Спор можно и проиграть

Кататься на коньках оказалось и сложнее, и веселее, чем могла представить себе Таня. Первые полчаса она корячилась возле бортика, боясь отпустить его и упасть. Ванька терпеливо скользил рядом, раздавая советы. Кажется, их число уже давно перевалило за пару сотен. Потом девушка всё же решилась и отъехала на пол метра вбок, чтобы не срабатывал рефлекс схватиться хоть за что-то, и почти сразу едва не разбила нос о лед. Валялкин заботливо поднял и отряхнул её коленки от налипшего снега. В какой-то миг было дикое желание вернуться к бортику, но сработало чисто гроттерское упрямство — она не хуже остальных, которые катаются вокруг так, словно это легче, чем ходить. Поэтому она уцепилась в Ваньку и спустя всего десять минут смогла проехать метров десять самостоятельно. Сам Ванька ехал перед ней спиной вперед, временами оглядываясь, чтобы никого не сбить. Внезапный всплеск злости, когда у Тани ничего, на её взгляд, не получалось, он сумел преодолеть, и теперь она смеялась, даже когда падала. — Представляю, какого цвета у меня будут завтра коленки! — Не волнуйся! Я не знаю никого, кто учился бы кататься и не падал. Представь, что рисуешь ёлочку на льду. Только не семени ногами, движения должны быть более длинные и плавные. Когда объявили перерыв, чтобы обновить лед, Таня чуть ли не с наслаждением вцепилась в Ванькину руку и, используя его как тягач, всё же докатилась до выхода. Ноги ужасно болели, но настроение было отличное. — Давай уйдем? Мне всё же комфортнее на банальной и скучной земле! Спорить Ванька не стал. Он даже помог стянуть с усталых девичьих ног коньки и пошел сдать их, пока стопы Тани вновь привыкали к свободе. Вернулся он быстро и с обувью, которую они оставили в камере хранения. Девушка с удивлением и смущением наблюдала, как Валялкин навязывал шнурки на её кедах, временами поднимая на неё свои глаза цвета васильков. В них хотелось тонуть, бесконечно, без остатка. — Расскажи о себе. — Таня вопросительно уставилась на Ваню и глотнула горячий чай, который горячей змейкой пробежал по телу. Наконец-то ей стало тепло и комфортно: на катке ездить в пальто было бы неудобно, так что его пришлось оставить в шкафчике, а в водолазке она замерзла. Более опытные захватили с собой удобные безрукавки. Ванька несколько раз порывался стянуть с себя свитер и отдать Тане, но та упорно отказывалась — ухаживать за больным из-за неё Валялкиным она еще морально не была готова. На улице оказалось комфортнее, хотя теплые летние вечера давно изжили себя и уступили место отрезвляющим ветрам и раздумьям, стоит ли уже распаковывать зимние вещи. — Да что рассказать? — Ваня сел рядом на лавочку в парке и тоже глотнул свой чай, — Вырос в деревне. Мать умерла, когда был маленьким. Отец после её смерти начал пить. Я хорошо учился в школе, наверное, понимал, что это мой единственный шанс вырваться и чего-то добиться. Последней каплей стали слова папы о том, чтобы я бросил мечтать о высшем образовании и шел работать — тогда я и понял, что место в универе буду выгрызать себе зубами. С детства любил животных, так что выбор был очевиден. Поступил, переехал в город. Вот и всё. Таня задумчиво нахмурилась. Её жизнь разительно отличалась от Ванькиной — родители оба ученые, но никогда не давили на дочь с выбором работы или профессии. Хоть на курортах не отдыхала и новейшими гаджетами не хвасталась, но у неё было всё, что нужно. И в другой город переехала не ради того, чтобы сбежать, а чтобы понять, что такое хоть отдаленно, но взрослая жизнь. — Не может быть всё так кратко. Как же первая любовь, приключения? Ванька вымучено улыбнулся: — Какая там первая любовь в деревне? Я с двенадцати подрабатывал и помогал соседям за еду. Не до того было, чтобы терять голову. Потом переехал сюда, встретил Лизу. Ты правда хочешь поговорить об этом?.. — Таня лишь молча кивнула, и парень с неохотой, но продолжил: — Начали встречаться. На самом деле, Лиза ведь не плохая. Она очень добрая. И зверей любит. И умная. Когда мы только начали встречаться, она казалась какой-то нереальной: стильная, красивая, знает столько, что я и представить себе не мог. Начал тянуться к ней: читал много, учился много. Но, видимо, мы всё же не созданы друг для друга. Мне хватило одного взгляда на другую, чтобы понять это. На последней фразе и парень, и девушка покраснели. Таня уткнулась лбом в плечо Ваньке, чтобы тот не видел её смущения. А парень вдруг улыбнулся — Гроттер этого не видела, скорее почувствовала: — Расскажи лучше о себе. Думаю, эта история повеселее будет. Таня отстранилась и усмехнулась: — Даже неловко как-то. Всё просто. Родители — ученые. Папа физик, мама химик. А дочка уродилась гуманитарием. Хотя я это поняла в девятом классе — мы с Анькой тогда мало общались, и я почти всё время проводила с книгами. Тогда и поняла, что хочу редактировать тексты, неважно какие. Сказала родителям, они всё поняли и приняли. В моем городе был хороший универ со специальностью редактора, но я захотела уехать — не вечно же жить под крылом у родителей. Хотелось что-то поменять в жизни. И Анька со мной поехала. Скорее, за компанию, чем действительно ради учебы. Как-то так. — Она тебя оберегает, — неожиданно сказал Ванька. Таня пожала плечами — для неё это не было секретом: — Я знаю. Я удерживаю её от глупых поступков, она меня — от излишних метаний. Она сильная на людях, защищает от тех, кто может мне сделать больно. Но ей самой нужна защита. И я стараюсь как могу. — Мне кажется, вы слишком зависите друг от друга, — слова прозвучали неожиданно резко. Таня повернулась и мягко улыбнулась, стараясь убедить себя, что неправильно поняла: — Мы есть друг у друга и этого достаточно. Я люблю её как сестру. И она нужна мне. Получилось всё же чуть тверже, чем хотелось. Ванька тепло и чуточку виновато улыбнулся, взял её за руку и приблизился. Дыхание мгновенно перехватило от взгляда этих невозможно голубых глаз. — Может, пора уже стать более самостоятельной? Таня не успела ответить, прежде чем парень прикоснулся к её губам. Фейерверков не было. Фонтанов искр тоже. Она просто почувствовала чужие губы на своих и ответила, стараясь отвлечься от роящихся в голове мыслей. Целовался Ваня хорошо — она ощущала их поцелуй как тянущийся мёд, сладкий, чуточку более приторно сладкий, чем хотелось бы. И спокойный. В мыслях на миг возникли чужие тонкие губы, но Таня прогнала их, приникая ближе и обвивая шею руками. А потом отстранилась, дыша чуть тяжелее, чем обычно. — Проводи меня домой. Ванька с легкостью соскочил с лавочки и, приобняв Таню за талию, повел в сторону её общежития. Уже на входе он вновь мягко, но нетерпеливо поцеловал её — словно сдерживался прежде. И Таня вновь ответила на поцелуй, не понимая, почему тело не откликается на теплые и мягкие руки вокруг талии. — Иди уже, — чуть хрипловато прошептал парень, и Таня, усмехнувшись в ответ, скрылась за дверьми общежития. Всего в нескольких метрах зажглись фары белого мерседеса, скрытого за деревьями.