Holiday-boy

С самого начала эта идея не доставляла мне абсолютно никакого удовольствия. Но кто я, в принципе, такой, чтобы противостоять самому Джерарду, блин, Уэю, самой эпатажной королеве во всем Нью-мать-его-Джерси? Он захотел увидеть горы, природу, а я, будто бы верный компаньон и мальчик на побегушках, должен был поехать вместе с ним. На любой скачок настроения Джерарда оставалось лишь вспоминать заповедь пингвинов из Мадагаскара, улыбаться и махать своим маленьким черным крылышком, с которым даже взлететь — задача невыполнимая. Приходилось поддакивать, не высовываться и делать вид, что все это в принципе максимально важно. Я думал обо всем этом, устроившись максимально удобно в своих наушниках на борту самолета. Я притворялся спящим, довольствуясь невнимательностью своего старшего брата и постукивая по колену в такт игравшей в наушниках песне пальцами. Сейчас это была последняя вещь, которая в принципе могла скрасить мои зимние каникулы, заранее поехавшие под откос. Что держало меня дома? Работа официантом, которая, в принципе, совершенно у меня не удавалась; когда-то давно любимая девушка, скандалы с которой сводили на нет мою личную жизнь; дотошные родители, постоянно капающие на мозг словами о том, что мне следовало учиться гораздо усерднее (и тогда бы я съехал от них к чертовой матери наконец!). Что тянуло меня отправиться в это «увлекательнейшее» путешествие вместе с Джерардом? Он сводил на нет все свои претензии в мою сторону, оставляя место лишь для вечного нытья о моем так называемом таланте, плевать хотел на то, где я живу и кем я работаю в нашем крохотном и никому не нужном городишке, жил на другом конце штата, а, самое главное, лишь меня с собой и пригласил, своего любимого младшего брата, за которым вроде как почти не доставит хлопот присматривать. Однако горы! На кой-черт сдался мне этот горный воздух и оздоровление, в месте, где, кажется, снег лежит круглый год и, того гляди, схватит своими мощными мохнатыми лапами Йети. Возможно, мои опасения и были ошибочными, но со школьными дисциплинами, да и с географией в узкой частности, я никогда не ладил от слова совсем. Я приоткрыл глаза и покосился на своего брата. Джерард увлеченно рисовал в своем блокноте набросок макаки со сковородой в волосатой руке. — Какого черта? — поинтересовался я, вытаскивая один наушник. Джи, изобразив такой самый тон, которым разговаривают с отставшими в развитии ребятишками, пояснил мне: — Это обезьянка. Она готовит завтрак. — Я не слепой, — отозвался я и поправил пальцем очки, начавшие съезжать с носа. — Какого черта ты вообще занимаешься такой бредятиной? — Мне стало скучно, а лететь еще около часа. Я хмыкнул, изображая, будто понял безумие своего чокнутого старшего брата, и вернулся в пучину грез и царство чудесной музыки. Но, не успел я толком расслабиться, как мне в щеку что-то уперлось. Кажется, это был ластик карандаша Джерарда. Я отмахнулся, послав таким жестом Джерарда беспокоить кого-нибудь еще, но он, черт подери, Уэй. Уэи никогда не сдаются, и это равносильно касалось нас обоих. Мы еще несколько раз раздраженно повторили немую сцену вечного диалога «Эй, Майки, посмотри на меня» — «Иди к черту, Джи, я пытаюсь отдохнуть». Только мне показалось, что я одержал в этой миниатюрной стычке победу, как почувствовал уже на своей щеке что-то влажное. Открыв глаза, я понял, что мой сучий брат обслюнявил свой обгрызенный карандаш недешевой, между прочим, марки, и теперь совал мне его в лицо. Знакомьтесь, серьезный художник-иллюстратор, мой старший брат и вообще мнящий себя взрослым и ответственным мужчиной — Джерард