"Today is the first of our numbered We're never asleep Sometimes there's a voice when I close my eyes Sometimes I can't hear you speak" "Сегодня – первый день из уготованных нам. Мы никогда не спим. Иногда я слышу голос, когда закрываю глаза. Иногда я не слышу, как ты разговариваешь."
***
Сменявшие друг друга огромные облака, густой туман, время от времени закрывавший взор, черное небесное море, усыпанное несчитанным количеством звезд – это лишь малая часть того великолепия, что я мог наблюдать, пока проносился над своей страной. На такой высоте птицы не летают, и эта мысль меня несколько огорчала: все же я представлял себе полет на самолете куда более романтичным процессом - а все проклятые киношники. Рядом со мной стоял маленький столик с аккуратным бокалом дорогого шампанского, а в соседнем кресле бесстыдно расходился в храпе грузный мужчина, из-за чего я ни на секунду не мог сомкнуть глаза. Даже уже ставший хроническим недосып не спасал в этом положении. С самого начала все шло не по плану: кассы, около которых я отстаивал свои очереди за билетом, одна за другой закрывались буквально у меня перед носом, а автобус, который должен был отвезти меня в аэропорт, перед отъездом более чем на двадцать минут задержался на соседней остановке. Внутри у меня едва не украли сумку, пытались вытащить прямо из рук, но самое гадкое, как оказалось, поджидало меня уже в самом аэропорту. Наручные часы показывали ровно пять тридцать утра – именно в это время самолет уже должен был приземлиться в Нью-Йорке, но из-за задержки перед вылетом мне предстояло провести в душной кабине еще как минимум полчаса. Эта перспектива меня нисколько не радовала, ведь осознание того, что Хельга уже давно ждет меня в аэропорту – полтора часа точно, я был уверен, ─ едва не заставляло меня выбить плотно закрытую дверь и без парашюта броситься в сторону Нью-Йорка. Весь рейс я проклинал этого богом забытого мистера Марлоу, по просьбе которого был отложен вылет, и мне было совершенно все равно, кто он и что у него были за причины. Видимо, он все же не такой уж и забытый, раз по одной лишь его просьбе задержали целый рейс. Это было совершенно на меня не похоже, я и сам знал, но не мог перестать зло скрипеть зубами и недовольно вздыхать, прокручивая в свой голове фразу об отложении вылета, ибо прекрасно понимал - каждая минута отдаляет меня от Патаки. Я не видел ее пять лет, а единственное сообщение, которое я от нее за все это время получил, было «Я встречу тебя в аэропорту», которое она прислала по электронке в ответ на мое письмо, где я написал ей о своем прилете. Конечно, после всего, что я узнал за последний день, мне и этого было вполне достаточно, но ситуация на данный момент от этого не особо менялась: я невыносимо сильно хотел увидеть Хельгу и как можно скорее. Небо за окном выглядело фантастически, и мысли об этом время от времени отвлекали меня от девушки, о которой я думал практически все время полета, да и, что греха таить, все последние пять лет. И несмотря на то, что рассвет с такой высоты вызывал немой восторг, в голову то и дело возвращались одни и те же вопросы: что я ей скажу? Как мы будем общаться? О чем? Как мне вести себя с ней? Я прекрасно помнил, что прошло лишь пять лет, а не двадцать, но при расставании мы с Хельгой находились еще в том возрасте, когда практически каждый месяц вкусы, взгляды и позиции менялись кардинально, и не суть важно, что к нам это мало относилось ─ все же мы были детьми, а сейчас мы уже взрослые люди, с устоявшимися взглядами и более-менее четким осознанием своего жизненного пути. Я понимал, что, вероятнее всего, Патаки тогда и Патаки сейчас – практически два разных человека, и весь этот хаос в моей голове могла развеять лишь одна единственная мысль: неизменным осталось наше взаимное чувство, которое все эти годы мы бережно хранили где-то под ребрами, чтобы однажды вновь поделиться им друг с другом. Я прокручивал в своей голове самые нежные моменты рядом с Хельгой и не мог сдержать улыбки – все же осознание того, что от младшей Патаки меня отделяют несчастные тридцать минут, заставляло мою кожу буквально покрываться мурашками, а мысли лихорадочным вихрем проноситься в голове, сметая все подчистую. Когда мучительное ожидание подошло к концу, и самолет пошел на посадку, я вдруг поймал себя за слегка трясущимися от напряжения руками. Хельга ведь явно знала о перенесенном прилете, в аэропорту должны были оповестить о задержке рейса, но почему-то легче от этой мысли мне не становилось. Я почувствовал, как спина начинает покрываться испариной, а в голове вновь назревает сносящий все на своем пути вихрь из самых разных мыслей. Повесив на плечи рюкзак, я спустился с трапа самолета и направился к залу ожидания, возле входа в который уже находилась внушительных размеров толпа. Зайдя внутрь и с трудом пробравшись сквозь столпившихся у дверей встречающих, я развернулся к ним лицом и принялся рассматривать народ, надеясь найти в толпе Хельгу. Проблема была лишь в том, что я даже не знал, насколько она успела вырасти, во что она сейчас одета, какая у нее прическа… Я совершенно ничего не знал, но надеялся на старые воспоминания о ней, которые смогу сопоставить с тем человеком, которого так хочу увидеть. — Арнольд?.. Расслышав за спиной знакомый мягкий голос, я резко развернулся и увидел сравнительно высокую худую девушку с растрепанными светлыми волосами и густыми черными бровями, подчеркивающими большие голубые глаза. В этом маленьком Курте Кобейне в женском обличье я сразу же узнал некогда угловатую Хельгу Патаки. Наконец-то поняв, что стою посреди зала ожидания и, как идиот, с открытыми ртом рассматриваю стоящую перед собой девушку, я смущено прокашлялся и хотел уже было что-то ей ответить, как она сорвалась с места и, в секунду преодолев разделявшее нас расстояние, бросилась мне на шею. Когда ее горячее дыхание коснулось моего плеча, я вдруг осознал, что сейчас только что произошло, потому мгновение спустя уже с силой прижимал подругу к себе, утыкаясь лицом в чужие волосы. Маленькое тело в моих руках заметно содрогалось, и в тот момент я внезапно понял, что Хельга волновалась нисколько не меньше. Оторвавшись от плеча, Патаки приблизилась к моему лицу и, не дожидаясь ответной реакции, с силой прижалась своими сухими губами к моим. Лишь мгновение, и эмоции пятилетней давности накрыли меня с головой – Хельга нежно проводила языком по моим губам, от нетерпения кусала их, а после прижималась к ним вновь, будто этот поцелуй был первым и последним за столь долгое время. Я лишь мог охотно отвечать ей, все сильнее сдавливая в своих руках худое тело, будто порываясь вот-вот сломать его пополам. Я был не в состоянии думать о чем-то ином, кроме Хельги, ее длинных тонких пальцах на моей шее, ее горячих губах, так яростно сминающих мои, ее маленьком теле, по которому будто бы уже целую вечность бродили мои руки. Казалось, пальцы сами помнят каждый любимый изгиб, каждый выпирающий позвонок, каждую небольшую отметину на ее спине – я уже и забыл, что не видел любимого человека пять лет: в тот момент мне казалось, что я никогда не расставался с ней. Едва отдалившись от моего лица, девушка опалила горячим дыханием искусанные губы и уже куда мягче, чем секундой ранее, прижалась к ним. Моя голова все еще отказывалась думать, потому когда в другое мгновение я почувствовал жгучую боль в затылке, не сразу смог сообразить, что послужило источником боли. — Идиот! Предатель гребаный! ─ внезапно пронеслось по всему залу ожидания. Напрягшись, я наконец-то смог более-менее прийти в себя и сфокусировать затуманенный взгляд на разозлившейся Хельге: ее левая рука была красной, потому, сопоставив этот факт с моим горящим затылком, я таки смог сообразить, что получил от нее нехилую затрещину. — За пять лет так и не соизволил написать мне? Тебе совсем было на меня наплевать?! ─ кричала младшая Патаки, не отрывая от меня разъяренного взгляда. Я далеко не сразу смог понять, о чем идет речь, но когда осознание реальности