Психея

Слышу, как дышу. Чувствую, как бьется мое сердце. Ощущаю давление в голове, которое постепенно сводит меня с ума. Это моя комната в особняке. Серые стены с оборванными обоями, с перевернутыми вещами, выбитыми окнами, которые впускают в помещение холодный ветер, что дерет кожу моего мокрого тела. Я не в поту. Моя одежда клочьями висит, пропитанная водой, словно кто-то тащил меня сюда через лес по сугробам. Стою посередине комнаты, трясусь от холода, сутуля плечи, и переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь заставить себя обернуться к двери, но не могу. Чувствую, как что-то дышит мне в спину. Громко, тяжело, изводяще. Оно ждет. Я обязана обернуться и взглянуть, прямо в глаза, тогда Они победят. Глотаю воду во рту, прикрывая веки. Вслушиваюсь в шепот, рвущий тишину, темнота вокруг сгущается, комками оседает в груди, засоряет дыхательные пути пыль, что поднимается от любого движения с пола. Я чувствую. Оно сзади. Оно ждет. Оно есть мрак, боль, кошмар во всех его проявлениях. Чернее ночи, страшнее всего того, с чем мне приходилось сталкиваться. Это истинный образ Психеи, и Она ждет меня. Её бледные глаза с черными мелкими зрачками сверлят мой затылок, разбросанные по плечам волосы спутано прячут её бледное лицо. Руки тонкие. Длинные, тонкие пальцы с «когтями» достают аж до колен. Она стоит, немного покосившись в сторону, словно на спине у Неё крупный горб. Её голос смешивает в себе и мужской, и детский, и женский. Шепот грубый, впивающийся иглами в мою спину. «Обернись». «Нет». Обнимаю себя руками, чувствуя, как мурашки бегут по спине, когда что-то царапает мои ноги. Она будет изводить меня, мучить, пока я не обернусь, пока не взгляну в Её глаза. Пока не отдам Ей свое тело. «Где он? — спрашивает, и мне не удается понять, о чем Она. — Где он?!» — кричит мне на ухо, отчего вздрагиваю, сжав пальцами свои плечи. «Я не знаю», — шепчу мокрыми губами в ответ. Не знаю. «Где?!» — продолжает пытать меня, и чувствую, как ледяная рука, подобно ножу, пронзает кожу моей спины, вынуждая меня прогнуться. Где он? Где дневник Добрев? Я громко вдыхаю через рот, прогнувшись в спине, руками начинаю колотить по кровати, стараясь ухватить губами воздух. Темнота перед глазами медленно расплывается, могу различать предметы, но за окном чернота. Эта ужасная ночь не имеет конца. Задыхаюсь, хрипло кашляя. Боль в горле возрастает, и начинаю вертеть головой, испуганно пискнув, когда чувствую, как мои руки перехватывают. Моргаю, боясь лишиться способности дышать, но успокоение медленно накрывает, ведь парень начинает осторожно гладить меня по влажным волосам, пальцами смахивая пот со лба. Мне жарко. С трудом удается наполнять воздухом легкие. Болезненно дышу, болезненно выгляжу. Я болею. Сильно. Дилан мягко гладит мои запястья, приподнимаясь на свои локти. Я не могу разглядеть его в темноте ночи, поэтому хриплю, прося слабым голосом: — Пожалуйста, включи свет, — дрожащими потными пальцами трогаю сухую шею парня, который быстро присаживается, включая настольную лампу. Яркий свет озаряет комнату, поэтому начинаю морщиться, ладонями тру веки, с болью хныча, ведь чувствую себя отвратительно. Накрываю лицо руками, корчусь и начинаю обильно ронять слезы, нет сил терпеть головную боль и жжение в горле. — Нет, тише, — ОʼБрайен осторожно убирает мои ладони, уговаривая. — Тебе нельзя плакать, — трогает горячий лоб пальцами, затем прижимается к нему губами, хмуря сонное лицо. — Тебе настолько плохо? Громко шмыгаю носом, сама ужасаюсь тому, как ломает меня болезнь. Пытаюсь справиться с эмоциями, смахнуть слезы, прекратив их ход, но они сами рвутся наружу. Мне душно. Мне нехорошо. Дилан видит это. Он трет свои веки, отгоняя остатки сна, чтобы подарить все свое внимание мне. Понятия не имею, сколько сейчас