Червь

Герои заняли позиции и открыли огонь по Ехидне. Разница между этим боем и сражением чуть раньше была заметна, пусть и невелика. Кейпы не согласовывали между собой действия, вследствие чего командная работа страдала. Герои вроде Летописца и девушки с красной молнией с трудом находили людей, на которых им можно было бы применить свои силы. Я не хотела, чтобы кто-нибудь ещё наткнулся на нить, так что собирала наиболее безвредных и бесполезных насекомых в плотные скопления вокруг каждого её отрезка до тех пор, пока каждая нить не стала напоминать чёрный столб пятнадцати сантиметров в ширину. Рядом появился Стояк. Он вернул боеспособность, хотя из-за повреждённого костюма выглядел по-прежнему неважно. — Что-нибудь ещё я могу сделать? — спросил он. — Остались трюки в запасе? Я покачала головой. — Она растворяет нить, как только та касается её плоти, к тому же тут слишком много людей. Кто-нибудь может пострадать. — Понял тебя, — сказал он. Он остался стоять на месте. Прошла минута, с тех пор, как Ехидна находилась под обстрелом. Она ещё не набрала полную боевую форму, у неё осталось не так много кейпов для клонирования, и к тому же она, видимо, опасалась бросаться вперёд и делать резкие движения, ожидая, что где-то рядом есть новые нити. — Почему ты мне не сказала? — спросил Стояк. — Что я что-то задумала? — спросила я. — Наверное, часть меня думала, что, возможно, если бы ты догадался, что я собираюсь сделать, то не стал бы замораживать пистолет. — Это несправедливо. Кажется, я не давал тебе поводов думать, что я настолько злопамятный. — Не совсем так, — признала я. — Может быть, я не хотела, чтобы ты дал ей подсказку или сделал что-нибудь, что заметил бы Эйдолон. Я и сама не уверена почему. — Так ты на самом деле не делаешь ничего такого, чего не делают и те парни. Когда дошло до дела, ты не доверяешь нам, так же как и мы не доверяем друг другу. — Возможно, — признала я, — Это... надо осмыслить. Что вы вообще собираетесь теперь делать? — Я не знаю, — сказал Стояк. Несколько зелёных неоновых концентрических кругов вырвались из точки в небесах над нами, расходясь кругами и исчезая за горизонтом. Эйдолон занимался одной из ложных Александрий и, что бы он там ни сделал, должно быть, это её прикончило. Оставалась ещё одна. Ехидна извергла массу клонов, и в дополнение к огню, который вели по ним герои, я направила рой. Некоторые проскользнули через неплотный периметр, установленный героями, но были немедленно подстрелены. — Я полагаю, это Сплетница рассказала о тонкостях моей силы? — спросил он. — О чём это ты? — О расстоянии. Я удивлён, что ты знала, что она будет действовать через соединённые куски. Чёрт, да я сам едва ли предполагал, что достану так далеко. Думаю, теперь этот день считается одним из тех редких дней, когда моя сила работала с максимальной эффективностью. Но ты-то это каким образом знала? Я глянула через плечо на Сплетницу. Она выходила из фургона в сопровождении Трещины, Лабиринт и четырёх Скитальцев: Солнышка, Баллистика, Генезис в инвалидной коляске и какого-то блондина, который напоминал, но не совсем походил внешностью на Оливера. Сплетница обменивалась словами с Регентом. Видимо, узнавала последние новости. — Ты не отвечаешь, — заметил Стояк. — Я не совсем понимаю, что ты хочешь услышать. — Да, Стояк, — произнёс он фальцетом, подняв руку ко рту и манерно отставив кисть, — конечно, мы знаем о ваших силах больше вас! Как иначе мы смогли бы с такой регулярностью надирать вам задницы? Затем он изобразил неискренний смех великосветской дамы. Кейп поблизости, в котором я узнала Астролога из Нью-Йоркской команды, с неодобрением посмотрел на нас и вернулся к призыву снарядов с небес. — Вовсе на меня не похоже, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не выдавал раздражение, которое я испытывала. — Думаю, это вполне подходящие слова для одного из зажиточных криминальных правителей Броктон-Бей, — сказал он. Эта сторона Стояка несколько застала меня врасплох. Или скорее то, что он показал её именно мне. Шутил, чтобы разрядить напряжение? Или, вернее, пытался пошутить, чтобы разрядить напряжение? Вполне возможно, ведь этот парень выбрал себе супергеройское имя “Стояк”. Но позволить мне увидеть в нём что-то помимо оголтелого защитника мира — это было нечто большее. Демонстрация своего истинного “я”, признак доверия. Или, возможно, это был просто защитный механизм, а ему и в самом деле было от чего нервничать. Всего лишь час назад он, должно быть, чувствовал, что перед ним расстилается безоблачное будущее, карьера в Стражах превращается в карьеру в Протекторате, с богатством, славой и всякими дополнительными льготами и любыми бумажками, которые могли понадобиться, чтобы скрыть свою настоящую личность. Сейчас же никто и понятия не имел, чем всё это обернётся. Ещё один круг разошёлся по небу над нашими головами. Второй клон Александрии был уничтожен. Легенда и Эйдолон спустились по направлению к Ехидне, держась на заметно более безопасной дистанции. Не знаю, чем там Эйдолон уничтожил клонов Александрии, но, если учесть площадь поражения, и то, что эта сила сумела вывести из игры саму Александрию, такой подход нельзя было применять здесь, внизу, так как он просто сравняет с землёй целые районы города. Сплетница приближалась ко мне. Остальные, с кем она прибыла, остались на месте. — Это вы двое сделали? — спросила она и указала на Ехидну, у которой правая и левая половины ещё не до конца срослись. — Ага, — сказала я. — Ты понимаешь, что если совершишь героическое самопожертвование, Мрак этого не переживёт? Он надеется, что сможет на тебя опереться. Нельзя выбивать у него почву из-под ног. — Он сильнее, чем ты думаешь, — пробормотала я, взглянув на Стояка и понимая, что тот прислушивается. Сплетница об этом знала, значит она пытается мне что-то сказать. — Мы можем продолжить это обсуждение в другом месте? — Почему бы мне вас не оставить? — предложил Стояк. — Я хотел предоставить тебе свою помощь, если бы понадобилось повторить манёвр, но раз ты говоришь, что