз повторял их за мужчиной, перекатывая слоги на языке, сводя с ума Альфу своим акцентом и кокетливым “р”, от которого было избавиться не так просто. Луи злился, пытаясь снова и снова, облизывая пересохшие губы и следя за движением губ и языка Гарри, стараясь повторить все с такой же точностью. Он уже забрался на софу с ногами и повернулся к мужчине всем корпусом, опираясь ладонями о его бедро и заглядывая в рот буквально, забавляя своим энтузиазмом и детскостью, в которой так нуждался Альфа, проведя долгие месяцы среди цифр, долгих переговоров и званых вечеров по всей Европе, где каждый разговор заканчивался словами “Война приближается”. — Прелесть, — Гарри остановил Луи на полуслове, нежно обхватив его подбородок пальцами и смотря прямо в яркие голубые глаза, в которых на секунду проскользнула растерянность. — Да, Месье, — тонким голоском ответил Омега, трепеща внутри от прикосновения, чего не ощущал так давно. — Я хочу, чтобы ты и Авелин уехали в Испанию в ближайшее время. У меня есть поместье на берегу Средиземного моря, где Вы сможете переждать войну и, возможно, революцию… — Но, — Луи нахмурился, не понимая, к чему эти разговоры, — срок Авелин уже слишком большой, она не сможет покинуть страну. — Тогда я отвезу тебя к ней, останешься там, и когда она окрепнет после родов, вы вместе уедете, — Гарри выглядел очень серьезным и напряженным, пытаясь внушить Омеге план действий. — Гарри, зачем? Я… — Луи’, волнения набирают обороты, конфликт между Пруссией и Францией вот-вот перерастет в войну, понимаешь? Ты не должен оказаться здесь, когда Париж будет взят. Слова мужчины пугали Луи, он не мог представить, что глупые разговоры превратятся во что-то серьезное, забирая огромное количество людей по всей стране, унося их в могилы и оставляя семьи без глав. — Пожалуйста, прелесть, послушайся меня только в этот раз, — Гарри прижался своим лбом ко лбу Омеги, прикрыв глаза и переходя на шепот. — Я не знаю, как долго еще ждать, но не больше месяца однозначно… — Почему Вы не поедете с нами? — Луи чувствовал себя обессиленным одним только диалогом, страшась будущего, в котором могли погибнуть все, кто был ему дорог в разной степени. И даже за Авелин и ее еще не родившегося ребенка щемило сердце. — У меня есть много дел, которые нужно непременно успеть завершить до… Луи’, пообещай мне, что позаботишься о себе и Авелин, пообещай, — он привлек Омегу к себе для поцелуя, настаивая на том, чтобы он взял на себя ответственность как за свою жизнь, так и за его подругу, которая могла остаться без опоры, ведь Лиам рвался в бой не меньше остальных Альф. — Да, я… я постараюсь, — он ответил на поцелуй, приоткрывая рот, впуская язык Гарри внутрь, так отчаянно и нежно, будто мужчина чувствовал, что Луи сейчас исчезнет в его руках, хотя тот только прижимался ближе, перебираясь на колени и обвивая его шею руками, и как же долго он этого ждал. Альфа подхватил Луи под попой и понес к кровати, не разрывая их контакт, наслаждаясь тихим поскуливанием, граничащим со стонами — Омега отдавался ему и только ему, всеми мыслимыми и немыслимыми способами сохраняя и огораживая себя от супруга, и даже во время его гона, который случился неделю назад, прячась в комнате, запирая дверь на замок и пододвинув к ней тяжелое кресло. Луи таял от прикосновений, от ощущения холодных шелковых простыней под своим разгоряченным, возбужденным телом и тяжестью мужчины сверху, который медленно расстегивал пуговицы на рубашке, покрывая оголенные участки тягучими поцелуями, припадая губами к коже и задерживаясь на одном месте несколько секунд, чувствуя дрожь Омеги, который будто в первый раз оказался в постели с Альфой, так непривычно было ощущать близость. Неторопливая дорожка, проложенная губами Гарри, продолжалась и на кружевных трусиках, отчего Луи прикрывал лицо ладошками, не в силах сдержать рвущиеся наружу стоны, он двигался навстречу, испытывая огромное желание, подтверждением которого была струйка вязкой