времени. Мое тело мокрое, одежда влажная. Вечером, перед сном, меня схватил озноб, поэтому пришлось лечь в свитере и спальных штанах, но теперь я готова умолять о помощи, ибо сама не могу помочь себе. Плачу, пытаясь скинуть с себя одеяло. Дилан делает это вместо меня, пальцами пощупав одежду: — Хочешь снять? — Спрашивает, и я киваю головой, вызывая только больше болевых ощущений. ОʼБрайен аккуратно помогает мне присесть, но мне тяжело держать положение, поэтому лицом утыкаюсь ему в шею, горячим паром дышу, прикрывая опухшие веки, мои руки обездвижено лежат на кровати, пока парень стягивает с ног штаны, ладонью поглаживая мои бедра. Мельком посматривает на меня: — Тебя не тошнит? — Хмурит брови, неосторожно убирая с мокрого лица за ухо локоны моих волос. Отрицательно качаю головой, руками тянусь к краям свитера и пытаюсь стащить с себя. Дилан опускает меня на кровать, снимая свитер, и бросает его на пол, ладонями растирая кожу моей талии, после чего скользит пальцами по животу: — Голова? — догадывается. Громко дышу через нос, не чувствуя облегчения после освобождения от одежды. Лежу в одном белье, начиная ерзать на кровати. Руками закрываю лицо, поворачиваюсь то на один бок, то на другой, без конца двигаюсь, не справляясь с ощущением, словно меня разрывает на части давление. — Успокойся, — парень просит, и я правда пытаюсь, но все равно плачу громче, сжав мокрые веки. Дилан грубо избавляется от одеяла, оставив только пододеяльник, и ложится рядом со мной, опираясь на локоть. Накрывает, видимо, тяжело переносит наблюдение за мной в таком состоянии: — Хочешь воды? — Не могу ответить. Не могу. ОʼБрайен берет влажное полотенце с тумбочки, вновь присев. Начинает вытирать кожу моего тела от пота, прижимая одну из рук к моему лбу. — Перестань плакать. Только хуже делаешь, — просит. Заканчивает вытирать меня, и мне немного становится легче. Заставляю себя открыть глаза, смотрю на парня, который наклоняется, вновь опирается на локоть возле моей головы, свободной ладонью гладя по волосам: — Хочешь чего-нибудь? — Шепчет, обеспокоенным взглядом перескакивая с моих глаз на мокрые губы. Качаю головой, пальцами рук начиная тормошить его волосы, что вызывает на лице Дилана слабую сонную улыбку. Он вздыхает, моргая, и опускает голову, поцеловав меня в висок: — Ты поправишься, — уверяет и целует в лоб. После повторяет слова, но тише, и накрывает мое неостывшее тело пододеяльником, еще раз оставляя поцелуй, теперь на щеке. Хочет отодвинуться, чтобы дать мне больше пространства, но я с паникой хватаю его за ворот футболки, потянув обратно к себе. Парень сдается, ложась рядом, и руками обвивает мою талию, поглаживая мокрую спину. Я веду себя странно и ногами, руками, всем телом прижимаюсь к нему, плюя на жар и духоту. Мне необходимо чувствовать его. Всего. Тяну пальцами волосы парня, делая ему больно, но он не отталкивает меня, не стонет, не ругается. Терпит, забрасывая одну мою руку себе на шею, скользнув ладонью по моему плечу вниз, к талии: — Черт, — шепчет, и я прикрываю веки, когда слышу, как Дилан тихо шмыгает носом, но тут же отдергивает себя, вскинув голову. Мне приходится приоткрыть одно веко, чтобы мы могли установить зрительный контакт. Парень гладит и гладит мои волосы, пальцами касается моей щеки, с волнением в голосе произнося: — Хватит болеть, Ронни, — это не укор. Это просьба. Дилан не может видеть меня такой, ведь мне плохо, и он ничего не может с этим поделать. Целует меня в лоб, в щеку, в мокрую шею. Он покрывает поцелуями мое влажное плечо, а я пальцами сжимаю его затылок, прикрыв глаза от удовольствия, которое временно скрывает мое состояние, даря секундное освобождение от боли. «Ты должна быть в порядке, — слышу, как он шепчет. — Давай, Ронни, давай…» — дышит тяжело, устало, но знаю, что