***
Вокзалы Таня ненавидела всей душой. Грязь, толкотня, запахи — все это вызывало в неё едва ли не первобытный ужас, смешанный с отвращением. Стоя посреди людской толпы, огибающей её в своём хаотичном, только ей понятном порядке, рыжая чувствовала себя не практически взрослым и самостоятельным человеком, а маленькой потерявшейся девочкой. Отчаянное желание сбежать отсюда как можно дальше пришлось перебороть — хотя Гроттер едва не поддалась искушению, но это значило бы вернуться в общежитие и остаться со своими мыслями наедине. Второй вариант пугал еще даже сильнее, чем вокзал. Постепенно ужас и отвращение вытеснила привычная и предсказуемая вокзальная паранойя, что стоит хоть на миг отвлечься, и из сумки вытащат телефон, деньги и документы — как по отдельности и в произвольном порядке, так и всё вместе. Потому Таня покрепче вцепилась в рюкзак — а на деле обняла и прижала к груди — и двинулась вглубь холодного и шумного здания, наметанным глазом стараясь определить, к какой из касс очередь меньше. Спустя уже всего пол часа она опустилась в потрепанное кресло электрички и засунула в уши наушники, отгораживаясь от всего остального мира. Пропущенных на телефоне не было, отчего Таня испытала смутной разочарование — пусть она сама решила, что эти отношения ей не нужны, и сбежала, едва забрезжил рассвет, но, как и всякой девушке, ей хотелось, чтобы даже отвергнутый кавалер продолжал страдать в одиночестве без неё. С другой стороны, было всего одиннадцать утра, а за недолгое соседство с Бейбарсовым Таня успела уяснить, что это всё еще беспросветная рань. Решительно отодвинув в сторону мысли о брюнете, она набрала знакомый номер и улыбнулась в трубку, теребя проводок наушников: — Привет, мам. Как дела? — Когда рядом опустился полноватый мужчина в потрепанной куртке, Таня брезгливо отодвинулась подальше, чтобы случайно не прикоснуться к нему. — Я приеду, ты не против?.. Нет, не надо забирать, сама доберусь. Нет, всё хорошо, — она чуть отодвинула телефон от рта, чтобы сделать глубокий вдох и выдох, и вымученно усмехнулась: — правда. Я скоро буду, ждите. Таня отключилась и нахмурилась, прогоняя непрошенные слезы. Она ведь не барышня из романов, страдающая от несчастной любви — да, она по глупости увлеклась Бейбарсовым, в которого влюбляться было строго противопоказано во избежание разбитого сердца и рева в подушку по ночам. Но, по сути, что произошло? Она чуть не поступила как те девушки, судя по разговорам в универе, которые остаются у Глеба на ночь, а утром, поспешно собрав вещи, уходят, даже не выпив кофе. И общество сплетников мгновенно разделялось на два лагеря: одни винили брюнета за поруганную честь очередной из целого списка доверившихся, другие упорно твердили, что Бейбарсов ей ничего не обещал. Спустя неделю или две слухи утихали, а воюющие стороны вновь объединялись в ожидании очередного повода потрепать языками. Во всем этом Таня не понимала только того, почему же она оказалась исключением. Брюнет активно проявлял к ней интерес и не раз намекал на то, что в его постели можно не только спать, но едва они перешли грань дружбы и приблизились к тому, чем он изводил её трое суток, как Глеб отступил — да сбежал, если быть совсем откровенной. И рыжая никак не могла понять, это с ней что-то не так или с Бейбарсовым. Долгожданного звонка, который девушка скорее всего сбросила бы, так и не было, и Таня, разозлившись на саму себя, включила авиарежим, воткнула наушники в уши и отвернулась к окну. По законам жанра, там должен был идти ливень, крупными каплями быстро стекая по стеклу. Но на небе были только тучи, причем несшие скорее первый снег, чем дождь, а в наушниках играла какая-то неприлично веселая для такого настроения песня. Надо было брать себя в руки, иначе маминых расспросов не избежать — кажется, она что-то заподозрила только по их короткому разговору, а что будет, если её дочь приедет в таком расположении духа, было даже страшно представить. Потому Таня коротко и слабо улыбнулась сама себе и, не выключая музыку, уткнулась в роман, чьим главным достоинством было то, что главный герой был блондином. Тоже наталкивает на мысли, но от этих хотя бы куда легче избавиться.***
