Психея

Темная камера. Холодные стены, мокрый пол. Мужчина давно уже обезумел. Он сидит в самом углу, разговаривая сам с собой. Нашептывает какие-то непонятные слова, при этом с яростью в глазах оглядываясь по сторонам, будто кто-то рядом и хочет причинить ему вред. Вот только «кое-кто» действительно рядом. Его нельзя не заметить. В темноте. Во мраке. Силуэт, который медленно выплывает из-под кровати. Вылезает, шепча и мыча не своим голосом. Мужчина прижимает колени к груди, ерзая на полу. Мычит в ответ, широко распахивая веки. Смотрит на мальчика с мешком на голове, который покачивается из стороны в сторону, быстро идя к нему. Дрожь, судорога. Джошуа вытягивает руку — и сердце мужчины сжимают пальцы. Холодные, мокрые. Он ощущает эту боль. Мальчик резко сжимает ладонь в кулак, а с губ мужчины срывается глухой стон. Лифт поднимается медленно. Кислород всё меньше поступает в легкие. Джейн старается временно задерживать дыхание. Яркий белый свет лампы делает её кожу ещё бледнее. Девушка поднимает красные глаза в потолок. Веки опухли до такой степени, что Рид с трудом можно узнать. Она глубоко вздыхает, мокрые губы плотно сжаты. Дышит через нос. Сердце не колотится. Джейн практически не ощущает его биения, будто оно остановилось, как и кровообращение в теле, из-за чего стало невыносимо холодно. Рид до сих пор не верит. Ей кажется, что всё происходящее — лишь дурной сон, что она вот-вот должна очнуться ото сна в своей палате. Но нет. Не выдерживает, прислонившись виском к ледяной поверхности стенки лифта. Сжимает и разжимает веки. Медленно моргает, смотря куда-то вниз. Сил нет. Больше нет. Касается пальцами груди, начиная постукивать. Ритма нет. Биения нет. Джейн, словно больше нет. Белый свет начинает мерцать, лампочка трещит. Зрачки Рид скользят к краям глаз. Шепот. Он заполнил помещение. Началась самая настоящая давка. Моральная. Девушке захотелось метаться, биться головой о стены, колотить руками лицо. Рухнуть на колени и беспомощно рыдать. Хочется хоть чем-то затмить эту боль. — Мисс, — мужской голос выводит из странного транса. Джейн не дергается, не вздрагивает от неожиданности. Медленно переводит взгляд на врача, который стоял в проеме лифта. Дверцы, видимо, уже давно открылись, но Рид не заметила этого. — Вы в порядке? — Мужчина интересуется. Джейн моргает, отрываясь от стены: — Простите, — выходит из лифта, не поднимает лицо, ведь яркий свет приносит глазам колющую боль. Смотрит в пол, перебирая ногами. Руки послушно сложены на груди. Таким образом, девушка надеется сдержать себя. Она устала плакать. А после сильных рыданий и эмоциональных всплесков приходит опустошение. Джейн чувствует тяжесть собственных мыслей. Голова наклоняется на бок, будто от давления. Ещё немного — и лопнет. Разорвется на куски. «Тук-тук». Губы начинают шептать. «Тук-тук», — это бьется её сердце. Джейн жива? Бумаги, вырезки из газет, маркеры, фотографии — всем этим завалена комната. Тусклый свет настольной лампы не способен полностью охватить весь этот хаос, в котором привык жить Дилан. Парень пинает бумаги ногами, которые доходят, чуть ли не до лодыжек. Такой беспорядок не вызывает раздражения, хоть О’Брайен и привык следить за чистотой в доме. Парень бросает стопку бумаг, что держал в руках, на стол, моргает, осматриваясь. — Не хочешь убраться? — Голос не знакомый, но Дилан как-то понимает, кто стоит рядом. Будто она вошла вместе с ним в комнату. Ронни наклоняется, собирая