он не уснет, пока мне не полегчает. Резко вновь приподнимается на одном локте, начиная гладить плечо. Он так переживает, что не может спокойно лежать. Опять опускает голову на подушку, затем снова поднимается, постоянно проверяет мой лоб, касаясь и рукой, и губами, вновь потирает мою шею тряпкой, откидывает одеяло и возвращает его обратно. Приходится схватить Дилана за предплечье, чтобы успокоить. Парень ложится, смотрит на меня, быстро моргая, приближает свое лицо к моему, оставляя поцелуй на губах. — Тебе нужен сон, — шепчу, видя, как измотан ОʼБрайен. Парень облизывает губы, вновь целуя меня. Мы вряд ли когда-нибудь скажем словами о тех чувствах, что испытываем друг к другу, но мне этого и не нужно. Мы доказываем все делами, говорим о чувствах через отношение. Пустое «ялюблютебя» вызывает у меня тошноту и недоверие, в то время как взгляд, которым Дилан смотрит на меня, пробуждает куда больше ощущений. Даже сейчас. Он так смотрит на меня. Карие глаза, полные до краев волнением. У меня живот ноет, ноги сводит, сердце выжимает из себя все соки. Пальцами сжимаю ткань его футболки, глубоко дышу, потянув парня на себя. Он мне нужен. Господи, так сильно, что плохо становится. Ты необходим мне, Боже, пожалуйста. Дилан ложится рядом, слишком близко, и это не смущает нас. Он обнимает меня, закидываю ногу ему на бедро, двигаясь еще ближе, еще и еще. Сильнее сжимаю руками плечи, как и он мою талию, словно мы желаем проникнуть друг в друга, поделиться телами, стать одним целым. Меня изводит. Грудью чувствую, как скачет его сердце, поэтому громко вдыхаю кислород, скользнув пальцами вверх, по плечу, к шее, к волосам, затылок сжимаю, притягивая к себе. Носами упираемся друг другу в щеки, продолжая громко дышать, в такт. Опять начинаю шмыгать носом, сжав веки, и парень целует мои губы, мой хмурый лоб. Мне не нужно «ялюблютебя». Мне нужен сам Дилан ОʼБрайен. От лица Джейн. На часах уже три ночи, но сна ни в одном глазу. Мне тяжело спать без Ронни, хотя я понимаю, почему Дилан забрал её к себе. Он хочет каким-то образом загладить свою вину перед ней, хотя ни в чем не виноват. Парень наоборот желал помочь, не дать Психее пробраться в Добрев, а теперь чувствует себя виноватым. Всё равно мне приятно видеть, как эти двое перебарывают свои барьеры, становясь даже ближе друг к другу, чем раньше. На кухне горит светильник. Желтый свет падает на раковину, рядом с которой стою и делаю себе чай. Зеленый, ягодный… Мне охота выпить снотворного. Неплохое решение? Пугает только то, что сон для нас опасен. Через них Они могут проникнуть в наши головы. Вздыхаю. Мешаю чай ложкой уже около пяти минут, хотя даже не добавляла в него сахар. Мне тяжело заставить себя двигаться, голова немного наклоняется к плечу, сдаваясь под грузом мыслей. Эти два дня, что мы спокойно живем в доме Марии, меня не отпускают разные ситуации. Мне и без того было некомфортно рядом с Тайлером, а теперь… Теперь мне стыдно. Стыдно за себя, ведь я никогда не целую человека, которого не знаю. Я. Не. Такая. И не хочу, чтобы кто-то думал иначе. нехочучтобыТайлердумалчтоялегкомысленная Черт. Откашливаюсь, касаясь кружкой губ. Горячий чай глотаю с трудом, морщусь, сжав веки. Жидкость неприятно обжигает горло. Дверной скрип вынуждает распахнуть веки и смахнуть соленую жидкость с глаз, вызванную болью от кипятка. На кухню входит Пози. Он, кажется, немного удивлен, застав меня здесь ночью, поэтому недолго мнется на пороге, всё-таки проходя по кухне к холодильнику. Не одну меня мучает бессонница? Начинаю нервничать, отчего громче бить ложкой по стенкам кружки во время того, когда мешаю чай. Тайлер открывает дверцу холодильника, и я, не желая того, начинаю наблюдать за ним краем глаза. Парень наклоняется, тихо выдохнув, и задумчиво рассматривает еду на