Сломанные сны

Утреннее солнце пробивалось сквозь щель в жалюзи в кабинете, где когда-то впервые Акабаяши обсуждал Куклу с молодым Главой, и вот сегодня приехал сообщить о том, что она — его племянница. Точно такая же, как та, что сейчас нежится в ванне? Множество теорий проносились вихрем, одна безумнее другой, цепляясь за обрывки фраз. «Авакусу Никки вовсе не Никки. Шпионка с лицом Авакусу Никки. Двойник. Нет. Авакусу Мики, погибшая сестра с перерезанной глоткой. Приклеенный шрам на горле Куклы Вуду. Авакусу — Акатацу». — Акабаяши, что случилось? — вырвал холодной, но встревоженный голос Микии из пучины догадок. Акабаяши опустил створки жалюзи и, натянув фирменную беззаботную улыбку, пожал плечами. — Да нет, всё в порядке, я хотел попросить, чтобы вы отпустили Никки со мной на переговоры. Там какой-то француз уже всю плешь мне проел. Ни черта не пойму. Микия удивленно нахмурился, но лишь возмущенно выдохнул. — Ты это серьезно? И об этом надо было срочно спросить меня в восемь утра? — Ну да, дело не терпит отлагательств, — оскалив зубы, Алый Демон перекинул трость через плечо, выжидая ответа. — Спроси у Никки, думаю, она не откажет. — Благодарю, — Акабаяши учтиво кивнул головой и направился на выход. — Кстати, что там касательно Куклы Вуду? Её уже доставили на место? — А, это, — Мизуки задумчиво почесал щеку. — Если честно, ребята ещё не выходили на связь, но как сразу — я тут же сообщу. За дверью комнаты Никки шумел фен, поглотивший настойчивый стук. Поэтому решив, что смущать юную Авакусу всё равно нечем, так как за время её проведения в плену, мужчина успел уже рассмотреть её со всех ракурсов и сторон, Акабаяши беспардонно вошел внутрь, тихой поступью приближаясь к сидящей на кровати девушке, чьё тело прикрывала тонкая ткань полотенца. Никки, поглощённая шумом фена, сушила волосы, прикрыв глаза, поэтому наблюдения со стороны заметить не могла. Но когда Акабаяши дотронулся до обнажённого ещё влажного плеча, Никки вздрогнула, тут же отключив фен, но подняв янтарный взгляд, плотоядно улыбнулась и театрально приложила руку к сердцу. — Акабаяши-сан, неприлично врываться к девушке в комнату без стука, тем более, когда она в таком виде! — Да брось, что дядюшка там не видел? — парировал якудза, заигрывающе проведя по плечу, спуская по лопатке ближе к краю полотенца, где был замотан узел, отчего Никки повела плечами. Несмотря на заигрывающий тон, чувствовалось напряжение в её голосе, выдававшее не остывшую злость и обиду, что скрывались в уголках глаз, сверкающих злыми искрами. — Вы меня смущаете! — Не вижу, чтобы ты покраснела. — Я смущаюсь незаметно и про себя! Никки нервно поправила спутанные пряди и уже серьёзным тоном спросила шёпотом: — Что вам нужно? Не похоже, чтобы вы так быстро соскучились по мне. — Скажем так, я решил совместить приятное с полезным, — загадочно проговорил Управляющий, присев рядом на постель. Никки заинтересованно взметнула бровями, тут же подсев ближе. — Я заинтригована! Неужели решили покаяться за разбитое девичье сердце? — Мне нужна твоя небольшая помощь, с которой справишься только ты. Мизуки дразняще пропустил пальцы меж каштановых прядей, проведя по шее. Никки, тяжело выдохнув, в наглую перекинула ногу, пристроившись на ногах якудза. — А что я получу взамен за услугу? — Никки, вообще-то твой дядя находится в нескольких метрах от тебя за стеной. Акабаяши попытался её отцепить, схватив за талию, чтобы переместить с себя, но Авакусу лишь сильнее прижалась, обвив его шею. Он чувствовал её тепло сквозь шуточную преграду ткани полотенца и пытался