Таня нервно теребила лямку рюкзака, пока выходила из вагона и спускалась на перрон. Её прошлая поездка вышла куда спокойнее — несмотря на полный хаос в мыслях и в сердце, она была относительно спокойна и даже счастлива, ведь всё-таки возвращалась к родным, которых давно не видела. Однако всю дорогу назад её едва не колотило то ли от ужаса, то ли от предвкушения — и путь показался в этот раз едва ли не бесконечным. На чтении сосредоточиться не удалось — в какой-то миг девушка осознала, что прочитала почти страницу, но не поняла ни слова. Музыка тоже не спасла — даже любимые песни казались какими-то глупыми и вызывали только головную боль.
Слава богу, на перроне Бейбарсова не оказалось. Забыл, что собирался её забрать? Вряд ли. Скорее, давал последнюю передышку перед неприятным разговором. И хотя бы уже за это Гроттер была ему благодарна — она поправила рюкзак, висящий на плече, поудобнее перехватила спортивную сумку— мама не смогла отпустить её, не нагрузив целой горой продуктов, словно она собиралась в дикий край, где о котлетах не слышали, и туда же впихнув зимние вещи и обувь, отчего ноша стала практически неподъемной — и отошла в сторону, закуривая и наплевав на красующиеся едва ли не на каждом углу таблички «Курение запрещено». Пульс замедляться до нормальных показателей не спешил. На миг мелькнула даже позорная своим отчаянием и идиотизмом мысль, что сейчас её загребут в отделение за курение в неположенном месте, а значит и разговору не бывать.
Только вот это и правда было совершенно глупо. Таня потушила сигарету и выбросила в ближайшую мусорку и, подхватив сумку, двинулась к выходу — чертов Бейбарсов, раз уж вызвался встретить, мог бы и к вагону подойти, чтобы помочь.
Тот самый чертов Бейбарсов ждал её на парковке, опершись на бампер. Едва заметив худую, перекошенную под весом багажа фигурку, он двинулся к ней, перехватывая сумку на ходу одной рукой, а второй стягивая куда более легкий рюкзак, который Таня и сама могла понести без ущерба мышцам и позвоночнику:
— Могла и позвонить, чтобы вещи забрал.
— Ничего, не сахарная, не растаяла бы, — буркнула она в тон ему и, не дожидаясь приглашения, уселась на пассажирское место. Спустя полминуты на водительском появился и Глеб. Он раздраженно фыркнул, глянув на неё, и пристегнул ремнем безопасности, случайно задев костяшками пальцев грудь, отчего Гроттер вдруг резко выдохнула, а в её голове вспыхнули воспоминания, которые она с упрямством осла гнала от себя прочь. Хоть произошло всё совсем быстро, парень всё равно заметил и, не отодвигаясь и перегнувшись через ручник, внимательно смотрел ей в лицо.
— Таня. — Девушка не реагировала, глядя в окно, и Глеб, скривив тонкие губы, отодвинулся и завел автомобиль: — Ладно, молчи. Как хочешь.
Поездка до общежития прошла в гробовом молчании. Девушка боялась разговора, но, как оказалось, такая гнетущая тишина пугала её куда сильнее. Бейбарсов на неё больше ни разу не взглянул, но отрывая глаз от дороги, но красивые длинные пальцы выдавали его, отбивая на кожаной обшивке руля ему одному слышимый ритм.
Когда перед ними выросло знакомое здание общежития, парень мягко притормозил у входа и, пресекая возможные попытки сбежать, закрыл машину. Таня нервно хихикнула, едва ли не кожей чувствуя, как электризуется и трещит воздух между ними.
— Смешно? — сказано это было таким серьезным тоном, что рыжая вновь не удержалась от смешка.
— Честно? Нет.
— Тогда почему смеешься? — он не сводил с её лица пытливого взгляда, отчего Таня поежилась, чувствуя себя не в своей тарелке.
— Я не смеюсь. Это, скорее, нервное. — Гроттер вдруг поняла, что отчаянно покраснела — щекам стало ужасно жарко, словно Бейбарсов печку включил на сорок градусов. Таня покосилась на сенсорный экран — нет, всего двадцать с половиной, не так и много. Значит, дело и правда в ней.
— Нервное? — переспросил он, словно она и так мало смутилась. Рыжая проигнорировала этот вопрос. — Нервничаешь, потому что мы все равно поговорим о том, что ты от меня сбежала?
В лоб, вот так прямо. Таня, к своему удивлению, почувствовала, как волнение отступает — оказывается, её убивало самое ожидание. Она развернулась всем телом, игнорируя впившийся в плечо ремень безопасности.