жидкости, вытекающей из его дырочки, пропитывающей тонкую ткань, чей запах возбуждал мужчину еще больше. Гарри избавил Луи и себя ото всей одежды, скидывая ее на пол, просовывая под Омегу руку и заставляя его прогнуться сильнее в районе поясницы, надавливая на нее, проводя языком от пупка и выше, останавливаясь на горошинах сосков, облизывая и втягивая их поочередно — а Луи дрожал все сильнее, цепляясь пальчиками за простыни, чувствуя приближающийся оргазм, что овладел им так быстро и неожиданно даже для Гарри, который лишь улыбался и продолжал наслаждаться телом Омеги, что отвечало на каждое его прикосновение теперь с еще большим откликом. — Я не могу… больше… — Луи хныкал и еле выговаривал слова, обвивая плечи мужчины и притягивая его к себе, — хочу Вас… в себе… а-ах! Альфа оставлял красные пятнышки на ключицах Луи, не поддаваясь его уговорам, чувствуя боль в паху и нужду войти в узкую дырочку, но желание продлить удовольствие никак не покидало его, аромат же Омеги будоражил сознание и уносил далекого от действительности — такой нежный, легкий, дурманящий, он проникал под кожу, заставлял член дергаться от сильнейшего возбуждения, рот же был полон слюны в силу животного инстинкта, который пытался взять верх над разумом Гарри и которым так искусно владел мужчина. — П-пожа… я не… — Луи все больше раздвигал ноги и выгибался под прикосновениями и укусами, которые Альфа не жалел для него, покрывая шею и местечко за ушком, что было самое чувствительное на теле Омеги, новыми поцелуями, отчего тот тихо стонал в плечо мужчины, впиваясь зубками в загорелую кожу, покрытую испариной от сильного сексуального напряжения и духоты в комнате. И, наконец, Гарри не выдержал — он с рыком перевернул Луи к себе спиной, одной рукой удерживая себя, второй же обхватывая ягодицу и отодвигая ее в сторону, отчего Омега заскулил в подушку, выставляя попу сильнее, изнемогая от желания почувствовать мужчину внутри себя. Альфа входил с трудом, неспешно, прикрыв глаза, наслаждаясь каждым миллиметром приятных, горячих стенок, которые сжимались вокруг его плоти, не впуская глубоко. — Прелесть, — Гарри чувствовал под собою сильное содрогание тела Омеги, который снова достиг оргазма, смаргивая слезы с ресниц и испытывая слабость в руках, которые больше не удерживали его, вынуждая упасть на постель, прогибаясь в пояснице сильнее. — Твой… м-м-м… период… — А-ах, н-нет, просто… — Луи сгорал, пока Альфа входил все глубже невыносимо медленно. — Мы так… давно… не… — сквозь стоны наслаждения пытался сформулировать мысль Омега, падая на простыни полностью под весом мужчины, не выдерживая напряжения и чувствительности. Толчки набирали обороты, Гарри пытался останавливать себя от резких движений, что получалось плохо — он слишком скучал, чтобы растягивать минуты до оргазма на десятки, сжимая попу Луи, впиваясь пальцами в тонкую кожу, переплетая с ним пальцы над головой, сбавляя темп, ощущая скорую развязку. И все-таки он замедлился, не веря сам себе, когда узел на его члене набух и еле выходил из дырочки, проникая внутрь снова, отчего Луи стонал так протяжно, запрокидывая голову назад и вбок, прося о поцелуе, что получил в виде страстного, горячего проникновения в свой рот и укуса нижней губы до крови, потому что оргазм Гарри настолько сильный и сражающий, что он не смог совладать с собой, издавая гортанный, низкий рык и сжимая пальцы Луи, оставаясь в нем, запечатанный узлом, который только усиливал внутренние ощущения как мужчины, так и Омеги, который достиг пика наслаждения несколько раз подряд, думая, что сойдет с ума, если это не прекратится в ближайшие секунды. И Гарри действительно пытался выйти, но Луи захныкал от боли, заставляя его остаться в том же положении, утягивая обессиленное тело к себе в объятия, аккуратно переворачиваясь на бок и убирая намокшую челку со лба Омеги, который все сотрясался в руках мужчины, выстанывая его имя, чередуя с проклятиями, что вынуждало Альфу улыбаться