он теперь не очень-то выполним... — Нет, это вряд ли, — признала я. — Но спасибо. — Дай знать, если понадоблюсь, — сказал он. У Александрии в руках была стальная опалённая огнём балка, добытая из соседнего разрушенного здания. Героиня не летела, но шла вперёд по земле, полагаясь на то, что само её присутствие и размер балки в руке расчистят дорогу среди собравшихся кейпов. Под взглядами подчинённых она подняла подбородок и держала спину прямо. Её чёрный костюм удачно помогал скрыть самые худшие потёки и пятна от слизи Ноэль. Она взмахнула балкой, как кто-нибудь взмахнул бы бейсбольной битой, и Ехидну отбросило в сторону, впечатав в фасад здания. Балка не погнулась так, как гнулся столб. Это был кусок металла, предназначенный держать вес здания. Одна из морд Ехидны повернулась, очевидно, чтобы окатить героиню струёй, но Александрия развернула балку и загнала её в открытую пасть, пронзив тушу насквозь, так что другой конец вышел из живота чудища. Прежде чем Ехидна смогла ответить или отреагировать, Александрия взлетела в воздух, присоединяясь к Легенде и Эйдолону. Эта атака не сильно изменила ситуацию. Это было что-то другое? Символический жест для окружающих? Ехидна заревела и прыгнула, только чтобы наткнуться на силовое поле. Поле разлетелось, и она остановилась, балка зашла ещё глубже. Сказать, что мы были в отличной форме — значило солгать. Слишком много раненых. Но всё же мы припёрли её к стенке. Я видела, как Ноэль наверху Ехидны наклонила голову, чтобы посмотреть на меня. Через какую-то внутреннюю связь либо благодаря их общему знанию, Ехидна придерживалась рекомендации Ноэль и избегала резких движений, стараясь скорее перетерпеть каждую направленную на неё атаку, чем рисковать и наткнуться на ещё одну замороженную нить. Честно говоря, она всё ещё обладала некоторым преимуществом. Ни одна из наших атак серьёзно её не замедляла. Она исцелялась быстрее, чем мы наносили урон, а наша сторона уставала и сжигала ресурсы. Потерь мы не несли, но и не побеждали. Учитывая текущий бардак в наших рядах, оставалось лишь ждать, когда она произведёт очередного клона, способного переломить события. — Надо её прикончить, — сказала я. — Солнышко сумела бы это сделать, но её нужно в этом убедить. Лабиринт готовится, пока мы ждём Скребка, — ответила Сплетница. — Где он? — Не так уж безопасно ехать с ним в машине. Мы посадили его в одну, так он уничтожил двигатель. Мы собрали для него что-то вроде саней, и он должен скоро подъехать, смотря сколько раз им пришлось останавливаться, чтобы заменить цепь — сказала она. — И он откроет дверь? — Откроет — не совсем правильное слово. — А какое правильное? — Я бы сказала так: это больше похоже на использование тарана вместо дверной ручки. — Ударить по измерениям? — сказала я. — Сквозь измерения. Выбить дверь, а не обрушить дом. — Что-то не вижу разницы, — сказала я. — А как понять, что именно мы делаем? — А это, — сказала Сплетница, — уже работа Лабиринт. Я увидела Лабиринт. Трещина стояла рядом, явно направляя её работу. Арки и высокие стены поднимались, как сходящиеся волны и застывали на месте, когда сталкивались. То, что получалось, походило на церковь, только оно было шага четыре в диаметре. — Ты думаешь, что так Скребку будет проще пробиться. — Верно, — сказала Сплетница. — Но как пробиться в нужное место? — В этом, — сказала Сплетница, — мы доверимся удаче и обоснованным предположениям. — Не сильно успокаивает, — сказала я. — Что происходит? Я волнуюсь. Ты дважды чуть не нарвалась на пулю, провоцируешь Триумвират, тратишь неизвестно какие суммы, чтобы привести Трещину в город — и это после того, как тебе пришлось опустошить свои сундуки ради победы над Вывертом? Теперь ещё и это? Межпространственная дыра? — Так уж я работаю. — Да, ты бывала безрассудной и раньше, тебя порезал Джек, ты спровоцировала Славу. Но сейчас ты просто из кожи вон лезешь. — Оба раза мы в итоге выиграли. — В этом не было необходимости. В обоих случаях были другие выходы из ситуации. — Не так много, как ты думаешь, — сказала Сплетница. Ехидна снова зарычала, каждой пастью издавая немного разный звуки, которые соединилось в диссонирующий рёв, заставив поморщиться почти всех присутствующих. Сталевар вырвался из её бока, крепко держа двух кейпов. Пятеро всё ещё внутри, отметила я, глядя, как Сталевар без сил упал на землю. Кажется, больше он туда не собирался. Сплетница взяла меня за руку и отвела в сторону от боевых действий, туда, где вокруг нас было меньше посторонних ушей. Для кейпов задней линии обороны я нарисовала насекомыми стрелки, указывающие на нескольких клонов, просочившихся в переулок. Странное чувство — участвовать в погоне и при этом стоять неподвижно, но кейпы и сами настигали своих противников. — Мне просто нужны ответы, — сказала я ей. — Эта пространственная дыра, провокации героев, трата, по всей видимости, огромной кучи денег, которой, я уверена, у тебя нет. Я... я как бы осознаю, что ты немного растеряна и не понимаешь, к чему теперь стремиться. И это уже больше похоже на безрассудство. Я, в общем-то, тоже себя так чувствую. Мы победили Выверта, большая часть наших усилий уже давно была направлена именно на это. Получается, что ты не совсем понимаешь, куда двигаться дальше. — Ты забыла упомянуть, что у тебя было время поговорить с героями, и это помогло тебе сориентироваться, понять чего ты хочешь, — сказала Сплетница, — а у меня нет. — В этом всё дело? Тебе нужно с кем-нибудь поговорить? — Нет. Это не то, что я имею в виду, — сказала она. Затем вздохнула. — Да. Типа того. В некотором роде. Но с кем, блядь, мне поговорить? Кто может понимать вещи на таком же уровне, как я? Ты реально думаешь, что я могу найти терапевта, перед которым я буду просто сидеть, а не разбирать его на кусочки ещё до того, как он начнёт расшифровывать меня? — Ты могла бы поговорить со мной, — сказала я. — Не могу, потому что ты являешься частью проблемы, частью того, с чем мне нужно работать. — Это нечестно, — сказала я. — Точняк, нечестно, — признала она. Ехидна