Волей судьбы

— Куда, Леворукий его побери, подевался мой оруженосец? — ни с того ни с сего вспомнил Рокэ. Лионель пожал плечами и мотнул головой — уж он-то точно не имел ни малейшего понятия ни о каких оруженосцах, о том, с чего вдруг Росио понадобился его оруженосец, он тоже не знал. — Хуан! Когда домоправитель доложил, что «дор Рикардо в своей комнате», Рокэ возмутился так, будто Окделл не в своей комнате, а в тронном зале отаборился. Явившийся Окделл тоже оказался возмущен, да еще и невнятно бормотал что-то и топал так, будто он слон, а не Вепрь. Лионель уже даже не пытался понять, что происходит, вместо этого он подлил себе еще вина.  — Юноша, от Вашего выражения лица погода испортится, — ожидать какой-то реакции от «юноши» Рокэ не собирался. — Не стойте в дверях. И налейте мне вина. Если хотите «Слез», Лионель с Вами любезно поделится. Лионелю на миг показалось, что Рокэ позвал оруженосца только потому, что ему надоело самому себе наливать вино, и, судя по выражению лица Ричарда, он думал о том же. Вот только сегодня Лионель предпочитал пить, а не думать, поэтому оставил мысли об этом. Ричард все же опустился на пол рядом с его креслом и потянулся к открытой бутылке «Слез». Непонятно чем довольный Рокэ взял в руки гитару. Лионель не помнил, когда в последний раз напивался до такой степени, впрочем, Рокэ, кажется, тоже уже был хорош, да и Ричарда они быстро напоили. О том, что все еще в здравом уме говорило хотя бы то, что Алва не заводился из-за того, что ветер не в ту сторону дует, Савиньяк был в состоянии мысленно сложить предложение на гайифском, дриксенском и гаунау, а Окделл сидел прямо и все так же молчал. Когда раздался стук в дверь, Рокэ как раз собирался «учить юношу хоть чему-то путному» — игре на гитаре.  — Катитесь к кошкам! — радостно и громко ответил Алва.  — Срочное письмо от Его Высокопреосвященства, — обладатель приглушенного голоса, доносящегося из-за двери, как показалось Ричарду, был готов к посылу Алвы.  — Его Высокопреосвященство подождет, — отмахнулся Рокэ, хотя, по нему было заметно, что настроение ему уже испортили.  — Это вопрос жизни и смерти! — взвизгнул посыльный. Лионель поморщился, сам не помня, из-за чего, а Ричард удивленно приподнял бровь.  — Какой к Леворукому жизни и смерти, — ругался себе под нос Рокэ, решительно поднимаясь на ноги. Он стремительно прошел по комнате и вышел в коридор. Не прошло и минуты, как дверь кабинета резко распахнулась, Рокэ так же стремительно прошел по комнате, взял свою перевязь и вышел, потом вернулся, окинул притихших Окделла и Савиньяка непонятным взглядом, вздохнул и объяснил. — Я во дворец, надеюсь, пока меня не будет, вы не допьетесь до того состояния, когда мне придется идти искать вас по всему городу. Я все еще рассчитываю на вашу компанию после возвращения. Хуан! Принеси господам еще «Слез». То ли это из-за камина, то ли в комнате и в самом деле было так жарко, Лионель не знал. Если быть откровенным, то он уже даже не понимал сути происходящего, хотя мысленно все еще слагал предложения на трех иностранных языках. Ричард лежал рядом с ним на полу и поднимался только для того, чтобы выпить вина. К слову, пили они уже просто из бутылок, потому как куда подевались бокалы они не знали. Где-то на задворках сознания у Лионеля мелькала мысль о том, что Росио бы поубивал их за такое, однако тот еще не соблаговолил вернуться. И, может быть, Лионель предположил бы, что случилось что-то плохое, если бы не знал так хорошо Алву, который часто любил уйти на полчаса и пропасть на всю ночь или наоборот. В общем, ситуацию омрачало только то, что «Слезы» заканчивались, и невозможно было пить лежа. Ричард с живым удивлением слушал Лионеля, который решил вдруг рассказать о том, как они с Эмилем однажды по глупости дрались на дуэли. Что близнецы не поделили, Ричард так и не понял, знал только, что они только выпустились из Лаик, и что об этом случае почти никто не знает. Лионель приподнялся, опираясь на локоть, и приложился к бутылке, с сожалением обнаруживая, что она вот только что опустела. Ричард рассказывать что-то не спешил, а сам Лионель не мог вспомнить ничего такого, что было бы уместным в их ситуации и что не испортило б его репутацию, единственная более-менее здравая мысль, которая ему пришла в голову — в комнате все еще была гитара.  — Ты совсем не играешь? — Лионель взял в руки инструмент, переводя вопросительный взгляд на Ричарда. Ему пришлось сесть и опереться спиной на кресло, чтобы держаться в нормальном положении. Лионель осторожно перебирал струны, косо поглядывая на притихшего и неизвестно от чего смутившегося Дика. — Нет, — наконец изрек Ричард и снова замолчал. — Я разве что совсем чуть-чуть на лютне… — тихо добавил он. Лионель пристально посмотрел на него, прекратив терзать гитару, и призадумался на мгновение, затем с пьяной ленцой поднялся на ноги, сделал несколько нетвердых шагов и дернул за шнур для вызова прислуги. Когда на пороге появился Хуан, Лионель сидел в кресле с самым серьезным видом и делал вид, будто трезвый.  — Хуан, у вас в доме не найдется лютни? — небрежно спросил Савиньяк. Он и думать забыл о том, что можно было попросить принести еще вина или спросить, нет ли каких-то вестей от Рокэ. — Нет, к сожалению, не найдется, — с точно таким же серьезным выражением лица ответил Хуан, заставляя Ричарда тихо фыркнуть.  — Ну вот, — как-то раздосадовано вздохнул Лионель, когда дверь закрылась с той стороны, и сполз обратно на пол. Нелепое настроение, с которым он приехал к Алве, вернулось, и захотелось напиться еще больше. Ричард тоже тяжело вздохнул и уставился на огонь.  — Может и хорошо, что нет ее, — пробормотал он, —, а то стало бы еще грустнее. Эр Лионель… — Что?  — А разве эр Рокэ еще не должен был вернуться? — Ричард был безбожно пьян, но умудрялся говорить внятно.  — Я не знаю, — пожал плачами Лионель, отодвигая гитару подальше от себя. — Так почему грустнее?  — Я не умею веселых, матушка говорила — нельзя… — с горечью ответил Ричард, будто вот прямо сейчас произошло что-то действительно грустное. Лионель скривился — ну конечно же, об эрэа Мирабелле он слышал достаточно, чтобы иметь представление о том, что все, что не прославляет Создателя, честь или Великую Талигойю не достойно внимания. Некоторое время они сидели молча. Было тоскно до того, что хотелось то ли удавиться, то ли позвать Хуана и попросить еще вина. Впрочем, Лионель понимал, что тоскно было, скорее всего, из-за количества выпитого, ведь особого повода грустить не было. Именно поэтому он предпочитал пить с Рокэ или Эмилем — оба не давали впасть в совершенно нелепую меланхолию вызванную воспоминанием о, скажем, смерти любимого пони, когда Лионелю было шесть. Ну вот, а обещал же себе не думать сегодня, ведь это было его главной проблемой. Мысли выпившего Лионеля летели еще быстрее, чем в трезвом его состоянии, в итоге он приходил к совершенно нелепым выводам. У Ричарда же было значительно больше причин приуныть: наверное, вспомнил невеселое детство в унылом Надорском замке под тиранией матери. Неожиданно лицо Ричарда оказалось слишком близко, а потом Лионель ощутил легкое касание губ к своим губам. — Дик? — недоуменно пробормотал Лионель.  — Не грустите, эр Лионель, — простодушно попросил Ричард. — Вам совсем не идет. Лионель усмехнулся — искренность и наивность Дика поражали. А потом, повинуясь непонятному порыву, вернул ему поцелуй.  — Тебе это идет еще меньше, — серьезно заявил он, и снова поцеловал Ричарда. Если Дик хотел таким образом избавиться от печали, Лионель не имел ничего против.