Ангелам нельзя!

Не могу отдышаться. Я не ел не знаю уже сколько времени, меня вырвало желчью, дышать трудно. - Кас! - пусто, он не отзывается. Смотрю на Дина. Прости, я ничего не могу сделать. - Кас! - зову снова. Голова раскалывается, если честно, у меня болит все... Такое ощущение, что меня через мясорубку пропустили. У моих ног лежит этот чертов меч. Он... Он не мог умереть, не так, это неправильно! Я не согласен. - Что произошло? - снова этот вопрос. - Я не знаю! Не знаю! - Рафаил проткнул мою грудь клинком, но я жив. Я слышал Каса, он сказал, что Рафаил мертв и больше не вернется. А потом пропал, как и силы ангела. Все исчезло: крылья, голос; внутри меня пусто. По щеке вниз спускается слеза. Я плачу? Да, со мной случается, не смотрите так. "Рафаил не вернется, я уничтожил его воплощение здесь". Ты жив? "Возможно, я даже более живой, чем был до этого, - в голосе отчетливо слышится сарказм. - Скажи Дину, что теперь законы неба не запрещают мне любить. Они вообще на людей не действуют". - Он жив! Ты потерял силы? "Нет, потерять силы - это другое. Я, кажется, приобрел душу, черт, она всегда так ноет? То, что я испытывал раньше, ни в какое сравнение..." - Жив? - я бросаюсь к Мише, трясу его за грудки. Он снова сереет, и я отпускаю его. - Да, он... Теперь человек. - Чего? Кажется, мы с Дженсеном застряли. Оба. Стою и смотрю на Мишу, зная, что где-то там, внутри, мой Кас... Этого он мне не простит. "Ты-то тут причем? Дин, зови Гейба. Вам лучше вернуться обратно, под их крылышко". Ну да, своих-то теперь нет. И я с болью понимаю, как сильно буду по ним скучать. Спасибо за все, Дженс. "Не сдавайся, Дин". - Гейб! - кричу я. - Гейб, засранец, вытащи нас отсюда! - А не рано? - он возникает передо мной и вдруг замирает, оглядывая местность. - Какого... Что вы натворили, бараны?.. А ну домой! Надеюсь, Кас успел попрощаться с Мишей, я же только кивнул ему. Прыжок в пространство, знакомая гостиная встречает нас развалинами. - Упс, не сюда. Мгновение, и мы в домике Эллен и Джо. Я прижимаю к себе слегка потрепанного Каса, он сам не двигается с места. - Кас, это я, я... Все будет хорошо. Он поднимает пустые глаза, смотрит на меня. Кас, мы вместе, теперь нам не помешает ничего. Но неужели... Тебе больше это не нужно?.. Чувства обрушиваются на меня лавиной. Это боль, физическая, от каждого прикосновения. Быть человеком чертовски больно, кажется, каждая клетка моего тела стонет в адских муках. Я чувствую, как через силу колотится сердце, пытаясь разогнать по телу кровь. Холодную, пустую... Я задыхаюсь и понимаю, что чуть ли не впервые мои легкие наполняются воздухом. - Кас, не борись с собой, не пытайся контролировать, - Гейб садится рядом со мной. Пытаюсь сфокусировать на нем взгляд, но он двоится. Касание ко лбу - такой привычный, знакомый жест. По телу разливается тепло. Становится легче, ненамного, но все же. Меня трясет. Из глаз текут слезы, отчего дышать становится еще сложнее. Дин прижимает меня к себе. Я знаю, это именно он. Не слышу, что он говорит, я ничего не слышу, только какой-то нарастающий шум. - Как же тебя угораздило, - Гейб пинает журнальный столик, отчего тот улетает в стену. От громкого звука я прижимаю Каса к себе еще больше. - Все так плохо? - шепчу и смотрю на Гейба. - Отвратительно! Он... Дин, он не может быть человеком, ангелы не становятся людьми! - Но Анна... - Какая Анна, черт тебя дери, Дин! Это Кас! Сколько ей было? Два? Три? Да не в этом дело... Душа! У ангелов остается ангельская душа, сущность, не человеческая! Этой