А. Уэй. Я снял наушники и махнул рукой, позволяя-таки Джерарду высказаться. Джерард протянул мне свой блокнот и спросил моего мнения. Перед глазами красовался вполне себе законченный рисунок обезьяны у плиты на кухне, похожей на ту, где я пил кофе каждое чертово утро всей своей жизни, а в воздухе завис в кульбите панкейк. Это выглядело весьма забавно, но я искренне верил, что хоть один из нас ребенком быть не должен. Поэтому, с важным видом вновь поправив свои очки с толстенными линзами, я заявил: — Мультяшные каракули. — Да я по глазам твоим вижу, тебе понравилось! Джерард довольно причмокнул губами. Я закатил глаза и отвернулся. Все-таки, у меня был довольно умный и проницательный брат, к тому же, знавший меня как свои пять пальцев. Этот человек был прямым доказательством того, что не обязательно учиться на одни пятерки, чтобы быть умным славным малым. — Можно я дослушаю до конца хотя бы одну песню? — взмолился я, никак не желая принять его правоту. Джерард удовлетворенно кивнул. Я вернул наушники на свое законное место — в моих ушах — и мысленно посетовал на то, что та-самая-песня уже успела закончиться. Температура воздуха в аэропорту не показалась мне особо холодной, как я изначально себе нафантазировал. Потому с тем, чтобы надевать на голову шапку, я повременил. Впрочем, это оказалось зря — стоило нам с Джи оказаться на улице, как в лицо мне прилетело сильнейшим в моей жизни порывом ветра. Двинутый на всю голову невротик, являвшийся моим братом, рассмеялся. Он накинул на голову капюшон своей непродуваемой куртки (что еще раз доказывало мне, какой он предусмотрительный), поправил лямки огромного рюкзака за своей спиной, и подбежал к подъехавшему такси, опережая при этом семейную пару с тремя спиногрызами. Дети, ужас. — Идем ко мне, сладенький! — приторным голоском, который сам по себе был довольно высоким, позвал меня Джерард. Конечно, я мог бы и притвориться, что отнюдь не знаком с этим придурковатым парнем, но мне абсолютно не улыбалось добираться на своих двоих до гостиницы, поэтому я направился к машине. Женщина, которую Джерард своим магическим появлением обрек метаться со своими детишками и мужем, выглядевшим максимально несчастно и подавленно, окинула меня полным отвращения взглядом, даже не попытавшись свои эмоции скрыть. — Это мой брат, — зачем-то заверил я и сел в такси. Я не берусь точно говорить, какие картины эта мадам себе там напредставляла, но, я специально посмотрел в окно ради этого, провожала она нас таким взглядом, словно мы с братом были отбросами из последней помойки. Просто, блин, прекрасно — не успели мы тут появиться, а нас уже обвиняют в каких-то извращениях. Я был благодарен тому, с каким спокойствием водитель следил за дорогой, пока мой донельзя любвеобильный братец, обвив вокруг меня свои творческие руки-грабли, мурлыкал о вещах, понятных только ему и его шизоидной башке. Зайдя в гостиницу, я тут же отправился на ресепшен. Женщина средних лет за стойкой болтала с миловидной старушкой, на голове которой виднелись редкие жиденькие волосы розового оттенка. Кажется, то был даже французский язык. Впечатляет, ничего не скажешь. Постеснявшись прервать их увлекательнейшую беседу на совершенно непонятном для меня языке, я взял буклет о горнолыжном спорте со стойки и стал его бегло прочитывать. Джи не терял времени зря: он уже доставал мальчишку-посыльного, дразня его двадцатидолларовой купюрой. Будь тот щеночком, уже сидел бы на задних лапах, виляя хвостом, пока на ботинки Джерарда капала бы его липкая тягучая слюна. Наконец, Джерарду надоела эта возня. Он убрал деньги в карман своей куртки и