полках. Ночной зажор? Начинаю разглядывать его с ног до головы, немного повернув голову в его сторону. Совершаю ошибку, пока долго рассматриваю то, как напряженно сжаты его губы, ведь, когда поднимаю взгляд, мы устанавливаем зрительный контакт. Резко отворачиваю голову, быстро шагая к двери, оставив кружку на столе. Ноги предательски слабнут. Собираюсь переступить порог, но мнусь, прикрыв веки. В коридоре царит полумрак. Проглатываю тревогу, чувствуя, как в груди разжигается стыд, поэтому резко оборачиваюсь, взглянув на парня, который не сменил своего положения, продолжая стоять у холодильника, смотря на меня, будто знал, что я всё-таки сорвусь и заговорю с ним. Смотрит с такой простотой, что мне становится нехорошо. — Знаешь, — начинаю грубым тоном, не желая продолжать терпеть свои душевные истязания. — Я не из тех, кто целует всех подряд, — начинаю указывать на него пальцем, стараясь проявлять как можно больше суровости, и парень выпрямляется, с прежним равнодушием смотря на меня. — И не смей делать подобное. Я никому не позволяю этого, так что, если не хочешь ходить со сломанным носом, то не повторяй своей ошибки, — заикаюсь, моргая, ведь еле выговариваю шепотом последнее обращение. — Уб… Ублюдок, — выплевываю слова, чувствуя, как язык немеет. Тайлер продолжает молчать. Смотрит на меня, я на него. Теперь к стыду и всеобщему непониманию ситуации между нами прибавляется ещё и вина. Почему он заставляет меня ощущать столько эмоций, хотя он — никто. Быстрый взгляд опускаю на его губы, сама себя ввожу в состояние смущения, видя, как он быстро облизывает их языком. И парень… Он словно… Знает. Он знает, что я лгу. Что не хочу ругаться с кем-то. Что… Господи, меня тошнит от самой себя. Мои ноги врастают в паркет, когда Тайлер громко хлопает дверцей холодильника, зашагав в мою сторону. Кусаю губу, опуская взгляд в пол. Ломаюсь быстро, стоит ему встать напротив меня. Он делает всё без угрозы. Он вполне спокоен и миролюбив, а вот я… Черт. Мне стыдно, но правда тяжело признать это — наличие каких-то чувств к человеку, что мало знаком мне. Пози держит ладони в карманах джинсов, немного наклоняя голову, чтобы заглянуть мне в глаза, которые отвожу, прячу, отворачивая лицо в сторону. Куда подевался мой боевой настрой? Тайлер медленно поддается вперед, не касается меня руками, продолжая держать их в карманах, просто давит щекой на мою щеку, и я уже поднимаю голову, проглотив его хриплый тихий вздох. Он не воздействовал на меня физически. Я сама поддалась. Без сопротивления. И это самое отвратительное. Меня передергивает, ведь Пози слабо улыбается. Он опять знал. Знал, что всё, что я говорю, — это пустые угрозы. Меня это злит. Тайлер выпрямляется, обходит меня и покидает кухню. Вот так просто. Не проронив ни слова, но победив меня. Ужасно то, что я была готова вновь поцеловать его, поддаться без вопросов и сопротивления, после чего вновь бы терзала себя и плевалась бы в Пози ругательными словами. Ладонями вытираю слабый пот с лица, щеки тру с особой грубостью, пару раз хлопнув по ним, чтобы хоть как-то привести себя в чувства. Мне надоело ощущать себя такой уязвимой. Поправляю хвостик из волос, расправив плечи, и гордо вскидываю голову, решая закрыться в комнате до утра, и поворачиваюсь к двери лицом, протягивая руку, чтобы толкнуть её. Справлюсь. У меня нет чувств к Тайлеру. Это иллюзия, чтобы не сойти с ума, чтобы казаться самой себе нормальной. Во мне ничего нет к тебе, Пози. Дверь раскрывается до того, как касаюсь её ладонью. Вскидываю голову, гордость и непоколебимость испаряется с лица. Взгляд наполняется… Чем? Я не хочу думать об этом. Тайлер топчется на месте, на пороге, повторно скользнув языком по сухим от холода губам, и делает шаг ко мне, пальцами сжав мою шею. Наклоняется. И я поддаюсь