он просто не выдержит! Чувства, Дин! Эмоции! - уже кричит он, и тут я понимаю. - Кас... Он кричит, я прижимаю его к себе, целую, но это больше не работает. Он мечется в моих руках, как раненный зверь, и я в отчаянии смотрю на Габриэля. Тот подходит ближе и, собрав последние силы, прикасается ко лбу Каса, усыпляя его. - Пусть хотя бы организм придет в норму, - говорит, опускаясь на кресло и закрывая глаза. Я прижимаю к себе Каса, ложусь на диван, опускаю его на себя. Держись, Кас, это всего лишь чувства. Чувства, черт, да они сведут с ума любого! Особенно неподготовленного. Нужна помощь. - Гейб, а Сэм? Бобби? - Дин, давай попозже - он даже не открывает глаз, - я столько его сдерживал, вы могли хотя бы немного потерпеть и не попадаться? Боль сменяется пустотой. Нет ничего – ни света, ни звуков, ни боли. Темно, холодно. Так выглядит смерть? Нет, это всего лишь сон, у людей они очень похожи. Я – человек. Я – смертен. Не то, чтобы раньше особым бессмертием отличался, но сейчас я умираю каждую секунду. Сколько осталось этой тушке? Двадцать лет? Тридцать? Я сомневаюсь, что доживу до завтра – человеческие тела такие хрупкие, одно неловкое движение, и я отправлюсь в ад, или рай, или еще куда, где меня ждет локальная вечность боли, наслаждения, да какая разница чего, если после я стану какой-нибудь мазью от потертости крыльев. …и эта боль. Просто от того, что твое тело пытается работать, – дышать, разгонять кровь, видеть, слышать. И если бы только это! Каждая деталь, каждая крупица мира сейчас оценивается иначе, с другой позиции, с позиции чувств. Я не привык к такому, не думал, что оно существует, что люди воспринимают мир чувствами и разумом сразу и пытаются в нем еще как-то жить. Он не собирается вместе! Мне становится одиноко. Пусто, холодно. Это потому, что Дин ушел, оставив меня одного. Я чувствую это, его нет в комнате. От этого становится еще хуже. Эта смерть, этот сон кажется тонкой прозрачной пеленой, которую так просто не сбросить. Я запутался в ней, не выбраться… Страшно. Я не хочу так! Я не хочу! Отпустите! Я, я должен... Тело пронизывает волна боли. Я открываю глаза, которые тут же закрываю из-за яркого света. Да, теперь свет может быть ярким. На глазах навернулись слезы – защитная реакция. Я сижу на чем-то мягком – это кровать, да, наверняка сюда принес меня Дин. Снизу доносятся голоса. Не могу разобрать, что они говорят, а раньше мог. Но определить кто это все же могу. Говорит Бобби, значит, они тоже здесь. Надо спуститься, возможно они волнуются… Снова пытаюсь открыть глаза. Да, получилось немногим лучше. Закрываю их руками, попутно отмечая, что двигаться как минимум проще, чем… вчера? Не знаю, сколько прошло времени. Надо спуститься. Мне кажется, что они могут беспокоиться обо мне. От меня одни проблемы, я сам одна большая проблема. Дин достоин лучшего, у него должна быть семья, красивая жена – как та, в другом мире. Перед глазами вспыхивают образы. Я… Я в женском теле, и Дин... Не было такого… Стоп, было! Я помню… Голову пронзает боль, и я со стоном падаю на кровать. - Дин?.. - Сэм возвращает меня к реальности. Я поднимаю на него взгляд и рассеяно улыбаюсь. Уже битый час мы обсуждаем то, что случилось и что можно с этим сделать. Сэмми рад, как черт, и я понимаю, от чего это - куча проблем, как например с мечом, решилась сразу. Бобби не столь лучится радостью: Гейб уже сообщил, что Рафаил в общем-то жив. Но в остальном - все так. Только темнокрылого у нас больше нет. - Может, теперь они оставят нас в покое? Кас ему