— Послушай, я знаю, как это выглядит. Да, то, что между нами чуть не произошло, выбило меня из колеи. Мне нужно было время и пространство, чтобы разобраться в себе. Вот и всё, — уже после Таня долго удивлялась, как же ей хватило дыхания на всю эту тираду. Бейбарсов даже бровью не повел.
— И поэтому ты сбежала? Не дождалась утра, чтобы спокойно обо всем поговорить? Очень взрослый поступок, Гроттер, я даже разочарован.
Последние слова ударили по самолюбию достаточно сильно. Таня злобно сверкнула глазами и тихо произнесла, выделяя каждое слово:
— Я. Не. Сбегала. Я уже говорила, я не обязана отчитываться перед тобой о своих передвижениях.
Парень развернулся к ней, тоже начиная злиться — он сжал зубы, прежде чем заговорить, а на скулах заиграли желваки.
— Не сбегала? Выключила телефон и уехала в другой город — это и называется побег. Если бы не так, дождалась бы меня и попросила отвезти твои вещи в общагу. Но нет, ты тихонько собралась и, не прощаясь, ушла, даже не разбудив! Включи же мозги, Гроттер, и скажи, как это назвать? — под конец Глеб даже повысил голос, что, впрочем, совершенно не испугало девушку — только еще сильнее разозлило.
— Я не одна из твоих шлюх, Бейбарсов! — обиженно и яростно выплюнула она.
— Я тебя такой никогда и не считал!
— Знаешь ли, для меня совершенно дико, что я едва не переспала с парнем, которого совершенно не знаю! И не менее дико то, что он мне просто отказал!
— Так тебя бесит то, что я тебя чуть не трахнул или то, что всё-таки не трахнул?
Оба замерли, тяжело дыша и понимая, что последнюю минуту орали друг на друга едва не до хрипоты, так, что на улице, наверняка, всё было слышно. Таня сжала зубы, сдерживая предательские слёзы обиды. «Мне бы, Бейбарсов, самой разобраться, что же меня больше бесит».
Глеб откинулся на спинку кресла и несколько раз стукнул ладонями по рулю, едва не рыча от бешенства. Затем глубоко выдохнул, закурил, открыв окно, и, только уже выбросив бычок, заговорил, тихо и спокойно.
— Таня, мы были пьяны. Ты охеренно выглядела и еще лучше пахла. Ты прожила со мной трое суток, и так хорошо мне прежде не было ни с кем…
— Прекрати, — выдохнула девушка, не желая, слышать следующие слова, но брюнет её проигнорировал, продолжая говорить.
— Так что, да, я сорвался. И, черт возьми, я рад, что нашел в себе силы остановиться. Вернись мы в прошлое, я поступил бы так же. Ты достойна большего, чем пьяный секс с таким, как я, — он смотрел прямо вперед, нахмурив брови и сжав зубы. Таня не могла отвести удивленный взгляд от его напряженной челюсти.
— С таким, как ты? Что ты имеешь в виду? — недоверчиво переспросила она, пытаясь заглянуть к нему в глаза.
Бейбарсов вновь повернулся к ней, упрощая задачу, и криво усмехнулся.
— Ты и сама знаешь. Да, слухи про меня, конечно, не всегда точны, но и не возникают из ниоткуда. И то, каким я был с тобой в последние дни — это исключение из правил. Поверь, ты вряд ли найдешь другую девушку, которая даст мне такую же характеристику, как ты. Она, скорее, назовет сволочью, а я вряд ли вспомню её имя.
Таня не могла поверить, что эти слова и правда звучали в этой машине. Образы этого Глеба, который, иронично усмехаясь, говорит о себе такую правду, и того, с которым она прожила три дня, никак не вязались. Этот казался поломанным и наслаждающимся своим несовершенством. Но при этом говорил и выглядел так, что Гроттер вдруг поняла, почему к нему едва ли не в очередь выстраиваются.
— И как это всё относится к нам? — более глупого вопроса она не могла найти, но, одновременно, чувствовала, что ответ ей просто необходим.
— Тебе нужен хороший парень, Тань, — брюнет протянул руку и погладил её щеку, а Таня едва сдержалась, чтобы не потереться об ней, словно кошка: — а не я.
Рыжая усмехнулась, наконец понимая, у кого переняла эту дурацкую привычку:
— Мимо, Бейбарсов. Мне сейчас вообще не нужен парень. Мне нужна спокойная жизнь, сданная сессия и друзья рядом. Я пока просто не готова к отношениям, ни с тобой, ни с кем-то еще.
Глеб с минуту внимательно рассматривал её лицо, словно ждал мимических подсказок, что она врет, и в итоге вдруг расплылся в улыбке:
— Значит, мы всё еще можем остаться друзьями?
Гроттер кивнула, едва заметно пожав плечами:
— Думаю, это лучший вариант.