извергла кучу клонов в сторону нашей линии обороны. Реакция была лишь чуть медленнее, чем следовало. Отряды всё ещё не действовали согласованно. Легенда и Эйдолон оказывали сверху огневую поддержку, но они были отдельно от всех остальных, в совершенно ином смысле, чем мы со Сплетницей. — Дело не в тебе, — сказала Сплетница. — Дело скорее в моих отношениях с тобой. — Ты же не собираешься признаваться мне сейчас в вечной любви? — Нет, — фыркнула она. — Тогда в чём дело? Или это ещё один секрет, который ты никому не расскажешь? — Как говорил Регент, все хорошие секреты всё равно всплывают. Кстати, я тоже так думаю. Одна из причин, почему я вывалила всё перед героями, состояла в том, что так я поставила нас в более выигрышную позицию в гипотетической ситуации, в которой всплывут сочные подробности. — Не очень-то верится, — сказала я. — Тебе и не нужно. Это только одна из причин. И я понимаю, что пришла пора дать более глубокое объяснение, но мне нужно покрутить его в голове, довести его до такого состояния, чтобы я могла им поделиться и все меня правильно поняли. — Твой триггер? — спросила я. — Это тоже часть проблемы. Но пожалуйста, давай отложим это всё до тех пор, пока мы не прорвём дыру в реальности и не остановим псевдо-Губителя? — Просто скажи, что это не очередное обоснованное предположение. — Это не оно. Ну, кроме той части, где мы способны найти нужный альтернативный мир. — Ты говоришь, что это не обоснованное предположение, потому что ты уверена или потому что это предположение на самом деле необоснованное? — Я почти уверена. Я вздохнула, достаточно громко, чтобы она услышала. Она схватила меня за руку и потащила в сторону фургона, на котором приехала. Собор Лабиринт изрядно вырос, а Скребок очень нарочито держался поодаль от компании Грегора-Улитки, Тритона, Трилистник и Саламандры. Они выглядели малость помятыми, с ожогами, царапинами и наложенными бинтами. Не выдернула ли их Сплетница с работы? — Эй, Ти! — сказала Сплетница, улыбаясь. Трещина не стала улыбаться в ответ: — Ты в курсе, что если мы не получим свои деньги, я тебя выслежу, сделаю из тебя отбивную и оставлю связанной, чтобы тебя нашли и забрали власти? — Вы получите свои деньги в ту же секунду, как я доберусь до компьютера, который не поджарила Птица-Хрусталь, — сказала Сплетница. — Не парьтесь. — Я испытываю серьёзные сомнения, — сказала Трещина и взглянула на Ехидну. — Хотя, я смотрю, что тут у вас происходит, и понимаю, к чему такая спешка. Как это вообще должно сработать? — Очень просто, — сказала Сплетница. — Но нужно дать Лабиринт побольше места. Потом я вам покажу. Трещина посмотрела на неё, затем поспешила к Лабиринт, уворачиваясь от стены, которая росла из земли и присоединялась к более крупной конструкции. Земля, окружающая башню, похожую на храм, изменилась, покрывшись узорной инкрустацией, выглядевшей как искусственные цветы. У цветков были золотые лепестки, и стебли из чёрно-серого железа. Я не могла не заметить, что шипы были настоящие, похожие на иголки, торчащие из земли. Опасно ступать на такую землю. Пока Трещина уводила Лабиринт в безопасное место, я положила руку на плечо Сплетницы, чтобы привлечь её внимание. — Ты уверена? — У меня есть теория. С теми подсказками, которые мы недавно получили насчёт пассажиров, насчёт сил и того, как оно всё работает, у меня вырисовывается общая картина. Думаю, я потратила бы десяток лет, разрабатывая её целиком, но основы... Я думаю, многие силы намного более разносторонние, чем считают их владельцы — им просто никогда не представляется возможность это проверить. Над нами Легенда продолжил атаку одного из кейпов и расширил рану на боку Ноэль. Как только лазер остановился, к ней подскочила Грация, схватила тело, которое показалось из туши, затем, ударив Ехидну ногой, отпрыгнула назад, таща с собой и спасённого кейпа. Ещё один кейп выдохнул в сторону Ноэль облако чего-то, что могло быть кислотным паром, видимо, чтобы замедлить заживление раны. Но это не особенно на неё повлияло. — И на чём основана эта теория? — спросила я Сплетницу. — Это всё часть целого, — ответила она рассеянно. Её внимание было занято остальными. — Скребок! Подойди поближе к башне! Все остальные, отойти! Лабиринт, не используй больше силу! Подожди! Повернулись головы. Люди, без сомнения, уже давно заметили башню, но сейчас все ждали, что будет дальше. Скребок шагнул ближе и один из его взрывов прорезал воздух. За ним вскоре последовал ещё один, пересекаясь с частью дороги, изменённой Лабиринт. Словно вспыхнувшее облако газа, вся эта штука образовалась в мгновение ока. За один миг вся конструкция стала белой пустотой, настолько же неописуемой, как тьма Мрака. Её края можно было увидеть, но глубины или объёма в ней не было. Весь собор был целиком куда-то перенесён, но на его место ничего не вернулось. Дверь была выбита из рамы. Глядя на неё, я почти ожидала порыва ветра, будто пустота другой стороны должна втягивать в себя всё, как вакуум космоса. Но чувствовался только лёгкий ветерок от засасываемого в пустоту воздуха. Александрия приземлилась рядом с нами с такой силой, что меня едва не сбило с ног. Все глаза, не обращённые к Ехидне, смотрели теперь на нас. — Что вы сделали? — Дыру, — сказала Сплетница. — Это видно. И вы даже не обсудили этого? Вы не подумали, какие будут последствия? Закройте её немедленно. — А кто сказал, что мы можем её закрыть? — спросила Сплетница. — Глупцы, — сказала Александрия. Она взяла Сплетницу одной рукой за шею. Она могла бы её убить, просто сжав пальцы, но не сделала этого. Угроза. — Я был бы поаккуратнее, — прорычал кейп с края сцены. Я не узнала его. Он был одет в оранжевый костюм с красными металлическими когтями. Александрия повернулась посмотреть на него, и он добавил: — Не так давно твой партнёр уже называл нас всех глупцами. На заднем фоне завизжала Ехидна. Она пробила себе путь сквозь толпу, но теперь боевые порядки держались. На этот раз наша сторона не была застигнута врасплох, и единственными кейпами в её досягаемости были те, которых