***
Ржавеющее железо поскрипывало, когда вечерний ветер подталкивал карусели, заставляя их медленно крутиться против часовой стрелки. Уже совсем черное, непроглядное небо опускалось, подобно морской волне захватывало дома, улицы, людей, что спешили вернуться в теплые помещения, боролись с потоком ветра, прикрывали лица. Ночной холодок застыл белой дымкой над мокрой травой. Листья высоких деревьев громко шелестели, ветви покачивались, хватаясь друг за друга, будто кривые пальцы. Качели не двигались от давления ветра. Широкий дуб мирно стоял возле мраморного, с потрескавшимися краями, дома. Лишь в окнах первого этажа горел свет, но не яркий. Тусклый, мерцающий. Не холодный, скорее отдающий жаром и духотой. Воздух пропитан ароматом вина и ликера. Сладость оседает в горле вместе с влажностью стен. Темный деревянный паркет, темно-коричневые стены и потолки. Длинные и тонкие коридоры, освещаемые лампадами. Они идут в разные уголки дома, путают, заводя в тупики. Непроглядная темнота не пугает, но настораживает, ведь от неё веет чем-то неизвестным, что уже не может не тревожить. Второй и третий этаж холоднее. Коридоры сужаются, давя на тебя, на твои плечи. Кажется, что стены всасывают в себя весь кислород, отчего дышать невыносимо трудно. Множество больших пустых комнат. Давно незаселенных, но нетронутых. Всё стоит на своих местах, пыль с полок протерта, кровати заправлены, игрушки лежат в ящиках и на коврах. Кажется, что только вчера по полу босыми ножками бегали дети. Если прислушаться к тишине, что застыла в воздухе, то можно уловить негромкое шипение, чем-то напоминающее шепот. Весь дом пропитан запахом старости, чего-то очень давнего. Того, что давно кануло в небытие, исчезло, растворилось, после чего осело на полу, впитавшись в деревянный паркет. Каждый угол, каждый сантиметр этого строения несет в себе историю, события прошлых лет. Весь дом — это большой сгусток смешанных воспоминаний. — Нравится? — Старушка, которая явно ухаживала за собой, поглаживает плечо девочки. Та рассматривает бледно-золотой кулон в виде бабочки на тонкой, худой шее бабушки, покрытой сухой кожей. Старушка сидела, не сутулясь, в своем кресле. Ее белые, как снег волосы убраны в аккуратный пучок, на ушах висят сережки с большими камнями, губы покрыты яркой малиновой помадой. В гостиной собрались самые близкие члены довольно большой семьи, отдельные личности которой давно прекратили контактировать друг с другом. Стены были покрыты темными узорчатыми обоями, деревянный пол блестел, но местами был протертый, словно кто-то нарочно бил его каблуком. Девушка расположилась с мужем на длинном диване и общалась с пожилым мужчиной, который сидел в отдельном кресле, а тот лишь пытался поддержать не интересующую его беседу с дочерью. Молодой парень не чувствовал себя уютно, хотя спустя столько лет должен был привыкнуть. Он, в который раз, ловит себя на мысли, что безумно рад, что они купили дом в другом городе. Не то, чтобы общение с новыми родственниками его утруждало. Нет, само место его не привлекало. В этих стенах ему нечем было дышать. Мужичок, наконец, смог оторваться от беседы с дочерью, поэтому обратился к внучке: — Вы не так часто заглядываете к нам, поэтому мы решили воспользоваться моментом, — он переглянулся со своей пожилой супругой, которая улыбнулась маленькими губками, продолжив вместо него: — Мы не смогли приехать на твой день рождения, поэтому оставили твой подарок, — кивнула старичку, который с кряхтением поднялся с кресла, направившись к длинному, высокому шкафу с множеством полок, уставленных разными книгами, антиквариатом и прочими вещами. Мужичок открыл один из ящиков, вытащив небольшую коробочку, завернутую и красиво упакованную. Девочка не обратила внимания на обертку, ведь главное то, что внутри, поэтому, не долго думая, принялась за вскрытие подарка. — Ох, — девушка как-то обреченно вздохнула. — Не стоило. Девочка внимательно разглядывала темную фотокамеру. Она крутила её в руках, широко улыбнулась, дав понять старикам, что они не прогадали. Ребенок хоть и не говорил, что было