полностью вернулось, меня захлестнула такая волна негодования, что я, едва себя контролируя, воскликнул в ответ: — Мне? Ты сама ни разу не написала и не позвонила! Я и домашний адрес тебе оставил, и почта у тебя была, но ты даже не пыталась со мной связа… — Если ты в перелете пережил амнезию, репоголовый, то я напомню тебе о том, что посылка с письмами пришла тебе от меня, и только после этого ты наконец-то додумался написать, ─ едко выплюнула Хельга. Ее лицо презрительно кривилось при каждом слове, но ее мимика почему-то возымела совершенно противоположный эффект: если раньше за подобные жесты с ее стороны я едва не приходил в ярость, то сейчас мне хотелось схватить ее в охапку, отнести в ближайший отель и закрыться с ней на неделю в каком-нибудь номере. Я неосознанно улыбнулся этим своим мыслям, а Патаки, завидев сей жест с моей стороны, едва не озверела: — Что смеешься, придурок? Дохера смешно было забить на меня на столько лет, да? ─ не унималась она, грозясь вот-вот накинуться на меня с кулаками. ─ Я, блядь, пачками писала тебе эти долбаные письма, а ты не удостоил меня даже одним единственным сообщением… Окружавшие нас люди с каждым новым словом девушки все подозрительнее косились в мою сторону, смеряя меня заинтересованным взглядом; я буквально чувствовал повисший в воздухе вопрос «Что он такого натворил?» Понимая, что не в состоянии более слушать ее гневные речи, я сделал шаг навстречу и мягко взял ее руки в свои. — Прости меня, ─ произнес я, без тени сомнения глядя прямо ей в глаза. — Я правда боялся сделать тебе больно, а потом… потом попросту обиделся на тебя, решив, что уже не нужен тебе. Все эти пять лет я работал, чтобы накопить денег на билет и увидеться с тобой, и каждый раз, когда нужная сумма была у меня на руках, возникали обстоятельства, вынуждавшие меня отдавать накопленные деньги, ─ я проговорил все это буквально на одном дыхании, потому был вынужден сделать паузу и глубоко вздохнуть, прежде чем продолжить. ─ Даже в этот раз сначала автобус опаздывал, потом у меня пытались стащить сумку, рейс задержали… Я до смерти устал от этой череды неудач, мне каждый раз хотелось все бросить и забыть о своей затее. Но я здесь, рядом с тобой, и я все еще люблю тебя, потому не могла бы ты прекратить оповещать весь аэропорт о нашей личной жизни, чтобы мы могли поймать такси и поехать к тебе домой? Хельга заметно растерялась – я понял это по ее широко распахнутым глазам и слегка приоткрытым в немом вопросе губам. Опешившая Хельга – это зрелище столь редкое, что на его просмотр можно было бы смело повесить нехилый ценник. Собравшись с мыслями, Патаки едва заметно кивнула и, высвободив свои ладони, направилась в противоположную сторону. — Выход там, ─ обернувшись, через плечо бросила она и, дождавшись, пока я последую за ней, продолжила путь. Поймать такси оказалось делом совершенно нехитрым, особенно в этом огромном городе, вот только цена за данные услуги меня откровенно ужасала: на ту сумму, что по прибытию Хельга обещала заплатить водителю, я мог бы питаться недели две как минимум. Очевидно, ее этот факт нисколько не смущал, потому и я решил прикинуться продвинутым и спрятать свой шок куда подальше. — Многие раза в полтора больше требуют, этот еще мало берет, ─ тихо проговорила она мне на ухо, отчего я слегка вздрогнул. В который раз способность Патаки так мастерски понимать все по одной лишь мимике меня поражала. На заднем сидении было довольно просторно, но это был тот самый редкий случай, когда много места совсем не требовалось: мы с Хельгой сидели, плотно прижавшись друг к другу, будто боясь, что, окажись мы друг от друга на пару сантиметров дальше, нас тут же вновь раскидает по разным городам. Через зеркало заднего вида я то и дело ловил равнодушный взгляд водителя, который он мельком переводил то на привалившуюся ко мне Патаки, то вновь на меня, а после обратно на проезжую часть. Каждый раз я инстинктивно прижимал девушку к себе чуть сильнее, будто бы этот самый водитель охотно