она не могла поглотить. Остальные держались на достаточном отдалении. В конце концов, она не была Губителем. Никого из них невозможно было бы поймать в такую ловушку, получить над ними преимущество. У них были другие особые способы давить на кейпов, полностью независимые от их собственных способностей. Бегемот генерировал бури и фоновую радиацию, у Левиафана — волны, а у Симург — её крик. — Это был не он, — сказала Александрия, — это не Эйдолон так сказал. — Почти что он, — сказал кейп. — Отпусти её. У тебя нет власти здесь командовать. — На данный момент я всё ещё Шеф-директор СКП и глава отделения Протектората, следящего за вторым по величине городом Соединённых Штатов. Это не изменилось. В конце этого дня я приму все последствия, которые должна принять, но пока что я всё ещё главная. — Твоя власть не значит ничего, если её не признают, — сказала Сплетница, глядя ей прямо в глаза. — Опусти меня. — Я не позволю этому зайти даже на чуточку дальше. — На тот случай, если ты не заметила, — сказала Сплетница, — дальше уже некуда. Всё уже практически сделано. Всё что остаётся — выяснить, какой фокус нам удался: полезный или чертовски полезный. — Полезный? — спросила Александрия. — В самом худшем случае, это будет то место, куда мы сможем скинуть Ехидну. Место, где она никому не причинит вреда. — Или? — Или сейчас Лабиринт разберётся, как ей с этим работать. Дыра затуманилась, цвета обрели форму. Я видела, что Трещина, скрестив руки, стоит рядом с Лабиринт. — Лабиринт... Эпицентр-12, — сказала Александрия. — Ага, это она, — сказала Сплетница. — Нельзя ли отпустить моё горло? Александрия разжала пальцы, но положила руки ей на плечи. Подразумеваемая угроза никуда не делась, просто была отложена. — Оно глубокое, — сказала Лабиринт. У неё был слабый, словно очень отдалённый голос. — Там так много. Миры, которые я не создавала. — Все части целого, — заключила Сплетница. — Ладно, Лабиринт. Мир, который ищем мы, вовсе не так уж глубоко. На самом деле, он почти на поверхности. Когда ты проталкиваешься к нему, это легче по ощущениям. Как дорожка, по которой уже кто-то проходил, и не раз. — Таких два. Я бы это пропустила, если бы не насекомые. Александрия отреагировала — напряглась и слегка выпрямила спину. Позади нас Ехидна заревела и бросилась на окружающий её барьер льда и силовых полей. Я повернулась к Александрии: — Что такое? — Я ничего не говорила, — ответила она. Её руки всё ещё лежали на плечах Сплетницы. "А тебе и не нужно было что-то говорить", — подумала я, но не придумала, как использовать эту информацию, и не хотела никого отвлекать от происходящего. — Смотрите, — сказала Лабиринт. — Один вот такой… Изображение сместилось. Я, как и многие другие, сделала несколько шагов вокруг, чтобы разглядеть получше открывшийся вид. Ландшафт на той стороне отличался. Покрытые травой холмы. Побережье вдали. Видимо, так выглядел Броктон-Бей до заселения. Там были и дома, но они были коренастые, угловатые и наполовину заросшие. Снова едва заметная реакция Александрии. — А другой вот такой... Другой ландшафт. Город, напоминающий Броктон-Бей, с несколько другими зданиями. Целый и невредимый. Кажется какая-то второстепенная улица, которая лежит в стороне от основных потоков. Видимо, улицы в том Броктон-Бей располагались по-другому. — Земля Алеф, — сказала Сплетница. Мир Скитальцев? — Вы с ума сошли? — спросила Александрия. — Существуют запреты, договоры, союзы. Если вы откроете эту дыру на Землю Алеф, может начаться война между мирами! — Если бы такая война была возможна, — сказала Сплетница, — она бы уже давно произошла. Существование целого другого мира с его ресурсами слишком заманчиво, чтобы упустить такую возможность. Конечно, у нашего мира в сотни раз больше чистой огневой мощи, но на их стороне не меньше атомных бомб. Это была бы война без победителей. — Ты не понимаешь, во что ввязываешься. — Что я понимаю, так это то, что иногда происходят случайности, и все, кто здесь находятся, согласятся, что этот конкретный межмировой портал — это случайность, потому что это сохранит мир. Кроме того, я понимаю, что только таким образом Броктон-Бей продолжит развитие. В любых других обстоятельствах люди продолжали бы попытки снести этот город, решили бы, что его слишком дорого отстраивать заново, что преступный элемент держит в руках слишком много власти. Они бы принимали закон за законом до тех пор, пока у власти не оказалась бы нужная комбинация людей, нужные шишки получили бы на лапу и Броктон-Бей был бы снесён и закатан в асфальт. — Это всё ещё не исключено, — сказал какой-то кейп. — Конечно, теоретически, — сказала Сплетница. — Но теперь у нас есть две возможности. Либо мы разносим новости, и вокруг этой маленькой простой дверки возникает целая отрасль промышленности по обмену и торговле между мирами, исследованиям, куче других вещей. А жители города, которые мирились со следующими одна за другой катастрофами, теперь получают работу, восстановленные дома и, в конечном счёте, свой второй шанс. — Или мы держим это в секрете, — закончила я её мысль. — И ничего из этого не получаем. — Или мы держим это в секрете, — согласилась Сплетница. — Делаем, что хочет Александрия, и все держат рот на замке, как обычно и поступает большая злая секретная организация. Я видела, как кейпы вокруг нас прислушиваются. Десять-пятнадцать кейпов из городов по всей Америке и Канаде. — Ты понятия не имеешь, что делаешь, — сказала Александрия. — Кидаю вам подлянку? — Ты ставишь на кон всё. Всех нас, весь этот мир. Даже если отбросить шансы на первую межмировую войну… — Предательница! — закричал кто-то из задних рядов, обрывая её. Александрия повернула голову и попыталась установить виновника. У меня возникло впечатление, что она не привыкла к тому, что люди оскорбляют её. Вокруг появилось больше кейпов. Подошла Мисс Ополчение, хотя и продолжая следить за местом, где зажали Ехидну. Грегор-Улитка вёл к нам связанных Солнышко и Баллистика. — Не могу не согласиться с Александрией, — сказала Трещина. — Это безрассудство. — И