сохранить ясность ума, сейчас у него были приоритеты поважнее. — И это так возбуждает, правда? — прошептала она на ухо, едва дотрагиваясь губами до мочки. — Мне всего лишь стоит закричать: «Спасите — насилует!», и тогда мы будем квиты. Словно не она только что радостно прокричала угрозу, Никки невинно улыбнулась, отстранившись от мужчины. Но Акабаяши, успев зажать рот набравший побольше воздуха в легкие Авакусу, ловко перевернул её, скинув на кровать, и прижал палец к губам. — Сначала моё дело — потом твоя месть. Идёт? — и проведя пальцами по подбородку, оставил мимолетный, но глубокий поцелуй. И кажется, такой аргумент сработал лучше любых слов. — Что я должна сделать? — Съездить со мной на переговоры, мне нужен переводчик. — Хорошо, скажите мне адрес, в обед я подъеду. — Никки подалась вперед, заискивающе проведя по груди и спускаясь к пуговицам. — Нет, ты нужна мне сейчас, — Акабаяши перехватил руку, потянув её вперед, заставив принять сидячее положение. — Сейчас я не могу, — растерянно пробормотала юная Авакусу. — У меня были планы, я… — Один час и ты вернёшься к своим планам. Никки вновь собиралась возразить, но Акабаяши приложил палец к губам, отрицательно покачав головой. — Сейчас, Никки. Не заставляй меня насильно тащить тебя в машину. Это работа, а не твои личные интересы. — А мне нравятся ваши силовые методы, — подмигнув, Никки вскочила с кровати, юркнув к шкафу. Но Акабаяши не уходил, и Никки по-строгому проворчала: — Мне одеться нужно. — Я ведь уже сказал, что я там не видел? Но на подобный аргумент на голову мужчины приземлилась рубашка Никки, перекрывающая обзор. — И кто теперь из нас жестокий? — раскатисто рассмеялся мужчина. — Ты отбираешь у меня эстетическое наслаждение женской красотой.

***

Крутая лестница, что вела во тьму подпольного мира, нисколько не вызвала удивления, судя по тому, насколько спокойно Никки отправилась по указанному пути, лишь по-снобски разглядывая заплесневелые стены, что источали жуткий холод, непроизвольно вызывающий мурашки. Единственная лампочка сиротливо висела в углу коридора у лестницы, но дальше дорога постепенно погружалась во мрак, и Никки то и дело оборачивалась назад, словно ища поддержку у Акабаяши. — Что, юная леди, ожидала увидеть пятизвездочный отель? — со смешком озвучил её мысль Управляющий. — И почему переговоры нельзя проводить как все? Хотя бы в каком-нибудь закрытом ресторане или клубе? — Ну, с утра пораньше они ещё все закрыты, знаешь ли. — Ага, зато подвал всегда ждет с распростертыми объятиями в любое время дня, — наигранно закивала Авакусу. Дорога закончилась, и Никки столкнулась с железной дверью, отойдя назад. Как подобает джентльмену, Мизуки распечатал все замки и отворил скрипящую дверь, пропуская даму вперед. Момент истины настал. Никки прошла вперёд, он следом за ней, тут же закрыв дверь, что ударила подобно молоту судьи в тот момент, когда Авакусу остановилась напротив стоящего посередине стула с привязанной к нему девушкой. Акабаяши затаил дыхание, не отрывая взгляда от спины Никки, она даже не вздрогнула, не напряглась, хоть он и не видел её лица, но зато она прекрасно видела собственное лицо — лицо Куклы Вуду. И он ожидал любой реакции, кроме той, что последовала следом. Авакусу одним прыжком оказалась у столика с «аргументами беседы», и, схватив бойцовский нож, круто развернулась, рванув на Акабаяши. Злостное рычание вырвалось из-за сомкнутых зубов, янтарные глаза горели искрами взбешенного зверя. Она замахнулась со всей силой под отчаянный рык, но мужчина ловко перехватил удар