Третий закон Ньютона (La Tercera Ley)

Шерлок стоял перед могилой. Недавно выкопанная земля надежно спрятала тело, которое теперь охраняла темнота. На протяжении всей службы он чувствовал пустоту в желудке, чувствуя свою тотальную беспомощность. Что стало с его жизнью? Почему он больше не мог контролировать события, происходящие в ней? Он сжал и разжал кулаки, руки немели от холода. На самом деле он не пытался найти причину, просто его мозг продолжал размышлять хоть над чем-нибудь, чтобы не взорваться. Он прочитал имя на могильной плите и почувствовал легкий холодок, идущий от спины до самой груди. Кто бы мог подумать, Шерлок Холмс был способен по кому-то страдать. Он посмотрел на свою руку, но так ничего в ней не увидел. Над Лондоном сгущались сумерки. Рядом с могильной плитой стоял человек, которого он пытался защитить всеми способами. Человек, который видел его лучшие и худшие моменты и принимал. Человек, который слишком хорошо знал, чем опасна темнота. Человек, которому он подарил свою любовь и ласку, стоя у подножия пропасти, на крыше Бартса, подарил и забрал в одночасье. Человек, которого он мог назвать своим другом, не боясь ошибиться. Шерлок привык смотреть на мир, как на нечто скучное и безликое. Он не привык испытывать ностальгию по прошлому, сетовать на то, что что-то упустил. Шерлок, который учился в школе, Шерлок, который был изгоем в университете, Шерлок, который стал единственным в мире консультирующим детективом. Жизнь шла, менялись люди, места, череда образов. Менялся он сам. У него никогда не было сентиментальной привязанности к кому бы то ни было. Сейчас же все обстояло иначе и за это нужно было поплатиться. Только он не чувствовал ничего. Лишь пустоту. — Шерлок? Майкрофт сказал, что от тела отказались. Шерлок? Ты меня слушаешь? Тот угукнул, давая понять, что он весь во внимании. — Они изменят надгробие? — Я рад, что тебя хотя бы что-то волнует. Не знаю, мы так и не выяснили, кто это, — Джон вздохнул. — Майкрофт ждет внутри и говорит, что ожидает от тебя по крайней мере благодарности за то, что он приложил усилия, на то, что судья принял во внимание слова «мертвого» человека. Джон должен был показать Шерлоку документы, подтверждающие его возвращение в мир живых, но пока решил сохранить их на следующий раз. Шерлок смотрел на надгробие, от которого был отколот небольшой кусок, во время вспышки ярости Джона и вздохнул. Он немного устал от всей этой ситуации, а также ему было немного грустно. В конце концов, увиденное собственное имя на могильном камне напоминало ему, что он был простым смертным, пусть и достаточно умным, чтобы несколько раз обмануть смерть, но все еще достаточно уязвимым. Джон стоял неподвижно, ожидая того, что Шерлок вернется к реальности. В последние дни он все чаще смотрел в одну точку, а руки двигались так, будто бы он играл на скрипке. Джон никогда не беспокоил его в такие моменты. Когда это случилось впервые, он просто стал рассуждать на тему того, как такое могло произойти и что в этот момент творилось в голове Шерлока. О чем он думал, что вспоминал, может быть, о чем-то жалел? Шерлок моргнул несколько раз, смотря на Джона. — В конце концов, все прошло хорошо, да? Джон кивнул, забыв просьбу Майкрофта и все, что более не имело отношения непосредственно к Шерлоку и его психическому здоровью. События последних дней навсегда изменили их жизни и жизни тех, кто был рядом. А все началось в больнице. В тот самый роковой день. *** Шерлок был в больнице вместе с Джоном. Он не хотел его оставлять, хотя логика и здравый смысл подсказывали ему, что он сделал все, что было в его силах. Он ненавидел эти клише и прочую банальность, подразумевающую уход и бдение за человеком, когда тот находился в руках специально обученных людей. Но это же был Джон. Он проходил лечение у лучших врачей, с лучшими медсестрами, с лучшей техникой, которую мог заполучить Майкрофт. Его ввели в кому, чтобы вывести яд из организма. Врачи сказали, что хорошо, что дротик попал в мышцу, а не непосредственно в кровоток, в противном случае Джон умер бы в течение нескольких секунд. Следующие несколько часов прошли так, как обычно проходит время, когда случалось что-то важное. Утомительно и медленно. Часть мозга Шерлока не могла перестать анализировать ситуацию, в которой они оказались, и не могла не приходить к такому же выводу, к которому он приходил всегда после долгих раздумий: сколько бы он ни ждал Джона, как близко