и тяжело сглатывать одновременно, ведь и он получал не меньшее удовольствие от постоянного сокращения стенок дырочки. — Луи’, все… в порядке? — через некоторое время Гарри заботливо укрыл Омегу простыней, стараясь шевелиться минимально, потому что каждое его движение отзывалось либо болью, либо новой волной возбуждения. — Нет, — выдохнул он, поворачивая голову так, чтобы видеть Альфу. — Это же не… Гарри, у меня еще не начался период, почему..? Я же не… скажи, что у нас не будет ребенка, — молил Омега, сквозь затуманенное сознание. — Если это не то, что я думаю, то нет, — мужчина обвил талию Луи, целуя его в затылок, погружаясь в мысли о детях и возможном, только может быть, счастье. ♡ ♡ ♡ К удивлению, Луи проснулся отдохнувшим и в хорошем расположении духа, он лениво потянулся, доставая кончиками пальчиков рук и ног до противоположных спинок кровати, вдыхая горячий воздух, полный сильного аромата цветов из сада — дверь, ведущая на балкон, так и осталась открытой с ночи, и теперь духота полудня спокойно проникала внутрь, легкие занавески же не служили ей преградой. Ощущение крупного тела, расслабленного, погруженного в сон, заставило улыбнуться Омегу, когда он вспомнил предрассветные минуты, в которые им обоим пришлось проснуться из-за сильнейшего удовольствия, что накрыло их, выдергивая из коротко забытья, заставляя младшего сминать простыни пальчиками, Гарри же впивался в тонкую кожу, сдерживая стоны, поджимая губы и вдыхая запах волос Луи. После нескольких минут протяжного оргазма напряжение спало, как и узел, позволяя им, разрушенным и ослабленным, сменить позу на более удобную (мужчина лег на спину, Омега же устроился у него под боком, положив голову на грудь) и снова заснуть уже на долгие часы вплоть до обеда. Мысли о начавшемся периоде поначалу беспокоили Луи, однако отсутствие всех признаков успокоило его и позволило чувствовать себя легко и непринужденно, пока он принимал ванну с помощью Роны, которая пыталась отмыть с его тела засохшую сперму, часть которой все-таки вытекла из дырочки, и пот, как его, так и Альфы, ведь ночью они прижимались друг к другу настолько плотно, будто за окном стояли морозы, а не невыносимая жара. Он расчесывал волосы в своей спальне с наглухо закрытыми шторами, сидя у трюмо на мягком пуфике в одном только халате, когда вошел Гарри, уже одетый в светлые рубашку и брюки, ухоженный и свежий, с неизвестным Омеге предметом в руках. — Добрый день, прелесть, — он подошел сзади, ловя взгляд Луи в отражении, улыбаясь ему и поворачивая лицо за подбородок для поцелуя. — Хорошо ли Вы спали? — В Ваших объятиях сон может быть либо прекрасным, либо его и вовсе нет, — Омега улыбнулся в ответ, снова принимаясь за гребень. — У меня кое-что есть для Вас, — Гарри поставил перед ним деревянную коробочку темного красного цвета, вероятно, сделанную из сандала или ореха, гладкую, покрытую резными узорами. — Я бы подарил тебе родовое украшение, если бы мог и если бы они были в моей семье, — он ухмыльнулся, совершенно не стесняясь своего положения, устроившись за спиной Луи, положив руки ему на плечи. — В силу, так скажем, обстоятельств, я вынужден заменить его, то есть подарок… Хм, к чему слова? Открывай же. Омега закусил нижнюю губу, ощущая некое волнение от признания, ведь семейные ценности передавали только по наследству, а не постороннему человеку, любовнику или другу — Луи был приятно взбудоражен откровением, вырвавшимся из уст Гарри, которое он не стал договаривать, поняв глубокий смысл своих слов. Внутри среди атласных мягких стенок лежала брошь в виде лебедя с раскрытыми крыльями, усыпанными бриллиантами — черными и белыми, что делало его настолько нежным и хрупким, что Луи побоялся взять его в руки, рассматривая восхищенным взглядом красоту, с которой было выполнено драгоценное изделие. Он благоговейно провел кончиками пальцев по склоненной голове и изогнутой шее лебедя, не представляя, как мастер смог создать это произведение