вместо этого всучил ребенку мятный леденец. Тот разочарованно фыркнул, но конфету, тем не менее, взял. Я бы тоже предпочел взять в качестве чаевых деньги. Подумав, как сильно мне плевать на текст буклета, я отложил его, и самым приторным голосом из всех, на что годились мои связки, громко позвал: — Джерард, сладкий! Мне бы хотелось смаковать месть, обгрызая ее косточки до костного мозга, тщательно и с большим удовольствием. Я не скрывал этого. Да и Джерард был не такой тупой, каким порой хотел казаться. Он абсолютно спокойно подошел ко мне, на ходу растягивая на высоких тонах: — Да, дорогой? — За детей сажают нынче, милый. — И ты ревнуешь меня к такому недомерку? — проворковал Джерард, нежно кладя руки на мои плечи. — Самому не смешно? Господи, меня сейчас вырвет. — Я так понимаю, молодые люди, номер на двоих? — обратила на себя внимание девушка за стойкой. Джерард, абсолютно не раздумывая, ответил ей: — Для новобрачных. Пока я силился представить, когда же мы, два брата, успели зарегистрировать свой максимально неправильный брак, Джерард уже договаривался с женщиной, которая и не пыталась скрыть искреннего любопытство, вызванного нашим столь откровенным поведением. Славься, консервативная Америка, с которой мой брат готов бороться самыми неожиданными методами! Аллилуйя! Получив ключи от номера, мы поднялись на девятый этаж и зашли. Выглядело, конечно, роскошно, но не слишком. С заработком Джерарда как художника, можно было размахнуться и серьезнее, но кто же в здравом уме будет светить своим достатком на людях, особенно, если этот кто-то с отличием окончил школу жизни штата Нью-Джерси? Посыльный поставил на пороге наши сумки с вещами и протянул руку, ожидая чаевых. Ласково произнеся «соси, дорогуша», Джерард снова заплатил ему мятным леденцом. — Однажды тебя посадят, — бросил я брату, как только за разочарованным в жизни мальчишкой закрылась дверь. Добро пожаловать в реальную жизнь, юнец. Я уже разлегся на диване и собирался мирно вздремнуть, но рядом упало тело Джерарда, который, должен внести ясность, вовсе не являлся перышком. Диван тоже мог заметить это, отозвавшись глухим скрипом пружин. И снова я обратился к своему щиту в виде наушников, тем самым дав брату понять, что как минимум ближайшие полчаса я предпочту ловить мурашки по телу от неземного голоса Мэттью Беллами, нежели его, вполне себе земной и уже чутка приевшийся. Проснулся я к ужину. Я обнаружил себя уже не на диванчике, а в двуспальной кровати, на самом краю которой сидел Джерард, снова уткнувшись в свой дорожный скетч-бук. Глаза никак не могли сфокусироваться. Я аккуратно дотронулся до своего лица руками и обнаружил, что Джерард не просто перетащил мое тело в кровать, но и снял с меня мои очки. — Доброе утро, — пробормотал я. — Доброе половина-шестого-вечера утра, — отозвался Джерард. Он убрал свой блокнот на пол — лучшая полка в доме.       — Скоро кушать, — протянул он.  Меня аж передернуло от его голоса. Я вовсе не большой любитель еды, но Джерард звал меня анорексичкой за то, что я обладал довольно быстрым обменом веществ. Да и в сравнении с Джерардом я действительно был очень худым, но дело было тут даже не во мне, а в том, что все школьные годы, а, в особенности, в старших классах, Джерард страдал избыточным весом. Мой вес, напротив, для невооруженного взгляда не менялся вовсе, независимо от того, не ем я три дня или же регулярно питаюсь три раза в день. — Я совсем не голоден, — говорю я, но мой живот предательски протестует протяжным завыванием. Джерард покачал головой. — Можешь не вставать. Я закажу еду нам в номер. Я благодарно