Зима. Простуда. Парк. Любовь.

- Алло, Джи? Милый, ты где? Уже поздно, я волнуюсь, - немного писклявый голосок Лин раздается в динамике телефона. По моим позвонкам пробегают мурашки, в прочем, как обычно. - Я в городском парке, - осипшим от простуды голосом говорю я. - Я хочу побыть один, вернусь домой чуть позже. - Хорошо, милый, но долго не задерживайся, я волнуюсь. - Конечно. Это не правда, она совсем не волнуется за меня. В отличии от человека, руку которого я сейчас сжимаю. Никто не знает о нас. А мы и не хотим никому говорить. Это наш маленький секрет. Я не хочу, чтобы кто-то знал о наших разговорах о космосе, о том, что мы играем в "гляделки", в то время, когда греемся в каком-нибудь уютном кафе, о том, что я читаю ему его любимого Чака Паланика, о том, что он играет мне на гитаре, о том, что по субботам мы всегда ходим на каток, а после заваливаемся к нему домой и тысячный раз пересматриваем "Темного рыцаря". Я люблю все эти вещи, потому что их любит он. Его руки всегда такие холодные, но такие мягкие, а его волосы пахнут корицей и немного сигаретами. Он всегда закусывает нижнюю губу, перед тем, как что-то сказать, и рукой заводит отросшую челку назад, когда я на него смотрю. Он всегда говорит: "Я знаю", когда я говорю ему о том, что он похож на мышонка. Он бывает груб, но внутри он все еще ребенок, который так любит играть в "снежки". Он не любит зиму, потому что зимой не видно звезд, и тогда он опускает голову, пряча нос в своем черно-белом шарфе и бубнит: "поскорее бы лето". Я всегда смеюсь с него, а он вырывает свою руку из моей и ускоряет шаг, чтобы идти впереди. Он любит вафли и малиновую жвачку. Он пьет кофе с пломбиром и всегда ест холодный суп. Он путает нашу одежду и поэтому всегда ходит в моих футболках. А еще, перед тем, как поцеловать меня, он становится на цыпочки и шепчет мне на ухо: - Я люблю тебя. И тогда я отвечаю: - Я тебя тоже, Фрэнки. А потом он целует меня. И я чертовски обожаю его двадцатиминутные поцелуи, под волшебством которых я совсем забываю о том, что дома меня ждет Лин, что вокруг так много людей, которые с неодобрением смотрят на нас, что мои губы ужасно обветрелись, что я болен, я могу только думать о его губах, которые пахнут апельсином из-за гигиенической помады и о том, что теплее, чем в его объятиях, мне не будет нигде.