Kaihou

- Как ты разговариваешь со старшими! Как ты выглядишь! В моё время девочки так не одевались! И вообще, как тебя зовут? - Меня зовут Пеппилотта Виктуалина Рольгардина дочь капитана Эфроима Длинныйчулок. - Отвратительно! В моё время девочек так не называли! - А как в ваше время называли девочек? Вас как зовут? - Меня зовут Юфимия Эндрю. - Действительно отвратительно! - Да как ты смеешь! Я должна немедленно заняться твоим воспитанием! - Но с питанием у меня всё нормально. - Какая поразительная необразованность! Мы немедленно отправляемся в школу, где ты получишь достойное воспитание. - Неужели в этой вашей школе мне достанется целый воз питания? Я обожаю, когда чего-то целый воз. Идём! (с) "Сюрприз для Пеппи"

- Ух ты... - благоговейно выдохнула Изабель, и Фарлан понял, что подарок удался. Это благоговение он раньше видел только по отношению к еде, и никогда — в адрес побрякушек. Даже приводы вызывали у Изабель меньше восторга. Когда она повернулась к Фарлану, вид у неё был совершенно ошарашенный. - Это что, мне? - Тебе. - Это мне... - завороженно повторила Изабель. На её ладони лежал блестящий круглый кулон из жёлтого металла. Не золото, какой-то сплав, куда более лёгкий. Можно было не опасаться, что Изабель кто-нибудь попытается зарезать, если она станет носить этот кулон. Здесь золото любой младенец распознавал за десять шагов. - Откуда? - тихим, даже немного осипшим голосом спросила Изабель. - Не знаю, - пожал плечами Фарлан. - Ливай нашёл, попросил передать тебе. Кстати, я тут, потому что тебе велено топать на тренировочную площадку. Он обещал прийти туда и тебя замучать. Изабель рассеянно кивнула, не сводя глаз с кулона. - Наверное, у кого-нибудь сорвался с шеи и упал в решётку вентиляции, - предположил Фарлан. - Видишь, колечко разогнулось? Так бывает. Кулон слишком тяжёлый, а цепочка слишком тонкая. Либо цепочка рвётся, либо вот эти колечки разгибаются. - М-м-м... - протянула Изабель, разглядывая кулон. И вдруг нахмурилась: - Только... если это кто-то потерял, то он наверняка расстроился. В смысле, расстроилась. Искала и не могла найти. Может, плакала даже. Потеряла-то — полбеды, а вдруг ей этот кулончик кто-то вот так же подарил? Фарлан снисходительно похлопал её по плечу: - Не переживай. По-настоящему дорогие украшения сделаны покрепче. А такие кулончики столичные девчонки пачками покупают и теряют. Иногда специально, чтобы новый выпросить. - Они и едят, наверное, по три раза в день, - мечтательно поддакнула Изабель. - По шесть, Изабель, по шесть, - вздохнул Фарлан. - Маленькими порциями, чтобы не растолстеть. С её лица мгновенно исчезло всякое сочувствие к гипотетической столичной растяпе. - Привяжу на шнурок, - решительно сказала Изабель, сжав кулончик. - На крепкий. Очень крепкий. И буду следить, чтобы не перетёрся. А ещё сделаю сегодня двадцать отжиманий и наконец-то смогу подтянуться. Обязательно. Что-то было не так. Она не засыпала его кучей вопросов, не похвасталась ни одним из своих мизерных достижений, и даже головы не подняла, когда он подошёл. - Мелкая, не страдай ты так, новый провал в своде — это же здорово, - сказал ей Ливай. - Где он, кстати? Услышав его голос, Изабель чуть заметно вздрогнула, словно проснувшись. Медленно повернула голову, но ничего не сказала. - Просто у тебя вид, будто на тебя гора булыжников рухнула, - серьёзно пояснил Ливай. - И это полбеды. Из-под завала-то ты выбралась. Весь ужас в том, что сразу после этого тебе ещё сверху прямо на макушку упал маленький камушек. Изабель через силу улыбнулась. Но улыбка вышла такой несчастной, что лучше бы она честно разревелась. - Аники. Голос у неё был сиплый и тихий. При этом — неестественно ровный. - Аники, у меня ничего не выходит. Похоже, она забыла перестать улыбаться. В сочетании с её словами и голосом это выражение