бумаги, и резко выпрямляется, раскидывая их. Пинает ногами, наблюдая за тем, как они недолго, но парят в воздухе. Дилан ворчит: — Тогда займись этим, — начинает рыться в хламе, ища маркеры, но какой бы не брал, — ни один не пишет. Высохли все? О’Брайен покусывает губу, бросая их обратно в кучу газет. Смотрит на стены, которые заполнены черно-белыми фотографиями. Снимки с мест убийств, семейные фотографии. Ронни переступает через кучи бумаг, подходя к нему. Её губы расплываются в улыбке, когда парня передергивает от её касания. Пальцами сжимает плечи, массируя: — Ты должен расслабиться. Спина Дилана напряжена. Он держит руки на талии, наклоняя голову в разные стороны. Хрустит. Девушка делает шаг, дует ему на шею, хихикая, когда его кожа покрывается мурашками. Дилан закатывает глаза, разворачиваясь: — Ты мешаешь мне думать. О чем? — Ты слишком напряжен, — Ронни не сдается, давя ему на грудь. О’Брайен теряет равновесие, а вместе с ним и здравое мышление, ведь он падает на кровать, которая, к слову, должна находится позади Ронни. Парня, будто перекинуло в другое место. Дилан приподнимается на локти, осматриваясь. Нет, это всё ещё его комната. Тяжесть. Ронни садится сверху, вновь давя на грудь. Парень ложится, испустив вздох. Смотрит на девушку, чувствуя, как она ерзает на его бедрах, удобнее устраиваясь. — Ронни, — хрипит, желая вновь сесть, но Добрев наклоняет, хихикая, и вновь давит на его плечи. Дилан широко распахивает веки, когда Ронни касается носом его щеки. Выпрямляется, скользя ладонями по груди вниз. Наклоняет голову к плечу, игриво улыбаясь. От неё приятно пахнет. А внутри Дилана рождаются неоднозначные ощущения. Он сжимает губы, когда девушка проникает ладонями под ткань футболки, поднимая её. Обжигает теплую кожу, продолжая медленно двигать бедрами. Наплывами, волнами, усиливаясь. Возбуждение немного, да туманит разум. О’Брайен касается пальцами рук её колен. Поднимает их выше, задирая майку. Мнет мягкую кожу, потирая выступающие тазовые кости. Девушка улыбается, но её взгляд кажется каким-то печальным. Наклоняется, касаясь своим лбом его: — Ты должен собраться, — шепчет, целуя парня в висок. Холодные, ледяные губы. Сильный контраст с горячим телом. Напряжение внутри Дилана побеждает. Он хмуро взглянул на Ронни, повернув голову на бок, чтобы рассмотреть её лицо: — Ты ведь… — Не сдавайся, — перебивает шепотом, трётся своей щекой о его. Кажется, ещё немного — и Ронни заурчит, как котенок. Смотрит в ответ. Прямо в глаза. Лежит на его груди, сжимая ткань футболки пальцами. Ресницами щекочет кожу. Парень касается её щеки костяшками. Добрев прижимает сжатый кулачок к губам, покусывая кожу от нервов. Вдруг О’Брайен прекращает чувствовать. Дилан хочет пошевелиться, присесть, но понимает, что тело не слушает его. Рука опускается на кровать, как и голова. И всё в одну секунду меняется. Атмосфера, шум за окном, свет лампы, аромат духов. Ничего из этого больше нет. Лишь ужасная, неописуемая вонь. Гарь, резина… И что-то ещё. Что-то очень старое, гнилое. Кто-то. — Ронни, — Дилан не успевает шепнуть, как девушка сжала губы, резко садясь. Хватается за голову, корчась. Парень ужасается, когда из-за ее плеча выглядывает Джошуа. Мальчик держит её за волосы, вытаскивая вторую руку из-за спины. По телу бегут мурашки. Нож. Острый, уже испачканный в какой-то грязи, ржавый нож. Подносит к горлу Добрев, которая не оказала сильного сопротивления. Дилан краснеет, но не может