больше не преграда. - Не знаю... - Гейб качает головой. - Я пошел. Будьте на связи. - Габриэль, подожди, - я останавливаю его, ловя буквально за руку. - Что мне делать? - Не корить себя. - Он смотрит на меня очень внимательно. Да, это читается в моих глазах. Я позвал Каса в ловушку, искусно приготовленную для него. - Дин, твоему... той душе кое-что удалось, внутри тебя. Но оно вернется также быстро, если ты позволишь. Ты нужен им всем, - он обводит глазами присутствующих, - нужен ему, - показывает головой вверх. - Перестань уже думать и стань самым собой. Именно это помогало тебе выжить. Он проснулся кстати. И с характерным щелчком Гейб исчезает. Я... Нет, стоп, я не думаю. Я делаю. Я иду наверх, не обращая никакого внимания на Сэма и Бобби, оставшихся внизу. Они живы, как и Кас, но, Боги, что он теперь чувствует? Он... чувствует. Я ему не завидую. Мы сталкиваемся в дверях, и я прижимаю его к себе, не рискуя посмотреть в глаза. Я слышал голос брата Гейба, я должен спуститься. Должен! Ходить сложно, сложно даже просто стоять прямо. Но я же раньше ходил! Неужели я даже в этом использовал свою ангельскую сущность? Да, использовал. Я не шевелил рукой, я приказывал ей пошевелиться. Разница примерно такая же как взять чашку и притянуть ее с помощью телекинеза. Я же делал все это только для того, чтобы быть больше похожим на человека, все эти, казавшиеся мне в начале обучения глупыми и нелогичными движения, которые нужно выполнять, чтобы приняли за своего. Я не дышал, не ходил, не спал - я всего лишь делал вид. Теперь приходится за это платить. Благо хоть знаю, как в теории это делается, да рефлексы тела остались, на них вся надежда. Мне чудом удалось встать, даже сделать первый шаг, завалиться на бок, порадоваться тому, что комната небольшая, и я всего лишь врезался в стену. Опереться на эту стену, пытаться идти уже так. Дверь недалеко, это радует, подхожу к ней. Теперь нужно открыть. Ну, открыть я уже не успел, она распахнулась сама, и я потерял равновесие, лишившись опоры, полетел вперед, но вместо боли почувствовал крепкие объятья. - Дин, - я не узнаю свой голос, он больной, хриплый. Не хочу об этом думать, вообще думать не хочу. Пусть это продлится вечно, пусть мы будем так стоять всегда... Не хочу чтобы было дальше, не хочу, чтобы это мгновение кончилось. - Кас... - я поудобнее его перехватываю и ловлю себя на мысли, что мне не хочется спускаться. Хочется вернуться к кровати, вон, она еще не заправлена, и прижать его к себе, закрыть глаза, просто чувствуя его в своих объятиях. Я не размазня, нет, просто нам не позволят этого внизу. Внизу будут расспросы, а они не нужны сейчас Касу. Впрочем, это эгоистично. Я не должен решать за него. - Кас, ты хочешь спуститься? Я четко различаю ответ в глубине его ясных синих глаз: "Нет, ни за что". Но он кивает, все еще заглядывая мне в глаза. И я вижу в них все ту же любовь. Как будто камень падает с души, я так боялся, что он все забыл, что он зол, что он не любит меня больше... Нет, все-таки размазня. Придерживая его за талию, аккуратно спускаю вниз. Видно, что ноги его еле слушаются, но в целях практического обучения я не беру его на руки, просто помогаю. Сэм и Бобби замолкают и смотрят на него. Шикаю, они отводят взгляды и снова начинают заниматься кто чем: Сэм рыщет по книгам, Бобби варит кофе. Какой уже раз за утро?.. Кажется, третий точно. Но я лично не ложился. Мы боимся нападения. Рафаила, Кроули - без разницы. Да, Гейб поставил защиту, да, есть символы, но когда и кого из них это