лица выглядело чудовищно. - Я... совсем бесполезная, да? У меня так и не получится, да? Ливай и раньше видел, как Изабель пытается не разреветься. Но её всегда с головой выдавали блестящие глаза и мгновенно краснеющий кончик носа. На этот раз было по-другому. Похоже, она пребывала в таком отчаянии, что даже заплакать не могла. - Я никогда не взлечу. Не вопрос, и даже не утверждение, не приговор и не печать под ним — прыжок с опоры, и конец фразы сплющен в сип затягивающейся на шее верёвкой. - Ясно. Несколько секунд оба молчали. - Упражнения ты, конечно, не делала. Изабель только вяло повела плечом — мол, а зачем, теперь-то? И так всё со мной понятно. - Двадцать пять, - хмуро сообщил Ливай. Дождался, пока Изабель посмотрит на него. Убедился, что в её глазах снова слабо светится недоумение, и продолжил: - Столько кругов по кварталу ты у меня сейчас нарежешь. - Что-о-о-о-о?! Ребёнок, одно слово. Дети никогда не умеют выдерживать драматическую паузу. И слава небесам за это. - Начинай, или сейчас будет двадцать шесть, - зловеще предупредил Ливай. - Да я же и десять вчера не... - запротестовала было Изабель, но Ливай вдруг быстро шагнул вперёд, и она, пискнув, развернулась и кинулась наутёк. О да, Ливай знал, как подбодрить. Как прибавить веры в себя. И как именно посмотреть, чтобы человеку захотелось бежать. В следующие несколько минут Изабель, подвывая от ужаса, носилась вокруг квартала. За ней, сохраняя дистанцию, неотступно следовал Ливай, приговаривая: - Упражнения она не делала. И это после всего того времени, что я на тебя убил. Ты у меня полетишь. Так полетишь, сама, без привода. Вот только разгонишься хорошенько. А нет — так я тебе сам ускорение придам. Потом он отстал, за два-три вдоха успокоил дыхание и отошёл к исходной точке. Остальные двадцать кругов Изабель пробежала сама. Видимо, по инерции. Когда она пробегала мимо, Ливай говорил ей что-нибудь угрожающе-ободряющее, а потом и просто ограничивался зверской рожей. Когда Изабель пробежала двадцать семь кругов, Ливай заподозрил неладное. На двадцать восьмом она бросила на него умоляющий взгляд. Ливай чуть сдвинул брови, выражая непонимание, но Изабель истолковала его выражение лица неверно и, обречённо закусив губу, побежала дальше. Ну, то есть, назвать это бегом можно было с большой натяжкой. Ливай мог бы просто быстро идти рядом с ней и, вероятно, даже обогнать. Но на свой шаг Изабель всё ещё не переходила, рвалась вперёд из последних сил. Шёл тридцать четвёртый круг, но она всё не возвращалась. Решив, что прошло уже достаточно времени, Ливай неторопливо побрёл в направлении её движения. И сделал это совершенно зря, потому что Изабель нашлась в самом конце круга. Лежала на земле, упав ничком, и тихо, безутешно всхлипывала. Лицо у неё имело насыщенный багровый оттенок, а на голове не было ни одной сухой прядки. - Сейчас-то ты чего ревёшь, дурища? - поинтересовался Ливай, присаживаясь рядом на корточки. Не без усилий ему удалось вычленить едва слышное «не смогла». - Чего ты не смогла? - всё так же хмуро спросил он. - Меня уделать? Могла бы и не пытаться, я и шестьдесят легко наверну. - Я же говорила... - всхлипнула Изабель, - ничего не получается-я... Ах, вот оно что. Да, подобралась компания. У одного с логикой проблемы, у второй — с арифметикой. Что бы мы без Фарлана делали. - Мелочь, - начал Ливай, - сколько, по-твоему, ты пробежала? Изабель зажмурилась и замотала головой. - Словами. Или на пальцах показывай. - Аники-и-и-и! - У Изабель наконец-то прорезался голос. - Я... я со счёта сбилась! - Охренеть, - вздохнул Ливай. - Я... - всхлип, - бегу и бегу, - всхлип, - а ты всё... - всхлип, - всё сидишь и сидишь... я не добежала, да?! Скажи-и-и! Ты же считал, да?! Просто скажи! В первую секунду Ливай хотел было сказать, что и он со счёта сбился на третьем