бы он ни находился, его удел — ожидание. Тем не менее, он принял решение остаться в больнице, несмотря ни на что. Шерлок знал, что он поправится. Доктор Уотсон был константой его жизни. Он пережил войну, он пережил его беспутства. Это был его Джон, и хотя Шерлок никогда не сказал бы это вслух, но если бы Джон умер — Шерлока бы тоже не стало. Так что,не было сомнений в том, что тот выживет. Мэри сидела около Шерлока, ничего не говоря, но всем своим видом давая понять, что она здесь. И неудивительно, что новость о том, что Джон шел на поправку, сообщили бывшей жене, а не другу, с которым он спал. Открыв глаза, Шерлок почувствовал, что замерз, а рука, на которую он опирался, затекла. Вздохнув, он спустился вниз, к заветной двери. Мэри откашлялась. Она чувствовала в этой ситуации странную иронию, но, к сожалению, не знала, что теперь с этим всем делать. Она будто бы снова стала маленькой девочкой, которой была в Индии и которая впоследствии оказалась в детском доме, потому что ее все бросили. Она снова была той, что поступила в университет, чтобы изучать то, что могло бы принести доход, независимо от того, нравилось ли это ей или нет. Мэри всегда все делала по обстоятельствам, но на этот раз взяла инициативу на себя, потому что знала, что нужно было делать. Единственная ее проблема заключалась в том, что, даже делая заведомо правильную вещь, она должна была знать, что Джон был в надежных руках. — Вам не обязательно было оставаться, особенно, если у вас есть дела… — голос Мэри звучал неуверенно, как будто она боялась говорить с Шерлоком. Но тот молчал, прикрыв глаза. — Если что-то случится, я позову… — он снова ничего не ответил, но Мэри четко могла прочитать, что тот скорее умрет, чем уйдет. — Шерлок, я думаю, вы должны… — Я ничего не должен, — его голос был хриплым и усталым. — Почему вы это делаете? — она заставила его посмотреть на себя. — Вы пытаетесь намекнуть мне, что произошедшее с Джоном — моя вина? — Это и есть ваша вина. — Это просто произошло, — пробормотал Шерлок скорее себе, чем ей. — Да, это случилось, но это могло произойти и без меня. Это часть работы… — Джон не частный детектив, не полицейский, и даже не солдат. — Так чего же вы хотите? Я теперь должен оправдываться? Джон уже не солдат, но он не настолько трус, чтобы сделать вид, что ничего не происходит, просто оставаясь дома. Чай с булочками хорош только по выходным… — он провел рукой по своим волосам и прошептал. — Вы не знаете Джона. — Это не так. — Почему? Потому что вы его жена? — Я женщина, с которой Джон решил разделить свою жизнь, — Мэри сжала кулаки, ее сердце билось так часто, что, казалось, было слышно в коридоре. — Он бы даже не посмотрел на вас, будь он все время со мной, — Шерлок нахмурился, невольно повысив голос. — Да, может быть, — кивнула Мэри. — Но вы его бросили. — Я спасал ему этим жизнь, — твердо, с вызовом, несмотря на то, что происходило в итоге, сказал он. — Я люблю его. — Я люблю его больше, — по-мальчишески, но твердо сказал он, отворачиваясь, смущенный тем, что так быстро потерял самоконтроль. Мэри поняла, что в человеческих отношениях Шерлок был еще слишком наивным, и это была его основная слабость. У него не нашлось бы аргументов, позволивших бы ей отказаться от Джона, и никогда не найдется. Но, возможно, это было как раз то, что должно было случиться, потому что Джон никогда не откажется от Шерлока, Даже в самые тяжелые моменты. Судьба предопределила все таким образом, который ей был недоступен. Шерлок был уникален для Джона и для нее, это была заранее проигранная битва, в которой она, по сути, воевала против призрака, с которым никогда бы не смогла конкурировать. Гнев, печаль и чувство того, что ее предали, потихоньку стали уходить. Она посмотрела на Шерлока, который тер свое плечо, и почувствовала к нему жалость. Он был человеком, который, словно феникс, восстал из пепла, в которого верил только Джон. Она видела решимость и даже ярость в его глазах, но сейчас, спустя пару часов, она видела обеспокоенного, запутанного и испуганного ребенка. Она видела такой взгляд у своих учеников, которые сталкивались со слишком сложным примером. — Шерлок, это не соревнование, — ее голос выражал безграничное спокойствие, и она старалась не отводить от Шерлока взгляда. Вздохнув, она села к нему. Шерлок смотрел на свои руки, сложенные на коленях. Он выглядел очень опустошенным, но в то же время очень довольным. Шерлок видел то, за что