заставить себя шевельнуться. Он с ужасом распахнул веки, когда остриё скользнуло по шее трясущейся девушки, руки которой, в ту же секунду, опустились вдоль тела. Дергается. Буквально вырывается из кошмара, схватив испуганную девушку за руку. Пыхтит, широко распахнув веки. Джейн. Она морщит лицо от боли, ведь пальцы парня вонзились в кожу запястья. Дилан тяжело дышит, осознает: он не дома, он в больнице, Джошуа нет, Ронни нет. Ронни нет. Эти слова впечатываются в его разум. Парень отпускает руку Джейн, грубо потирая лицо. Рид безжизненно смотрит на него. Не хотела тревожить его сон, но ему явно снился кошмар. Дилан поднимается со стула, раздраженно спрашивая: — Где ты была? Джейн приоткрывает губы, но ничего не говорит. Опускает лицо. — Я чуть с ума не сошел, — давит ей на плечо. — Идем, Карин нашлась. Делает пару шагов, но тормозит, когда слышит слабый голос девушки за спиной: — Дилан… Парень разворачивается, хмурясь: — Что? Рид делает глубокий вдох, надеясь тем самым облегчить тяжесть в груди. Поднимает голову: — Тайлер. Он… — мямлит, ведь низ живота тут же скрутило. — Тайлер… — Какой Тайлер? — Дилан изогнул брови. Тишина. Молчание. Джейн полностью погрузилась в небытие. Ее веки широко распахнуты, а губы дрожат. Холод сковал худое тело. Кажется, кожа покрывается волдырями, отчего хочется сорвать её с себя. Рид моргает, уставившись на О’Брайена, который смотрит в ответ довольно серьезно. Хмурится, выдавив: — Давай сначала разберемся с насущными проблемами, а потом поговорим о твоём Тайлере, — разворачивается, продолжая идти. Тайлер? Что за Тайлер? Как она может думать о ком-то другом, когда у нас тут дети-убийцы, обезглавливающие людей и животных? — Дилан, — девушка догнала его, идя в ногу. — Дилан! — в её глаза паника. Страх. Она напугана. Нет, в ужасе, ведь вспомнила слова Пози: «Ты меня забудешь». Нет, Джейн не забудет. Никогда. Боль будет напоминать, а Дилан? Неужели, он… — Джейн, соберись, а свои проблемы, касающиеся парней, разбирай с Хлоей за кружкой горячего шоколада, — О’Брайен всем видом показывает, что не хочет говорить ни о чём другом, что не касается Джошуа и Ронни. Трёт виски пальцами, надавливая. Рид не поспевает за ним. Ноги тяжелеют. Она опускает взгляд в пол. А что, если Тайлера никогда и не было? Что, если девушка просто сошла с ума? Что, если… Крутит головой. Нет. Тайлер настоящий. Смотрит краем глаза на Дилана, от серьезного вида которого проглатывает язык. Вот только он забыл. Он не знает, кто такой Тайлер. Что за грёбаные шутки? Хочет пнуть парня ногой, накричать, бить головой об стену, но понимает, что это не выход. Он не помнит. Не помнит своего лучшего друга. Человека, который был нужен ему, необходим, как кислород. Это чёртово мучение. Ведь Джейн помнит. И будет помнить. Но поток её безумных мыслей обрывается, когда они входят в палату. На кровати сидит Карин. Она в больничной одежде, с ссадинами на лице и руках, но взгляд серьезный. Непоколебима. Девушка листает в руках бумаги, которые захватила из дома. Игнорирует Питерсона, который пытается донести до неё необходимость немного поспать, но Карин всё побоку. Она поднимает глаза на Джейн и Дилана. Парень с жалостью смотрит на мужчину, лицо которого даже приобрело румяный оттенок. Он так напрягается, ведь переживает за неё, но Карин О’Брайен не подходит под стандарты обычных девушек. Жесткая, грубая, наглая, но при этом ищущая справедливость и правду. Девушка кусает кончик карандаша: — Ребятки, — тянет, вздыхая. — Мы в дерьме, дорогие. Что ж, начало уже многообещающее. Карин выпрямляется, почесав макушку. Дилан сложил руки на груди, ожидая, что она продолжит говорить, Джейн выглядела спокойной, но в её глазах всё ещё блестела паника. Джейн Рид — вот, кому на самом деле необходим сон и «доза нормальности». Девушка прижимается спиной к стене, находясь дальше всех от кровати. Изолируется, складывая руки на груди. Хочет прикрыть глаза. И больше не открывать. Перестать думать. Навеки. Будто превратиться в растение. Лоботомия? Нет, не выход. «Не сдавайся», — сжимает веки. В голове шептал голос Тайлера. Она не забыла. Он есть. Он настоящий. Настоящийнастоящийнастоящийнастоящий. Джейн, будто борется с собственным сознанием, защищая воспоминания, связанные с Тайлером. Она сражается с собой, чтобы сохранить его хотя бы внутри себя. — Почему ты сразу не вызвала скорую? — Дилан решил перебить Питерсона, ведь тот уже выдохся, так и не смог пробить стену безразличия Карин. Девушка не отрывает взгляда от бумаг, которыми буквально завалена её кровать: — Я должна была кое-что проверить, — чуть тише добавляет. — Отец был прав. — О чём ты? — хмуро спрашивает О’Брайен, ведь он уверен, что отец уже давно сошёл с ума. — Он говорил о маме. Да, его было трудно понять, но, — девушка протягивает брату старый мятый лист. — Это то, что может объяснить, как вся эта история с приютом коснулась нашей семьи, — внимательно смотрит на Дилана. — Я знаю, что ты тоже предполагал подобное. Наша мать была воспитанницей дома миссис Добрев. Её отдали в другую семью из-за расформирования, — вздыхает. — Из этого следует, что она была связана с Джошуа. — Джошуа обезглавил её, — Питерсон, наконец, набрался смелости вновь заговорить. В присутствии Карин, он из мужика превращается в слюнявчик, что не странно, если учесть его жалкие попытки пригласить Карин на свидание. Девушка сжала губы, раздраженно хмыкнув. Дилан не стал читать то, что было написано в документах. Он больше не хочет переживать и думать о тех, кто уже мёртв. Его больше волнуют живые люди: — Кто такой этот Джошуа? — Я успела заскочить в архив, после чего попала в аварию. Так вот, — откашливается. — Узнала кое-что очень забавное. — Забавное? — Джейн приоткрыла глаза. Забавное? Она явно не думает о чувствах других. — Что он такое? — ставит вопрос иначе, взглянув на сестру. Дилан не любит, когда та тянет. Ему нужны ответы. — Почему он собирает детей? Зачем ему нужна Ронни? — Всё по порядку, дорогой, — кривит губы Карин, ведь головная боль не отпускает её. — Дети. Семья. Он тупо собирает семью обратно. Я прошлась по каждому имени, затронула каждую семью, из которых были похищены дети. И знаешь, что? Один из родителей этих детей обязательно был воспитанником дома Добрев. Не важно: отец, мать. Я уверена, что Джошуа забирал их, думая, что они его семья, — переводит взгляд на Джейн. — Рид. Твою сестру похитили, так ведь? Девушка не кивает головой. Она не находит сил для этого. Дилан не понимает: — Но почему он ждёт? Почему он не похитил Джейн, когда та была маленькой? Почему не похитил тебя или меня? Почему он обезглавил отца Джейн и нашу мать, а остальные родители остались живы? — Сопротивление, — кажется, у Карин на все вопросы есть ответы. — Они не оказывали сопротивления. А наша мать пыталась защититься. Но в первую очередь она защищала себя, ведь ребенок, которого Джошуа хотел забрать находился внутри неё. Лицо