несвойственно для такого возраста, но отличался умом и сообразительностью. Девочка поднялась с колен, подскочив сначала к бабушке, затем к дедушке, чтобы молча отблагодарить за подарок. — Дорого, наверное, — девушка чувствовала себя неуютно, но её смущал тот факт, что дочь больше радуется подарку стариков, чем той дорогой кукле, которую они подарили ей. Девочка быстро сообразила, куда смотреть и какую кнопку нажимать, чтобы сделать снимок. Пожилая женщина довольно улыбнулась, и с легкой, но колкой гордой победой взглянула на девушку, якобы в который раз подтверждая, что знает внучку лучше. Ребенок хотел сделать снимок, но пожилой мужичок остановил её: — Дома лучше не фотографировать, — он не успел договорить, как девочка сорвалась с места, помчавшись в коридор. Широкое помещение заканчивалось большой дверью, которую запирали на несколько замков. Девочка спокойно справилась с ними, с трудом раскрыв дверь. В лицо ударил морозный ветер, что предвещал переход от осени к зиме. В тонком бежевом платьице с кружевным воротом, который покрывал шею, будто душа ребенка, она выскочила на улицу. Тонкая ткань балеток пропускает капли воды, что осели на траве. Девочка отошла от дома, подняв камеру. Смотрит в видоискатель, повернувшись к большому дубу, покрытого жесткой, черной корой. Он практически сливался с темным небом. Щелкает, дергаясь от вспышки. Поворачивается вокруг, вновь и вновь щелкая. Опять направляет камеру на кривой дуб, замирая. Ночной мрак уже опустился довольно низко, но девочка уловила движение. Она опустила фотокамеру, хлопая замерзшими ресницами. Ветер бессовестно растрепал её волосы, что были аккуратно убраны в хвостик и завязаны резинкой с небольшими бантиками. Белые плотные колготки пропускают холод, но девочка слишком любопытна, поэтому делает несколько шагов к высокому дубу, приглядываясь. Он медленно с опаской выглянул, но вновь спрятался за ствол дерева. Небольшого роста человечек вонзал испачканные в грязи дорог пальцы в кору, так что под ногтями оставался мох. Другой рукой он прижимал к телу свой дар. Неуверенно выглядывает, дыша. Истерзанными губами касается ткани, что покрывала его голову. Тонкая одежда висела мешком на его худом теле, движения были скованы, сопровождались непонятой судорогой в конечностях. Девочка остановилась, внимательно разглядывая вышедшего на свет фонаря, что горел возле дома, небольшого человечка. Он шаркал босыми ногами к ней, что-то нашептывая. Сжимал обеими руками лоскуток ткани. Мычал так, словно у него не было языка. Девочка сделала шаг назад, с опаской, ведь его движения кажутся ей неестественными. Но больше её внимания подарено тому, что надето на голову незнакомца. Она приподнимает руки. Медленно, не отрывая глаз от маленького человека. Подносит фотокамеру к лицу. Незнакомец вытягивает одну руку, ускоряясь. Его колени не сгибаются, отчего ноги при ходьбе прямые, будто закостеневшие. Он приближается, пыхтя. Сжимает и разжимает пальцы вытянутой вперед руки, словно хватая воздух перед собой. Девочка прикрывает один глаз, пуская облака пара изо рта. Смотрит в видоискатель, направляя его на незнакомца. Нажимает на кнопку — и вспышка ослепляет уже подобравшегося к ребенку маленького человечка. Он отскакивает, прикрывая ладонями глаза. Его локти практически не сгибаются. Трет веки, дергая головой. Лоскуток ткани выпадает из рук на траву. Девочка опускает камеру, наблюдая за тем, как незнакомец продолжает потирать глаза, отворачивается, что-то мыча, и мчится прочь, к деревьям у забора. Его прямые, не сгибающиеся ноги утяжеляют походку, не давая ускориться. Девочка продолжает смотреть на существо, пока тот не исчезает с поля зрения, скрываясь за стволами темных деревьев. На лице ребенка не дернулся ни один мускул, ведь она не совсем поняла того, что видела только что. Опускает лицо, делая шаг назад. Смотрит на лоскуток серой ткани. Наклоняется, повесив веревочку камеры на тонкую шею. Пальчиками раскрывает ткань, откидывая края. Внимательно смотрит на то, что лежит внутри. Её замерзшие покрасневшие пальцы подергивались от