поначалу не цеплялся взгляд. Плотно сжатые губы, припухшие глаза, общее состояние на грани истерики. Мэри была сильной женщиной. Ей пришлось стать таковой с самого раннего возраста, а Джон был единственным человеком, которого она любила и который имел для нее смысл, и Шерлок просто взял и забрал его. Практически уничтожил все то, к чему они стремились столько лет. Он видел только Джона и никогда всерьез не задумывался о Мэри, женщине, которая была рядом, когда тот в этом нуждался. Он открыл было рот, чтобы извиниться, но та заговорила первой. — Может быть, вы правы, вы любите его больше, чем я… — Шерлок не чувствовал гордости за это признание, но она продолжила. — Но я люблю его достаточно сильно, чтобы позволить быть счастливым. Пусть даже с кем-то кроме меня… Шерлоку потребовалось время, чтобы осмыслить то, что он только что услышал. Чтобы окончательно почувствовать себя эгоистом. Редко когда слова доходили до него так сильно. Он презирал чувства, потребности, ему это было неинтересно, а слова Мэри… Неужели все действительно так? Неужели можно любить, любить так сильно, чтобы сойти с пути? — Мэри… я… — Не надо ничего говорить, пожалуйста, — она встала, уходя в туалет. Решение было принято, окончательное, не подлежащее обжалованию. Она не вернулась через десять минут. Она не вернулась совсем. Когда спустя два дня Джон очнулся, Шерлок сидел у окна, держа в руках книгу. Он наблюдал за ним, ничего не говоря, прекрасно зная, что по интенсивности дыхания Шерлок поймет, что тот не спит. Когда Джон стал испытывать чувства к этому человеку? Между падением и его первой попытки самоубийства? Между возвращением и его принятия того, что он обманут? Когда он узнал, что вся эта вакханалия была проведена ради его безопасности? Нет. Это чувство появилось задолго до этого. В тот момент, когда он понял, что мог выстрелить в человека, угрожающего Шерлоку. Да, это был именно тот момент, когда он понял, что тот взрывал его жизнь и делал его счастливым. А также… ах, да, дротик, который чуть его не убил, когда он пытался защитить Шерлока. Джон закрыл глаза, и его сознание скользнуло в омут воспоминаний. Он был жив. Шерлок был с ним. Все было так, как должно было быть. К полудню его мысли потихоньку стали возвращаться в нужное русло, разбавляемые голосом Лестрейда, который явно спорил с Шерлоком. — Мы знали, что это ловушка, но что мы могли сделать? — Уже ничего. Я не хочу больше слышать об этом. — Шерлок, этот мужчина чуть не убил Джона, и ты так просто его отпустил… — Если у нас с ним больше не будет никаких проблем — да. Не смей подталкивать меня к личной мести, я не настолько… — тут Лестрейд прервал его, что-то говоря, и Шерлок вздохнул. — Да, ты знаешь, что я не люблю бросать дела на половине, но здесь все совсем иначе… — Джон слышал его тревогу и открыл глаза, понимая, что они находились в другом конце комнаты. — Ты должен закончить это. И я не говорю о мести, это просто гарантия того, что ваши пути никогда больше не пересекутся. Лестрейд протянул Шерлоку конверт и тихо вышел из комнаты. Тот сразу же вернулся на свое место около окна, укладывая конверт в карман пиджака. Его голубые глаза искрились цветами увядших листьев, он смотрел в окно, и от света, который падал на его лицо, кожа становилась почти меловой. Скулы стали острее, чем были раньше, весь его внешний облик говорил об ужасной усталости. Увидев, что Джон проснулся, Шерлок подошел к его кровати, чуть колеблясь, прежде чем поцеловать в лоб. На секунду Джон ощутил, насколько сухими и потрескавшимися были его губы. Это было совершенно неожиданно. Наконец он уткнулся лицом в его шею, делая глубокий вдох, что-то бормоча. Джон улыбнулся. — Я тоже… — он снял оксигемометр с пальца и обнял его. Что-то было не так, и Шерлок знал это. Шолто был спокоен, и, чтобы он ни говорил, это была проблема. Джону казалось, что перед ним сейчас испуганный ребенок, который пытается как можно больше выхватить физического контакта, чтобы доказать самому себе, что все это реально. — Ты не должен ловить преступника? — прошептал он ему на ухо. Тот покачал головой, и Джон почувствовал, как его губы прижались к его шее. — Шерлок? — Вообще-то… я думаю, что я должен остаться здесь. Джон улыбнулся, и, несмотря на усталость, продолжил: — Шерлок, если ты не поймаешь его, никто не сможет. — Я мог бы пойти… Наверное… С тобой все будет в порядке? — Если я почувствую, что умираю, я отправлю тебе