искусства, детали которого были такими мелкими, кружевными, что не поддавалось пониманию Луи. — Невероятно… — прошептал он, натыкаясь на довольный взгляд мужчины в зеркале. — Как и ты, — Гарри улыбнулся и слабо кивнул, подтверждая свои слова. — Луи’, я горжусь тобой, твоими достижениями за последние месяцы и твоим упорством, и я хочу, чтобы ты с таким же усердием старался сохранить свою жизнь и жизнь Авелин и ее ребенка. Слова Альфы врезались в голову тонкими острыми иголками, разрушая атмосферу красоты, заменяя ее страшными картинками мертвых тел и одиночества — он успел позабыть о просьбе мужчины, погруженный в негу утра, будто подсознание скрыло от него роковое “Война”. — Да… я… мне нужно собрать вещи, я полагаю, — уголки его губ грустно дернулись вверх, глаза наполнились слезами — ему было страшно оставаться без защиты Альфы, без его всевластия и уверенности, теперь он должен был стать опорой и для себя, и для беременной слабой женщины. — Луи’, я постараюсь вернуться раньше, как только смогу, — он привлек к себе Омегу, вынуждая его встать, и обнял, вдыхая любимый аромат. — А сейчас ты должен выбрать только самое необходимое… — Несколько вещей есть в квартире Джонатана… — пытаясь не всхлипнуть, обреченно сказал Луи, цепляясь пальчиками за рубашку мужчины. — Я велю подать карету, но после возвращайся сюда, чтобы я смог организовать твою поездку. ♡ ♡ ♡ Иногда обещания оказываются пустыми, они не имеют возможности быть выполненными в силу внешних обстоятельств, не поддающихся человеку, который искренне, всей душой старался выполнить данное слово, сделать все так, как и было обговорено, однако что угодно может пойти не так, разрушая план действий. Так и с Луи случилось непредвиденное — ближе к дому он почувствовал головокружение и жар во всем теле, который не был связан с погодой, также его беспокоило непреодолимое желание оказаться заполненным, его дырочка истекала смазкой, которая тонкой струйкой огибала ягодицы и бедра. Он еле успел добраться до комнаты, почувствовав жжение и зуд, что не давали сосредоточиться на воображаемом списке дел, который стоял перед глазами с несколькими пунктами нужных вещей. Период длился два дня слез и отчаянных попыток выбраться из-под мокрого, неприятно пахнущего тела мужа, который брал и брал, вылизывал, наслаждаясь ароматом и вкусом смазки, ощущая себя королем мира, ведь его супруг должен был связаться именно с ним. Однако за долгие сорок часов Луи не испытал ни одного оргазма, находясь на грани срыва, истерики, крича и брыкаясь из последних сил, зовя Гарри, проклиная желание, которое не удовлетворялось, а только усиливалось, изнемогая его, позволяя проваливаться в бессознательное состояние, пока Джонатан вдалбливался в обездвиженное тело, думая, что это он, такой восхитительный любовник, довел Омегу до обморока от переизбытка ощущений. Луи очнулся под вечер, ощущая боль во всем теле и тошноту от содеянного, брезгливость к своему телу, как и в первую брачную ночь, когда в нем находилась сперма двух мужчин — он был противен сам себе, натирая кожу жесткой мочалкой, выплакивая слезы бессилия и унижения. Он помнил, что сцепка все-таки случилась и продлилась около десяти минут, после чего Джонатан удовлетворенно упал на кровать и провалился в глубокий сон, думая, что этого будет достаточно для зачатия, оставляя Луи, наконец, в покое. Ему было плевать на запах другого Альфы, с которым Луи вернулся домой, ведь его собственный был настолько сильным, что затмевал остальные, но ощущение присутствия Гарри, как третьего в постели, не покидало Омегу на протяжении всех актов, которые длились с большими перерывами, в которые он пытался выбраться из супружеского ложа и только обреченно падал лицом на подушку, будучи не в силах подняться. Его ноги дрожали, отчего Луи передвигался медленно, ища в своей комнате вещи, которые должен был собрать еще два дня назад, руки не поддавались и не могли затянуть ленты на платье достаточно сильно — Омега