довольно изрядное, — согласилась Сплетница. — Но я не уверена, что ты знаешь всю историю. Я и сама слышала её из вторых рук, ведь я была с вами с тех пор, как прибыл вертолёт. Когда мы в последний раз встречались с Тритоном, вы, кажется, искали информацию о Котле. Всё ещё ищете? Глаза Трещины сузились: — А что? — Не позднее чем пять минут назад злой двойник Эйдолона принял на себя полную ответственность. Триумвират, большая часть высших постов Протектората, похищали людей из других вселенных, проводили над ними эксперименты, чтобы улучшить рецепты, дающие силы, и потом скидывали их здесь. Это чтобы помочь тебе понять, почему на Александрию так косо смотрят. Трещина взглянула на Александрию: — Как-то слишком просто выяснить всё вот так. — Это ещё не всё, — сказала Сплетница. — Даже не половина. Но это поможет тебе подумать о том, стоит ли тебе принимать её сторону или нет. Трещина нахмурилась: — Это... Это не значит нет. Может она и человек за кулисами. Пусть так. Но это не отменяет того факта, что она может быть права. Лучше бы Лабиринт нашла нам другой мир. Может быть такой, где с той стороны дорогу преграждает гора, раз уж мы не можем совсем закрыть портал. — Зачем быть такой благоразумной? — спросила Сплетница. — Это худшее из двух вариантов. — Зато не война, — возразила Трещина. — Остановитесь, — сказал Шевалье. Люди разошлись, давая ему дорогу на площадку. — Есть и другие проблемы. Сделка, которую мне описали, состоит в том, что Скитальцы сделают всё, что в их силах, чтобы устранить Ехидну. Если же у них не получится, мы находим способ переместить её через разрыв туда, где она не причинит вреда. Это первоочередная задача. Послышался одобрительный ропот. — Хочешь вернуться домой, а, Солнышко? Б-мэн? — спросила Сплетница. — Генезис? Оливер? Баллистик, Генезис и Оливер глазели на окно. Солнышко помотала головой. — Что? Солнышко заговорила: — Я... наверное, это больше не дом. Я — уже не я. Мы не сможем вернуть всё как было. Я убивала людей. Случайно, но убивала. У меня есть силы. Если я отправлюсь туда, то уже не буду Мариссой. Я буду... Солнышко. Я буду знаменитой. Если кто-нибудь про меня узнает или что-нибудь проскочит в тех новостях, что ходят между мирами... — Им не обязательно знать, — сказала Сплетница. — Я… я не знаю, смогу ли я. Я подала голос: — Это ты сейчас о возвращении домой или об убийстве Ноэль? — Она моя… была моей лучшей подругой. — Это уже не Ноэль, — сказала я. Солнышко покачала головой. — Иди, — сказала Сплетница. — Она не хотела бы оставаться такой. Сделай это и отправляйся домой. Обнимешь мать, придумаешь ложь, объясняющую твоё отсутствие, и вернёшься к нормальной жизни. Никогда снова не используй силы, если этого не хочешь. Посмотрим, может быть ты сможешь убедить себя, что ничего этого не было. — Это не так-то легко. — Да. Но всё равно намного лучше, чем оставаться здесь, разве нет? — спросила Сплетница. — Она моя подруга. — Была, — сказала я. — Большая разница. Солнышко посмотрела на нагромождение льда, камня и силовых полей. Ехидна пробилась через барьеры своими когтистыми лапами, однако поверх них появлялись новые. — А там… внутри всё ещё кто-то есть? — Там... — начала Сплетница, но к ней в рот залетела мушка, проскользнула в горло, и заставила закашляться. — Нет, — солгала я. — Я вела счёт при помощи насекомых. Сталевар и остальные извлекли оттуда всех. Спасли всех, кого смогли. Сталевар отступил, и больше никто не был способен освободить горстку людей, которая всё ещё находилась в ловушке. Никто меня не поправил. Они знали, но никто не поправил. Солнышко повесила голову. Она двинулась к Ехидне, сложив руки перед собой чашкой. — Двигайтесь! — закричал Шевалье. — Уйдите с дороги! Кейпы начали отступать. На кучу льда, камня и силовых полей были наложены последние заплатки, и кейпы, которые это сделали, развернулись и побежали. У Солнышко ушло несколько долгих секунд, чтобы создать маленькое солнце. Когда оно сформировалось, она подняла руки над головой, позволяя ему с каждой секундой расти. Когда тепло достигло меня, мне пришлось отступить. Я заметила, как тает лёд, несмотря на то, что он был в пятидесяти метрах. Ехидна заревела и бросилась на стены своей временной тюрьмы. Камни и тающий лёд посыпались в стороны. Она начала выкарабкиваться, и показалась её верхняя часть тела. Кейпы издалека открыли огонь, разрывая её конечности и ограничивая подвижность. Александрия оставила Сплетницу, отбросила плащ и взлетела, чтобы помочь удержать Ехидну на месте. — Марисса! — закричала Ехидна гортанным голосом, исходящим из пяти разных ртов. — Марс! Ещё слишком рано! Я хочу их убить! Убить их всех! Убить этот мир! Уничтожить эту вселенную, которая так со мной поступила! Не сейчас, Марс! Солнце полетело вперёд, плавя по дороге асфальт, и покрыло Ехидну, вместе с Александрией и тюрьмой из льда и камня. Оно висело там почти минуту, оглушая шипением и треском. Затем солнце мигнуло и погасло. Ехидны там уже не было. Только части ног всё ещё лежали на земле. Кости и когти были обуглены до черноты, рассыпались и разложились, как и всякая часть её тела, которая была отсоединена от ядра, обеспечивающего её силой. Посреди остатков Ехидны стояла, тяжело дыша, Александрия. Костюм её сгорел, сохранились только металлические элементы, в том числе шлем, пояс и металлическое бельё, всё добела раскалённое, капли металла стекали по её коже. Но Солнышко уже отвернулась, не желая видеть это. Она стянула с себя маску и отшвырнула её в сторону. Светлые волосы рассыпались по плечам, наполовину скрывая поникшее лицо. Одну за другой, она скидывала части своего костюма, не беспокоясь о смотревшей на неё толпе. Каждая из отброшенных частей тонула в расплавленном асфальте или дымилась при прикосновении с ним. Когда она закончила, на ней оставались только шорты и топик. Блестевший и дымящийся от жара асфальт, становился твёрдым и холодным, когда она на него ступала. Не сказав ни слова, она вошла в портал, смущённо осмотрелась по сторонам. Потом она сделала ещё несколько шагов