Родной город, казалось, остался прежним и, одновременно, неумолимо менялся. Таня с любопытством поглядывала на новые кафе и магазины из окна такси, с удивлением отмечала, что, кажется, раньше этого фонтана не было, а дом в конце улицы был выкрашен совсем в другой цвет. С особым вниманием девушка вглядывалась в лица прохожих, стараясь заметить знакомых, но они проносились мимо так быстро, что взгляд не успевал выхватывать их черты. До боли знакомая пятиэтажка, впрочем, сильно не изменилась — хотя Таня могла бы биться об заклад, что как и десять лет назад, так и десять лет спустя она останется всё такой же. Сменятся жильцы, перекрасят лавочки да поменяют окна на современные металлопластиковые, но дети будут играть всё на той же детской площадке перед домом, а на лавочках будут тесниться бабушки, контролируя всю жизнь двора. — Танюш, ты на каникулы приехала или просто повидаться? — спросила одна из них, когда Таня, расплатившись с таксистом и закинув рюкзак на плечо, двинулась в сторону подъезда. Пришлось затормозить и изобразить вежливое радушие. — Здравствуйте. На выходные только, по родителям соскучилась. Извините, мне идти пора, мама заждалась уже, — девушка слабо улыбнулась и нырнула в стены родного подъезда сквозь железные двери, на которых был привычно поломан кодовый замок. Пока Таня пыталась выудить из недр рюкзака ключи от квартиры, Софья сама открыла и практически втащила дочь в коридор, сжимая в крепких объятьях: — Танечка! Как же я соскучилась! — рыжеволосая женщина отпустила дочь и отодвинула на пару шагов от себя, внимательно её осматривая: — Ты так похудела! Ты вообще там ничего не ешь? Гроттер-младшая рассмеялась, вновь укрываясь в объятьях мамы. Она и не думала, что настолько истосковалась по дому и родным рукам.***
Ужин был бурным и веселым. Леопольда Софья заранее не предупредила о приезде дочери, потому он едва не выронил папку с бумагами, когда дверь ему вечером открыла Таня. После он смеялся, уже сидя за столом: — Я было подумал, что машину времени изобрели, и это Соня помолодела, — усмехнулся он, чем заработал легкий удар по плечу от любящий жены. — Такая взрослая стала и красивая, — притянул он дочь к себе. Таня привычно уткнулась ему в грудь и глубоко вдохнула аромат одеколона. — И как тебе учеба? Однокурсники хорошие? — уже сидя за столом, продолжал допрос Леопольд. Таня закатила глаза и сунула в рот еще один кусочек мяса. Этот разговор длился уже добрый час, а прежде на те же вопросы она отвечала по телефону. Но папа, кажется, решил пойти по второму кругу — или это она так успела измениться, что ему приходится искать подход к дочери? — Да нормально. Группа хорошая, да и с Анькой мы не расстаемся, так что скучать не приходится, — флегматично пожала девушка плечами. Она уже давно наелась, но всё было так вкусно, а сама она, как выяснилось, так скучала по маминой стряпне, что продолжала жевать, смутно ощущая, что потом желудок будет болеть. — А поклонников у тебя много? — от этого вопроса Сони Таня чуть не подавилась и торопливо глотнула вина. Да уж, её мама умела вовремя спросить — особенно когда внутри полный раздрай из-за этих самых поклонников. Гроттер-младшая неопределенно пожала плечами и, взглянув на явно неудовлетворенную таким ответом маму, всё же ответила: — Да есть пара парней, которым я нравлюсь, но ничего серьезного. У меня сессия скоро, так что мне все эти сердечные драмы не нужны, — получилось как-то более жестко и едва ли не с обидой, хотя девушка хотела добиться совсем другого результата. Софья, конечно же, раскусила её моментально — но, за что Таня её мысленно поблагодарила, развивать тему, тем более при отце не стала. Уже поздно вечером, спровадив Леопольда, которому нужно было вставать рано утром, спать, она без предупреждения вернулась к прежней теме: — Ну, и какие они, эти пара парней? Таня закатила глаза, не слишком желая вдаваться в подробности — она сюда приехала, чтобы отвлечься от них, а не забивать ими голову. С другой стороны, возможно, именно откровенный