кругу. Но перед мысленным взором отчего-то очень отчётливо нарисовался Фарлан, укоризненно качающий головой. - Ну, ладно, ладно, - пробормотал Ливай. И сказал вслух: - Это у тебя, недокормыш, был тридцать четвёртый... - Тридцать четвё-ё-рты-ы-ый! Знакомое изумрудное пламя снова всколыхнулось в глазах Изабель, мгновенно высушив слёзы. С трудом приподнявшись на локтях, она смотрела на Ливая с испуганным восторгом. - Врёшь? - почему-то шёпотом спросила она. - Могу Стенами поклясться, - серьёзно предложил Ливай. - Сильно рискую, учти, за это и анафеме предают. - Стенисты, что ли? - поморщилась Изабель. - Ты ж всё равно не в секте. Да и Стены... хоть бы и рухнули ко всем земляным червям. - А вот за это — тем более анафеме предают. - Ну, значит, надо просто покричать это всё погромче, и дело в шляпе... - Изабель устало опустилась обратно на землю. - Хотя бы точно будем не стенисты. - И, вспомнив, с чего начался разговор, снова вскинула голову: - Но слушай, тридцать четвёртый?! - Да, мелочь, да. И вот ещё что. Когда-нибудь опять скажешь, что я вру — готовься лететь. Лететь будешь далеко. Но недолго. Усекла? *** Судя по всему, последние дня три Изабель устраивала Фарлану допросы с пристрастием. В предыдущие три дня она, очевидно, его доставала. А в те три дня, что были до предыдущих трёх дней, она до него докапывалась. Учитывая, что Фарлан в итоге раскололся, докапывалась, наверное, все четыре дня. Или даже пять. Но зря, конечно, Фарлан потом не сознался, что разболтал военную тайну. Всё, возможно, кончилось бы куда хуже, и Фарлан не мог этого не понимать. Во всяком случае, Ливай так думал. Если милое дитя с шилом в одном месте требует срочно выдать ей схему креплений на тренажёре равновесия, вывод напрашивается очевидный. Вот именно поэтому сейчас Ливай и стоял, озадаченно склонив голову набок. Чуть сильнее набок, чем того требовало обычное недоумение. Потому что он пытался посмотреть в честные глаза Изабель. Даже в том ракурсе, в котором он её наблюдал, было видно, что у неё очень честные глаза. - Мелкая, - наконец начал он, - что ты делаешь? - Привыкаю к необычному расположению в пространстве, - важно ответила Изабель. Так важно, насколько это было возможно для человека, висящего вниз головой. - М-да? - задумчиво сказал Ливай. - Тогда ладно. Тогда всё в порядке. - Ага. - А то я уж подумал, что ты не можешь удержать равновесие на тренажёре для равновесия. - Нет-нет, я могу, - поспешно возразила Изабель. - Это хорошо. А то я уж подумал, что ты не можешь. - Могу, - уже немного напряжённо повторила Изабель. - Вот и славно. Тогда ты, конечно же, сможешь перевернуться вверх головой? Надо отдать Изабель должное, замешательство на её лице держалось лишь долю секунды. - Я и так вверх головой, - ответила она. - Это как посмотреть. - А, да, конечно, - дружелюбно согласился Ливай. - Как здорово ты теперь ориентируешься в трёхмерном пространстве. Я имел в виду, «вверх головой» с моей точки зрения. - Я ещё не совсем привыкла, - возразила Изабель, покачиваясь на тросах. - Ещё рано. - Мелкая, - ласково начал Ливай, - я бы сказал, что ты врёшь и не краснеешь. Но у тебя и так рожа багровая сверх всякой меры. Ты все полчаса так висишь? - Не-е-а. Я ещё... бегала. Вот. - Хорошо. - Ливай повернулся, всем своим видом показывая, что собирается уходить. - Раз ты справляешься без меня, я пойду. Он недооценил упрямство Изабель — та даже не дёрнулась. Хотя, конечно, вид у неё сделался несчастный. Ладно. - Фарлан же рассказывал тебе, что через полчаса в таком положении люди обычно теряют сознание, а ещё через пять минут у них вылезают глаза и из ушей выливается вся кровь? Изабель замерла. - Ну, за тебя я не беспокоюсь. Ты, конечно, успеешь отцепиться. Завернув за угол, Ливай быстро обошёл ближайший дом, залез на крышу. Зрелище оттуда открывалось