When I Arise

      Международный аэропорт крупной европейской столицы был весь изукрашен в честь праздников. Уже завтра Рождество. Кружащиеся в легком танце снежинки за огромными окнами зала регистрации усиливали атмосферу радости и подпитывали веру в чудо. Ту самую веру, в которой так отчаянно сейчас нуждался лидер группы «Эрешкигаль».       Участники коллектива прошли регистрацию и отправились на посадку, весело переговариваясь и перебрасываясь шутками. Ника била нервная дрожь. Последний раз он поднимался в небо год назад, спасаясь на самолете, уносившем его прочь от свежей могилы младшего брата, от разбитого, морально уничтоженного любимого брата, от обиженного заклятого друга, и теперь он снова поднимается по трапу, чтобы вернуться к оставленному год назад личному аду. Дядя обещал приехать под Новый год, и Ник был благодарен ему за тактичность. За несколько дней, уж он был уверен, он успеет хоть что-то прояснить в их отношениях с Михаилом и тогда… а что тогда, Люцифер пока не знал.       На его плече мерно посапывала Лори – ее рыжие волосы струились, щекоча шею гитариста. Селеста – еще более осунувшаяся и посеревшая – сидела рядом с Фергусом, который, что-то яростно втолковывая, тыкал пальцем в экран планшета. Миддлтон-Уокер наводила какой-то безотчетный ужас на Ника, и в глубине души Новак искренне надеялся, что у них с Кроули есть какие-то отношения, и, значит, девочка сможет оправиться от трагической истории своей любви. Хотя, тут же одернул себя в раздумьях басист, где Кроули, и где любовь к кому-либо, кроме собственного отражения.       «Эрешкигаль» была в небе уже полчаса. Через два с половиной часа начнется официальный релиз нового альбома. Еще через три дня, в самом конце года, произойдет начало их мирового юбилейного турне.Но мысли лидера группы были далеки от музыкального коллектива и предстоящего тура. В мыслях он бродил по закоулкам прошлого. Вот они впервые столкнулись со смертью – погибли их родители, и им казалось, что весь мир теперь рухнет и погребет их, маленьких мальчиков, под своим весом. Но они справились. Выстояли – вместе. Вот они с Габриэлем играют с железной дорогой, а Михаил – уже тогда серьезный, сосредоточенный и оттого еще более красивый – совсем по-взрослому убирается в гостиной. Шутки Ника и малыша Гэйби донимали Майки до нервного тика. Вот Михаил приготовил первый в своей жизни торт – на день рождения младшенького. Кривой, слегка пригорелый с одной стороны, десятилетнему Гэйби этот десерт тогда показался самым вкусным лакомством в мире, а Ник часто с тех пор просил Майкла испечь его фирменный торт. Вот тот ужасный апрель, когда Ник впервые сбежал из дома. Сбежал от Михаила. Вот его братья в первых рядах на таком важном для «Эрешкигаль» концерте. В тот день они помирились с Майки. Влюбленный страдающий Габриэль – будто отражение самого Ника; - ночные разговоры с братьями о сокровенном… Проклятый ноябрь. Похороны Гэйби. Их маленького, грустного, но все понимающего Гэйби. Ночь после похорон. Та самая, от прощения или непрощения за которую будет зависеть вся дальнейшая жизнь Николаса Новака.       Интересно, знает ли Михаил историю семьи? Вряд ли. Все-таки из всех троих братьев именно он, Ник, был ближе всего дяде. А Джулиан хранил историю в тайне. И, пожалуй, это было мудрым решением. Узнай остальные Новаки правду о роде, как бы они себя повели? Как бы тогда стали смотреть на вещи? Поняв, что Михаил бы – уж с его характером – спокойно принял бы дурную наследственность, проклятье – да чем бы это ни было! – как данность, Люцифер похолодел. Узнай Майк мрачную историю предков, и Нику уж точно не на что надеяться. Тем лучше. Люц будет держать язык за зубами, не тревожа лишний раз совесть Михаила и не вороша собственные раны, нанесенные услышанной историей. Знание не всегда свет, информация не всегда благо.       На этих мыслях его и сморила дрема. Снился ему аккуратный дом с молочно-апельсиновыми стенами и пустыми, темными окнами-глазницами.