вперед, невольно поднявшись на носки. Ладонями касаюсь его щек, сразу же отвечая на поцелуй. Немного грубый. Обнимаю парня за шею, пока его руки опускаются, останавливаясь чуть выше моей талии. Сжимает, наклоняя мою голову, чтобы углубить поцелуй. Задыхаюсь, но не прерываю. Именно в этот момент могу с легкостью отпустить все свои мысли, всю свою тяжесть и временно забыться. Отдаться полностью человеку, которого в последствии начну избегать, ведь творит он со мной что-то странное, и это мне не по душе. А сейчас мне плевать. В три часа ночи. На кухне. Мне все равно. От лица Карин. Смотрю в потолок. В темный, неприятно-черный потолок. Глаза болят, так что приходится моргать, чтобы увлажнить их. Мне… Мне не по себе? Что за странное ощущение? Вроде вокруг всё спокойно, что, конечно, не может не напрягать, но есть что-то ещё. Внутри меня. Это чувство так сильно въелось мне в глотку, что не дает спокойно уснуть, дышать тяжело. Кристиан, наверное, видит второй сон. Он лежит рядом, на животе, сунув руки под подушку, пока я продолжаю который час ерзать на спине, уложив ладони на живот. Окна зашторены. Эта деталь — главная. Шторы должны быть задвинуты и утром, и ночью, чтобы случайно не наткнуться взглядом на Них. Я знаю, что Они здесь. Они бродят вокруг дома, заглядывая в окна, чтобы вновь суметь пробраться в наши головы. Проглатываю волнение, поворачиваю голову, долго смотрю в сторону окна, невольно разглядывая за шторами силуэт. Черт. Резко поворачиваюсь лицом к Коди, и мое шевеление заставляет его заерзать головой. Парень приподнимает лицо, сонно взглянув на меня одним глазом, веки которого удалось разжать, и шепчет хрипло: — Что такое? — Ничего, — отвечаю, но парень все равно приподнимается на локтях, осматривая комнату. Долго разглядывает что-то в стороне окна, вновь опустив на меня свое внимание: — Спи, Карин, — приказывает, и я закатываю глаза, поворачиваясь к нему спиной в расстроенных чувствах. Будто мне самой не охота уснуть. Укладываю голову на подушку, никак не реагируя на то, что Кристиан ложится вплотную ко мне, прижимаясь грудью к моей спине, руками нагло обнимает тело, лишив меня моего личного пространства. Нахальный тип. Улыбаюсь, прикрыв веки, и громко выдыхаю, наконец, расслабляясь. Да, сама я не могу попросить парня обнять меня. Это выше моей гордости, тем более никогда не признаюсь в том, что мне нужно чувствовать его телом, чтобы спокойно уснуть. Коди возомнит о себе слишком много, если поймет, какую важную роль играет для меня. Устраиваюсь удобнее, чувствуя, как он так же ерзает за моей спиной, целуя меня в плечо. Затем в шею, так что моя улыбка растет. Хорошо, что Коди не видит этого. Он продолжает касаться губами моей кожи, целует в висок, после чего заставляет свое не пробудившееся тело приподняться на локоть, пальцами надавливает мне на подбородок, поворачивая мое лицо к себе. Накрывает своими губами мои, оставляя короткий поцелуй, и сам улыбается, чувствуя, как я напряжена. Ложится обратно, носом зарываясь в мои спутанные волосы: — Спокойной ночи, Карин, — кажется, он говорил мне это перед сном часов в двенадцать. Сжимаю его ладонь одной рукой, играя с пальцами парня, который ровно дышит мне в затылок, медленно уплывая обратно в сон. Мне тоже стоит уснуть. Завтра нужно отвести повторное заявление в участок, поспорить с боссом, который не в восторге, что я оставляю их, уходя в отпуск, когда столько всякого дерьма происходит в городе, но для меня в приоритете безопасность моей семьи, которая резко расширила своих участников. Прикрываю веки, облизывая губы, чтобы ещё раз ощутить привкус после поцелуя, и вздыхаю, наконец, даю себе расслабиться. И в ту же секунду шепот врывается в мое сознание, ударив болью по вискам, отчего мои глаза распахиваются, а с губ срывается писк.