останавливало? Нас встречает уже родной диван, я опускаю на него Каса, и он испускает явный вздох облегчения. Да, чувак, мама долго учила меня ходить в свое время. А потом я учил Сэма. Как-нибудь я тебе расскажу об этом. Я прижимаю его к себе, целуя в волосы - они совсем запутались, да и шампунь бы не помешал. Ничего, всего по чуть-чуть. Надо что-то сказать, объяснить. Молчание давит на меня, лучше бы они кричали. Сглатываю. Ладно... Я должен объяснить им все, потому что сейчас... - Я привыкну к этому, научусь, - закашливаюсь, эти спазмы не дают мне вздохнуть, жутко болит горло, как будто там что-то колючее и твердое, меня буквально сгибает пополам, на глазах опять слезы. Да что ж такое-то? Я не сказал и десятка слов! Сглатываю, помогает. Бобби сует мне в руку стакан воды, но у меня не получается сжать его достаточно сильно одной рукой. Двумя получается. Делаю глоток, второй - холодная, я чувствую, как она стекает вниз. Понимаю Люцифера, перебить человечество - это не жестокость, это акт милосердия, это как эвтаназия. - Я... - так, соберись, некоторые люди трещат несколько часов кряду, и с ними все в порядке, значит и у меня будет, - человек, полностью. Это не лечится, - как в прошлый раз. Ограбить хранилище теперь не выйдет. - Я бесполезен. Не смогу больше помочь, - ладно, хватит на этом, говорить сложно. Чувствую, как в ушах колотится, шумит кровь. Я требую от этого тела слишком много, а теперь с ним придется считаться. У него есть потребности, есть вещи, которые люди обязаны делать, чтобы оставаться в живых. Есть, спать, черт, мне понадобится список! Они молчат. Почему они молчат? Почему я должен говорить? Сэмми, мать твою, нашу, не важно. - Кас, все это не важно. Мы, я люблю тебя любым. И мы справимся, даже если будет сложно. Мы же выжили все до этого. Он хмыкает. Ладно, это с натяжкой. Ты вытащил меня из ада, ты спасал нас кучу раз. Но мы стали сильнее, мы выдержим. Я смотрю на Сэмми, он смотрит на меня. Я знаю, о чем он думает. У нас еще одна проблема, большая проблема. И еще неясно, больше она или меньше той, чем Кас был раньше. Сэм не выдает своих чувств, но я-то знаю наперед. Нам не выжить. Если Рафаил не отступится, теперь точно не выжить. Впрочем, мне глубоко все равно. - Кас, ты хочешь чего-нибудь? И мне даже не нужно заглядывать ему в глаза. Я знаю, чего он хочет. Того, чтобы все было по-прежнему. Того, к чему он привык. Того мира, в котором он весь. А не этого... Да, чувак, это не лучший мир. Я хмыкаю, и они разом смотрят на меня. - Кас, - я поворачиваюсь к нему. - Да, это не лучший мир. Честное слово, я бы не выбрал его снова. Но здесь у тебя есть я, Кас. А у меня есть ты. И они, - я кивком показываю на брата и Бобби. - Вы то, ради чего можно умереть. Но и то, ради чего стоит жить. Правда, Кас, это так. Мне хочется завалить его поцелуем прямо здесь и прямо сейчас, но мне неудобно перед братом и Бобби. Поэтому я просто привлекаю его к себе и нежно целую. Я не умею так, как ты, не умею пропускать через тебя свою любовь. Но в эти поцелуи - в губы, в нос, в щеку, я вкладываю всю нежность, все любовь, на которую только способен. Я люблю тебя, Кас. Никто тебя у меня не отнимет, даже теперь. Особенно теперь. Я благодарен тебе, Дин, но не думал, что из моих слов ты сделаешь вывод, что я сомневаюсь в твоих чувствах. Я прекрасно понимаю, что ты меня не бросишь. Меня даже Сэм не бросит чисто из жалости. Я жалкий. Придется с этим смириться. Я пытаюсь тщательно подобрать слова, чтобы он наконец понял, что теперь должен быть как минимум