и, вывернув руку девушки, сбил её с ног, отправив целоваться с холодной стеной, о которую она больно ударилась, но не прекратила вырываться. И первые слова, что вырвались криком были: — Что вы с ней сделали?! Сколько боли и искреннего негодования в них скрипело сталью. Словно она увидела самого близкого человека при смерти. Акабаяши выбил нож из руки, вывернув сустав. Хруст отдался вместе с коротким вскриком, и Никки обмякла на мгновение. — Ну вот, а я-то надеялся на трогательное воссоединение, а вы, значит, уже знакомы, — Акабаяши сильнее вжал Никки в стену, надавив на позвоночник, но та не оставляла попыток, пытаясь сделать выпад назад. — Отпустите меня немедленно! — Нет, дорогая, сначала ты мне всё расскажешь. Итак, кто ты такая? И самое главное, кто девушка, о которой ты так печёшься? Мы ведь не хотим, чтобы я применил в действии тот милый наборчик. Как твоё настоящее имя? — Идите к черту! Хриплый рык вырвался из груди, кажется, Никки готова была пожертвовать собственными костями, чтобы вырваться из захвата. — Никки, хватит! — отрезвляющий слабый выкрик, давшийся с трудом, прозвучал со стороны стула. Удивленный Акабаяши обернулся, не отпуская свою заложницу, что тут же прекратила сопротивляться. Пришедшая в себя Кукла Вуду тяжело дышала, уставшими глазами побитой собаки умоляюще смотря в их сторону. — Прекрати, Никки, — повторила она. — Что значит прекрати? Что он с тобой сделал? Тебя били? — истерично прокричала Никки, снова теша попытки выбраться из захвата. — Да успокойся же ты наконец! Со мной ещё ничего не сделали! Я только пришла в себя! Милая беседа тут же оборвалась неловкой паузой, две девушки, явно постепенно обретающие ясность ума, начали осознавать, что они сейчас не в лучшем положении для дружеской беседы. — Искренне неудобно прерывать вашу светскую беседу, но я здесь, знаете ли, не на чай вас привел. — Акабаяши, не отпуская Никки, развернулся к Кукле, как к самой адекватной на данный момент. Кукла потупила взор, тяжело вздохнув, после чего побеждённо и иронично изрекла: — Вы правы, я расскажу вам всю правду. — Замолчи! Ты что, спятила, — вмешалась Никки. — Хочешь пустить все труды коту под хвост? — Коту под хвост? — "Кукла", найдя силы, повысила тон в ответ. — Разуй глаза, в каком мы положении! Нас схватили! Обеих! Все уже кончено! Никки сжала челюсти, зажмурив глаза, и уперлась лбом в сырую стену, спрятав лицо, лишь плечи содрогались от невидимых всхлипов. — Итак, это, значит, настоящая Авакусу Никки, — вынес вполне логичное заключение якудза, чуть ослабив хватку. — Ну, а ты кто тогда? Кукла Вуду и?.. — Нет, — Кукла Вуду отрицательно покачала головой, с полной уверенностью взглянув в глаза мужчины, и ровным голосом заявила: — Я не Кукла Вуду. Настоящая Кукла находится в ваших руках. Я Dolly, долгое время играющая роль Авакусу Никки, простая барыга из семьи Акатацу, известная десять лет назад как Авакусу Мики. Одиноко висящая лампочка замигала, словно накалившееся напряжение вот-вот могло взорвать её от столь безумных слов. Мир без лжи — страшный мир. Только представьте, если каждый начнёт говорить правду. Останутся ли тогда отношения между людьми? Или же все возненавидят друг другу за истину, которую они предпочитают не видеть? Мир без лжи — лживый мир. Покажите хоть одного человека, не солгавшего ни разу, и я вознесу его на пьедестал как ханжеского гуру. Одна маленькая ложь порождает цепную реакцию из бесконечного вранья, которая делает из нас патологических лжецов. Человек, что признаёт свою ложь, можно ли считать его честным за то, что он не побоялся