Бейбарсов не двигался еще секунд десять, а затем притянул Таню к себе, параллельно отстегивая ремень безопасности, и расхохотался, взлохматив её волосы и прижав к своему плечу:
— Дура ты, рыжая. Редкостная дура. — Таня бы согласно кивнула, если бы не была крепко притиснута к кожаной куртке.
***
Университетская жизнь, прерванная на короткие и нежданные, а потому еще более приятные каникулы, возвращалась в свой обычный режим. Приближалась сессия, а потому Таня напрочь забыла про все свои душевные метания, окунувшись в учебу с головой.
Бейбарсов нередко обнаруживался рядом: он подсаживался во время обеда, иногда выдергивал девушку поужинать, когда она так заучивалась, что забывала о необходимости питаться, пару раз вытаскивал погулять. И если первое время Таня каждый раз напрягалась, стоило Глебу появиться в поле зрения или его фамилии на экране телефона, то со временем она расслабилась — брюнет и правда считал её только другом и вел себя соответствующе.
Историю с побегом они по обоюдному безмолвному согласию больше не вспоминали. Более того, парень вновь начал обращать внимание на других девушек, которые после скандала с Таней (который таки просочился в массы, разнесенный, вероятнее всего, жителями общежития) проявляли к нему еще более активный интерес. Правда же, неуловимый красавчик, возле которого ни одна девушка не задерживалась больше чем на сутки, вдруг оказался куда более человечным и доступным. Гроттер на всё это только кривила нос, а на подколы Бейбарсова вроде «А всё благодаря тебе, рыжая» предпочитала просто не обращать внимания.
Третья пара слишком медленно, но всё же добралась до финишной черты, прерванная звонком, и девушка, чувствуя, как нещадно желудок требует подпитки, а мозги — хотя бы подобия кофе, поплелась в столовою. Благо, перерыв был полчаса, а их лекция проходила как раз на этаже, где располагался местный общепит. Значит, если поторопиться, то можно даже миновать такое неминуемое понятие в подобных местах, как «очередь».
Не успела Таня опуститься на стул и сделать глоток обжигающей коричневой жидкости, среди местных известной как «растворимый кофе, пожалуйста, и две ложки сахара, чтобы вкус перебить», как рядом кто-то присел. Девушка скосила глаза, соображая, кого нелегкая могла принести ей в обеденный перерыв. То, что это не её неизменные спутники во время попытки съесть что-то в столовой и не отравиться в лице Бейбарсова и Морозовой (оба этих замечательных во всех смыслах человека, к слову, опаздывали), рыжая поняла сразу — слишком уж тихо подсел этот, следовательно, незваный субъект. Им оказался Ванька, улыбающийся тепло и виновато.
— Тань, я думаю, нам всё-таки стоит поговорить.
Гроттер перевела тоскливый взгляд на пиццу и, вздохнув, положила её обратно на тарелку, тем самым демонстрируя полнейшее внимание. Валялкин символичность момента понял.
— У нас с Лизой и правда ничего не было. Да, мы пообщались недолго — в конце концов, не первый день друг друга знаем, но ничего больше. А после того, как я узнал, что ты живешь с этим мажором, я вдруг решил не опровергать твои догадки. Тань, — он протянул руку, накрыв её ладонь, отчего девушка едва ощутимо дернулась, — я просто хотел заставить тебя ревновать. Я сам с ума сходил, а ты не видела в происходящем ничего такого. Вот и натворил глупостей… Давай попробуем сначала, а? Ну, как будто прежде ничего не было? — Ванька протянул руку, чтобы коснуться её щеки и развернуть лицом к себе, но Таня увернулась, чувствуя странный укол вины. Не его же вина, что Глебом она увлеклась куда серьезнее? В любом случае, теперь уже всё в прошлом, а она хотела только спокойствия.
— Извини, Вань, но я не могу. Я сейчас просто не готова к отношениям. Ни с тобой, ни с кем-либо другим, — видя вытянувшееся от обиды лицо парня, добавила она. По крайней мере, это было правдой. Или должно, просто обязано было ею быть. — Так что извини, — повторила она.
Ванька на несколько секунд замер, нахмурив брови, словно решая в голове сложную математическую задачку. Девушка с отдаленным любопытством наблюдала за ним, всё чаще поглядывая на пиццу — отвернуться сейчас и начать есть было бы нетактично, но её желудку было наплевать на всякие этические правила, принятые в обществе его хозяйки. Борьба плоти с разумом перешла в разряд банальной бытовой схватки.