О’Брайена корчится от отвращения. Он на секунду отводит глаза, сделав глубокий вдох, после чего продолжает: — Следовательно, так же и отец Джейн держал её при себе, но с Рози всё пошло не так. — Да, потому что Рози успела познакомиться с Джошуа, — девушка рассматривает черно-белые фотографии в руках. — Я не верю в сверхъестественное, но, кажется, придётся пересмотреть свои взгляды на мир, — протягивает Питерсону какую-то бумагу. — Это я нашла, когда рылась в деле миссис Добрев. Хотела понять, откуда она вообще брала этих детей, из каких приютов. Джошуа. Я нашла его данные, свидетельство о рождении. У мальчика была только мать. Про отца ничего не нашла. Они жили на окраине города, где-то рядом с мостом, который в том году закрыли. Место безлюдное в наше время, — Карин потирает больное плечо. — Жили они в бараке — временное место жительства. Во время пожара его мать пропала, оставив его там. Ребенка вытащили. Он чудом выжил, но получил сильнейшие ожоги, из-за чего начал прятать своё лицо. Потом, через лет пять, его забрала миссис Добрев, — ухмылка Карин росла. — А теперь, самое интересное, — хрустит пальцами. — Знаете, почему она держала документы, касающиеся Джошуа при себе? Мы нашли их во время обыска особняка Добрев. Дилан прищурился, но всё-таки выдавил из себя: — Он её сын, — это был не вопрос. Грёбаное утверждение. Джейн оторвалась от стены, хмуря брови: — Что? — кажется, в её голове образовалась чёрная дыра. Питерсон сложил руки на груди. — Именно, — Карин довольно щёлкнула пальцами. — Он её сын. Она — та женщина, что оставила его в бараке во время пожара. И ещё кое-что не менее занятное, дорогие мои, — всё это нравится Карин. Она наслаждается тем, что может «щёлкать загадки, как орехи»: — В отличие от других детей, Джошуа не проходил обследований в больницах. А теперь вопрос: как миссис Добрев смогла найти сына? Она наверняка думала, что он погиб? Я думаю, она даже не искала его. Случайно нашла, когда приехала в очередной приют, чтобы взять себе воспитанника. Я уверена, что изначально она даже не поняла, что это её сын. — Но, как она догадалась? — Джейн всё больше путалась. Чем внимательней она слушала, тем больше появлялось вопросов: — И почему вы уверены, что всё было именно так? Карин потирает ладони, откашлявшись: — Дело в том, что, — бросает взгляд на Дилана. — Я не говорила вам об этом, ведь пообещала, но ещё в начале августа ко мне в офис пришла девушка. Она вручила мне записную книгу или это был дневник. Неважно, — качает головой. — Только позже я узнала, что это была Ронни. Дилан открыл рот, рассерженно выдавив: — Что? — Погоди, — Карин хочет всё объяснить. — Я сама была удивлена, когда поняла, что вы её знаете. Но это произошло до начала учебных занятий, то есть вы не могли быть с ней знакомы, — делает мучительную паузу. — Следовательно, эта девушка многое знала и скрывала. — Поэтому, — Дилан начинает догадываться. — Вся доска в твоей комнате исписана её именем. — Я не могла понять, кто она, пока не прочла дневник её бабушки полностью, — Карин роется в бумагах, поднимая толстую книгу в бархатном переплёте. На вид она тяжелая. — Здесь все ответы, — Карин сжимает губы от обиды, ведь решение проблем были у неё под носом. — Настоящие имя миссис Добрев — Монте Равин. Странное, не так ли? Равин родилась в Канаде, потом безответно влюбилась, приехала в наш город за своим возлюбленным, который бросил её, узнав, что девушка беременна. Тогда она осталась