признать себя лжецом? Кругом лжецы. Я не последняя и не первая в этом списке, просто теку по течению давно запущенного механизма, не силах нажать кнопку стоп. Кто-нибудь может уже прекратить это? Десять лет назад Серебряная сталь ножа сверкнула перед глазами — горло объяло раздирающим огнём. Рубиновая краска хлынула перед глазами из пронзённого тела матери, что в судорогах свалилась на сырой пол. В тот же момент упало и тело девочки, что захлёбывалась от боли задетого не для неё предназначенного ножа. Нависшая сестра судорожно пыталась заткнуть неизбежную рану. — Беги, Никки, беги, — последнее, что вырвалось хрипом, перед тем как глаза застелил мираж из тьмы, а тело онемело. Горло стягивало тугим узлом, не позволяя проглотить слюну. Губы пересохли настолько, что невозможно разомкнуть уста, и остается лишь молить про себя, чтобы боль поскорее прекратилась. Резкая, ноющая, секирой съедающая горло. Кто-нибудь, остановите уже это. Неяркий свет пробился сквозь плотно зажатые веки, и тогда девочка попыталась, наконец, взглянуть на мир, что скрывался во тьме столь долгое время. Нечёткая картинка перед глазами плыла, позволяя различить лишь нависшую расплывающуюся белую маску респиратора. До слуха постепенно доносился голос и шум прибора, отмеряющего сердцебиение. Девочка широко открыла глаза, наконец, разглядев странного человека, что навис над ней, тыча в глаза ярким светом фонарика. И первые слова, услышанные после страшной трагедии, явно должны были звучать как-то иначе: — Бонжур, мадемуазель. Я твой второй папочка, спасший тебе жизнь. Кишитани Шинген. Сейчас Можешь называть меня Кишитани-сенсей, а когда подрастёшь, можем перейти на Шинген-кун, тогда я смогу законно угостить тебя кофе. Кстати, развей тягостные смуты моего сердца. Ты Никки или Мики? Девочка разлепила пересохшие губы и еле-еле протяжно охрипшим голосом смогла лишь произнести: — Ми… — О, какая прелесть! Голосовые связки не задеты! Ну что Мики, считай, что в рубашке родилась. Адзума-кун, ну что ты как не родной. Поздоровайся с племяшкой. Мики слегка перевернула голову набок, дядя Адзума, сидящий на рядом стоящем табурете, едва сдерживал слезы, сжимая простыни побелевшими пальцами. Брат-близнец её матери, что поднял руку на собственную сестру, но нечаянно задел племянницу. — Ма… ма, — вырвалось охрипшим голосом. — Сес… тра. Адзума вздрогнул, виновато опустив взгляд и зарывшись пальцами в спутанные каштановые пряди, после чего покачал головой, срывающимся голосом прокричав: — Прости! Прости меня, пожалуйста! Я не хотел причинить тебе вреда! Азуми! Из-за неё я потерял контроль и нечаянно задел тебя... Ненавидь меня! Если ты захочешь убить меня, я приму свою участь! Только прости меня! Адзума плакал подобно ребенку, шмыгая носом, втягивая влагу. Не в силах осмотреть в глаза племянницы, он притупил взор вниз, но опешил, когда его руки коснулась хрупкая ладонь. Он поднял взгляд и встретился с теплой улыбкой на бледном осунувшемся лице, и из груди вырвалось охрипшее: — Я… не… не… на… вижу. Акатацу Адзума не верил своим ушам, но Мики погладила его по руке, возвращая в реальность. — Сес… тра… И наконец придя в себя, Адзума уже успокоившимся голосом принялся объяснять: — Камеи застрелил Азуми, после того, как я ранил её. А после сжёг склад. Прости, я виноват во всем. Мне нет прощения, я знаю. Если бы я только не кинулся на неё с ножом, но после того, что я увидел… А Никки. С Никки всё в порядке. Она сбежала со склада, Авакусу её нашли. Она сейчас у Авакусу Микии. Но боюсь, я не смогу теперь вернуть её. Они забрали её