забавное, но Ливаю было не до смеха. - Вот дурёха... - пробормотал он, глядя, как Изабель яростно сучит ногами в бессильных попытках перевернуться. Когда он вернулся на площадку, Изабель живо приняла вид расслабленный и непринуждённый. Пожалуй, мало кому удавалось так непринуждённо висеть вниз головой. - Не то чтобы я сомневался в твоих силах, - сказал Ливай. - Но ты, наверное, уже устала. Так и быть, помогу тебе слезть. Изабель с беспокойством наблюдала, как он отцепляет тросы. - Аники, может, я лучше... аники-и-и!.. Она с визгом рухнула на землю. - Наверное, ты хотела сказать: «Лучше я пойду приберусь в своей комнате»? - спокойно предположил Ливай. - В виде исключения — я тоже так думаю. Можешь сегодня больше не тренироваться. Изабель ушла домой. Ливай, покачав головой, закрепил тросы в прежнем положении. Задумчиво окинул площадку взглядом. Убедившись, что всё в порядке, направился вглубь квартала. Но вместо того, чтобы свернуть на основную улицу, он направился к реке. На несколько минут скрылся в какой-то забегаловке на набережной. Вышел, осмотрелся. Пересёк горбатый мостик и оказался на левом берегу, где улицы были освещены куда хуже. Нередко единственным источником света оставались зелёные кристаллы-звёзды. Узкая, кривая улица вела вниз. Здесь, на нижних ярусах, было очень тихо. Только лишь вдалеке шумела река. Ливай шёл, сунув руки в карманы и ссутулив плечи. Всё в соответствии с правилами. Если ты не держишь нож в руке — у тебя нет ножа. Слушай всё, что выбивается из ритма шагов. Следи за тенями. Обходи углы по широкой дуге. Не оглядывайся. Таковы законы. Наказание за их нарушение последует незамедлительно. Впрочем, сейчас на Ливая никто не осмелился бы напасть. Разве что придурки вроде Зелёного Джона, но у Зелёного Джона кишка тонка сунуться в эти места. Здесь, по выражению Фарлана, обитала «методологическая помощь». Ливай прекрасно владел приводом, но терпеть не мог объяснять. Тем более, что многое казалось ему очевидным, а вопросы Фарлана по поводу этого очевидного - издевательством. Поэтому они очень обрадовались, когда Мей впервые увидела их полёты. В тот день она дождалась, когда Ливай и Фарлан приземлятся, и обругала обоих на чём свет стоит. В таких терминах, что они прониклись к Мей глубоким уважением. Она же потом помогла сотворить подобие кадетских тренажёров. Правда, ничем, кроме советов, Мей помочь уже не могла. По причине глубокой старости и запущенного цирроза печени. О ней почти никто ничего не знал. Как и большинство тех, кто пришёл сверху, она носила вымышленное имя и никому не называла своей фамилии. Вероятно, когда-то она была офицером Гарнизона. Но и это не было фактом. Для офицера Гарнизона она слишком много понимала в устройстве привода и фишках пространственного маневрирования. Но версия о том, что за заслуги она получила право жить в столице, звучала правдоподобно. Так же правдоподобно звучало то, что Мей постепенно спустила все накопления на выпивку. Она переезжала из квартала в квартал, из города в город, всё дальше и дальше от центра Сины, пока не оказалась на самых нижних ярусах катакомб. Пить, впрочем, не прекращала. Ходили легенды, будто она проспиртовалась так, что комары дохли на подлёте. В страшных похмельных муках. И якобы по тем же причинам она старалась не приближаться к открытому огню. В те дни, когда Ливай познакомился с ней, способности и возможности у Мей были действительно офицерские. Как и лексикон. Сейчас Мей притихла. Конечно, не стала бабушкой-одуванчиком. Она потихоньку угасала, только и всего. Тем не менее, это всё ещё был единственный человек на земле и под землёй, который называл Ливая с Фарланом «пацанами» и «ребятишками». И на том спасибо, раньше они были исключительно «сопляками» и «голожопыми спиногрызами». На условный стук никто не открыл. Ливай слегка