***

      Если здесь и менялось время, то по своим, химерным законам. С верхушки церковной башни все также виднелись залитые солнцем поля и далекие леса, воздух все также полнился пением птиц, вот только у озерца у стен башни лилий стало заметно больше – они почти окружили крохотный водоем. - Прыгай. - Мы так неплохо поболтали в прошлый раз, а ты снова за свое. - Прыгай. Люцифер устало вздохнул и протянул руку к фигуре в балахоне. Та внезапно отшатнулась. - Нет. Нельзя. Прыгай. - Да что ты заладил-то?! - Прыгай. От этого зависит твоя жизнь. И его. - Его? – Ник насторожился. – Михаила? - Прыгай. - Кто ты? Скажи, и я прыгну. - Прыгай. - Скажи! - Прыгай. - СКАЖИ! - Ты готов. Прыгай, и узнаешь. Люцифер резко запрыгнул на парапет между зубьев и по-мальчишески ухмыльнулся неизвестному в маске. - Прыгну. Мне не страшно. Я только хочу знать, кто ты. - Прыгни и узнаешь. - Лилий стало больше в саду. Фигура медленно приблизилась к соседнему зубцу парапета башни. - Благодаря тебе. - То есть? - Твоей памяти. Твоей любви к брату. Твоей дани. - Габриэль… - нежная улыбка расцвела на лице гитариста. – Так это место имеет отношение к Габриэлю? - И да, и нет. - Ничего от тебя не добьешься. Если я прыгну, я вернусь сюда еще когда-нибудь? - Во сне – нет. - Ну, тогда бывай. Чувствуя себя озорным подростком, Люцифер махнул рукой фигуре, развернулся лицом к бескрайним полям и, широко улыбнувшись, что есть сил оттолкнулся от каменной опоры под ногами. Он летел. Так, как хотел однажды, в одном из первых своих причудливых снов – обернулся птицей и летел к Михаилу. Бросив случайный взгляд на озеро, Ник улыбнулся еще шире и вытер слезы. Лилии полностью окружили озеро. Габриэль не дал своему Никки повторить собственную ошибку. Кольцо – предсмертный подарок брата – вспыхнуло белым. Люцифер действительно понял. И проснулся.

***

      Такси остановилось перед небольшим домом с молочно-апельсиновыми стенами. В доме напротив горели праздничными огнями окна, играла музыка, на двери, тихо позванивая колокольчиками на ветру, колыхался традиционный венок. Но нужный мужчине дом был голым, тихим, мрачным и будто пустым. Расплатившись с водителем, прибывший вынул дорожную сумку и медленно, на подрагивающих ногах поднялся на крыльцо. Изнутри не доносилось ни звука. Обернувшись на дом напротив – он обязательно зайдет туда – мужчина глубоко вдохнул прохладный воздух и легонько толкнул входную дверь. Та поддалась. Стараясь не шуметь, мужчина прошел в кухню. Никого. Тогда он так же беззвучно отправился в зал. В почти уже ночной темноте он с трудом различил фигуру в кресле. Человек, в котором Люцифер с трудом узнал любимого брата, спал. Волосы, раньше лежавшие всегда безупречным хаосом, поблекли, поседели и поредели. Лицо, остававшееся всегда юным, прорезали морщины. Руки истончились, да и все тело осунулось – это было заметно даже под пледом. Ник поставил сумку на пол и опустился на колени перед креслом. Дрожащими пальцами он взял в руку ладонь брата и почувствовал, насколько она холодная. Он хотел тут же отпустить руку и пойти повысить температуру отопления дома, но неожиданно холодная ладонь сжала его пальцы. На руке брата тускло блеснула полоса металла – подарок Габриэля. Ник улыбнулся сквозь подступавшие слезы. Михаил открыл глаза, и безразличный взгляд поблекших глаз заставил Люцифера внутренне сжаться. Неожиданно старший Новак изо всех сил сжал руку Ника. - Ты снишься мне? – Хриплый голос сквозил недоверием и отчаянием. - Возможно иногда, но не сейчас уж точно, - не смог сдержаться от колкости Люц, стараясь не дать самому себе разреветься, как ребенок. - Ник… Ник, родной, ты приехал. Михаил попытался встать, но брат опередил его. Он подхватил Майка на руки, прижал к себе, провернулся вокруг своей оси и рухнул, не отпуская брата, в кресло. Прижал, что есть сил, осунувшегося и постаревшего, но такого любимого человека к своей груди и прошептал ему в макушку: - Я такой дурак, прости мне, Михаил. Прости. Прости-прости-прости! Я так боялся твоего гнева, равнодушия, презрения, что решил лишиться тебя добровольно. Я помню, помню твои слова в тот апрель, но я… Дальнейшие сбивчивые объяснения Люцифер украли сухие тонкие губы брата, неумело, но уверенно накрывшие его собственные.       Спустя полчаса, когда Ник вернул Михаилу привычный задорный блеск в глазах и румянец лица, он еще раз ласково коснулся покрасневшими и распухшими губами уха брата и, стиснув того в объятиях, со смехом предложил: - Давай приведем дом в порядок. Через несколько часов Рождество, в конце концов. В конце концов, все обсудить и как следует наговориться они еще успеют.