ни с чем, родила в том же бараке, где жила. Винила ребёнка в своих несчастьях. Поэтому и оставила гореть, — цокает языком. — Жестоко. Ни один мускул лица Дилана не дернулся, а вот Джейн присела на стул, согнувшись. Опустила лицо в ладони, шепча: — Так Ронни всё это время знала? Её вопрос остается без ответа, ведь тот очевиден. И, кажется, Рид не хотела, чтобы его подтверждали. Карин делает глоток воды из стаканчика, чтобы продолжить: — Но вот, что смутило меня, — девушка нахмурилась, привлекая внимание слушающих. — Когда она начала понимать, что Джошуа — её сын, то её стиль написания изменился. Она начала буквально писать бред, — листает дневник. — Что-то вроде: «Он может узнать», или «Мне приходится следить за своими мыслями». Но фраза, на которой обрывается её последняя запись, заставила меня задуматься: «Мой сын погиб в ту роковую ночь, и Джошуа — не мой сын». — И как это понимать? Старушка сбрендила? — мужчина опирается спиной на стену. — Давайте не будем скрывать. Все вы наверняка подметили, что Джошуа появляется неожиданно, а так же спокойно выходит из темноты. Об этом тоже писала Равин. Она говорит, что мальчик пугает её, что она не может спрятаться, ведь он буквально везде, — Карин готовится выдвинуть самое нелогичное предположение. — Что, если Джошуа мёртв? — Да ты у нас открыватель, — Дилан закатил глаза. — Мы и без того знаем, что он погиб с остальными воспитанниками… — Нет же, — перебивает его сестра, ворча. — Что, если он погиб ещё тогда, в бараке? Её слова заставили присутствующих напрячься. — Ведь Равин не водила его по врачам. Она писала, что мальчик никогда не болел, но внешнее состояние ухудшалось. Будто он рассыпался, — Карин понимает, как глупо это звучит. — Вдруг Джошуа — это какой-то неугомонный призрак. — Но, как он рос с остальными детьми? Его возраст менялся, — не понимает Питерсон. Карин сжимает губы, не в силах найти ответа, но слабый голос Джейн звучит уверенно: — Внушение, — поднимает голову, хмурясь. Ставит локти на колени, смотря перед собой: — Что, если это внушение, — продолжает шептать. Тайлер. Он рос вместе со всеми. Он — внушение, тогда и Джошуа нечто похожее. — Что, если он всем внушал, — Рид вновь опускает голову, смотря в пол. — Вполне возможно, — вдруг поддерживает Карин. — Равин тоже писала об этом. Говорила, что всё вокруг — это ложь, что она не контролирует собственные воспоминания. Она, словно всё время находилась под давлением, под чьим-то надзором. — А дети? Другие воспитанники, получается, они бегают по лесу после того, как сгорели, тоже благодаря этому Джошуа? — Питерсон хочет придушить себя, ведь произносить нечто подобное — нелепо. Мужчина отказывается верить. Джейн щурит глаза. Тайлер говорил, что не все дети заодно с Джошуа, но боится озвучить это, поэтому сильнее сутулится, пряча лицо под ладонями. — Джошуа хочет вернуть себе семью, так что это не удивительно, — отвечает Карин. — Но, что произойдёт, когда он соберет всех членов семьи? Ведь пропали все дети, — Питерсон закидывает голову, касаясь затылком стены. — Бред. — Этого я знать не могу, — Карин пожимает плечами. — Возможно, тогда всё закончится… — А Ронни, — Дилан внезапно подает голос. — Зачем ему Ронни? — Дилан, — девушка массирует виски, вздыхая. — Он сын Равин, следовательно, дядя Ронни. Ронни тоже член его семьи. — Но, она ведь живая, — О’Брайен ворчит, складывая руки на груди. Подносит ладонь ко рту, оттягивая нижнюю губу: — Где мы можем