плакал снова и снова, ненавидя себя за содеянное, кляня ненужные безделушки, которые казались основными, что понадобятся в отдаленном месте от Парижа. И тем не менее ему удалось одеться подобающе в плотное закрытое платье и, прихватив чемоданчик, нанять извозчика, который довез его до замка Гарри Стайлса. Луи ступал осторожно, испытывая боль в каждой части тела, будто его били продолжительное время, он преодолел большой холл, спросив у Кристофа, где находится Гарри, после отправляясь к нему в кабинет, стуча в дверь слабо, нерешительно, сжимая ручку увесистой поклажи, пытаясь успокоиться и совладать с эмоциями. — Войдите, — раздался голос Альфы, отчего по позвоночнику Луи пробежались мурашки страха неизвестности, однако он вошел, надеясь на лучшее, на спасение. — Месье, добрый вечер, — он сглотнул, переступая порог и прикрывая за собой дверь. — Я взял все, что было необ… — Где ты был, Луи’? Ты заставил меня волно… — прежде ища что-то на полках шкафа, Гарри развернулся лицом к Омеге, почувствовав чужой запах в своем кабинете. — Ты… — его глаза распахнулись в ужасе и налились кровью, челюсть сжалась, когда он увидел буквально оттраханного мальчика, смотрящего на него пустым взглядом. — Ты провел свой период с Джонатаном? Твою мать! Луи’! Какого черта? — он швырнул книгу на стол, отчего бумаги на нем разлетелись в стороны, а чашка опрокинулась, разливая полупрозрачную жидкость на ковер. — Ты обещал мне! Обещал не отдаваться никому во время течки! — Я не успел вернуться, — пронеслось в голове Омеги, однако сказать этого он не мог — в горле пересохло, а осознание совершенного било по гордости так же сильно, как и слова мужчины, который метался по комнате в гневе. — Ты чертова шлюха! Что, было сложно исполнить обещанное? Да дело не в том, что ты провел свою течку не со мной, а в том, что ты сделал это с кем-то другим! Лучше бы ты перенес ее один! Слышишь?! Картинки движения кресла по паркету, которое не успело закрыть дверь полностью, а слабые руки не могли надавливать достаточно, чтобы скорее перекрыть доступ супруга в спальню, всплывали из памяти, вставая перед пеленою слез в глазах. Его отчитывали, будто он содеял непростительный грех, будто лишил кого-то жизни, и, судя по всему, этим кто-то был Гарри. Луи пытался выдавить из себя хоть слово, но мужчине не нужны были его оправдания, как и ему самому, смешанному с грязью вновь тем, в ком он искал утешение, от кого надеялся получить успокоение и подтверждение своей сохранившейся невинности и чистоты. Но не случилось ничего, что могло бы огородить его от мыслей, разъедающих все органы, всю душу, все его существо — Луи хотел оказаться мертвым, как и под Джонатоном, который забрызгивал своим семем его поясницу и попу, чувствуя сейчас себя в тысячи раз хуже, будто Гарри разочаровался в нем, будто обманулся в своих ожиданиях. Омега не мог слушать больше, а слова презрения и ненависти не переставали литься из уст Альфы, обезумевшего в своем горе, скорби по мальчику, который должен был принадлежать только ему, который должен был выносить его ребенка. Тихий шелест юбки — Луи развернулся, напоследок вздернув подбородок, сглотнув обиду и одарив мужчину отсутствующим взглядом, и проследовал к выходу, прося Кристофа подать карету с извозчиком, ведь он решил сделать безнадежный шаг в пустоту, туда, где его ждала женщина, единственная, кто по-настоящему любила его, со всеми недостатками и изъянами, которая видела его во всех проявлениях, в любых эмоциях и без них. Авелин оказалась той, в ком Луи увидел надежду, ведь он был ей нужен, несмотря на несовершенства и пороки. Омега ждал на улице, не желая возвращаться внутрь, в стены, где все было пропитано горестью и разочарованием. Он сделал этот шаг в пропасть, легко разведя руки в стороны, как лебедь крылья, покоящийся у него на груди, словно напоминание о той нежности, которой одарил его Гарри. Только бы не оглянуться. Только бы не испариться во тьме.Конец первой части.