и зашла за грань портала так, словно это был всего лишь угол здания. За ней последовали остальные Скитальцы. Оливер и Генезис выглядели как обычные люди. Без костюмов и чудовищных обличий. Они просто прошли насквозь. Баллистик медлил несколько долгих секунд: — Трикстер? — Он задержан. Отправится в Клетку, — сказал Шевалье. — Хорошо. Потому что нам он не нужен. Всё ещё одетый в костюм, он прошёл сквозь портал. — Вы можете его закрыть? — спросила Трещина, когда Баллистик скрылся из вида. — Нет. Не совсем, — сказала Лабиринт. — Я могу выбрать другой мир. Так что войны не будет. Или могу сделать так, как ты говорила, найти место, где дыру закрывает гора. — Делай как знаешь, — сказала Сплетница, улыбаясь. — На самом деле, так даже лучше. Представьте себе, как возрастёт значимость Броктон-Бей, если у нас будет доступ к целому ненаселённому миру, ресурсы которого можно использовать. Ну а Броктон-Бей станет терминалом, через который нужно пройти. Трещина нахмурилась: — Ты нас использовала. — Я вас наняла. Не моя вина, что вы запросили так мало денег. Трещина положила руку на плечи Лабиринт. — Ты можешь найти мир, в котором нет людей? — Я... да. Там есть один, в котором много деревьев. Я смотрю повсюду и никого не могу найти. Даже на другой стороне океана. Только животные. — Подойдёт, — сказала Трещина. Она посмотрела на Сплетницу, — Это не ради тебя. Я сделала это только потому, что не могла возложить на плечи Лабиринт ответственность за то, что Губитель найдёт беззащитный мир. — Премного благодарна, по каким бы то ни было причинам, — сказала Сплетница, сверкая улыбкой. Трещина нахмурилась и повернулась, чтобы увести Лабиринт. — Стойте, — позвал кто-то. Сталевар, парень с красной кожей и Траншея рядом с ними. Они подошли к команде Трещины. О чём бы они ни говорили, я не получила возможности их услышать. Нет никаких шансов, что кейпы-монстры согласятся по-прежнему служить Протекторату. Трещина была широко известна как человек, который всегда заботился о людях, которых теперь я воспринимала, как порождения Котла. Я не могла себе даже представить, что они будут дальше делать, но им, без сомнения, есть много о чём поговорить. Я уже говорила Сплетнице, что, когда мы отпустили Дину, я почувствовала себя плывущей по течению. Кажется, я использовала выражение “потеряла цель”. Сейчас в той или иной степени так себя ощущали все присутствующие. Никогда ещё будущее не было таким неясным. Я увидела стоящую в стороне Александрию. Эйдолон подобрал отброшенный тяжёлый плащ и набросил ей на плечи. Я была не единственной, кто смотрел, но ей было всё равно. Она всё ещё стояла излучая несгибаемую уверенность. Она была едва прикрыта, удерживая одной рукой запахнутый плащ, в волосах, бровях и ресницах здорового глаза были следы потёков остывшего расплавленного металла. Они подчёркивали морщинки в уголках глаз, где нашли углубления тонкие металлические струйки. В другой глазнице было только покрытое шрамами углубление, которое заполнил металл. Из него торчали оплавленные капли на металлических стержнях, которые раньше, без сомнения, помогали держать на месте высококлассный протез. Вероятно технарский, раз уж она успешно скрывала своё увечье, чтобы играть роль шеф-директора СКП. Теперь, когда Ехидны не было, наши ряды выстроились неровным полукругом вокруг Александрии и Эйдолона. — Никто не должен знать, что сегодня произошло, — с полным спокойствием произнесла Александрия. Кто-то сказал насмешливо: — Вы хотите, чтобы мы хранили ваш секрет? — Не наш секрет, — сказала она, не дрогнув. — Я говорю о Ехидне. Когда её сожгли, внутри оставалось четыре кейпа. Ещё больше было ранено и убито во время схватки и при атаке Птицы-Хрусталь. Мы не сможем это скрыть. Мы и не станем. Это были хорошие кейпы. Но всю историю рассказать мы не можем. — Ты не можешь так говорить, — сказала кейп создававшая лёд. — Ты не в том положении. — Не стану спорить, — сказала Александрия. — Всё что мы делали, мы делали из благих побуждений. Я понимаю, как плохо это выглядит, если брать вне контекста. Кто-то из передних рядов плюнул ей в лицо. Александрия даже не моргнула. Она позволила плевку стечь вокруг разбитого глаза подобно тому, как стекал расплавленный металл. — Если информация о клонах просочится, то последствия будут слишком разрушительными. Мы потратили десятилетия, создавая иллюзию, что мы герои. Десятилетия на то, чтобы опровергнуть идею, что кейпы — машины для убийства. Природа этой битвы угрожает раскрыть то, сколько ущерба обычным людям может нанести даже самый заурядный из нас, паралюдей. И это относится не только к клонам и тому, что делали они, но и к тому, что делали мы в ответ. Нам нельзя разрушать образ, который Протекторат с таким трудом выстроил, иначе против нас обернётся весь мир. — А Протекторат? — спросила Мисс Ополчение твёрдым голосом. — А что с ним? — Связь с Котлом. Он не может остаться, не в таком виде. — Ему придётся, — ответила Александрия. — Слишком многое зависит от Протектората, даже на международном уровне. Если он развалится, пострадает весь мир. Остальным командам по всему миру придётся справляться без ресурсов, которые мы предоставляем. Я уйду, если это поможет Протекторату уцелеть. Я подпишу заявление об отставке с поста шеф-директора СКП, как только доберусь до своего письменного стола. Если вам не нравится, что я продолжу службу Протекторату в костюме, я дам согласие на наблюдение за мной до самого моего ухода как Александрии. Эйдолон, я уверена, сделает то же самое. Смерть Мирддина послужит достаточным оправданием для нашего ухода. — Что насчёт Легенды? — спросила Мисс Ополчение. Александрия подняла голову и посмотрела на Легенду, неподвижно висящего в воздухе. — Он был в курсе только самых основных вещей. Что Котёл продавал силы, но не как их тестировали. Он не знал, что мы связаны с Девяткой. — Он оправдывал вас, — сказала Мисс Ополчение. — Лгал. Мы можем доверять ему не более чем вам. — Я знаю. Но что он будет делать дальше, зависит исключительно от него. Я говорю вам только то, что