разговор с мамой, наконец-то, расставит все точки на «и». Ну, практически откровенный — говорить о том, что несколько дней жила у парня, с которым едва знакома, она посчитала излишним. — Одного из них зовут Ванька. Он хороший человек, на ветеринара учится. Конечно, со своими тараканами, да у кого из нас их нет? Только у него девушка была, он бросил её из-за меня, а она потом гадости всякие делала в отместку. Но стоило нам с Ванькой поссориться, как он вернулся к своей бывшей. Так что он уже в любом случае отыгранная карта… — Таня скосила глаза на маму, чтобы заметить, как та нахмурилась. Софья молчала около минуты, а потом, явно подбирая слова, постаралась выдать нечто утешительное. Только всё равно уж слишком походило на чтение морали — всё это девушка и сама знала, вот только слишком запуталась в своих желаниях. — Так ведь нельзя, Танюш. Не думаю, что ты специально их рассорила, но мужчина, который бросил свою женщину ради другой, сделает это вновь. Но и тебе не стоило лезть в чужие отношения… — Да не лезла я! — перебила её младшая Гроттер. — Правда, не лезла! Ванька — сосед Ягуна и давно мной интересовался. Мы даже знакомы лично не были, когда он бросил Лизу! Мать откинулась на спинку дивана и внимательно взглянула на дочь: — А почему ты не говорила, что эта Лиза делает гадости? И что за гадости, кстати? Таня дернула плечом, не желая возвращаться к воспоминаниям, и криво усмехнулась: — Мам, я большая девочка, могу за себя постоять. Стрелка часов медленно приближалась к двенадцати. На экране телевизора разворачивалась очередная драма, вот только почти беззвучно — звук был убавлен почти на минимум. Таня подтянула под себя ноги и сделала еще один глоток вина — пожалуй, уже хватит, но ей было так уютно и хорошо, что эту домашнюю идиллию, по которой она успела соскучиться, нарушать не хотелось. Софья рассматривала дочь и слабо улыбалась. — Что? — невольно вырвалось у Тани, которая вдруг почувствовала себя некомфортно под пристальным взглядом мамы. Словно знает больше, чем говорит! — Да ничего, просто ты и правда повзрослела. Я в такие моменты так сильно чувствую, что тоже не молодею… Девушка соскользнула с кресла и опустилась рядом с Софьей, сжимая её в крепких объятьях: — Не говори ерунды. Ты не стареешь, а я становлюсь всё больше похожа на тебя. Скоро окружающие будут путать, кто же из нас старшая сестра. Гроттер дружно расхохотались, в этот миг и правда похожие до безумия, почти как отражения друг друга. Софья вытерла выступившие слезы: — Тебе это не грозит еще лет десять минимум… Итак, ты не рассказала про второго парня. Настроение полетело ко всем чертям. Перед глазами вновь пронеслись воспоминания об их короткой совместной жизни: тихие разговоры за завтраками; борьба за последнюю конфету, когда в итоге Бейбарсов в отместку едва не защекотал её до смерти; его запах, когда Таня совсем по-домашнему прислонялась к нему во время просмотра фильмов; его шуточки, когда она выходила из ванной в одной майке и коротких шортах; его пальцы на её коже, когда они едва не сорвались той ночью. Девушка вдруг поняла, что скучает — скучает так сильно, что еще немного вина и она сорвется на вокзал, чтобы сесть на ближайший поезд. Хорошо, что телефон остался в комнате со включенным авиа режимом — но соблазн отключить его и проверить, звонил ли парень, едва удалось преодолеть. — Его зовут Глеб. Красивый и умный как дьявол, за ним почти все девчонки в универе бегают. Знаешь, он из разряда плохих парней — в таких влюбляться нельзя, у них ветер в голове. Мы с ним и не встречались, дружили просто. И он казался совсем другим: чутким, внимательным. Только зря всё это: он более серьезных отношений хочет, а я не уверена, что он справится и я окажусь готова лечить своё сердце. — «Поздно, девочка, разбитое сердце восстановлению и возврату не подлежит». Софья погладила свою дочь по голове и вздохнула: — Горе ты моё луковое… Но ты же сказала, что с тобой он совсем другой. Может, стоит попытаться? Никогда не знаешь, чем всё закончиться, пока не попробуешь… Такие мужчины либо вообще никогда не меняются, либо становятся самыми верными и любящими. — Я не хочу ошибиться, мам, — Таня сделала большой глоток вина, но это не помогло изгнать из головы ненужные мысли. Она ехала сюда хоть ненадолго отвлечься, но и здесь до неприличия сексуальный брюнет достал её и выбил из колеи. Рыжая надеялась, что мама раскритикует всех её ухажеров в пух и прах, но никак не рассчитывала, что Бейбарсов получит поддержку. — Тебе восемнадцать, Тань. Самое время ошибаться.***