сообщение, идет? Шерлок нахмурился, и Джону пришлось снова улыбнуться. — Это шутка. Со мной все будет хорошо. Шерлок кивнул. — Хорошо, я пойду… Но не сейчас. Он откинулся на спинку стула, максимально близко приставленному к кровати и провел весь вечер, рассказывая шепотом анекдоты, пытаясь таким странным образом сократить пропасть длиною в три года. — Тебе лучше? — спросил он с такой интонацией, которой обычно озвучивал химические элементы. Джон кивнул, замечая, что и самого Шерлока немного опустило. — Джон… Прости меня, мне так жаль… Все это… Джон ничего не ответил. Иногда лучшее, что можно сделать, — принять извинения, и не потому, что вы чувствуете, что перед вами обязаны извиниться, а потому что так нужно извиняющейся стороне. — Мне очень жаль… Я… Джон, когда я думал, что ты… — Шерлок остановился, смотря на него, будто бы делая огромные усилия, преодолевая себя и свои эмоции, превращая их в слова. — Я люблю тебя, — в итоге сказал он, чувствуя, что наконец-то сказал то, что нужно. Он чувствовал, что должен был сделать это давно. Он должен был ответить, но подумал, что молчание — все еще неплохая альтернатива. Через пару минут Шерлок встал, снова целуя Джона в лоб, но на этот раз он уже спал. — Он не убежит от меня. *** Шерлок знал, что единственная слабость Шолто — это его патетическая одержимость золотом своего отца. Человек был ослеплен мнимым сокровищем и был готов на все, чтобы прийти к своей цели. Шерлок не собирался просто так его отпускать. Он вернулся в больницу, где умер отец Шолто и один из его сыновей, и снова просмотрел данные из конверта, который передал ему Лестрейд. Полиции было приказано не атаковать Шолто, а только предоставлять его местоположение, если он умудриться засветиться на их пути. Тогда в игру вступит Шерлок с заранее продуманным планом. Менее чем через десять минут улица была заполнена машинами. Первыми были эвакуированы больные, бывшие пациенты и иностранцы. Лестрейд расположился неподалеку от больницы, а Шерлок вместе с помощниками переместили часть кроватей в одну из палат больницы. После того как он вытащил постельные принадлежности и приказал унести их и убираться самим, он остался один с пустыми койками, будто бы вскрытыми телами. Их тут было не больше двадцати, но не все были типичными детскими кроватями, которых в больницах было бесчисленное количество. Семь из них были старыми, покрытыми несколькими слоями краски.Такими же старыми, как эта больница, и такими же древними, как сокровище. Шерлок достал дневник Шолто, рассматривая фигуры. У каждой кровати был свой номер. Осмотрев их, Шерлок обнаружил, что цифры были на внутренней стороне передней левой ножки. Тогда он стал смотреть на рисунки, изображающие разного рода предметы. Шерлок вытащил складной нож, принимаясь отскабливать по небольшому кусочку от каждой кровати. Закончив это, он обнаружил, что семь каркасов из двадцати были сделаны из чистого золота. Это и было сокровище Шолто и отца Мэри. Шерлок вздохнул и улыбнулся. Отец Шолто был проницательным и сумел прожить свою жизнь за счет награбленных сокровищ и успешно спрятать свое богатство, держа все это в тайне в течение многих десятилетий. Жаль, что его хитрость не помогла ему открыть для себя жадность, которая скрывалась в его собственном сыне. В это же время Шерлок мысленно вернулся к Джону, лежащему на подобной кровати, но уже в другом месте. Конечно, охрана круглосуточно дежурила около его палаты, ведь Шолто мог напасть в любой момент, но этого было мало. Теперь к волнению прибавилось еще чувство вины, и это вводило в ступор. Шерлок достал зажигалку, подходя в угол комнаты, и принялся сжигать дневник. Закончив, он бросил остатки вместе с пеплом в таз с водой, пока не убедился, что все это превратилось в черную кашу, из которой невозможно было выудить хоть толику информации. Шерлок досконально знал то, что было написано в дневнике, и надеялся использовать это как приманку, чтобы поймать Шолто. Коснувшись кармана пиджака, Шерлок почувствовал пистолет Джона. Будто бы Джон лично пришел защищать его. Это помогало успокоиться. Очень жаль, что его не было рядом, но ему был необходим отдых. Тут телефон Шерлока зазвонил, возвращая его обратно на бренную землю. — Шолто в подвале. Он пробрался туда через канализационные каналы, — доложил Лестрейд, несколько обескураженный тем фактом, что они выследили его в последний момент. — Это было очевидно, — Шерлок, казалось, совсем не удивился, говоря