известно мне, Легенда не был посвящён в дела, которыми занимались я и Эйдолон. — Этого недостаточно, — сказал кейп. — Вы совершали преступления против человечества. Вас, ублюдков, нужно судить. — Сделайте это и заплатит весь мир. Каждый кейп попадёт под подозрение, как со стороны других паралюдей, так и со стороны общественности. Команды распадутся, вера угаснет, и я искренне сомневаюсь, что в таком состоянии мы переживём две следующие атаки Губителей. Повсюду вокруг меня кейпы обменивались взглядами. Я слышала рассерженный ропот, мой рой чувствовал, как в гневе сжимаются кулаки. — А пленники? Люди, которых похищал из других миров Котёл? — спросила Мисс Ополчение. — Все, у кого есть высокий допуск, знают, что количество людей с мутациями значительно сократилось. Мы прекратили эксперименты. — Или это вы так говорите, — вмешалась Сплетница. — Так я говорю. Скажешь, что я лгу, Сплетница? — сказала Александрия. Сплетница покачала головой. — Вы в нас нуждаетесь, — сказала Александрия. — Если не ради помощи, которую мы можем оказать против угроз S-класса, то ради образа, ради идеи. Я верю, что каждый из вас достаточно благоразумен, достаточно здраво мыслит, чтобы это понимать. Вы можете ополчиться против нас, но уверяю, это того не стоит. — А Котёл? — спросил кто-то. — Как я уже говорила, мы только лишь участники. Если вы попытаетесь преследовать их и судить за то, что случилось с пленниками — на здоровье. Только знайте, что мы вам помочь не сможем. Мы не можем предоставить вам доступ или информацию, они вне вашей досягаемости, а в свете последних событий, они и вне нашей досягаемости. Я чувствовала оцепенение. Она была всем, что я презирала. Представителем власти, общественного института, обладающая неприкосновенностью и злоупотребляющая положением. Повсюду вокруг меня я слышала разъярённые голоса, старающиеся перекричать других. Среди них был Шевалье. Мисс Ополчение стояла тихо. Сплетница молчала, как ни странно. — Я... — начала было я, но голоса меня заглушили. Мой рой зажужжал. Люди вздрогнули и подскочили, когда насекомые пришли в движение, покинули места, где я их прятала под пластинами брони и налокотниками. Я выступила из толпы к Александрии, затем повернулась к ней спиной, лицом к кейпам. Так много взглядов, направленных на меня. — Она права, — сказала я, подкрепляя свой голос гулом роя. Голоса взорвались осуждением и снова я использовала рой, оглушительно жужжа, пока все не затихли. — Я не мастер говорить на публике, так что буду краткой. У меня долгая история отношений с Протекторатом и предостаточно причин их не любить. Я бы не стала тем, кто я есть, если бы не они, и это не похвала, совсем нет. Но Александрия права. Не о Котле, не об экспериментах на людях. Про это я ничего не знаю. Но она права в том, что нам нельзя принимать опрометчивые решения. Прежде чем делать выбор, обговорите это всё в своих командах. Возможно, разные капитаны команд и отрядов должны договориться, найти единогласное решение. Не знаю. Но... не позволяйте гневу толкать вас к поспешным решениям, которые в итоге ударят по всем. Пожалуйста. Прошла секунда. — Ты же не из СКП, да? — спросил кейп. — Нет, — сказала я. — Так что тебе не придётся вставать завтра утром и идти на работу, делая вид, что всё нормально? — Нет. — Работать рядом с кем-нибудь и гадать, не солгали ли они о своём триггере? Что они, возможно, купили себе силу в бутылке, купили средство, которое какие-то психопаты, — он выплюнул это слово в Александрию, — сделали только потому, что решили поэкспериментировать на невинных людях и продать результаты ради выгоды? — Нет. Мне не придётся так гадать. — Так какого хуя ты сейчас выходишь и говоришь нам что делать? — Успокойся, Поединщик, — сказала Мисс Ополчение. — Всё хорошо. Вы правы. Это не моё место. — сказала я и посмотрела на Мисс Ополчение и Шевалье. Стояк стоял лишь чуть позади них. — Спасибо, что выслушали. Удачи. Ко мне подлетел Атлант. Я подтянула к себе насекомых и взлетела, поднявшись довольно высоко в воздух и укрывшись в массе роя, прежде чем замедлить полёт и принять сидячую позу. Я увидела парящего в воздухе Легенду. Его кулаки были сжаты, и он смотрел вниз. На его лице было страдание. Если бы я имела хоть малейшее представление, что ему сказать, я бы приблизилась к нему, но я полетела дальше. Своими командами я направила Атланта прочь от обсуждения, в котором вершилась история, и, может быть, даже судьба мира. * * * Я сидела на перилах своего балкона, Атлант был спрятан за занавешенной полотенцами верёвкой и служил мне подставкой для ног, пока я кормила его столь необходимой ему пищей. Развёрнутые бумажки лежали в моих ладонях. Я не могла находиться там ни секундой больше. Я сказала всё что могла, как бы мало значения это не имело, но я слишком устала, ставки были слишком высоки, и Поединщик был прав. Последствия могли затронуть весь мир, но решать, что будет дальше, было полностью делом Протектората. Мне не нравилось ощущать себя такой беспомощной. Внизу какие-то дети с моей территории тащили ящики со сладостями, заказанные пару дней назад. Они взяли себе больше, чем следовало, но они раздадут их и другим людям, которые наверняка давненько не видели плитки шоколада или пачки конфет. По дороге домой, в северный конец города, я старалась двигаться зигзагами, но в пределах досягаемости не обнаружилось ни одного клона, никаких признаков активности роя. Я остановилась возле дома, и проверила всё с помощью насекомых. Мой папа был там, более-менее в порядке. Я зайду домой чуть позже. Я не могла там расслабиться, только здесь, где моя территория, люди, о которых я заботилась, которых защищала и за которых сражалась. Моему сердцу было спокойнее здесь, чем рядом с отцом. Я знала о приближающемся посетителе, и перегнулась вниз, чтобы взглянуть на Лизу. — Можно зайти? Я указала на дверь, проследила за тем, как она идёт мимо Шарлотты, поднимается вверх по лестнице. Она вышла на балкон и уселась на перила напротив меня. — Мне принадлежит земля, на которой находится дыра в другой