ветра, но девочка провела ими по шкуре животного. Ребенок ушел, а в гостиной повисла тишина. Пожилая женщина пила чай из кружки, отставив пальчик. Она гордо держала подбородок. Её супруг смотрел на языки пламени, что хлестали деревянные бруски, искры летели в разные стороны, сверкая в плохо освещенном помещении. Девушка сутулит плечи, поглядывая на мужа, который лишний раз откашливается, чтобы создать вокруг себя шум. Он ловит взгляд жены, который как бы намекает, что пора собираться в обратную дорогу. Девушка выпрямляется, потирая холодные ладони: — Что ж, — посматривает на огонь. — Уже поздно, а завтра Ронни в школу. Так что… — Оставайтесь, уже поздно, — это звучит не как предложение, а как указ. Старушка не бросает взгляд в сторону дочери, задумавшись: — Она с возрастом всё больше похожа на меня. Было бы неплохо, чтобы девочка чаще навещала нас, — смотрит на пожилого мужчину, который кивает с одобрением. — Например, мы могли бы забирать её на выходные. — О, нет, — девушка ужаснулась, ведь это предложение вызвало у неё нервный смех. Качает головой. Старушка хмурит тонкие брови: — А что не так, милая? — Мне никогда не нравилось это место, — девушка потирает плечи, невольно придвигаясь ближе к мужу, который кладет руку ей на колено, как бы соглашаясь. Женщина махнула рукой: — Это всё твои бредни, дорогая. Если бы тебе правда так не нравилось это место, то не пускала бы дочь гулять по дому. Девушка вдруг встревожено распахнула глаза, переглянувшись с мужем. Поднялась, игнорируя взгляд матери, но стоило ей сделать большой шаг, как дверь в гостиную сама открылась. Девушка вздохнула с облегчением, но не таким сильным, как положено. Она положила руку на грудь, с улыбкой направилась к дочери, которая подняла глаза на мать, прижимая руки к груди. — Куда ты ходила одна? — девушка хотела опуститься с корточки, но резко отскочила, взвизгнув. Прикрыла рот ладонями, широко распахнув глаза. Её муж поднялся, обеспокоено подбегая: — В чем дело? Пожилые люди продолжали спокойно сидеть на своих местах. Девушка вытянула дрожащую руку, указывая пальцем на ребенка, который с непринужденным выражением лица демонстрировал то, что принес с улицы. Парень с отвращением приоткрыл губы, кривясь. Девушка берет себя в руки, но визжит, хлопнув ладонью по рукам девочки. Та даже не моргнула от резкого и грубого движения матери. Небольшой объект отлетел в сторону пожилых людей. Те опустили глаза, но так же не сменились в лицах. Лишь бросили друг на друга короткие взгляды. Девушка сорвалась. Она ничего не сказала, просто грубо схватила дочь под руку, уводя прочь из гостиной. Парень качнул головой, чтобы выбросить увиденное из головы и так же молча поспешил за своей семьей. Пожилая дама поднесла к губам кружку, вновь опустив взгляд. Небольшая, вытянутая, покрытая короткой серой шерсткой, голова зайца лежала ровно. В мертвых черных глазках играли блики, брошенные со стороны огня.***
Кажется, ничего не меняется. Те же улицы, те же дома, то же серое, дождливое небо, бледный свет которого, как ни странно, согревал мою кожу сквозь оконное стекло автомобиля. В салоне играл джаз. Приятно пахло яблоками. Ароматизированная елочка желтого цвета покачивалась, вися на зеркальце. Я положила ногу на ногу, опустив ладони на верхнее колено. Заднее сидение подогревается, хотя этого не просила. На мне и без того теплая кофта и шапка. Темные волосы беспорядочно лежат на плечах. Я изредка поправляю их, потирая натянутую ткань джинсов. Постукиваю пальцем по сумке, что лежит рядом. Посматриваю в разные стороны, наклоняясь вперед, чтобы рассмотреть прохожих. Кажется, что я вижу всё те же лица, словно люди не меняются. Автомобиль тормозит на светофоре возле поворота. Водитель постукивает по рулю пальцами, пытается попасть в ритм музыки. Поворачиваю голову, всматриваясь в решетчатый забор на другой стороне улицы. За ним асфальтированное поле, по которому бегают парни. Они перекидывают мяч из рук в руки. Такие высокие, что им не составляет особого труда подпрыгнуть и достать до кольца. Баскетбол не для коротышек. Машина трогается