сухо, почти отчитывая. — Я думал, что все знают, что старые больницы подключены к сети подземных канализационных коллекторов Лондона. Сказав это, он положил трубку, собираясь лично поприветствовать Шолто. Лестрейд лишь мгновение смотрел на мобильный и тут же набрал другой номер. Он знал, что должен был сделать это раньше, но, честно говоря, просто не хотел со всем этим сталкиваться. Майкрофт появился в его кабинете утром, ясно давая понять, что безопасность Шерлока являлась национальном приоритетом. И, что бы сегодня ни произошло, главным виновником объявили бы Лестрейда. Как будто бы он сам этого не понимал и вообще собирался позволить случиться беде. То, что Шерлок вернулся, было самым настоящим чудом, и он это прекрасно понимал. Он не стал бы совершать одну и ту же ошибку дважды. Майкрофт выслушал доклад с присущим ему спокойствием. После того как Лестрейд гарантировал, что снайперы размещены рядом и готовы были защищать Шерлока, он дал добро. *** Младший Шолто лез через проходы — по местам, которые были знакомы ему с детства, которые помогали ему проворно двигаться к своей жертве и которые помогли ему бежать после убийства отца и брата. Он двигался (иногда полз, иногда шел) пытаясь выяснить, чем сейчас занят Шерлок. Почему он вывел всех пациентов и сдвинул кровати? Двигаясь вперед, он увидел Шерлока, стоявшего посередине комнаты с закрытыми глазами. Шолто знал: тот ожидал. Он тоже решил подождать. Кровати стояли близко друг к другу, сверкая своими «внутренностями», как костьми скелета, раскаленные под пустынным солнцем. Шерлок открыл глаза и улыбнулся, подходя к нему медленно, словно кошка, которая только проснулась после полуденного сна. В его движениях было что-то такое, чего не было в его облике раньше, но, как только Шолто появился в его поле зрения, все пропало, как дым. — Холмс. Шерлок выпрямился, кивая. — Мистер Шолто. Это была очень интересная игра, но боюсь, что моя доброжелательность к вам канула в лету в тот момент, когда из-за вас доктор Уотсон получил травму. — А могло все закончиться куда хуже. — Только вам это не поможет. Вы не попадете в тюрьму, мистер Шолто. Ваша жизнь закончится здесь. Тот нахмурился, но быстро взял себя в руки. — Я не думаю, что вам вообще есть смысл меряться со мной силами. — Я знаю, что вы без оружия, и вашего маленького друга нет рядом с вами, так что я не вижу никаких ограничений. — Не будьте идиотом, Холмс. Просто скажите мне, где золото. Я заберу его и уеду из Англии, и вы больше никогда меня не увидите, а невеста вашего друга будет в безопасности. Шерлок знал, что сдать его полиции не составило бы труда. Мирно решив конфликт, не пачкая рук. Но он слишком долго терпел, копя в себе эмоции, которые в данный момент рвались вперед. «Я хочу знать, что тебя больше не будет в мире, где ты сможешь причинить кому-либо вред. Я хочу, чтобы человек, который поставил Джона на край жизни и смерти, больше никогда не вернулся, хочу, чтобы он заплатил за все», — думал Шерлок, прищурившись, собираясь с мыслями. «Это была моя вина», — в конце концов понял он, успокаиваясь. — Скажите мне, где золото, Холмс. Шерлок тут же взял себя в руки. — Вы смотрите на него. Взгляд этого человека был жадным, масляным. Он оглядывал комнату, будто бы пытаясь найти в ней подсказку. Он смотрел так зло, будто бы думал, что можно напугать этим человека, который на три года загнал себя в клетку. — Холмс, мое терпение на исходе. Шерлок подумал, что это не разумно — угрожать тому, кого ты не знаешь. Но Шолто, похоже, растерял все свое здравомыслие. Он достал из кармана дротик, завернутый в дорогую ткань, который Шерлок сразу узнал, и нежно улыбнулся. — Я довольно ловкий, Мистер Холмс, так что, если вы не хотите… — Нет-нет-нет, — голос Шерлока был резким и горьким, он начал наседать на Шолто. — Я знаком со всеми видами угроз, мистер Шолто. Мне угрожали убить моих друзей, разрушить мою жизнь. Уничтожить все, что имело для меня значение. Шерлок будто бы заново переживал все эти годы, он вспомнил все ужасные вещи, которые с ним происходили, все, что он делал, чтобы не умереть, и что делали с ним, чтобы убить. Он помнил, как охотники становились жертвой, а жертвы — охотниками. Он чувствовал, как Шолто вскинул руку, но только улыбнулся. — Знаете, я был застрелен, отравлен, меня пытали, практически вводили в кому, пытались стереть память. Он вспоминал все виды боли, которые он ощущал: резкие и интенсивные, оживляющие, боли, от