осторожнее. Я не смогу спасти его, не прилечу, не исцелю... Я даже не знаю, что я смогу сделать для него, если ходить и разговаривать уже проблема! Он целует меня, и я понимаю, что это больше не является необходимым. Приятно, но мне хватает знания, что он меня любит, его объятий. Я хочу, чтобы он прекратил! А, я понял, это из-за того, что мне не хватает воздуха. Упираюсь руками в его грудь, отстраняюсь и пытаюсь отдышаться. - Кас, сколько тебе потребуется времени, чтобы привыкнуть? - Сэм, всегда ты о деле. Это меня раздражает, хотя я прекрасно понимаю, что он прав. Он почти всегда прав. - Больше, чем у нас есть, - выдыхаю. Ладно, я с этим справлюсь. Выпрямляюсь, беру со столика стакан, который, прежде чем схватить меня в охапку, Дин туда поставил. Делаю глоток, второй - больше не стоит, с меня станется захлебнуться. - Нужно нанести символы, чтобы в меня не вселились, - теперь могут, ненавижу себя за слабость, ненавижу. - Отличная идея! Едем в салон за татушкой? Я единственный, кто тут еще как-то храбрится. Черт бы вас побрал, ребят! С вами же невозможно, где ваша уверенность, что мы справимся при любом раскладе? Ах да, это ж я за нее отвечаю. И Каса теперь целовать невозможно, он еще не научился распределять потоки воздуха. А мне не хочется выпускать его из рук, вообще никак. Особенно после того, что случилось. Да, будет сложно. Я залпом выпиваю горячий кофе и иду к выходу. - Кто со мной? - улыбаюсь, а внутри только одно: дай мне руку, обними меня, хотя бы коснись плечом. Мне нужно знать, что ты в порядке, я задохнусь без этого. Наверное, это просто паническая атака. Это пройдет. Бобби толкает меня в спину, выпуская наружу. Мы выходим, все четверо, и Сэмми запоздало говорит, что мы, наверное, совсем уж обнаглели, что мы сейчас - легкая добыча. - Да, это так. Но они не нападут. Теперь это игра в кошки-мышки. И если мышка хочет в тату-салон - вперед! Мышку это не спасет. Я выдаю все это прежде, чем успеваю понять, что именно сказал. Они смотрят на меня, все трое. Я сказал что-то не то? - Дин, ты... - Что, Сэмми? Я не прав? Почему я лезу на рожон? Почему ссорюсь с ними? Я смотрю на Каса, и снова вижу в его глазах боль. Прости, Кас. Прости. Действительно, ехать в тату-салон - самоубийство! Идти на него из-за меня? Дин, ты издеваешься. Мне и так хреново от того, что я не могу вас больше защитить, а ты... Ты... Мне, наверное, впервые захотелось его ударить, чтобы он пришел в себя. Дин идет к машине, нет, я не верю, что это единственный выход, можно же... - Сделаем ее дома, вы же сможете, хотя бы временно, можно просто ручкой, - кажется, никто не принял мои слова всерьез, потому что меня просто усаживают на заднее сидение. Дин пару секунд думает и присоединяется ко мне, хотя явно хотел за руль. Я в порядке, Дин, за мной не нужно присматривать, я не рассыплюсь, я здоров - по крайней мере тело мне досталось в превосходном состоянии, о сосуде я заботился. - Дин, - хватаю его за куртку, чтобы привлечь к себе внимание. - Все хорошо, - не беспокойся обо мне. Все в порядке, потому что лучше не будет. Я... Я больше никогда не буду летать. Мне не на чем. От этого становится больно где-то глубоко внутри. У меня больше нет крыльев. Дин не сможет этого понять, летать ему не понравилось. Это к лучшему, для него это не потеря. И да, я должен улыбнуться, чтобы он ничего не заметил. Ну, давай же, улыбайся, улыбайся, я сказал! Судорожно всхлипываю и утыкаюсь в грудь Дина. Да, никакой из меня конспиратор. Рев двигателя заглушает мое прерывистое дыхание.