— Значит, мы больше не можем общаться? — наконец, выдавил из себя Ванька. Таня перевела на него удивленный взгляд, сообразив, что последнюю минуту гипнотизировала собственную тарелку, и прокрутила в голове их разговор. Речи о том, чтобы прекратить общение, она не помнила. Да, они обидели друг друга — но это было сделано на эмоциях. Бейбарсову, вон, и куда более серьезный проступок простила (пусть виноваты были они оба, если уж говорить откровенно).
— Почему не сможем? Мы можем быть друзьями. Но большего я тебе пока обещать не могу.
Ванька вновь посмотрел на неё так, словно она утверждала, что посреди океана есть огромный остров-черепаха с замком на нем, а после смиренно кивнул:
— Что ж, лучше так, чем ничего.
Таня протянула было руку, чтобы утешающее и дружественно потрепать Ваньку по плечу, когда за его спиной словно из-под земли вырос Бейбарсов. Он скучающим взглядом обвел воцарившуюся немую сцену, а затем расплылся в своей коронной ухмылке. Гроттер, увы, мгновенно поняла, что он в бешенстве.
— Таня, — вкрадчиво произнес Глеб, отчего по спине побежали мурашки: — этот урод тебе досаждает?
Рыжая отрицательно мотнула головой, но момент был упущен — Валялкин встал со стула и развернулся к брюнету всем телом.
— Во-первых, тебя не учили не лезть в чужие разговоры?
Бейбарсов тонко улыбнулся, а Тане вдруг в голову пришло, что иначе как «плотоядной» она эту улыбку назвать не может. За соседними столами стало тихо, и всё больше студентов поворачивали головы в сторону разыгрывающейся драмы. Девушка подавила желание застонать от досады, а затем стукнуться лбом об деревянную поверхность.
— А во-вторых? — уточнил Бейбарсов, оставаясь внешне расслабленным — Таня готова была биться об заклад, что под свитером у него напряглись мышцы.
— Во-вторых, не тебе называть меня уродом, — четко и тихо произнес Ванька, глядя сопернику прямо в глаза и сжимая кулаки.
Глеб чуть склонил голову, рассматривая Валялкина, словно любопытный экспонат в музее, и провел кончиком языка по нижней губе, отчего у Тани невольно перехватило низ живота.
— И почему же я не могу называть тебя уродом? — кажется, Бейбарсову и правда стало интересно — он чуть прищурил глаза, как делал, когда его что-то заинтересовывало. Рыжей вдруг пришло в голову, кого же они ей напоминают — питона и маленького грызуна, по глухоте, слепоте и природной глупости не распознавшего перед собой хищника.
— Потому что ты жалкий выродок своего папаши-мажора, умеющий только хуй совать куда не надо.
На полминуты в столовой повисла гробовая тишина, только ахнула подоспевшая к самому концу Анька. А затем произошло сразу несколько событий.
Кулак Глеба молниеносно вылетел вперед, врезаясь в нос Ваньки. Вокруг поднялся неимоверный крик. Таня бросилась к сцепившимся парням, когда почувствовала, как чья-то рука — она даже не видела, чья именно — ударила её в грудь, отталкивая от драки. Около мгновения она всё еще видела чужие кулаки, затем в затылке фейерверком взорвалась боль, и мир, сжалившись над ней, погас перед глазами.
***
Ближе к вечеру Анька забрала её из больницы на такси, а дома долго ревела, уткнувшись в плечо лбом. Обошлось без серьезных повреждений — рану на затылке обработал молодой интерн, а лечащий врач уверил, что у неё легкое сотрясение и ближайшую ночь нельзя засыпать, но трое суток всё равно нужно провести в постели. Он даже уговаривал Гроттер остаться в больнице на ночь, чтобы проследить, не проявятся ли более серьезные симптомы, чем слабость и тошнота, но Таня упрямо стояла на своем: она хочет домой.
Морозова металась по комнате, словно заведенная. От еды рыжая, всё еще чувствуя, будто её сейчас вывернет прямо на одеяло, отказалась, сделала только несколько глотков воды.
— Что произошло? — наконец, спросила Гроттер. Она не помнила точно, но обязана была знать.
— Валялкин твой сцепился с Глебом, перед этим наговорив ему гадостей. Ты бросилась их разнимать и упала, — протараторила Анька, параллельно ища в интернете, что советуют делать при сотрясении мозга.
— Упала? — недоверчиво переспросила Таня, игнорируя попытку подруги впихнуть в неё обезболивающее — от них она всегда мгновенно засыпала, а этого делать было нельзя.
— Ну, — вдруг смутилась подруга, — тебя оттолкнули.
— Кто? — побледнев еще сильнее, хотя больше уже было, наверное, и нельзя, уточнила Гроттер.
Морозова пожала плечами и погладила подругу по волосам, убирая непослушные пряди со лба — прямо как мама, когда рыжая болела в детстве.
— Я не видела, Тань. Всё произошло так быстро…