***

В шесть утра по-прежнему царствует ночь. Темное небо не имеет просвета, белые сугробы не спасают положение. Мир всё ещё погружен во мрак, и это не нравится Карин. Она уже в теплой одежде. Сидит на кухне, смотря на кружку с кофе, которую подносит к губам, отпивая горячей и горькой жидкости. Ей так и не удалось уснуть. Ночь вышла странной и оставила после себя неприятный осадок. Может, это к лучшему? Чем скорее девушка отвезет заявление и договориться с начальством, тем скорее сможет полностью отдаться проблеме, которая нависла над ней и её семьей. ОʼБрайен-старшая собиралась ехать одна, но против Кристиана не попрешь. Он умеет уговаривать, точнее, парень просто поставил девушку перед фактом полусонным голосом. Они едут вместе. Никаких соло-действий. Правда, Коди был ещё в состоянии сна, ворчал в подушку, от которой еле заставлял себя оторвать голову. Это выглядело смешно, но Карин не стала проявлять подобных эмоций, поэтому гордо покинула комнату. Правда, было это полчаса назад, так что да. Девушка сидит и покорно ждет, пока этот тип соберется и спустится вниз, чтобы проделать с ней этот путь. Дверь на кухню открывается, но это не Кристиан. Дилан входит быстро, окинув сестру взглядом: — Чего так рано? — спрашивает, а сам подходит к фильтру с водой, наполняя прозрачной жидкостью кружку. — Не спалось, — Карин вздыхает, с улыбкой наблюдая за тем, как её брат перебирает в аптечке лекарства. — Ронни полегчало? — видно, как парень сжимает зубы, но процеживает довольно спокойно: — Думаю, жар должен спасть, — моргает, но голос его звучит неуверенно. — Оставлять её в больнице было бы небезопасно, ты понимаешь? — напоминает сестра, и ОʼБрайен кивает, стоя к ней спиной. Находит жаропонижающее, и оглядывается, с подозрением смотря на девушку: — Между тобой и Кристианом что-то есть? — рано или поздно он бы озвучил этот вопрос, поэтому морально Карин была готова к нему. Она стучит пальцами по кружке, сжав губы, и моргает, как-то неуверенно кивая головой. Обходится без слов. Дилан медленно отворачивается, взяв стакан с водой, и собирается покинуть кухню, правда, Карин останавливает его: — Знаешь, я очень рада, — шепчет, смотря на кофе в кружке. — Знаю, сейчас мы проигрываем Им, но, несмотря на это, я чувствую себя… Счастливой, что ли. Это странно, да? — слабо улыбается. — Меня преследует необычное ощущение, будто мы никогда и не теряли семью, — мнется от такого признания и смотрит на брата, который внимательно слушает её. — Я это к тому, что… — запинается. Не знает, как объяснить. Просто, у них есть семья. Прямо сейчас, они не одиноки. Дилан отводит взгляд. Он сам понимает, и слова сестры не раскрывают перед ним ничего нового. Знает и чувствует это. Поддержка, взаимопомощь. Любовь. Парень откашливается, кивнув головой, и еще мгновение стоит без движения, после чего поднимает взгляд на сестру: — Ты куда-то едешь? — Вчера начальника не было на месте, поэтому отвожу заявление сегодня, — девушка греет холодные ладони о кружку, тепло улыбаясь брату, который напряженно щурит веки: — Ты едешь одна? — С Коди, — этот ответ явно успокаивает Дилана, хотя он по-прежнему не проникся доверием к Кристиану. К слову, Коди уже заходит на кухню, одарив сонной улыбкой ОʼБрайена-младшего: — Как Ронни? — спрашивает, поправляя свою куртку. — Порядок, — короткий ответ, и Дилан бросает сестре. — Будь осторожна, — отворачивается, не дождавшись её: «Я быстро», — и выходит в коридор, чтобы поспешить