толкнул дверь, и она подалась. Мей никогда не запиралась. В самом начале — потому что её все боялись. Сейчас — потому что её больше никто не боялся. Кому могла понадобиться жизнь немощной нищей старухи? - Эх ты, задница, - проскрипела Мей из дальнего угла. - Год носу не показывал... Я сдохну — никто и не узнает, ну. На самом деле, Ливай с радостью больше никогда бы не навещал Мей. Ну, разве что ради удовольствия ощутить себя владельцем небольшого дворца после её тесной вонючей каморки. - Чё припёрся-то? - дружелюбно буркнула Мей. - Хотел кое-что спросить. - А-а, разговоры разговаривать... не, звиняй, у меня что-то нынче совсем в горле сухо. Не поговорим. Ливай молча вытащил из кармана маленькую бутылку. - О, пузырь припёр, молодец. - Мей наградила одобрительным взглядом сначала бутылку, а потом Ливая. - А чего так мало? Не присоединишься, что ли? - Нет, Мей, прости, - качнул головой Ливай. - Тороплюсь. - Всё так же носишься из одного конца города в другой? - насмешливо фыркнула Мей. - Ничему-то тебя жизнь не учит... хотя оно, может, и к лучшему. Здешняя жизнь хорошему не научит. Только на меня вся надежда... Давай тогда, спрашивай, чего хотел, и уматывай. Она закашлялась. Ливай подождал, пока приступ кончится, и спросил: - Как тренировались кадеты, которые не могли удержать равновесие на статичных тросах? - Никак, - отрезала Мей, всё ещё покашливая. - Не было у нас таких кадетов. - И ехидно сощурилась: - Неужто ты про себя? На приводе, значит, кувыркаться выучился, а статику похерил? - Не про себя, - уклончиво ответил Ливай. - А что значит — не было таких? Мей задумчиво пожевала губами и ухмыльнулась: - Да не успевали они нормальными кадетами стать, их вышвыривали тут же к чёртовой матери. Не могли держать равновесие — значит, с костями проблемы какие-то. Или с этой хренью в башке, ну, ты понял, я рассказывала... «Уж чего-чего, а хрени в башке, с которой проблемы, у Изабель хватает», - рассеянно подумал Ливай. Домой он шёл медленно. Хотя должен был бы бежать сломя голову, к чистой одежде и горячей воде. Но вместо этого зачем-то сделал крюк через дальние районы. Когда обнаружил себя там, даже немного удивился. Попытался понять, не хочется ли ему почесать кулаки об рожу какого-нибудь Зелёного Джона. Поразмыслив, пришёл к выводу, что не хочется. Посещения нижних ярусов и каморки Мей ему хватило. В глубине души он прекрасно понимал, в чём дело. Просто очень уж ему не нравилось ощущать себя зверем, который старается и не может сбежать от паразита, впившегося в кожу. От кровопийцы, которого не стряхнуть, не сцарапать, не выкусить. Слова Мей были его собственной мыслью. Мыслью, которую ему не хотелось нести домой. - Что ж всё так паршиво-то? - вслух спросил Ливай, неохотно сворачивая в сторону кратчайшего перехода к своему району. - Она не полетит. - Полетит. - У неё нет шансов. - Значит, будут. - Она не может держать равновесие. - Полетит. - Фарлан, это говорит о проблемах, которые никто исправить не сможет. - Или просто о том, что ей пока не хватает сил. - Тем более. Сколько учился ты? - Долго. - Вот. А ты на момент обучения уже не был дитём слабеньким. Кадеты учатся по три года. - Кадеты — ленивые задницы. - Которых хорошо кормят, и они видят солнечный свет каждый день. - И кроме маневрирования, у них ещё рукопашка, верховая езда и куча всяких наук. Ей можно всем этим не заниматься. Опять же, она достаточно лёгкая и маленькая, чтобы... - Она не просто «маленькая и лёгкая». Это называется «тощая и слабая». Ты ей с подтягиваниями помогал когда-нибудь? - Помогал. - Тогда ты знаешь, как это страшно. То ли ты её сейчас сломаешь, то ли её кости тебе руки проткнут. - Сам такой. И не ври, что хорошо питался в детстве. Всё равно не поверю. Даже вид делать не стану, что поверил. - И что? - И научился же. - Да, - как-то странно