к себе. Адзума хотел добавить как заложницу, но решил оставить этот факт при себе. — О-тец… — А, твой отец, Кирито, я пока не могу никак выйти с ним на связь, но как только… — Так, Адзума-кун, на сегодня, думаю, хватит. Мики нужен покой. Адзума в последний раз взглянул на племянницу, что благодарно кивнула, когда она прикрыла глаза, по щекам её скатились слезы. Но казалось, девочка нашла успокоение в новости, что хотя бы её сестра в целости и сохранности. Сон эфемерного счастья забрал вновь в свою пучину, поглотив в тернии неизведанного будущего. Неизведанного будущего, что теперь отдавалось пульсирующей болью в левом плече. Холодная сталь резала плоть, передвигаясь внутри по мышцам, скользя на лезвии боли, что исчезла слишком внезапно, заставляя думать, что жизнь оборвалась и смерть выглядит именно такой пустой и темной. Девушка, что натянула на себя личину Куклы Вуду лишь раз, когда попросила свою сестру подменить её на переговорах, где требовался переводчик русского языка, не думала, что всё обернётся именно так. Они должны были улететь уже сегодня ночью, после того как настоящая Никки закончит все «свои дела». Мики было страшно, страшно от того, что она не могла сказать нет. И сегодня, когда её сестра, настоящая Кукла Вуду, отравит Авакусу Микию, они отправятся за вендеттой к Акатацу. «Кто-нибудь, остановите это безумие». «Может, даже лучше, если я умру. Я ведь должна была умереть еще десять лет назад». «А значит, всё просто встанет на свои места». «Но… Никки, что произойдет тогда с Никки?» Именно эта всплывшая мысль заставила Мики вновь открыть глаза. Но теперь вместо маски респиратора, что предстала перед ней десять лет назад после его второго рождения, над ней склонилось заботливое лицо подпольного доктора, сына человека, что когда-то спас ей жизнь. Даже алебастровый цвет медицинского халата ослепил глаза после столь долгой тьмы в её мире. — Я… всё ещё жива? Кишитани Шинра, ободряюще улыбнувшись, выпрямился, бордо, но по-строгому заявив: — Ну, судя по тому, что аппарат всё ещё отмеряет ваше сердцебиение — так точно, вы живее всех живых. «Почему он обращается ко мне на вы?». Ведь они уже были знакомы, и как, самое главное, она попала к подпольному доктору? У Мики было множество вопросов, которые утонули в нечленораздельном бормотании, ведь Кишитини погрузил её вновь в искусственный сон, и Мики лишь могла успеть ухватиться за последние слова: — Не волнуйтесь, ваши органы не задеты, но из-за сильной боли я пока что подержу вас ещё во сне, чтобы мышцы успели чуть восстановиться. Спокойной ночи. Следующее пробуждение отозвалось тянущей болью в плече. Кажется, обезболивающее, что поступало в вену, закончилось, либо дозу уменьшили. Но когда Мики очнулась в комнате для пациентов, погружённой в полумрак, хотелось взвыть от боли, но вместо этого она стоически подалась вперед, приняв сидячее положение, и держась за раненое плечо, вытянула ногу, попытавшись встать. Но тут же свалилась, обо что-то запнувшись. Однако фатальной встречи с полом не состоялось: уже почти носом к полу её подхватили под грудь, от чего боль взорвалась новой волной, и Мики простонала. — Прости, сильно болит? Тебе лучше пока что не делать резких движений, — сонно пробормотал голос, который Мики никак не ожидала услышать. — Шизуо? — вопрос вырвался хрипом. Мики бережно усадили на пол, а точнее на футон у её кровати, и теперь сквозь пробивающийся лунный свет Мики отчётливо разглядела объект, о который споткнулась: растрепанный Шизуо присел рядом, осмотрев рану на её плече и убедившись, что та не