которых сводило тело и после которых его просто оставляли в углу. Сотни игл, распарывающих кожу, ножи, удары бамбуком, огонь пуль, холод лезвий, звук ломания костей. И паника, бесконечная паника. Он слегка тряхнул плечом, снова двигаясь. Шерлок встал перед Шолто, наблюдая за ним, словно тигр, который шел против плотины. Дракон, защищавший свои сокровища от слегка туповатого рыцаря. Шерлок двигался быстро, заламывая руку Шолто. Он жал ее, жал так сильно, пока костяшки не разжались, выпуская дротик. — Мистер Шолто, — сказал он. — В конце концов, после всего того, что я пережил, ваши угрозы для меня были просто детской шуткой. До тех пор, пока вы не попытались забрать единственного человека, который имел значение. Ради которого я пережил все эти мучения. Шолто чувствовал Шерлока. Чувствовал и приходил в ужас. Его глаза были такими темными, будто бы он был в трансе. Его голос звучал иначе. На порядок опаснее. Шолто понял, что был неправ, говоря, что Шерлоку было все равно. Это было не так. То, что для него имело значение, стоило любых жертв. Шолто чувствовал себя, слушая шепот Шерлока, лежащим на плахе, ожидающим последнего удара. — Вы когда-нибудь чувствовали страх быть убитым? Вы когда-нибудь пытались насильно вернуть себе здравомыслие, чувствуя, как нож входит вам в грудь? Знаете, мистер Шолто, знаете какой звук у ломающейся кости? А слышали ли вы, как капает только что выпущенная кровь? Знаете ли вы, сколько тело, которое испустило дух, может хранить тепло? Я уверен, что нет. Потому что вы трус, а не убийца. Вы не видите дальше своего носа в поисках этого золота. Шерлок заломил его руку, заставив охнуть от боли. — Даже сейчас, когда клад находится перед вами, вы не в состоянии признать этого, увидеть его. И почему я должен вас бояться? Какую власть имеют ваши угрозы в отношении того, кто снова и снова побеждал смерть? Вперед… Если хотите убить меня, я даже позволю вам право первого хода. В глубине своего сознания Шерлок осознал, что говорил, и даже удивился. Он никогда не думал, что чаша его терпения настолько переполнена. Но сейчас это казалось правильным, он должен был дать зверю выговориться, после чего отправить его спать и зализывать раны вместе с Джоном. Джон. Шерлок упал, сбитый Шолто. Улучив момент его неопределённости, Шолто прыгнул вперед, толкая Шерлока за плечи, заставляя отойти назад, инстинктивно, пытаясь увернуться, и, подхватив дротик, с выражением дикого ужаса на лице, бросился на Шерлока. Бам. И пуля угодила прямо в глаз Шолто, отбрасывая того к стене. Безжизненное тело с глухим стуком упало на землю. Шерлок, выдохнув, упал на колени. Он взялся за больное плечо, поднимая голову. В проеме стоял Майкрофт, красный, как помидор, с таким выражением лица, которого Шерлок никогда не встречал прежде. Майкрофт стоял, сжимая пистолет, смотря то на Шерлока, то на Шолто. Кто бы мог подумать, что такой флегматичный человек, как он, мог без лишних промедлений пойти на убийство? Шерлок облокотился на одну из кроватей, пытаясь не шевелить раненной рукой. Шрам, который видел Майкрофт в тот далекий день в отеле, не полностью зажил, все еще напоминая о себе. — С… спасибо, — сказал Шерлок, пытаясь откашляться. — Что это было? — Старая рана, которая до сих пор… — Я имею ввиду твой дискурс «человека, готового умереть», который ты дал Шолто. Шерлок покачал головой. — Ничего. На самом деле, большое спасибо, — сказал он, слегка смущаясь, Майкрофт, к его удивлению, и вовсе улыбнулся. — Ты, кажется, удивлен тем, что я сделал, Шерлок. А ведь я всегда забочусь о тебе. — Ну… я уже понял. Не мог бы ты отвезти меня в больницу? Макйрофт посмотрел на его руку, но тот покачал головой. — Нет, к Джону. Я сказал ему, что предупрежу, как только все закончится. Майкрофт достал мобильный, набирая нужный номер. На момент, когда они были на пути в больницу, тело Шолто тихо вывезли, кровати вернули и потихоньку стали заселять пациентов назад, делая вид, что ничего, собственно, и не произошло. *** Джон не спал и только было хотел в очередной раз вызвать медсестру, как в палату зашел Шерлок с перевязанной рукой. — Вообще-то ты говорил, что ничего не случится, — сказал он, пытаясь сесть в постели. — Успокойся, это просто повязка, чтобы не напрягать руку. Джон вернулся в исходное положение, укладывая голову на подушку. — Что произошло? — Майкрофт убил его, — Шерлок говорил слегка удивленно, но в его интонациях чувствовалась