Агент или человек

      - Герти, теперь попробуйте еще раз.       - Работает. Сканирую программы.       - Не нужно. Проверь базу данных, - произнесла Диана, напряженно уставившись на мерцающий монитор компьютера, который еще минуту назад не отзывался ни на какие команды. Ее пальцы сжимали подлокотники кресла, словно она собиралась куда-то идти, но удерживала себя. Она уже знала, что происходит, но должна была все проверить.       - Все файлы на месте.       - Не может быть. Открой файлы на агента Сорок семь.       - Секунду, - отозвалась помощница, вводя пароли доступа. – На месте.       - Откройте любой из них.       - Пусто.       Пальцы Дианы быстро застучали по клавиатуре ее компьютера, уголки ее губ едва дернулись, но это можно было списать на нервозность, а не на предательское желание улыбнуться. За пределами работы она была довольно милой женщиной, если, конечно же, вы не стояли на ее пути, - Объект 90? – спросила она Герти, авторизовываясь под своим именем, чтобы проверить секретные данные о разработках – она еще имела доступ к части из них, лишь потому, что это были начальные, исследования ничего серьезного еще не проводилось. Документы оказались пусты.       - То же самое, - ответила Герти, - Мисс Бернвуд, вы думаете?... – не договорила она, как раздалась предупреждающая тревога о землетрясении.       - Набери Кертиса, - поторопила ее начальница, заставляя вновь сосредоточится на задании. Девушка слегка дрожащими пальцами набрала номер, краем глаза наблюдая за тем, как Диана невозмутимо вытряхнула на пол содержимое одной из коробок, которую она достала со стеллажа.       - Что происходит? – сразу же спросила Диана, как только в ее динамике послышался голос начальника безопасности и посторонний шум, который почти перекрывал его слова.       - Пожар в хранилище архива.       - Причем тут землетрясение?       - Система вышла из строя. Пожар еще не ликвидирован, но нет поводов для беспокойств.       - Начинайте поэтапную эвакуацию, мне не нужны сюрпризы. Сообщите Фоксу, что это я распорядилась.       Диана собрала самые важные бумаги со своего стола в коробку и передала ее Герти, на чьем лице читалась начинающаяся паника. Девушка была не из пугливых, но и Агентство было далеко не из самых безопасных мест на земле. Глава в ее контракте о возможных рисках, связанных с выполнением рабочих полномочий, была самой обширной и детально расписывала широкий спектр разнообразных возможностей получить психологическую и физическую травму и приводила к ним коэффициенты, по которым можно было вычислить размер страховых выплат в зависимости от тяжести случая. Возможно, это должно было снижать уровень стресса у служащих, ведь страховка покрывала даже вред, полученный в результате попыток самоубийства, как реакцию на стрессовые ситуации на работе. Но, кажется, все это вело к обратному результату, особенно у новичков.       - Слышала? – Диана вышла из своего аккаунта и выключила компьютер. – А теперь – спасаем свои жизни, - Герти поторопилась за начальницей, не особо обращая в данной ситуации воодушевленные нотки в ее размеренном голосе.       Через пол часа все сотрудники, работавшие на этажах над хранилищем и тремя этажами ниже были эвакуированы. Неплохая работа для сорокаэтажной высотки. Диана накинула на плечи плед, который ей передала помощница, наблюдая за глазеющей толпой, бегающими пожарниками и сотрудниками охраны, мерзнувшими рядовыми рабочими Агентства, о которых заботились несколько бригад неотложки. Подоспевшие патрули полиции пытались сохранить порядок и уже начинали опрос свидетелей.       Диана лишь наблюдала за этими бессмысленными действиями - ведь никаких следов все равно не найдут – и только радовалась, что не ответственная ни за безопасность ни за обеспечение, потому, что хлопот с этим сейчас было море.       - Бернвуд, будьте добры, изобразите хоть какое-то удивление, - прорычал на нее Фокс, закончив орать на кого-то по телефону, чтобы убрали СМИ с территории. Он, пожалуй, один из немногих , кто знал это редкое, едва приметное выражение довольства на ее лице, которое можно было заметить лишь в том, как она задирала нос и хитро щурила глаза, строго сжимая губы, чтобы спрятать малейший намек на улыбку.       - Митчелл, вы меня в чем-то обвиняете? – как ни в чем ни бывало, отозвалась она нейтральным профессиональным тоном.       - Еще нет, но уверен, что вам не придется долго ждать, - выплюнул он, протискиваясь мимо нее.       - Обращайтесь, когда справитесь с эмоциями. А пока – не вижу никаких оснований для таких разговоров, - сказала она ему в след, холодно наблюдая за тем, как он отдает приказания агентам, которые не были задействованы в операциях и только что прибыли. В корпоративных интригах она чувствовала себя, как рыба в воде. Когда происходило что-то действительно серьезное, ей даже не требовался антивозрастной крем, настолько сильно в ней кипели азарт и энергия на поиск путей разрешения ситуации. К сожалению, хоть ее пост в Агентстве и оставался высоким, ее по большей части оттеснили к организационным вопросам, политика и внешние проблемы компании уже не входили в ее круг осведомленности.       - Вы не пострадали? – раздался знакомый голос рядом с ней, и она едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть от неожиданности и сохранить непроницаемое лицо.       - Да…- рассеяно произнесла она, бросая мимолетные взгляды по сторонам, чтобы оценить, насколько окружающие заняты делом, чтобы не заметить ее уход. – Немного кружится голова от давки.       - Пройдемте.       Они остановились на краю импровизированного лагеря, который разбили около парковки, и Диана присела на один из раскладных стульев у машины скорой помощи, делая вид, что ей стало дурно.       - Я знаю, что ты делаешь, - произнесла она, смотря в сторону, на людей, играя ухоженными пальцами с трубкой от кислородного баллона. Маленькая маска покрывалась изнутри паром при выходе и снова очищалась, когда она вдыхала. Сорок семь обратил на это внимание, отметив ее нервозность и учащенное дыхание, хотя выглядела она, как всегда, безупречно. – Посмотри. Чудо, что я все еще здесь, - К ней относились с недоверием, но уже перестали прослушивать. Тем не менее, не лишним было сохранять конспирацию, они не могли открыто озвучивать то, что хотели сказать. Но годы работы вместе позволяли догадываться о значениях этих скупых предложений.       - Я не ожидал, что ты пойдешь на это, - пробормотал он, смотря в сторону. Он впервые высказал свое мнение о ее поступке, о том, как она пошла против компании несколько лет назад, но все еще не спрашивал о причинах. Они впервые говорили об этом, ранее предпочитая игнорировать эту тему. Как и то, что Диана, в конце концов, оказалась жива. И то, что, она удочерила Викторию. И девочку похитили, второй, третий, четвертый раз. Так же, как никогда не обсуждали, как так получилось, что не оказалось ни одного другого выбора, как отдать приказ убить ребенка.       - Все просто. Мне как всегда захотелось всего и сразу, - трудно было передать интонацию ее голоса. В нем была неподдельная горечь и, одновременно, смирение; несгибаемая воля и хладнокровие, всегда присущие ей. Она никогда не была из тех женщин, которые мечтают о семье. Но за амбициями и характером она все так же оставалась женщиной. Она не могла точно сказать, что на нее нашло, но первая встреча с Викторией изменило буквально все, в каком-то плане даже обесценила все заслуги, все идеалы. Виктория была ребенком, которого у нее никогда не было; девочка была даже примерно того же возраста, какого был бы и ее собственный, если бы она выбрала семью, а не карьеру.       Как бы то ни было, что сделано, то сделано. Диана ни за что не хотела показаться слабой, но, в конце концов, это был Сорок семь и он уж точно был в состоянии пережить шок от ее откровений.       - Я знаю это, - спокойно ответил Сорок семь. Глупо было надеяться, что он все это время, все эти годы, он не замечал ее метаний. Диана задумчиво проводила ногтем большого пальца по подушечкам других пальцев, думая с опаской, не показала ли она лишнего, но его слова удивили ее еще больше, - Но с некоторых пор я странным образом стал понимать тебя. И перестал понимать, почему я считал для себя невозможным нормальную, обычную жизнь.       - Вспомни, к чему это привело меня, - напомнила она ему, но знала на собственном опыте, что никакие предупреждения не возымеют силы, когда перед глазами маячит безумная надежда. Ее мысли с большей охотой переключились на Катерину Литвенко. Очевидно, что она была тем, что заставляло Сорок седьмого так говорить, думать. В конце концов, так поступать – Агентство горело, не полностью, но все же. И это олицетворяло огромную перемену в нем, подумать только.       - Я не боюсь неприятностей, мисс Бернвуд. Это моя работа.       - Соро.. – она оборвала себя. Закрыв глаза на секунду, выбрала одно из его наиболее частых подставных имен, - Это было, - усмехнулась она, - твоей работой, Дэвид.       Мужчина кивнул, бросив взгляд на пятно копоти над окнами архива.       - Я все гадала, какой должна быть женщина, на которую ты все же обратишь свое внимание, - произнесла Диана чуть мягче. В ее словах был ненавязчивый намек, это вечный британский способ общаться. За пределами рабочих вопросов, ее манеры были на грани профессионализма и легкой кокетливости. Впрочем, с возрастом это становилось все менее и менее заметно. Она стала более серьезной и собранной, не сравнить с той девчонкой, которая делала ошибки в отчетах. Сорок семь помнил, как она заикалась от его наглости, когда он запросил тройную сумму за одно из заданий – ему срочно нужны были деньги, чтобы выкупить отца Витторио у сицилийской мафии. Клиенту было некуда деваться, работа этого агента действительно стоила этих денег.       Бывали случаи, что ее брифинги были, мягко говоря, неполными, и они оказывались в ситуации, когда Сорок седьмой уже был на снайперской позиции и наводил прицел винтовки на окно, не зная толком, кто из трех людей в комнате является его заданием, и Диана едва успевала находить более конкретную информацию и ориентировать его на цель в последние секунды.       - У тебя было достаточно времени, чтобы изучить ее досье, - ответил он с улыбкой в голосе, поддразнивая ее. Сейчас в ней ощущалась стабильность, уверенность возраста. Размеренное спокойствие и неторопливость пронизывало ее жесты, речь, мимику, полной молчаливого достоинства, но на правах старого друга он еще мог дразнить ту жеманную всезнайку и задаваку, частичку которой она еще хранила глубоко в душе.       Одно дело документы, а другое – его собственное мнение об этой дикарке, но она никогда не признается в своем любопытстве. И, в свою очередь, он не расскажет ей, с каких пор его восхищает упрямство, непредсказемость, жизнерадостность, безрассудность, мягкость, стихийность. С каких пор ему кажется, что эмоциональная нестабильность не лишена определенной степени оригинальности и какой-то странной привлекательности.       - Удачи… - по привычке, ей ужасно хотелось назвать его по имени, но это было не лучшей идеей., - Надеюсь, мы больше не увидимся. Не при таких обстоятельствах, - вздохнула она, - И не в худших.       Сорок семь кивнул, собираясь уходить.       - Дэвид, - вдруг окликнула она его, сжимая его руку на прощание, - не уверена в источнике, но на всякий случай, - она незаметно передала ему записку, в которой было сказано, что ей удалось узнать, что Агентство наняло нескольких сотрудников распавшегося Синдиката, среди которых был и их недавний знакомый – изменившийся, но все же живой и в рабочем состоянии. На этот раз, смотря прямо ему в глаза, она произнесла, - Береги ее. В противном случае, ты знаешь, что я сделаю это снова, как бы тяжело это не было, - он прекрасно осознавал, что она не шутит и не преувеличивает. Ее решительные рействия в прошлом говорили за нее. Кроме того, что она была всецело против продожений экпериментов, все недавние смерти в управлении отбрасывали на ее положение в компании серьезную тень, мешая ее едва восстановившейся карьере. Но она давала ему шанс. Сорок семь действительно ценил это, зная, как ей нелегко было решиться и, в конечном итоге, все же дать ему зеленый свет на эту авантюру.       - Только после меня, - пробормотал он.       Отчаянно надеясь, что она никуда не выходила. Ей ничего не грозило в безопасном месте, где он ее оставил, если только она сама не пойдет искать себе приключения.       О пожаре Катя узнала из короткого и непримечательного ролика в вечерних новостях, сидя на кухне у своего старого друга. Видения дополнили скудную информацию.       - Он военный? Секретный агент? Шпион? – продолжал доставать ее Бенджамин.       - Что-то вроде того, - отвлеченно ответила она, чувствуя, как волнение пожирает ее изнутри.       - Сказала «А», говори и «Б»       -Отвали, это не викторина, - проворчала она, пытаясь натянуть перчатки.       - Я ничего не понимаю, - расстроено покачал Бен курчавой головой. Он был высоким и широкоплечим, немного нескладным и худощавым из-за пристрастия к стимулирующим препаратам, от которого он еще не до конца избавился. Его мать была из ЮАР и наградила его высоким ростом и полными губами, которые он вечно поджимал или прикусывал - с поводом и без, но больше в нем было от отца-еврея: вытянутое худое лицо, большие задумчиво-грустные глаза с вечными темными кругами под ними, нос с горбинкой.       - Что с тобой произошло за пол года, раз ты не хочешь со мной делиться. У нас не было секретов.       - Просто ничего важного и не было, - вздохнула она чуть тяжелее, чем хотела. - Самым супер-секретным фактом было то, что Черри таскает у тебя мелочь. И жвачки на экране твоего ноута – тоже он.       - Я же говорил что это он, а ты его прикрывала! – воскликнул парень, состроив нелепо-подозрительную мину, надеясь расшевелить ее, но все было бесполезно. В какой-то момент ее настроение просто испарилось, и она выглядела зажатой и встревоженной. – Что случилось?       - Бенни, я уже просила тебя не доставать меня. Я не могу сказать ничего сверх того, что уже сказала.       - Но что-то серьезное все-таки произошло? Почему ты нервничаешь?       - Почему я нервничаю это вообще отдельная тема.       - Тогда что произошло? Вы поругались?       - Нет, - ответила Катя резко, потом опять вздохнула и раздраженно посмотрела на друга. – Только потому, что не успели. Он ушел раньше, чем я проснулась. Иначе бы я наговорила ему кучу нехороших вещей, как и он мне. Хотя он мог бы сделать еще хуже – просто промолчать, и выставить меня еще более тупоголовой идиоткой, чем я есть.       -… И где же это ты спала, что не заметила, как он ушел…откуда кстати? – ему нужно было идти работать в полицию, а не поступать в мед.академию.       Катя немного расстегнула верх толстовки, демонстрируя ему последствия прошлой ночи. Бегунок замка с жужжанием быстро вернулся под горло. – Здоровый детский сон мне был обеспечен.       - ….       - Ага. А еще мне определенно не хватает мозгов, чтобы держать язык за зубами и не говорить о своих чувствах.       - Ты?... – он слегка приподнял бровь, его овальное лицо вытянулось еще больше выражая лишь абсолютный знак вопроса, и она бы рассмеялась, если бы не злилась.       - Именно!       - …И сколько ты выпила, чтобы сморозить такое? – поинтересовался он.       - Не поверишь, ни капли.       - И потом он просто молча ушел, и теперь ты нервничаешь, верно?       - Да. Как только я перебрала все ругательства, которые существуют в языках, которые я знаю – а как ты помнишь, я знаю довольно много – я начала волноваться, - Катя наконец-то выдохнула , чуть улыбнувшись, взглянула вверх на друга, -       Ладно, признаю, мне действительно полегчало.       - Думаю, теперь тебе нужно выпить, - произнес он, как тост, прищурив глаза.       - Нет, я не могу. Мне действительно пора идти.       - С каких пор ты отказываешься? Слушай, пойдем, сходим куда-нибудь, тебе нужно выпустить пар. Я не могу отпустить тебя всего через пару часов, когда я не видел тебя шесть месяцев.       - Все, чувак, до следующего нового года тогда, - сказала она, разворачиваясь к двери.       - Катя…       - Шучу. -       Останься еще немного. Я не буду тебя донимать, хрен с ним, с твоим воякой, - он смотрел на нее глазами кота из Шрека, и она рассмеялась, потому, что с его ростом и комплекцией это выглядело действительно забавно.       - Звучит, как тост. Хорошо. Но только ненадолго, - наконец сдалась она.       - Но как его зовут-то хоть?       - Дэвид, - почему-то ответила она. Вероятно, первое, что пришло ей в голову.       – Я останусь при условии, что ты развяжешь этих болванов, - указала Катя, когда они вновь прошли в одну из трех комнат.       Бен сделал вид, что не понимает о чем она, удивленно смотря на двух своих двоюродных братьев, привязанных за ноги к батарее. Когда они «были не в себе» - не важно под чем именно они были – но они всегда свято верили, что веревки на их лодыжках намертво удерживали их на месте. Каждый раз это было чем-то разным. В первый раз, когда Бенджамин привязал их, они считали себя гелиевыми шарами и орали, боясь, что их снесет ветром. Привязанные, они конечно успокоились.       - Что на этот раз? – поинтересовалась Катя, падая на старый диванчик и подтягивая к себе салатник с чипсами.       Бен привычно поджал губы, выглядя как скупая старушонка. Ей богу, если начесать его кудри на лоб и повязать косынку – ему можно было играть в детский спектаклях.       - Скучно. Бегали от стены к стене, надеясь раскачать комнату. Ну, как в «Пиратах», когда они раскачивали корабль, чтобы попасть на край света.       - Мохли фы пФ-ридумать и получ-фше, - сказала Катя с полным ртом.       - Мешали мне заниматься, хотя карга снизу не жаловалась. Как ни странно. Задолбала, чихнуть нельзя без того, чтобы она не долбила.       - Бен, серьезно, сколько это может продолжаться? – спросила девушка, наблюдая, как Черри и Люк увлеченно играют на планшетах в детскую игру.       - Сколько она может долбить? – переспросил Бен, нагибаясь, чтобы развязать братьев. Освободившись, оба привычно устроились по бокам Кати, продолжая тупо пялиться в экраны и тыкать сенсоры. Очевидно, что их почти отпустило, осталось лишь отупление, которое пройдет, когда они выспятся.       - Нет, сколько можно играть в детство?       - Ты меня спрашиваешь? – он упер руки в бока, сиплый басовый голос стал глубже. – Ты пол года пропадала в Нарнии, поэтому поясняю. Ты знаешь, почему здесь холодно?       Катя молча покачала головой, продолжая подкармливать близнецов чипсами, чтобы никто потом не сказал, что она все схомячила в одно лицо. Реакция Бена ее нисколько не пугала, она видела его в разных состояниях и похуже. Конечно, не хотелось ругаться в первый же день, но некоторые вопросы все же нужно было выяснить.       - Я сказал предкам, что сам буду оплачивать коммуналку, - с гордым вызовом провозгласил он, ожидая, наверно, что она упадет в обморок от этой новости. Его родители были довольно состоятельными людьми, что и помогало ему и его кузенам держать хоть какой-то приличный вид, иначе вся троица давно бы закончила дни в подворотне, так и не наскребя денег на допинг.       - Ты решил оплачивать счета из своего кармана? Тогда почему здесь холодно?       - Ну, мне пришлось уйти с подработки, потому, что я не усваиваю программу в академии. Скоро сессия и я собираюсь ее сдать, - пробормотал он. – Но я работал, да. И все оплачивал несколько месяцев, всю осень фактически.       - Стоп, стоп, я поняла, давай остановимся, - прервала Катя, видя, что ему тяжело. – Выясним пару вещей. Первое: я охренеть, как горжусь тобой. В особенности, что у тебя, наконец, появились яйца и ты поступил учиться.       - Мозги, правда, соображают хуже, но я ничего так, говорят даже неплох, - смущенно ответил он, благодарный, что она не упомянула, что он мог бы давно иметь степень, если бы не потратил несколько лет своей жизни на развлечения и депрессию.       - Во вторых…       Конечно, она провела в гостях больше времени, чем предполагала изначально. Но она была в Гамбурге, а Сорок семь, судя по всему, в Копенгагене. Рассчитывая время, которое ему потребуется, чтобы добраться обратно незамеченным, она вполне могла бы не торопиться, но тревога не отпускала ее, несмотря на то, что с друзьями ей было спокойнее.       Катя вышла из дома уже поздним вечером, отказавшись от предложения проводить и пообещав давать о себе знать раз в неделю – хотя бы раз в месяц. Быть вновь в Германии радовало ее, хотя некоторые ее взгляды изменились, и она уже не так прочно цеплялась за одну страну, подумывая, что - эй, есть куча мест, где она была бы не против посмотреть. В Дании, например, - вдруг пришла к ней мысль, которая вновь испортила все хорошее настроение.       На улице было темно, все еще падал мелкий снег, и она прятала нос в воротник куртки, погруженная в свои размышления о сегодняшнем вечере, о вчерашней ночи, о том, как же здорово хотя бы немного окунуться в привычное - хотя, часть из этого уже не было привычным, и она не понимала, как раньше могла мириться и игнорировать вещи, которые сейчас ей глубоко неприятны - что едва не врезалась в человека. Девушка вовремя замерла лишь благодаря громкому и ясному видению, отрезвившему все ее спящие рефлексы.       Она едва видела черты его лица, настолько сильно они в потемках сливались со снегом. Ван Дис была уверена, что никогда не встречала этого фрика прежде, но предчувствие подсказывало совсем иное. И через пару секунд тупого прозябания и расходования драгоценного времени она, наконец, узнала его, хотя он, мягко говоря, изменился. Джон, мать его, Смит собственной персоной.       Прекрасное завершение вечера. Все-таки, карма страшная штука.