к Добрев, которая мучается от температуры всю ночь. Кристиан смотрит на Карин, зевая: — Я прибью тебя. — Никто не заставлял тебя ехать со мной, — девушка встает со стула, неся кружку в раковину. Она скрывает улыбку, когда слышит, как мило ворчит под нос парень, пока она стоит к нему спиной. Оборачивается, и Коди вновь фальшиво улыбается ей: — Едем? Карин смеется, прикрывая губы ладонью, и Кристиан закатывает глаза, буркнув: — Пошли, — оборачивается, покидая кухню, и девушка спешит за ним, хихикая: — В чем проблема, Кристиан? — и парень не может сохранять суровость, поэтому улыбается, открывая входную дверь, ждет Карин, после чего хватает её под руку, чтобы чувствовать себя комфортнее. Пока они вне особняка Коди будет спокойнее, если девушка позволит держать её возле себя. В комнате горит лампа, и её свет изводит Добрев, которая ворочается на кровати, изнемогая от жары и головной боли. Джейн платком смахивает пот с её лба, протирает шею, с волнением наблюдая за тем, как её подругу изводит болезнь. Рид хмурит брови, гладя Ронни по волосам, когда в дверях вновь показывается Дилан. Он садится на край кровати, протянув подруге таблетку, которую девушка берет, прося: — Помоги усадить её, — Джейн встает с кровати, пока Дилан приподнимает тело Добрев, убирая с её лица прилипшие локоны волос. Её веки сжаты. Тело начинает содрогаться, и ОʼБрайен быстро быстро оглядывается, схватив с тумбочки небольшой таз. Джейн держит подругу за плечи, чтобы она не свалилась обратно на кровать. Ронни берет таз, плюя в него, а парень придерживает её волосы, взяв резинку из-под подушки, чтобы убрать локоны в хвост. Тайлер встает у порога, хмуро наблюдает за происходящим, чувствуя, как кулон начинает прожигать его кожу. Жжение может довести до безумия, но парень терпит, сжимая кулон пальцами. Смотрит на Джейн, которая бросает на него короткий взгляд, тут же вновь даря внимание Ронни, что прекращает опустошать желудок, поэтому Дилан садится позади, чтобы девушка могла опираться спиной на его грудь. Рид разламывает таблетку, протягивая Добрев, и та запивает лекарство водой, морщась. Кашляет, хрипло дыша, и запрокидывает голову, укладывая её на плечо парня, который ладонью вытирает с лба Ронни пот. Дилан сжимает зубы, взглянув на Джейн, которая опускает руки, нервно теребя ткань футболки: — Она поправится, — уверяет. — Это не похоже на обычную «простуду», — внезапно слышен шепот со стороны Пози, который привлекает к себе внимание друзей. Парень тихо дышит, без остановки чешет пальцами шею, сам не осознавая, что делает. Дилан щурит веки, наблюдая за его действиями, и хмуро сводит брови к переносице. — Думаешь, это Психея пытается сломать её? — Рид с тревогой и страхом перескакивает взглядом с подруги на Пози, который моргает, сильнее впивая ногти в кожу шеи, продолжая чесать: — Я не думаю, я уверен в этом, — говорит, взглянув на Ронни, и та кашляет, прижимая ладонь к носу, из которого начинает течь кровь. «Черт», — Дилан шепчет, прекращая следить за Тайлером, и платком вытирает алую жидкость, тяжело дыша от стресса. Рид гладит колени Добрев, еле справляясь со своей нервозностью, и сама выпивает из стакана воду, чтобы избавиться от жара во всем теле. Пози продолжает стоять в дверях, слушает шепот, который эхом звучит в голове, и уверен полностью, что Ронни тоже слышит его, вот от чего её голова так дергается в разные стороны. Кулон. Здесь есть его вмешательство. Он просится обратно к Хозяйке.

