***
— Что, Бард Лодочник, — раздался над городом голос Смауга, — самым сильным себя возомнил?! Народы шли на меня войной. Рыцари… о! много рыцарей нападали на меня! Среди них был и твой дальний предок Гирион. Но я убиваю когда хочу, и никто не смеет мне сопротивляться! Всех воинов прошлого я уничтожил, а нынче такие не рождаются, Бард… Лодочник, — тут дракон хмыкнул. — Тебе не на что надеяться! Моя броня вдесятеро крепче щитов, мои зубы — мечи, когти — копья, удар хвоста подобен удару молнии, крылья несут с быстротой урагана. Я — смерть, моё дыханье — огонь! Бард стоял на горящей крыше и старательно целился в тёмное пятно на груди дракона. Когда-то давно правитель города Дейла, Гирион, и Король под Горой вместе выковали три Чёрные Стрелы. Невероятно большие и тяжёлые, созданные из чёрного небесного металла, только они могли пробить чешую дракона. И когда в один ужасный день Смауг напал на Дейл, Гирион выпустил Чёрную Стрелу в дракона. Первая стрела пролетела мимо цели. Вторая попала чудовищу в грудь, но всего лишь на излёте, и смогла только отколоть чешуйку. Третью Гирион выпустить не успел… Но потом на руинах Дейла его сын нашёл последнюю Чёрную стрелу. Она-то и была сейчас в руках Барда. Тут заболтавшийся дракон наконец заметил злополучную Стрелу, нацеленную ему прямо в грудь, и, зарычав, собрался уже испепелить человека. Но вдруг Смаугу пришла замечательная, на его взгляд, идея. Он, извиваясь в воздухе так, чтобы прицелиться было невозможно, заговорил: — Тебе всё равно не убить меня. А мне это сделать — раз огнём плюнуть. Скучно. Нет, вы, люди Озёрного города, изрядно мне надоели. За все те вылазки, что вы устраивали, мешая мне наслаждаться своим богатством и отдыхать, за все ваши ничтожные, но весьма раздражительные попытки меня уничтожить я хочу отплать вам сполна. Пока ты стоишь здесь, Бард, твоя семья наверняка трясётся в доме от страха, ведь ты и твой сын ушли, оставив их без защиты. А остальные напуганы моим смертоносным великолепием настолько, что могут думать лишь о себе. Так стой же здесь, на горящей крыше, и готовся к скорой смерти, Бард. А я пока разрушу твой дом ударом своего хвоста, похоронив под завалами твою семью. А если кто-то из эсгаротцев и выживет, в чём я сильно сомневаюсь, он напишет об этом песню, и весь мир узнает о том, как сильны и безжалостны драконы! — и Смауг Ужасный полетел в сторону дома Лодочника. Единственному, ещё не горящему. Но Бард был спокоен. Он знал, что его дети из дома вышли, так же как и гномы, и рыжая эльфийка. А вот вышла ли кареглазая девушка-эльф, он не знал…***
Их лодка уже плыла мимо последнего здания в погибающем городе. Они и так немного задержались. Поэтому Кили и Фили сейчас сосредоточенно и быстро гребли. Тауриэль по-прежнему обнимала девчонок и всматривалась в небо, кусая губы. До этой секунды она не видела дракона, но, как и все, слышала его голос. Чудовище появилось из-за ратуши и сообщило всем, что летит рушить дом Барда, а после этого — сожжёт город до тла на глазах лодочника и его сына, а затем уничтожит и их. Дети заплакали, но Риэль вскочила, не став их утешать, в глазах её блестели слёзы и злость. — Куда ты?! — крикнул Кили. — Там моя подруга! — она указала рукой на дом Барда, а потом тыкнула пальцем в Фили, — Слышишь?! Там! Моя подруга! — Я думал, эта обманщица убежит первой, — голос Фили был таким ровным, что было ясно: Лана действительно для него много значит, — остроухая обманщица! — Глупец! Эльдар любят лишь однажды! Один раз за вечность! И если их любовь не… — Да кхазад тоже любят только однажды! — крикнул принц и сорвался с места.***
Город пылал и рушился на глазах. Вода вокруг кипела. Люди почти все уже уплыли к берегу на лодках. А те, кто ещё не успел, сейчас пробегали мимо дома Лодочника, на мгновенье замирая, заметив девушку, сидящую на пороге единственного чудом не загоревшегося дома. Она была похожа на мраморную статую: на изящном лице играли сполохи огня, холодные глаза безучастно взирали на этот праздник смерти и страха. Она совсем не шевелилась, поэтому многие думали, что она умерла. Только один местный художник, немного сумасшедший, который и сам просидел на пороге своего дома добрых полчаса с мольбертом в руках, даже в такие страшные минуты пытаясь сотворить шедевр, но схлопотавший по рукам горящей головешкой, очнувшийся, но и в данный момент оставаясь очень наблюдательной личностью, заметил, что по щеке девушки катится слеза. Он хотел подойти к ней, но девушка отрешённо помотала головой. — Умалишённая! — констатировал художник и припустил к лодке. Паланиэль действительно сходила в тот момент с ума. Она поняла, что ей некуда идти. Ведь дома её ждал отец, которого она любила и не могла огорчить, а, провалив его задание, она обязательно его огорчит. Дома её ждали эльфы, для которых их принцесса служила примером, она была Ar-Corwen, Леди Смекалка. А она взяла и влюбилась! В гнома! Они этого не поймут… Она станет посмешищем. Но это не главное. Главное то, что и влюбившись, она пыталась оставаться Ar-Corwen, но тут уже была не хитрость, а подлый обман. Как же она не поняла, что враньё и любовь — вещи несовместимые, взаимоисключающие друг друга. Она надеялась на что-то, на удачу или невероятные стечения обстоятельств. Надеялась на потом. А должна была решиться сразу же! А теперь… теперь у неё ничего нет. Она запуталась, а её оставили все. И брат, и подруга, и любимый… Она одновременно слушала и не слышала, не слышала, что говорил дракон. Смотрела и не видела, не видела, что он уже летит сюда. Не увидела, как ней подбежали, почувствовала только, как кто-то схватил её за руку. Она хотела вырваться, не хотела, чтоб её спасали, зачем? Но её только поудобней перехватили за талию и потащили к последней лодке. И лишь оказавшись в утлом судёнышке, Паланиэль увидела своего спасителя. — Фили?! — Только не говори, что спаслась бы сама, — грустно улыбнулся он. — Спасибо, — прошептала Лана и кинулась в объятья гнома. — Лодку перевернёшь! — смеясь воскликнул он. Вскоре последняя лодка покинула пределы Эсгарота. В этот же миг рухнул дом Барда. А через пару минут в воду упал и сам Смауг Ужасный, сражённый Чёрной стрелой Барда. Последнему змею Севера настал конец.