найти этого Джошуа? — Знаешь, я не могу быть уверена, но, если он собрал всю семью, то, скорее всего отправился обратно, — девушка говорит загадками, поэтому Дилан напрягается: — Куда? — Место, которое считает своим домом. — Мы были в особняке. Их там больше нет, — подметил Дилан, но Карин перебивает: — Я говорю не о доме Равин. Я говорю о Его доме. — Барак, — Джейн шепчет, не поднимая головы. — Она сообразительней тебя, братишка, — Карин довольно улыбается. — Если он там умер, то это место должно притягивать его обратно, — вздыхает. — Уж простите, я прочла пару статей о неупокоенных призраках. Там было сказано, что место, где умер человек, — это его оковы. Неупокоенная душа не может покинуть это место. — Тогда, почему Джошуа гулять вышел? — с сарказмом спрашивает Питерсон. — Внушение, — Карин уже чувствует усталость. — Отец всё твердил, что это ложь, внушение. Что, если Джошуа — это лишь иллюзия, которую мы сами подпитываем. Мы ведь верим в его существование, вот он и бродит рядом с нами. Молчание. Тиканье настенных часов расслабляет. Карин падает на подушку, качая головой: — Всё это не давало мне покоя. Я не могла просто взять — и отправиться в больницу. Я должна была узнать правду, а сейчас мне нужно время, — смотрит на своего напарника. — Мы должны съездить к этому бараку, но после того, как я наберусь сил, иначе тебе придётся тащить меня, — переводит глаза на Дилана, взгляд которого изменился. Стал каким-то напряженным. Это значило лишь одно — он что-то задумал. И это не по душе Карин. — А ты остаешься и присматриваешь за больной сестрой, — девушка поворачивает голову, чтобы обратиться к Рид. — Тебе стоит пойти к маме. Ей нужна твоя поддержка. Джейн ничего не отвечает. — Оставьте это нам, — Карин ерзает на кровати, прося. — Убери эти бумажки. Питерсон наклоняется, собирая документы. Джейн послушно разворачивается, направляясь в сторону двери. Возможно, так будет правильно. Стоит оставить всё это полиции. Они справятся, хоть никто толком и не понял, с чем имеет дело. — Принеси мне ещё воды, — приказывает Карин Дилану, который щурит глаза, поворачиваясь к ней спиной. — Только не очень холодной! — успевает выкрикнуть девушка до того, как парень выйдет, хлопнув дверью. Карин опускает голову на подушку. Питерсон пытается уложить все бумаги в одну сумку. Девушка хмурит брови, «разъедая» взглядом потолок: — Чёрт, сходи с ним. — Ему не пять лет, — ворчит Питерсон, пыхтя. Девушка щурит глаза: — Вот именно, блин. От лица Дилана. Спешу за Джейн. В голове пытаюсь уложить полученную информацию. Всё, по полочкам. Толкаю Рид, шепча: — Быстро, не тормози, — прошу, ускоряясь. — Ты… Дилан? — девушка мнётся, испуганно оборачиваясь. Бросает взгляд в сторону двери палаты Карин, рванув за мной. Выбегаю на лестничную клетку, не дожидаясь Джейн, которая паникует: — Куда ты? Дилан! — кричит, поэтому приходится притормозить. Хватаю её за локоть, не сбавляя скорости: — Внушение — это и есть решение проблем, Джейн. — Что ты собираешься делать? — Рид ускорилась. Вошла в ритм, повысив голос. — Он всевластен, пока мы верим в него, не так ли? Следовательно, нужно перестать верить, — пыхчу, пытаясь донести до неё свою безумную идею. — Но как? Перестать верить во что-то — непросто! — кричит на меня. — Вот именно, Джейн. Если мы уверены, что он — физическое тело, то нужно убить его, как реального человека, — мы выбегаем на первый этаж, сворачивая в большой холл. Джейн хмурится, задыхаясь: — Как?! — опять этот вопрос. Чёрт возьми, Рид, я сам толком не могу собрать всё в единую картинку, но я уверен, что это правильный подход. — Кто верит в Джошуа? — пытаюсь не сбавлять темп, при этом объяснить ей. — Лишь тот, кто видел его. Выходим на улицу. Приближается ночь, а с ней и дикий мороз, который не оставляет нас без внимания, ударив по коже лица. — Мы с Питерсоном ездили к той женщине, у которой пропал сын, так она не знает. Она даже не догадывается, что это делает тот, с кем она провела половину детства. Она думает, что Джошуа погиб при пожаре. Из этого можно сделать вывод, что все воспитанники, которых отдали в другую семью, не подозревают, что Джошуа фактически жив, — роюсь в карманах, ища ключи от машины. — Моя мать и твой отец. Они так же не подозревали. Они лишь предчувствовали. Они могли видеть его до того, как он «нападёт», поэтому и оказали сопротивление, — мой язык заплетается. — Поэтому он и избавился от них, что мне непонятно, ведь тогда его возможности бы возросли. — Чем больше людей верят в него, тем сильнее он, — Джейн, наконец, подхватывает мои мысли, останавливаясь у машины. Я открываю дверцу, оборачиваясь, ведь девушка коснулась моего плеча. Выражение её лица поставило меня в тупик. Она не в панике. Она до жути напугана той неизвестностью, с которой приходится смириться. Смириться с невозможным. Здравый смысл? Нет, отпускай его. Забывай. Мы давно окутаны хаосом и обманом, Рид. — Но, что ты собираешься делать? — щурит глаза, слабо шепча. Ветер издевается над её спутанными волосами, локоны которых лезут ей в лицо. Я облизываю холодные губы, моргая: — Я собираюсь, — неуверенно касаюсь своей кофты, приподнимая ткань. Вижу, как глаза девушки становятся больше, когда она разглядывает черный металл. Сглатываю, заикаясь: — Мы должны сами поверить, что его нет. Следовательно, я пристрелю его. Ведь от пули люди умирают… И Джошуа умрёт для нас, — это самое нелогичное, что я когда-либо произносил… Но в голове больше не рождаются другие идеи, пути решения. Я не могу сидеть на месте, не могу спокойно потакать сестре. У меня опять это чёртово предчувствие. Ронни говорила, что я просто мнительный, но теперь понимаю, как ошибался, слушая её. Ведь она знала, что я прав. Откашливаюсь, выдавливая: — Если ты не захочешь ехать, я пойму, но… Но тогда ничего не сработает. Мы — те, кто ближе к этому ублюдку с мешком, значит, его жизнь практически зависит от нашей веры. Джейн поднимает глаза. Смотрит на меня, сглатывая: — Так, вот что Тайлер имел в виду… Я щурюсь, облизывая губы: — Какой Тайлер? — не скрываю своего непонимания. Джейн сжимает губы, качая головой. Берется за ручку дверцы: — Я с тобой. Мы вместе это начали — вместе и закончим, — залезает в салон. Я ещё секунду топчусь на месте. Странное ощущение… Будто… Качаю головой, выбрасывая мешающие, совершенно ненужные мысли. Залезаю в машину, хлопая дверцей. Переглядываемся с Джейн. Девушка проглатывает комок неуверенности, кивая головой, после чего я нахожу в себе силы завести мотор. Крепче берусь за руль. Не могу сказать точно, что сподвигло меня на это решение. Из-за Ронни? Да. Если Джошуа мёртв, как и другие дети, то и Ронни должна быть мертва. Мои сны. Он перерезал ей горло ножом. Неужели… Нет. Не думай. Скорее всего, я верю, что пуля в лоб — это действительно поможет. Но, что, если это опять воздействие Джошуа на меня? Что, если мы должны приехать к нему? Что, если это всё его тайный замысел?