гордость. Дело было закрыто, и этот человек точно не сможет навредить кому-либо еще. — А золото? — В больнице. Оно все время было под его носом, но он слишком глуп, чтобы понять. — Я догадываюсь. — Где Мэри? — Не знаю. Я не видел. — А ее отец? — Тоже. Только ты приходил, и Молли. Лестрейд отказался говорить, что происходит. — Молли приходила? — Лестрейд все ей рассказал, и она пришла, принеся цветы. Только сейчас Шерлок заметил, что сладкий запах, который он сначала не воспринял, исходил из угла комнаты. Там стояла ваза с цветами. — Только Молли способна притащить цветы в знак облегчения физических страданий. Там, наверное, есть еще открытка с подписью в духе: «Я надеюсь, что тебе станет лучше», никогда этого не понимал. Не понимаю, какое отношение цветы и воздушные шары имеют к физическому восстановлению больного. Цветы вообще могут быть чрезвычайно токсичны, их вообще надо запретить… — Шерлок говорил и говорил, пытаясь казаться нормальным. Он потянулся, беря открытку. — А, ну, конечно. Как я и говорил: цветы не будут полным подарком без открытки с пожеланиями… — он открыл ее и замолчал, поняв, что это не почерк Молли. Этот почерк был ему незнаком, но почему-то Шерлок сразу понял, кто являлся отправителем. «Джон, мой отец и я покинули город. Я поговорила с ним, и он согласился отказаться от сокровищ в обмен на возможность общаться со мной. Он хороший человек, я думаю. Мне жаль, что все закончилось именно так, но я знаю, что ты будешь счастлив с Шерлоком, и это делает меня счастливой, так или иначе. Я не держу на тебя зла, я знаю, что любовь безусловна и не имеет границ, и я знаю, что Шерлок всегда все сделает для тебя. Я это поняла. Видя вас вместе, я также поняла, что вы будете счастливы только друг с другом. Возможно, жить с Шерлоком опасно, но он любит тебя, а значит, ты в хороших руках. По крайней мере, я буду тешить себя мыслью о том, что, когда мы были женаты, ты любил меня хотя бы вполовину так же, как любишь его сейчас. Ты великий человек, Джон, и это честь — любить тебя. Мэри.» Шерлок молча прочитал записку, а Джон открыл один глаз, смотря на него. — Что? Почему ты так смотришь? — Как? — Ну, типа: «Я этого не ожидал». Шерлок посмотрел на него мгновение, а потом передал записку. — Это для тебя. Теперь мы знаем, где они. Мне жаль. Джон взял ее, не читая. — Он был здесь, не так ли? — Да. И, знаешь, возможно, это хорошо, когда у людей появляется второй шанс снова узнать свою родную кровь. Все изменить. Джон не прочел письмо, просто смотрел в потолок. Шерлок отвернулся к окну. Наступила тишина. *** Бейкер-стрит. Пару месяцев спустя Джон думал, что мир должен был услышать рассказ о Шолто или «Случай из дневника с таинственными рисунками, которые скрывали лазейку к огромному богатству, которое чуть не убило меня» (это название очень раздражало Шерлока) и он снова начал писать в своем блоге. Шерлок постоянно следил за ходом написания, добавляя детали, иногда они вместе читали то, что появлялось в газетах. Читали о его чудесном возвращении и о том, как Шолто «погиб при задержании». Наконец все становилось на свои места. Джон чувствовал это. Связь между ними становилась одновременно спокойней и крепче, изобилуя сложными хитросплетениями. Джон привык уступать Шерлоку в некоторых вопросах, потому что тот был не в состоянии за столько времени смириться с чем бы то ни было. У них были новые коды, новые взгляды и новые жесты. Когда Джон уставал сидеть за ноутбуком и думал, что пора бы вытащить Шерлока на чашку чая, тот уже ставил пузатый заварник на стол. Теперь Шерлоку все это было в новинку и очень любопытно. Он старался охватить все в полной мере, сливаясь с Джоном. Они всякий раз открывали друг в друге что-то новое. Ночью все было гораздо сложнее. Шерлок привык спать так, чтобы быть готовым отразить нападение в любую секунду. Он просыпался при малейшем движении. Вскоре Шерлок обнаружил, что спать в одной постели с Джоном — настоящая беда. Он просыпался всякий раз, когда тот шевелился, пытался обнять, подвинуться, перевернуться, почесать пижаму, перевернуть подушку, застонать во сне. И многое-многое другое. Иногда возвращались кошмары. Они были сезонными, преходящими, но Джон каждый раз безошибочно определял его перепады. Относился к этому нормально и молча поддерживал, не позволяя жизни Шерлока превратиться в ад. Сначала Джон был в ужасе оттого, сколько шрамов было на коже Шерлока, но постепенно смирился и с ними. Почти