открылась, облегчённо вздохнул. — Ш-шизуо-семпай, но что вы тут делаете? — А, это, — Хейваджима кивнул на своё спальное место. — Сейчас часа три ночи. Когда Шинра сказал, что ты очнулась, я приехал и решил остаться, пока ты вновь не проснёшься. У меня есть к тебе множество вопросов, знаешь ли. Его голос был и вправду обеспокоенным, но явно не только её состоянием, судя по отдающему холоду. — Но… как ты… Мики осеклась, когда вспомнила, чем закончились её попытки увести Никки из клуба. Она ведь потеряла сознание на улице, а значит… Руки тут же ударили по щекам и нащупали бинты. — Я наложил их, так как решил, что ты не захочешь раскрывать сейчас своё лицо в сложившейся ситуации. Мики скользнула взглядом по Шизуо, он не был взбешён, но напряжение остро ощущалась, особенно от его упрекающего взгляда. Рубашка фривольно наполовину расстёгнута, лишь сильнее приковывая себе взор. — Никки, я нашел тебя на улице истекающей кровью, в костюме Куклы Вуду. И признаюсь, что увидев лицо, взбесился нехило, но на твоё счастье ты была уже ранена, а я нашел на ком выпустить пар. Мики нервно дотронулась до шеи, где когда-то зиял порез, и пристыженно отвела взгляд.  — Ты ничего не хочешь мне сказать? После некоторой паузы, Мики почти шёпотом спросила: — Почему ты тогда не вызвал полицию… — Я хотел вызвать, и возможно даже вызову, но перед этим я хочу узнать, что всё это значит? Никки, ты и есть Кукла Вуду? Мики сжалась от его стального голоса и отвела взгляд. — Нет. Я не Кукла Вуду. — Ну и что я тогда по-твоему увидел? На косплеера ты не похожа. И пуля в плече у тебя вряд ли была частью сценки. Спрятав лицо ладонью, Мики едва сдерживала слёзы. Она не знала, что ей делать, но внутри всё настолько накопилось, что взорвалось одной сорвавшейся эмоцией, и девушка подалась вперед, превозмогая боль, крепко обняла Шизуо, прислонившись щекой к пульсирующей шее. — Я не Кукла Вуду! И не Авакусу Никки! Шизуо, я вообще никто! У меня нет ни имени, ни лица! Я всего лишь призрак прошлого, которого не должно быть в живых, и лучше бы ты дал мне умереть! Слёзы градом полились по щекам под бинтами, что тут же намокли. Но Мики не могла остановиться, сильнее сжав шею парня, боясь, что он оттолкнет её. Однако Шизуо обнял её в ответ, успокаивающе пройдя по спине. — Что ты имеешь в виду под «ты не Авакусу Никки»? Мики, продолжая всхлипывать, замотала головой, проклиная себя за слабость, она не должна была этого говорить, но вопреки разуму, лишь отстранилась. Схватившись за ворот расстёгнутой рубашки, словно прося помощи. — Я расскажу тебе, можешь даже потом сдать меня полиции. Но… я боюсь, что после этого вызову у тебя еще лишь большее отвращение. — Просто расскажи, — Шизуо в поддержку взял Мики за плечи. И тогда девушка поведала историю, что началась десять лет назад… Десять лет назад Свист взлетающего самолета рассёк токийское небо, на которое с безразличием смотрела измождённая Авакусу Мики, прижавшись лбом к звукоизоляционному стеклу. Под большими затемнёнными очками таились заплаканные за ночь глаза, а большая летняя пляжная шляпа скрывала тенью почти всё болезненно-бледное лицо. Рядом в непринуждённой беседе переговаривались Адзума и Шинген, но, несмотря на их слишком беззаботный тон, разговор имел неприятный привкус. — Я пытался выйти на связь с Никки, но Авакусу в неё вцепились клешнями, и держат в «свободном плену». — Неудивительно, она их главный козырь в войне с Акатацу, — пожал плечами Шинген. — Учитывая, что Акатацу обвинили их в убийстве Азуми. Они могут использовать её в любой момент для предложения