с места. Отвожу глаза, когда водитель интересуется, поворачивая руль: — Вы, какими судьбами в наш неприметный городишко? Улыбаюсь, приподнимая уголки губ. Мужчина поглядывает на меня, ожидая ответа, который не следует. Я вынимаю из кармана небольшой блокнот и карандаш. Пишу, что приехала к родственникам, которых давно не видела. Думаю, это покажется странным со стороны, но моя речь не развита настолько хорошо, как у других людей. Я начала поздно говорить. Во втором классе я начала выговаривать букву «р», но полностью слова не составляла. Была молчаливым ребенком, который не стремился наладить с кем-то контакт. Это ещё больше усугубило мое положение. Меня отдавали на пение, дабы развить голосовые связки, но там я их сорвала, из-за чего голос пропал на несколько месяцев. Может, с речью у меня и проблема, но я была довольно умным ребенком, поэтому не нуждалась в общении с другими. Поддаюсь вперед, демонстрируя написанное мужчине с приятными чертами лица. Он читает, улыбаясь: — Надолго? Пожимаю плечами, ведь действительно не знаю. Мама сказала, что им с отцом нужно время. Им необходимо разобраться в отношениях, ибо в последнее время они много ссорятся. Мне не хочется мешать им, поэтому не стала возникать, когда меня решили отправить к родственникам. К тому же я давно не видела дедушку. Бабушка умерла пять лет назад, поэтому дом остался на старика, который еле передвигается с помощью трости. Не скажу, что в восторге от незапланированного переезда, но мне нравится то место. Дом огорожен, поэтому никто чужой туда не сунется. Я смогу насладиться одиночеством и расслабиться, отдохнуть от городской жизни, от шумных улиц и бестолковой болтовни подруг, которых не смущает мое молчание. — Что ж, надеюсь, вам у нас понравится, — мужчина улыбается, внимательно следя за дорогой. Я расправляю плечи, удобнее устраиваясь на сидении. Перебираю пальцами, крутя в них карандаш. Высокие многоэтажки сменяются частными домами, участками, высокими деревьями, длинными рощами и парками. Осенняя пора слишком быстро сместила голубое летнее небо. Зеленые листья высыхают буквально на глазах, трава опускается к влажной земле, желтея. Машина, наконец, сворачивает на знакомую мне дорожку, что утыкается в большой решетчатый забор, покрытый темной краской. После смерти бабушки родители прекратили возить меня сюда. Но спустя столько лет ничего не изменилось. Вижу белый, высокий дом. Кажется, он ветшает. Перед ним, на сухом газоне по-прежнему стоят карусели, которые вряд ли крутятся. У большого дуба всё так же красуются ржавые качели. Потираю коленку. Автомобиль тормозит у ворот. Мужчина хмурится, обратившись ко мне: — Это он? Киваю, улыбаясь, и отстегиваю ремень. Водитель растерялся: — Вам нужна помощь? Отказываюсь, ведь вещей не так много. Я не рассчитываю надолго задерживаться здесь, поэтому особо не набрала с собой. Остальное можно будет купить в магазине. Открываю дверцу, вылезая из машины. Тут же под ткань кофты пробирается осенний ветер, но он приятно щекочет кожу, вызывая мурашки. Хватаю сумку с сидения. Мужчина выходит из автомобиля, подбежав к багажнику, чтобы вытащить мой чемодан. Я набрасываю лямку сумки через плечо, наклонив голову. Смотрю на дом, что так явно скрывается за длинными, искривленными ветками деревьев. Кажется, тех стало куда больше. Здесь давно не работал садовник, поэтому весь участок буквально зарос. Мужчина тепло улыбается, подвез ко мне чемодан: — Удачного Вам дня. Я берусь за ручку чемодана, кивая с улыбкой. Киваю головой, прощаясь с ним. Не дожидаюсь, пока машина отъедет. Иду к воротам, сквозь решетку которых сочится ветер. Приятно пахнет сухой листвой, что опадает с деревьев, оголяя их. Торможу у калитки, толкнув её рукой. Скрип раздается громкий, пронзающий, но такой знакомый, что не вызывает неприятных ощущений. Скорее даже наоборот. Вхожу внутрь, прикрывая за собой ворота. Пение птиц прекратилось. Оно будто застыло там, снаружи. Здесь тихо. Даже тише, чем я думала, но это неплохо. Иду дальше, по криво уложенной плитке, что давно обросла мхом. Держу осанку