Почти до трёх утра Таня не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок. Утром же ей показалось, что она едва закрыла глаза, когда Софья вошла в её комнату с телефоном в руке: — Это Аня. Ответишь? Гроттер сонно промычала что-то нечленораздельное, но всё же высунула руку из-под одеяла. — Алло. — Гроттерша, где тебя черти носят? В смысле, я в курсе, что ты у родителей, но почему не позвонила и выключила телефон? — Ань, остынь, — голова трещала после выпитого вечером вина и бессонницы. Голос лучшей подруги отзывался звонкими ударами где-то в затылке, а мозг отчаянно требовал положить трубку и дать поспать еще хотя бы пару часов. Совесть была единственной, кто не позволял просто положить трубку: — Да, я у родителей. Решила съездить, давно не виделись. А в чем-дело-то? — В чем дело? — послышалось с другого конца вместе с истеричным смешком. — А дело, моя недооцененная, в том, что тут всякие ненавистники барсов и прочей живности семейства кошачьих чуть ли не двери выламывают с самого утра. Так что, либо ты сейчас сама говоришь с ним по телефону, либо я говорю ему твой адрес и жди гостей часа через три. — Ладно, ладно, — выдохнула Таня и постаралась сдержать стон разочарования — к разговору с Бейбарсовым она была совсем не готова. Настолько не готова, что в другой город сбежала, чтобы оттянуть неприятный момент. — Дай ему телефон. — Было слышно, как Аня встала с кровати, открыла дверь и протянула нечто вроде «Быстро только и счет потом пополнишь». — Привет, Тань, — от мягкого баритона по телу побежали предательские мурашки, и Таня зажмурилась, считая по себя до пяти, чтобы успокоить сердцебиение. — Привет, Глеб. Как ты? — Гроттер прикусила язык от собственной глупости. — Отличный вопрос. Ничего объяснить не хочешь? — В голосе явно звучали нотки раздражения. Таня приподнялась на подушке, потому что в горизонтальном положении разговор с Бейбарсовым наталкивал на совсем ненужные мысли. — Извини, мне просто надо было всё обдумать. Да и электричество в общаге включили, так что мне больше не было причин оставаться. — И с включенным телефоном в общежитии тебе не думается? — Внутренне девушка даже поблагодарила Глеба за подобную несдержанность на грани хамства — так легче было взять себя в руки и не блеять, словно овечка. — Может, хватит? — Прозвучало именно так, как нужно: спокойно и безразлично. Если бы еще внутри было так же. — Я не обязана перед тобой отчитываться, когда хочу куда-нибудь поехать. — Гроттер, не строй из себя дуру! Ты просто сбежала! Ладно, я понимаю, мы чуть не зашли слишком далеко. Но можно было нормально поговорить, а не устраивать эти игры в прятки! Таня нервно сглотнула, представляя, как навострили уши все соседи и те, кто были в тот момент в коридоре. Глеб, наверняка, и так уже привлек много внимания, пока пытался выяснить у Морозовой, куда она пропала. А теперь еще и такие подробности — нет уж, хватит с неё сплетен и косых взглядов! — Прекрати! Мне сейчас неудобно говорить, а ты, я уверена, привлекаешь слишком много внимания! Поговорим, когда я приеду, — Таня покосилась на дверь, подозревая, что за ней вполне может обнаружиться подслушивающая мама. Что ж, её любопытство можно понять. — Когда ты будешь? — Вопрос прозвучал так безапелляционно, что рыжая поняла, что момент оттянуть не удастся. Может, и правда лучше сразу всё решить, а не мучать друг друга? — У меня поезд отходит в час, так что к шести буду в городе. — Встречу на вокзале. И включи телефон. — Бейбарсов отключился, пока Таня не успела сказать хоть слово против. Девушка несколько секунд смотрела на экран, а затем, смирившись с происходящим, крикнула: — Мам, а что на завтрак?