перемирия или в качества угрозы. — Я всего лишь хотел сказать ей, что Мики жива. Психическое состояние Никки полностью расшатано, я смог узнать лишь, что она сидит на сильных антидепрессантах. — Адзума перевёл взгляд на Мики, что поправляла лёгкое летнее платье, но несмотря на слишком пляжный вид, шею венчал плотный шарф. — Наверное, пусть Мики будет мертвой официально для всех. — Значит, Акатацу тоже не знают? Адзума отрицательно покачал головой. — Когда я пришёл к Камеи, то ещё не знал, что сказать. У меня само собой вырвалось: «Мики умерла на моих руках, я от испуга оставил её на том складе, она сгорела там же, где и Азуми». А он посмотрел на меня своими безжизненными рыбьими глазами, как будто я сказал, что умерла его рыбка, и ответил: «Вот как, очень жаль, нам бы не помешала заложница Авакусу, теперь нам нечем торговаться перед Догеном». Я хотел ему врезать, но не нашел в себе силы. Азуми права, нет у меня яиц. — Брось, Адзума-кун, зато ты спас племяшку. Не волнуйся, я пригляжу за ней. — Да. Коротко кивнув, мужчины направились в противоположные стороны. Шинген тактично постучал по плечу девочки и, подхватив чемодан, направился с ней на стойку регистрации. — А дядя Адзума? — Мики растерянно смотрела в отдаляющуюся фигуру дяди. — А, видишь ли, Мики-чан, дяде Адзуме и дяде Камеи нужно разрешить проблемку с Авакусу и забрать твою сестрёнку у вашего дяди Микии. Как только они все решат, приедут все вместе. — Но с сестрой ведь всё в порядке, Кишитани-сенсей? — Так точно! — бодро подтвердил Шинген и как бы невзначай добавил: — Кстати, с этой минуты называй меня папаня или папуля! Ладушки? Ты сейчас официально Кишитани Сею, моя дочка. Так что отзывайся на это имя. Шинген остановился и, вытянув паспорт, отдал его девочке, который действительно принадлежал некой Кишитани Сею, на фотографии была изображена её ровесница, отдаленно напоминающая Мики. — Вы, тринадцатилетки, все на одно лицо для иностранцев, поэтому в Нью-Йорке разницы не заметят. Надеюсь, моя племянница не очень обидится, что я украл её паспорт. — Но это же противозаконно! — О да, и это так будоражит нервы! Ты чувствуешь себя героиней боевика, что скрывается со своим любовником на Канарские острова? Авакусу переводила взгляд с паспорта на странного человека, которого будет должна называть «папаня», весьма сомневаясь в адекватности его разума. Но выбирать ей не было из чего. — И еще, Сею, — Шинген чуть наклонился, прислонив руку к маске респиратора, переходя на шепот, — официально Авакусу Мики мертва, ты должна забыть это имя, если хочешь выжить. Мики умерла на складе с перерезанным горлом и сгорела дотла, а ты… ты можешь стать теперь той, кем душа пожелает. Когда Адзума приедет, разберётесь с этим. Пошли. Ложь не бывает ординарной. Однажды солгав, человек порождает череду, сотканную из вранья и небылиц, что проводят к последствиям, которых никогда бы не было, скажи он правду в тот день, когда ложь казалась сущим пустяком настолько, что человек даже не запомнил её. Так Адзума соврал о Мики Камеи, с искренним желанием спасти племянницу от безжалостного огня семьи. Камеи, не желая заниматься муторным делом с проверкой достоверности слов брата, просто принял это на веру. Так люди Авакусу, передав новость о смерти Мики, породили тьму в сердце маленькой девочки по имени Никки. Мы в ответе за то, о чем солгали. Самолет унёсся с взлетной полосы, забирая прочь ребёнка без имени и лица, чья судьба приготовила множество жестоких испытаний. Но сердце её продолжало биться, лелея один маленький огонёк в образе живой сестры.