***

      Миссис Винчестер отправила сына позвать Михаила на завтрак к ним, а сама направилась на кухню, но не успела она даже чайник включить, как с крыльца раздался голос Дина. - Маааааааааам! Спешно выскочив к сыну, она увидела соседский дом, еще вчера бывший абсолютно голым, а сегодня разукрашенным всевозможной рождественской атрибутикой, и замерла с таким же опешившим выражением лица, как и Дин. - У нас на улице вчера Санта был, что ли?! - Ага, мам. Почти. Святой Николас, - вдруг хохотнул сын миссис Винчестер. - Сынок! Думаешь… - Уверен. Пойду намылю шею этой скотине-гитаристу. Женщина облегченно рассмеялась. В такое утро легко верилось в то, что наконец-то все будет хорошо.

***

      Новаки пили какао на кухне и доедали приготовленный ночью Михаилом пирог, когда за дверью послышался голос их старого доброго соседа. - Выходи, Ник, я знаю, что ты приехал! - Интересно, как, - счастливо улыбаясь, буркнул Люцифер, не выпуская из ладоней руки брата. - Копчиком чую! Выходи, скотина! - Заходи, Дин! – Со смехом позвал друга Михаил. - Ничего, если я твоему братцу рожу начищу? – Невинно поинтересовался Винчестер. - И тебе счастливого Рождества, заноза в заднице, - Ник первым протянул руку Дину, но тот, наплевав на этот жест, сжал заклятого друга в объятиях. - Ну и дурак же ты, Николас, мать твою, Новак! - У меня был достойный учитель из дома напротив, - хмыкнул Люц. - А я тебе всегда говорил, общаться с моим братцем вредно для мозга, - выкрутился Дин и сел за стол. Михаил поднялся налить другу кофе, и Ник, любуясь вернувшейся плавной грацией движений брата, вдруг понял, что именно этого ему не хватало весь этот год, чтобы хоть на миг стать счастливым.       Да, впереди полугодовой мировой тур с группой, общение с фанатами, съемки клипов и многое другое, Нику придется снова уехать и совсем скоро, но теперь он знал, что ему есть, куда возвращаться. Михаил его простил. Михаил его ждет. Михаил его любит. И плевать на весь род. Михаил. Его. Любит. Он сказал это на рассвете, глядя в глаза Нику. - Я люблю тебя, Ник. Всегда любил. Но мне было страшно – общество, семья…что они скажут? А потом… Габриэль погиб, и я понял, как же страшно потерять свой смысл жизни. И ты исчез. Как раз тогда, когда я понял. Помнишь, ты тогда, в апреле, признался мне? Я не смог преодолеть барьеры социума. Но понимал, что чувствую то же самое. Я прогнал тебя, но ранил в первую очередь себя самого. А когда ты ночью после похорон Гэйби… поцеловал меня… я понял, каким дураком был все это время, отказываясь от тебя, отрицая самого себя. Я звал тебя в ту ночь не потому, что хотел снова оттолкнуть. Я звал, потому что хотел больше никогда тебя не отталкивать. Но ты сбежал. Не выходил на связь. Игнорировал мои попытки связаться с тобой… Не хотел слышать, что же так жажду тебе сказать… А я лишь хотел сказать: я люблю тебя, Ник; всегда любил». Он любит его. Их маленький Гэйби знал. Жаль, что он уже не увидит их счастливыми. Не увидит их вместе. Любовь всегда изымает за себя плату. Иногда эта плата – человеческая жизнь. Николас и Михаил откупились меньшей жертвой – десятком лет страданий. Но они выстояли, а, значит, заслужили свое право на любовь. Свое право на счастье. И они обязательно им воспользуются. Пусть не сейчас, пусть после громкого юбилея «Эрешкигаль».       Незаметно для Дина Ник погладил тыльную сторону ладони брата, покоившуюся на сидении кухонного уголка, посмотрел на снова расцветшего любимого и поймал себя на мысли о том, что он уже знает, о чем будет следующий альбом группы.