год спустя единственный шрам, который его беспокоил, — это тот, что был на руке, который никак не мог пройти и мешал ему играть на скрипке. Джон не говорил, но понимал, что Шерлок стал не таким выносливым, как прежде. Время шло, добивая своей нормальностью. В их жизни все стало таким стабильным, что невозможно было вспомнить ни одного момента, за который можно было бы зацепиться. Шерлок стал общаться с Майкрофтом более тепло, все его действия были построены на благодарности. Также ему приходилось разбираться с тоннами писем от поклонников со всего мира, которые заявляли, что никогда не сомневались в том, что он настоящий. Единственное, чего не хватало Шерлоку, чтобы доказать всем, что он живой, — вскрытие собственного гроба. Процесс был медленным и трудным, но Майкрофт взял на себя документы и ускорял срок эксгумации настолько, насколько это вообще возможно. И вот, когда наступил тот самый день, Шерлок, судья, Майкрофт и еще двое понятых прибыли в суд, дабы засвидетельствовать тот факт, что в гробу не было тела Шерлока Холмса. Судья приказал Шерлоку покинуть помещение, обвиняя его в неуважении к судебной системе. — Я разговариваю с вами только из-за вашего брата, мистер Холмс. Но даже он не сможет повлиять на мое терпение, когда вы его растрачиваете. Через полминуты с гордо поднятой головой Шерлок покинул помещение. Джон бесцельно бродил по кладбищу, пока не обнаружил Шерлока около собственной могилы. В который раз это зрелище вызывало у него ужас. Джон вздрагивал при мысли о вещах, которые с ними происходили. О взлетах и падениях, о драках, безумствах и преступлениях. Годы, которые они тратили на раскрытие тайн, годы, которые они еще потратят, и, возможно, в старости они поселяться в деревенском доме в Суссексе и будут разводить там пчел. — Да, — пробормотал он. — Было бы идеально. Джон улыбнулся, представляя Шерлока пчеловодом. Он смотрел на его профиль, на взгляд, прикованный к плите, покашлял, напоминая о себе, и сказал: — Майкрофт говорит, что было бы лучше, чтобы могила осталась на месте. Так мы никогда не узнаем, кто там. — Я тоже думаю, что лучше оставить как есть. — Это больно. Шерлоку потребовалось время, прежде чем ответить. — Нет. Это уникально. Джон слегка кивнул, понимая. В конце концов, если кто-то может иметь собственный дом, собственное дело или же семью, то почему кто-то не может иметь собственное надгробие? Он не знал, как реагировать на это. Шерлок не был человеком, который открыто говорил о своих чувствах. Казалось бы, изменилось так много, но они при этом были такими же. — Ну, тогда тебе придется не умирать, раз твоя могила уже занята, — хмыкнул Джон. Шерлок вдруг подумал, что тот почти перестал смеяться, и, наверное, вся эта ситуация зашла слишком далеко. Он повернулся, улыбаясь. — Конечно, — Шерлок поднялся, подходя к нему. — И теперь ты можешь угрожать мне выкинуть мертвеца из моего гроба, чтобы запихнуть туда меня, когда я снова буду ныть от скуки посреди ночи. — Ты обещал больше так не делать, — укоризненно заметил Джон, идя рядом с ним. — Ты же знаешь, что мне не всегда даются обещания. — Зато как руку в холодильник положить — так ты первый. — Ты обещал мне предоставить список того, что я могу держать в холодильнике, — напомнил он. — А я тебе еще раз говорю: все что угодно, и что точно никогда раньше не относилось к человеку. — Это несправедливо, — заметил он. — Новая жизнь — новые правила. — Может быть, купим второй холодильник? — А что, у нас есть место? Шерлок, нам хватит одного холодильника, просто ограничить свое рвение. — Но без свежих образцов я буду получать неточные данные. — Ой, прости, как же я не подумал… Все равно — нет. Шерлок улыбался, просчитывая варианты. — Может быть, некоторые эксперименты я проведу с тобой… Джон на секунду застыл, чуть не врезавшись в статую, тон Шерлока был таким, что сбивал столку, не позволяя правильно интерпретировать фразу. — Э… Ну я имею ввиду… То, что можно сделать с живым предметом. Шерлок явно потерялся в своих мыслях, и они оба замолчали. А через секунду взорвались в приступе хохота. Джон смеялся, держась за Шерлока, а тот смотрел на него, внезапно вспомнив, как они смеялись впервые, после побега за преступником. «Мы не можем смеяться, это место преступления». И, как будто читая его мысли, Джон сказал: — Мы не можем смеяться, это же кладбище. Он говорил это, продолжая при этом улыбаться. Некоторые вещи никогда не поменяются. Никогда.