растягивая гласные, согласился Ливай, - научился. Но у меня были... другие учителя. И учить её так я не стану. Я не проведу её моим путём. А на то, чтобы проложить свой собственный, у неё нет сил. И, скорее всего, даже нет возможностей. Где гарантии, что в раннем детстве ей не прилетало по голове? Помнишь самый первый день, когда она упала и не могла встать? А как шарахнулась от меня — помнишь? Фарлан молчал, сцепив пальцы в замок и хмуро глядя в дальний угол. Ливай продолжал: - Может быть, если продолжать её тренировать, у неё есть шансы стать хорошим бойцом. Может быть, неплохим стрелком. Но кто сделает из неё убийцу, достойного нашей банды? Если не ты, то вообще никто не сделает, потому что я отказываюсь этим заниматься. А привод... Она не полетит. Похоже, что с нами она не выйдет наверх. Фарлан наконец разомкнул губы, чтобы что-то сказать. Но не успел, потому что в этот момент громко стукнулась о стену входная дверь. Оба, переглянувшись, кинулись в прихожую. Входная дверь в их доме запиралась на щеколду. Все желающие войти должны были соблюдать правила хорошего тона. То есть стучать. Соответственно, стук двери вместо стука в дверь несколько выбивает из колеи. Особенно если ты точно знаешь, сколько в доме человек и где они находятся. Если ты думаешь, что знаешь. - Проверю улицу, - бросил Ливай, устремляясь к выходу. Фарлан застыл посреди комнаты — без движения, пока что даже не осматриваясь. Кто был здесь, ещё несколько секунд назад? Ничто не исчезает бесследно. Путь опишет человека, который им шёл. Это называется «возвращаться по следам». Ливай бежит вперёд, и, возможно, догонит того, кто так спешил покинуть их дом. Фарлан пойдёт назад и узнает, где его искать. Разумеется, окно. Ежу понятно. Какой человек мог забраться по стенке на второй этаж и пролезть в окно, не производя при этом шума? А шума не было, раз даже Ливай не услышал. Кто-то достаточно лёгкий и маленький. Кто-то, кто знал, что надо тянуть за верхнюю часть рамы, чтобы петли не скрипели. Кто-то, кто оставил на полу несколько белых пятнышек, испачкав обувь в извёстке. Маленькие такие сапожки, почти детские. Пятнышки вели к двери в комнату, где разговаривали Ливай и Фарлан. Почти исчезали рядом с ней. Потом было ещё одно — чуть более яркое, когда нога отталкивалась от доски — на середине пути к выходу. «Она не полетит». Фарлан медленно подошёл к окну, окинул пустынную улицу взглядом. Аккуратно прикрыл створки. Рассеянно подумал: «Наверное, все ногти обломала об эту дурацкую раму». ...Ливай, хмурый и взъерошенный, закрыл дверь на щеколду. Не без усилия подтянул в паз и вторую, которую они почти никогда не использовали. Развернулся и увидел Фарлана, тихо сидящего на полу, рядом с тайником. - Изабель? - коротко спросил Ливай. Фарлан молча кивнул. - Я же говорил. - Говорил... - вздохнул Фарлан. Поморщился, взлохматил волосы пятернёй. - Только вот она ничего не взяла, Ливай. Тот не ответил. Вообще никак не отреагировал. Тогда Фарлан продолжил, глядя на Ливая снизу вверх: - Она вообще не знала, где тайник. А сбежала потому, что услышала нас. Тебя. Знаешь, ты её дурно воспитывал. - Да ну? - вполголоса откликнулся Ливай. - Из рук вон плохо. Это никуда не годится. Но что с тебя взять. Ты, небось, в её возрасте тоже залезал в окна ко всяким бандитам, подкрадывался к дверям, врывался к ним в комнаты и кричал: «БУ!». А потом разражался довольным хохотом, сползал по стеночке и показывал на них пальцем со словами: «Видели бы вы свои рожи, вот умора!». А бандиты страшно удивлялись, ужасно радовались и говорили: «Надо же, ты залез на второй этаж? Сам? И никто тебе не помогал? Какой молодец, вот увидите, он скоро и привод освоит». И тоже смеялись, улыбался даже этот... ну, на кого ты в детстве хотел быть похожим? Вспоминай, я же про тебя рассказываю, не про