набивался мне в потенциальные соперники, на что Хельга лишь едва заметно усмехалась и проводила носом по моему плечу, и этот ее жест напоминал мне заботливые материнские руки в волосах и убеждающий спокойный голос, в мгновение развевающий чувство ревности. Сквозь тонированное стекло время от времени можно было разглядеть украшенные сотнями лампочек ночные забегаловки, мимо которых проносилась машина – иной раз мне казалось, что я даже успевал уловить тяжелый и такой знакомый запах хот-догов, который на удивление вызывал во мне не чувство голода, а несказанную ностальгию. Огни сливались в один большой яркий поток, приятно бивший по привыкшим к темноте глазам: я щурился, но упрямо не отводил глаз, будто бы боясь упустить что-то неуловимое и крайне важное. В какой-то момент я забылся настолько, что задремавшая на моем плече Хельга на мгновение почудилась мне четырнадцатилетним нескладным подростком, с двумя небрежными хвостами и по-детски округлыми щеками. Мне даже показалось, что я увидел ненавистную мною шапку на ее светлых волосах, но именно в тот момент, когда я уже протянул руку, чтобы снять ее, машина затормозила, и я очнулся от своих мыслей. Патаки приподняла голову и рассеянно оглянулась по сторонам: очевидно, сфокусировав взгляд на окне, за которым я смог разглядеть многоэтажное здание, она что-то для себя поняла, потому что уже в следующую секунду спешно достала из небольшого рюкзака черный кошелек и расплатилась с водителем, после чего тихо окликнула меня. Я лишь успел схватить свой дорожный рюкзак, прежде чем последовать за ней. Хельга жила на двадцать восьмом этаже одной из многочисленных бюджетных многоэтажек. Ее квартира была совсем небольшой, я бы даже сказал, скромной, но поскольку Патаки сама была девушкой маленькой, ей вполне хватало этих скудных квадратов. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. — Иногда мне кажется, что в один момент я не выдержу, схвачу кувалду и расхерачу пару стен, ─ первое, что услышал я, переступив порог ее места обитания. Я усмехнулся, проходя все дальше внутрь и разглядывая каждую деталь интерьера; Хельга всегда была творческим человеком, потому я ожидал увидеть что угодно, кроме голых белых стен и скромной черной мебели. Наверное, творчества в чистом виде девушке вполне хватало в ее насыщенной студенческой жизни, потому свой дом она решила сделать своеобразным центром собственного источника спокойствия. К слову, цвета для сего процесса она подобрала отлично: в какой-то момент мне показалось, что я уже познал жизнь, вместе с ней и дзен и готов вот-вот уйти в себя. А, может, я попросту настолько устал после двух бессонных ночей, что готов был уйти куда угодно, где можно было бы привалиться головой к подушке и отключиться на ближайшие сутки. — Не сочти меня за грубиянку, но чай и кофе предлагать не буду, ─ услышал я доносящийся из кухни голос. ─ Ванна справа, все необходимое найдешь сам. Нормальный человек принял бы это за чистейшее невежество, но я, видимо, был совершенно не в себе, ибо увидел в словах Хельги неподдельную заботу. А, может, я просто слишком хорошо ее знал. Постельное белье на кровати младшей Патаки не отличалось по цветовой гамме от мебели все в той же квартире, однако его текстура оказалась настолько приятной, что я невольно улыбнулся, только расположившись на просторной постели. Обернувшись и легко проведя рукой по ткани в том месте, где уже через пару минут будет лежать Хельга, я глубоко вздохнул и резко откинул голову назад, сдерживая внезапно охвативший меня порыв закричать что есть силы, разбудив всю округу. — Тише, Арнольдо, еще успеешь, ─ саркастично прошептала Хельга, мягко убрав мою руку со своей ноги. Разжимать пальцы она не спешила, потому я легко высвободился и ненавязчиво приобнял ее за плечи, едва ощутимо уткнувшись лицом в чужие волосы. Новый приступ ностальгии накрыл меня с головой, и я готов был поклясться, что заметил над головой стеклянный потолок, сквозь который смог разглядеть стаю пролетевших птиц.