***

Светать не начинает, хотя время близится к восьми утра. Небо такое же черное, непроглядное, вгоняющее в тоску и апатию. Но, несмотря на общую атмосферу, Карин чувствует себя вполне хорошо. Всю дорогу она хихикает над Кристианом, который пытается ругаться на неё, но не может не улыбаться, когда девушка в очередной раз смеется, запрокидывая голову. Она стала такой эмоционально открытой перед ним, что порой Коди забывает, кем она вообще является и какое прошлое имеет за плечами. Карин трет лоб ладонью, повернув голову в сторону парня, который внимательно следит за дорогой, уверенно держа руками руль. Девушка щурит веки, шепча с озорством: — Я когда-нибудь говорила тебе, что ты выглядишь очень сексуально, пока ведешь машину? — спрашивает, наслаждаясь реакцией Коди. Он усмехается, гордо поднимая голову: — Не вынуждай меня делать то, от чего ты не будешь в восторге. Карин заинтересованно поддается вперед, наклонив голову к его плечу: — И что же это? — носом упирается ему в предплечье, невольно вдыхая аромат кожи. Коди вздыхает, поворачивая руль молча, и автомобиль выезжает на парковку полицейского участка, что находится рядом с лесополосой, чуть дальше от города. Кристиан улыбается, наконец, обратив внимание на девушку, которая выпрямляется, молча изучая его лицо. Красивое лицо. Парень опускает взгляд на её губы, шепча: — Ты же понимаешь, что я кричу, если переживаю за тебя? — Карин кивает головой. Она знает. — Так что не бросай меня, если я в очередной раз сорвусь, — просит, и его просьба лишает Карин улыбки. Она немного растерянно смотрит на Коди, моргая: — Чудак ты, Кристиан, — шепчет настолько тихо, что ему приходится читать по губам. Девушка поддается вперед, губами касаясь его щеки, но парень решает всё за неё, поэтому резко поворачивает голову, углубив поцелуй, и девушка хихикает сквозь губы, пальцами щупая его крепкое тело, скрытое под футболкой. Коди улыбается, ладонью скользнув по её бедру, и Карин резко разрывает поцелуй, что парень воспринимает отрицательно. — Мне ещё с начальством говорить, — напоминает, а Кристиан хмурит брови: — Дай мне пять минут, — щурит веки, мельком взглянув в сторону. — Ну, десять, — заставляет Карин улыбнуться шире. Девушка приподнимается, своим носом касаясь его, и качает головой: — После того, как я отдам заявление, у нас будет больше, чем десять минут. Кристиан нехотя отпускает ее бедро, откашлявшись, и принимает серьезный вид, кивая в сторону здания участка: — Вперед. Если они начнут отказывать, то грози, что вовсе уволишься к черту, — грубо шепчет, и Карин гладит его по волосам, оставив поцелуй на щеке: — Я быстро, — уверяет, выходя из салона на морозный воздух. Дверца хлопает. Девушка обходит автомобиль, оглядываясь, и улыбается Кристиану, который поднимает ладонь, решив пока покурить. Следит за тем, как девушка идет к участку, вынимает упаковку сигарет, зажав одну между зубами, и подносит огонек зажигалки к ней, дернувшись. Будто по всему телу проходит электрический разряд. По ушам бьет шепот. Громкий. Слова. Они без конца лезут в сознание, и парень поднимает голову, напряженно взглянув на Карин, которая как-то мнется, замедляя свой шаг. Коди разжимает зубы. Сигарета падает ему на колени, когда отчетливо слышит. Шесть. Они шепчут это число. Руки парня трясутся, когда он еле справляется с ремнем, выскочив из салона: — Карин!

Шесть. Шесть. Шесть. Шестая.

ОʼБрайен-старшая оглядывается, с улыбкой взглянув на парня, пока ещё не осознав, с какой паникой и ужасом он бежит к ней. И выражение её лица слабнет. Шестаяшестаяшесташестая. Кристиан оглядывается по сторонам, крича: — Иди ко мне! Быстро! Карин не препирается. Она чувствует странную вялость в ногах, поэтому еле перебирает ими, давясь ударившим в лицо ветром, что мешает ей идти навстречу. Способности Коди Кристиана имеют один изъян. Он чувствует жертв только в момент их убийства. И парня оглушает громкий выстрел.