себя. Ливай молчал. - Ну, признайся. Врывался же, - без тени улыбки, даже как-то механически потребовал Фарлан. - И кричал. И хохотал. Подойдя к подоконнику, Ливай наклонился и что-то подобрал с пола. - Нет, Фарлан, - наконец сказал он, сжав в кулаке круглую подвеску из жёлтого металла. - Не врывался, не кричал и не хохотал. И даже пальцем не показывал. И ни одного бандита не удивил и не обрадовал. И даже не рассмешил. Бездарно у меня детство прошло, короче. Фарлан молча развёл руками. До самого вечера было так тихо, словно воздух утратил способность распространять звуки. Ливай и Фарлан больше ни слова друг другу не сказали, будто бы знали, что их голосам не прорваться сквозь эту тишину. Так зачем и пытаться. Поэтому условный стук в дверь оказался громким, неожиданно громким. Настолько громким, что оба вздрогнули, вскинули головы и, не сговариваясь, метнулись к двери. От неожиданности, конечно же. Но почему с таким трудом удержались от того, чтобы не захлопнуть дверь перед носом у Рин — непонятно. - Вы совершенно не умеете воспитывать детей, - безапеляционно заявила Рин, проходя мимо них в комнату. Фарлан печально хмыкнул. Ливай промолчал. Не дождавшись более никакой реакции, Рин продолжала. - На неё соседи жалуются. Говорят, она дразнится. Скачет на одной ножке и вопит: «А у нас в квартире газ! А у вас?». И язык показывает. На этот раз промолчали оба. Рин, чуть приподняв брови, некоторое время просто смотрела на них. Потом заговорила снова, оставив шутливый тон. - А если серьёзно, то у Подземной Армии возникла проблема. Они всё никак не могли объявить нашу девочку врагом народа. И родилась в катакомбах, и наверх никогда не выбиралась, и со здоровьем проблем почти нет. Они очень долго думали, к чему бы прикопаться. И, не поверите, додумались. Теперь вне закона объявлены ещё и все рыжие. За то, что напоминают о мерзком надземном светиле. Ливай тихо прислонился к стене. Фарлан стоял, скрестив руки на груди и глядя в окно. - Да, я тоже поражена их идиотизмом, но вы же понимаете, что теперь они будут на неё охотиться? - осторожно спросила Рин. - Вы же примете меры? Или вы уже в курсе? И научились маскировать эту рыжую башку так хорошо, что я её тут не наблюдаю? Фарлан медленно подошёл к Рин. Положил ей руку на плечо - Нет, Рин, мы были не в курсе, - мягко сказал он. - Спасибо, Рин. А теперь уйди, пожалуйста. Поскорее. Только не подумай, что мы не рады тебя видеть. Просто мы, оказывается, заболели. Болезнь называется «тупость человеческая, обыкновенная». Я поздно её распознал. Возможно, что это заразно, смертельно, и уже есть жертвы. Рин чуть сощурила глаза, напряжённо размышляя над услышанным. Затем сузила их ещё больше, уже не задумчиво, а зло. Стряхнула руку Фарлана. - Ясно, - медленно произнесла она. - Раз уж вам надо побыть одним и поплакать — не вопрос. Я уйду. Очень жаль, что эта болезнь не пощадила даже вас. И вздрогнула, услышав тихий голос Ливая прямо у себя за спиной: - Фарлан ведь предупредил тебя. Уже есть жертвы. Ты что, не слышала? Рин испуганно застыла без движения. - Давай, позаботься о своём здоровье, - ещё тише посоветовал Ливай. - Начни прямо сейчас. Говорят, пробежки очень помогают. - Много чего говорят, - отозвалась Рин, неторопливо развернувшись к нему. - Я поверю, если узнаю, что эти ваши пробежки помогли сохранить жизнь и здоровье Изабель Магнолии. - А я смотрю, Фарлан-то прав. Болезнь заразная, - заметил Ливай. Угроза в его голосе сменилась почти заботливыми интонациями: - Рин, ещё немного — и ты не успеешь уйти. Нельзя выпускать разносчиков заразы, ты же понимаешь. Мы не можем подвергать опасности целый город. Вот теперь Рин в один миг оказалась у двери. И во второй миг — за ней. - Ну вот, - мрачно подытожил Фарлан. - Теперь мы самые настоящие всамделишные злодеи. Обижаем детей и пугаем женщин.