прямо, разглядывая кроны высоких, старых деревьев. Катящийся за мной чемодан создает шум. Прохожу мимо каруселей. Те остаются неподвижными. Заржавевшая горка одиноко стоит чуть ближе к скамье, на которой давно никто не сидел, ведь она вся покрыта листьями. Миную высокий, могучий дуб, ветки которого касаются окон третьего этажа. Рядом, чуть ли не впритык стоят качели. Ветер набрался сил, заставив их качнуться, но скрип не пробудил во мне неприятные ощущения. Поднимаюсь по ступенькам, подходя к большим дверям. Кажется, входные двери — это единственное, что хозяева часто меняют, а также проверяют механизм работы замков. Это можно объяснить, ведь в округе моих стариков не сильно потчевают. Дело в том, что раньше этот дом служил, как «Дом семьи». Моя бабушка любила детей, поэтому они брали маленьких из приютов и детдомов. Но власти решили отобрать их, придумав немыслимые небылицы о том, что происходит в стенах этого строения. Конечно, слухи и сплетни имеют привычку распространяться, расти, развиваться, так что мои старики в глазах людей чуть ли не чертовы людоеды. Мама говорила, что это был удар для бабушки, который и сломил её. Она потеряла способность ходить, поэтому остаток лет провела в кресле. Это была сильная женщина, поэтому не думаю, что именно слухи так сломили её. Скорее, потеря воспитанников. Я нажимаю на звонок. Он раздается эхом по всему дому. Дедушка живет один. Я сколько раз предлагала ему нанять сиделку или хотя бы дворецкого, но он отказывался. Ни в какую. Настырный баран. Как упрется, так и не отступит. Но именно таким он мне и нравится. На удивление, старика не приходится долго ждать. Я слышу множество щелчков, отличающихся звучанием и глухотой, после чего дверь открывается. Лысый старичок согнулся, выглянув из-за двери. Я широко улыбнулась ему, подняв одну ладонь. Дед растянул бледные губы. Это не было похоже на улыбку, но по-другому он не мог. После операции мускулы его лица практически парализовало, но, к счастью, говорить он может. — С возвращением домой, — они с бабушкой всегда приветствовали меня этими словами. По телу разлилось тепло. Родное и близкое. Я позволила себе обнять старичка, игнорируя его ворчание. Он не любит эти проявления нежности, но не отталкивает меня, якобы терпя, но я-то знаю, что ему приятно. Вхожу в дом, вдруг осознав, что стены и полы стали темнее. Воздух кажется холоднее, ведь отопление не работает дома. Прохожу немного вперед, везя за собой чемодан. С интересом осматриваюсь: всё те же узорчатые обои, тот же темно-коричневый паркет, натяжной потолок. Просто всё кажется… Более старым. Даже запах выдает, что здесь живет пожилой человек. Аромат листвы и свежесть сухой травы осталось за дверью, когда мужичок закрыл её на все замки. — Ты можешь расположиться в комнате, что на втором этаже, в своей старой. Но, думаю, для удобства лучше выбрать ту, что на третьем. Там прямо в комнате дверь, ведущая в ванную, — дед начинает говорить. Много говорить. Понятное дело. Он живет здесь один, поэтому ему не с кем побеседовать, после того, как бабушка «ушла». Я улыбаюсь, кивая. Раньше жила в комнате, где было несколько кроватей. Видимо, одна из спален воспитанников, что жили здесь. Дед торопится на кухню. Неужели, решил приготовить еду? Я же просила его не напрягаться. Что ж, он не меняется. Спешу к большой и широкой лестнице, что ведет на верхние этажи. Миную её с легкостью, без труда. На втором этаже два коридора. Левое и правое крыло. Там расположены детские спальни и несколько ванных комнат. Не густо, поэтому эта часть дома всегда казалось мне необжитой. Слишком много пустых комнат. На третий этаж ведет небольшая лестница. Она узкая, поэтому подниматься по ней не так удобно. Выхожу на третий этаж. Осматриваюсь. Два коридора. Опять же в разные стороны. Моя комната находится в правом крыле. Там же — спальня бабушки и её кабинет. В левом крыле комната дедушки, его кабинет и несколько чуланов, наличие которых мне до сих пор неясно. Странно, но раньше коридоры не казались мне такими узкими. В детстве всё кажется иным. Перебираю ногами, вслушиваясь