кивнул, чувствуя себя совсем не готовым покидать теплую и мягкую кровать. Мы поужинали какой-то гадостью, напоминавшей спагетти с мясом, и сели смотреть телевизор. Джерард выглядел удивительно бодрым. Наткнувшись на мультики, мы выпали из реальности на несколько часов. Проснулись мы на том же диване незадолго до обеда. Сетуя на больные суставы и полностью убитое состояние, мы с Джерардом спустились на первый этаж, где расположился ресторан. Там мы заказали себе сразу завтрак и обед. В этот момент мое внимание привлек юноша на сцене. Он сидел на ней со скучающим видом, скрестив ноги по-турецки, и слушал наставления женщины с ресепшена, которая, видимо, устроила себе перерыв на обед. Как только она ушла, парень сморщился, показывая язык ей вслед. Он встал, опустил микрофон под свой невысокий рост, постучал по нему пальцем и запел. Он пел незабвенную «Seven Nation Army», которой я и сам начал невольно подпевать. Заметив мой пристальный взгляд, артист подмигнул мне. Я же, испытав смущение, отвернулся в свою тарелку, прислушиваясь к юному нежному голосу. Вскоре мы с братом уже оба глазели в его сторону, не скрывая своего интереса, сидя на своих «зрительских» местах. Тут же вернулась и женщина с ресепшена. Она, не дожидаясь конца выступления, громко шикнула: — Фрэнк, сколько еще раз мне нужно повторить тебе, чтобы ты не мешал посетителям?! — Но мам, публика в восторге! — ответил Фрэнк и махнул рукой в нашу сторону. Впрочем, его мать на нас даже не посмотрела. С первых минут в этом городе мы уже сделали себе репутацию молодой парочки голубых, и все из-за одной дурацкой шутки моего придурка брата! Ну так и смысл был ей лишний раз на нас смотреть? — Весь в отца пошел, — громко вздохнула она, схватила Фрэнка за руку и потащила прочь. До нас едва доносились ее тихие причитания. Мы с Джерардом переглянулись, оба прекрасно понимая, что нам еще, в принципе, с родителями повезло. Мысль об этом парне, Фрэнке, отказывалась покидать мою больную голову. Я даже почти не удивился, столкнувшись с ним тем же днем на улице, пока ждал, когда Джерард, вытащивший меня ради экскурсии, соизволит и сам появиться. Фрэнк сидел на земле, прислонившись спиной к стене здания гостиницы, и настраивал гитару. — Крутые ботинки, — заметил он меня, на что я молча кивнул. — А ты правда замужем за тем парнем, с которым вселился сюда? — Не, этот придурок просто мой брат, — отмахнулся я. Фрэнк многозначительно кивнул и вернулся к своему инструменту. — Меня зовут Фрэнк, — представился он через пару секунд, не отрываясь от своего занятия. — Тебя как называть? — Я Майкл Уэй. Для друзей Майки. — Ясно. Значит, Майки. Фрэнк чуть улыбнулся, провел пальцами по струнам и пробормотал: «идеально». — Что ты собираешься делать? — спросил я, хотя мне было практически наплевать. Практически. Фрэнк почесал подбородок и с полной серьезностью ответил мне: — Собирать милостыню. Не подкинешь мне немного мелочи для начала? Я огляделся, проверить, нет ли где моего братца, который уж точно за подобную благотворительность меня не похвалит. Убедившись, что мое действие останется безнаказанным, я вытряхнул из кармана куртки несколько монет и отдал их Фрэнку с дурацкой улыбкой на лице, пожелав ему удачи. — Теперь ты в бизнесе, Майки. Можешь зайти за своей долей перед ужином, — заявил Фрэнк. Я хотел остаться и поговорить с ним хоть еще на несколько минут, но тут появился мой назойливый брат. Он бросил Фрэнку сухое и безразличное «здрасьте», схватил меня под руку и повел вверх по дороге. Я успел заметить, как юноша помахал мне на прощанье рукой и, прочистив горло, полностью погрузился в музыку.