мир, — сказала Сплетница. — Ну или, точнее, она принадлежит подставной личности Выверта, но можно так всё провернуть, что я буду её контролировать. Я кивнула. — Собрание. Что-нибудь решили? — Легенда ушёл первым. Затем Александрия и Эйдолон. Когда я уходила, герои всё ещё разговаривали. — Понятно, — сказала я. На самом деле понятно ничего не было, но лучше уж так. Чем дольше они разговаривали, тем больше остывали. Честно говоря, я почти надеялась, что Котёл заткнёт слишком громкие глотки. Можно было только уповать на то, что их окажется мало, и вся эта история не станет достоянием публики. — Рекс, — сказала Сплетница. — Что? — Его звали Регги, но он начал заниматься спортом в старшей школе. Там его начали называть Рексом до тех пор, пока это не подхватили все. Я не хочу тебя обидеть, но вы с ним были во многом полными противоположностями. Он был популярен, и даже очарователен. — Твой парень? Она коротко рассмеялась: — Мой брат. — О... — Моя семья была весьма богата, наверное, можно сказать так. — Ага. — Ты же знаешь, когда ты настолько богат, что на тебя работают люди, занимающиеся домашними делами и заботятся о всех тех вещах, которые нормальные люди делают сами, иногда трудно оставаться семьёй? “Не то чтобы”, — подумала я, но кивнула. Она странно на меня посмотрела, но ничего не сказала. — И вот наступает такой момент, понимаешь, что твой клёвый старший брат проводит с тобой время только потому, что это его обязанность как брата. И когда ты это осознаёшь, это типа больно. Оскорбительно. Думаю, до меня это дошло где-то в старших классах. Я перестала принимать эти символические знаки. Мы были братом и сестрой, жили в одном доме, ходили в одну школу. Наши пути пересекались, но мы не взаимодействовали. Стали чужие друг другу. Он оказался популярным старшим братом, а я бесилась из-за этого. — Из-за того, что он не был тебе братом? Лиза пожала плечами: — Не знаю. Больше из-за того, что он играл брата, а не был им по-настоящему. За то, что он был популярным, что был любимым ребёнком, наследником семейного дела. — И что произошло? — Я стала замечать, что он не в духе. Его улыбки казались фальшивыми, он стал вспыльчивее. Что-то назревало. — И что это было? Лиза пожала плечами. — Я так долго с этим жила, столько представляла себе разные вероятности, что полностью запутала свои собственные мысли. Сейчас даже с моей силой я не могу сказать наверняка. — И что-то случилось? — Он медленно отдалялся, всё больше и больше. Всё чаще имитировал улыбку, становился всё раздражительнее, всё безрассуднее. И вот в один день он покончил с собой. За углом какие-то дети, играя, вопили и кричали. Один мальчишка кидался в другого шоколадными драже. Жертва кричала от боли. Насекомые пронеслись над мальчиком с конфетами и оба застыли. Они начали оглядываться, пытаясь меня разглядеть. Когда им это не удалось, они, забыв о драке, сбежали в ближайший проулок. — Сожалею, — сказала я. — Я тоже, — вздохнула Лиза. — Я так долго пыталась разгадать это, но не смогла. Можно представить, что знаменитый спортсмен скрывал, что он гей, но дело было не в этом. Что-то другое. Позже я рассказала семье, что что-то замечала, и они начали винить во всём меня. Они горевали, но это их не извиняет, не так ли? Я покачала головой. — Называли меня дурой, идиоткой. — Лиза посмотрела в сторону. — Это стало невыносимо, как будто я была в скороварке. Куда бы я ни пошла, всё напоминало о нём, и всегда было это чувство, будто все знали, что я подозревала что-то и никому не сказала, ничего не сделала, чтобы помочь. Думаю, триггер произошёл во сне, когда я металась и ворочалась в кровати, и мне всё это снилось. И потом — бам! — я просыпаюсь и начинаю узнавать всякое, а побочные эффекты в виде мигрени меня просто убивают. Возможно, если бы я раньше догадалась, что это суперспособность, я бы скрывалась получше, но мой папа догадался. Сразу сделал полный разворот. Наигранная привязанность, сокрытие своих чувств — всё для того, чтобы я использовала свою силу ради семейной выгоды. Лиза пожала плечами. — Я и раньше замечала слишком много плохого, даже до получения способности. Но видеть ещё больше? Понимать, что люди притворяются, когда всё остальное так и осталось ненормальным после самоубийства Рекса? Это было слишком. Я взяла у родителей больше денег, чем следовало, и сбежала. — И в итоге тебя нашёл Выверт. Она кивнула. — И в итоге я нашла тебя. Я лишь только взглянула на тебя и сразу ухватила суть происходящих событий. Мне было несложно заметить, что тучи сгущаются вокруг тебя, как недавно вокруг Рекса. Может быть я изо всех сил пыталась спасти тебя, потому что не смогла спасти его. — Раньше ты говорила, что не можешь обсуждать со мной проблему, потому что я сама была проблемой. — Я увидела это, когда ты нажала спусковой крючок и прикончила Выверта. Ты спасла Дину, и, как ты сказала, поплыла по течению. Но ты нашла себе новую цель. Ты смогла сражаться с Ехидной. Спасти город. А я? Когда ты застрелила Выверта, я поняла, что на этом всё. Я помогла тебе выбраться из ловушки отчаяния, в которую когда-то попал Рекс. Не знаю, ведёт ли дорога, на которую я тебя вытащила, к добру или к худу, но моя задача выполнена. — Но зачем быть безрассудной? Зачем рисковать? — Потому что я делала то, что должна. Я помогала тебе и всё равно чувствовала себя как глупый самовлюблённый маленький ребёнок, который позволил своему брату умереть. Это было бессознательно, но, кажется, я чувствовала, что нужно повышать ставки. Выкинуть что-то драматичное. Доказать, что даже рядом с такими безумно умными кейпами как Трещина и Александрия, я всё равно была “самым умным человеком в комнате”. — И ты чувствуешь себя “самым умным человеком в комнате”? Она глядела на панораму города. — Может быть... возможно, когда стартует межмировая торговля. Можешь себе такое представить? Ты и я — большие шишки? На нас будет смотреть весь мир. Я соскочила с ограждения и, обогнув Атланта, подошла к Лизе. Я обвила её руками, и она ответила на объятия. В моём кулаке были смятые бумажки.