в скрип паркета. Уверена, что он покрыт слоем пыли. Меня ждет уборка. Причем мощная. Наконец, нахожу комнату. Узкий коридор, кажется, никогда бы не закончился. Толкаю дверь ногой. Та распахивается резко, видимо, дедушка смазал её. Гостей в этом доме не бывает, хотя он очень гостеприимный. Комната явно отличается от других: она более светлая, просторная. Мебель новая, видно, что здесь провели влажную уборку. У бежевой стены стоит стол, напротив большая кровать, чему я безумно рада. Оконное стекло царапают те самые ветки дуба. Окно находится напротив двери. Сбоку от меня шкаф и зеркало. Рядом с кроватью, что стоит параллельно окну, тумбочка. Между шкафом и тумбочкой деревянная дверь, ведущая в ванную комнату. Я не прикрываю за собой дверь. После долгой дороги хочется свалиться в кровать, но перед этим стоит принять душ и спуститься к дедушке, чтобы тот мог вдоволь насладиться моим обществом. Оставляю чемодан посередине комнаты, идя к окну. Снимаю шапку, освобождая голову. Встряхиваю волосами, сбрасывая с плеч кофту. Оголяю плечи, ведь под ней только майка. Бросаю одежду на кровать, подтягиваю джинсы за края. Нужно было захватить ремень, а то вещи спадают с меня. Тянусь руками к потолку, поднимаясь на носки. Сбрасываю обувь. Ковра здесь нет, но я не жалуюсь на это. Паркет приятного светлого оттенка. Раскрываю чемодан, опускаясь на колени. Роюсь, ища вещи, в которых мне можно ходить дома и при этом не замерзнуть. Вынимаю длинные серые штаны, в которых обычно сплю зимой, и белую майку с тонкой голубоватой кофтой на пуговицах, которую можно будет накинуть поверх. Оставляю беспорядок, направляясь к ванной комнате. *** Небо темнеет, ветер гонит облака. Приближается вечер, несущий ночную мглу, которая вот-вот опустится на город. Девушка нежится под душем, потирая грудь ладонями. Тело покрыто мылом, а волосы пропитаны шампунем с ароматом хвои. Пар поднимается к потолку, оседает на зеркале. Плиточные стены покрываются капельками воды. Девушка поднимает лицо, позволяя воде хлестать её по щекам. Сплевывает воду, что попала в рот. Делает шаг назад, запуская пальцы в волосы. Массирует. А тихое шарканье не доносится до ушей. Такое невесомое. Маленькие босые ножки. Девушка моргает, прислушиваясь. Она немного поворачивает голову на бок. Смотрит в сторону белых занавесок. Пальчики с хрустом сжимают круглую ручку двери. Тихий шепот проникает в щели. Она убирает руки от волос, задумчиво вглядываясь в ткань занавесок. Легкий ветерок заставил тех шевельнуться. В ванной комнате есть окно, но его стекло узорчатое и разноцветное. И вряд ли оно открывается. Босые ножки, покрытые бледно-голубоватой, натянутой кожей с отметинами, медленно скользят по влажному полу. Девушка хмурится, когда замечает, как на белых занавесках начинает проявляться невысокий силуэт. Она делает глубокий вздох, напряженно сжимая губы. Заставляет себя вытянуть согнутую в локте руку. Пальцы трясутся, но она не останавливается, касаясь ими занавески. Коротенькие пальчики касаются ткани белой занавески. Тонкая, сухая рука, кажется, вот-вот ослабнет, ведь сильно дрожит, будто её кто-то специально трясет. Девушка проглатывает воду во рту, грубо сжимая ткань занавески. Она перестала слышать шум льющейся воды. Всё вокруг погрузилось в «глубокую» тишину. Резко раскрывает её, широко распахнув глаза. Ничего. Пустая ванная. Запертая дверь. Лишь пар, что свободно гуляет по помещению. Девушка изогнула брови, вновь закрыв занавеску, но притормозила. Выглянула, игнорируя то, что вода свободно льется на пол. Смотрит в сторону небольшого окна. Переступает через края ванной, касаясь ногами пола. Идет медленно, чтобы не поскользнуться. Щурит глаза. За её спиной раковина и зеркало. Девушка ещё больше сбавляет скорость, поворачиваясь боком. Наклоняет сначала голову, затем верхнюю часть туловища. Невольно прекращает дышать, протягивая руку к подоконнику. Пальцы не дрожат, но отказываются сгибаться. Аккуратно касается покрытой перьями головы птенца, что спокойно лежала возле оконного стекла, смотря на девушку черными глазами-бусинками.