Hey, man, are you still do not see the light at the end of the tunnel? Мы так часто просим прощения, но совершенно не умеем прощать. А теперь задумайся, есть ли смысл просить прощения, если вы даже не понимаете смысла всей это чертовой дряни. © Какой-то нарик под дозой Хром, что вчера чуть не заблевал мне шмотки
Девочка, потерявшая имя и своё лицо. Девочка, что умерла на складе, сгорев рядом с трупом матери. Так появилась Dolly. Обычная барыга, неустанно помогающая своему дяде. Акатацу Адзума появился в США вместе с остальными остатками семьи. Глава погиб в одном из покушений со стороны Авакусу, и бремя главы легло на его плечи. Но будучи мягкосердечным, добродушным без подобающей силы воли, Адзума сдал позиции. Формально все зверства приписывали его имени, в то время как отдавал указы на самом деле Камеи. Камеи, что прихватил сумку Хром, отдал её Адзуме со словами: «Ты ведь брат-близнец Азуми, ты должен раскрыть секрет её продукта». Так Азудма вышел на Небелу за помощью к Кишитани Шингену, что смог вывести лишь примерную формулу. Девочка, что когда-то называлась Мики, будучи перевезённой под ликом родственницы Шингена, осталась скрытой в тени. Адзума поселил её как можно дальше от взора Красного Дракона, обучая английскому языку. Три года он скрывал её в подполье, пытаясь создать продукт идентичный Хром. Но терпел фиаско. Годы шли, девочка стала Долли, сама попросившись в помощь дяде. Бродяжка, которую Адзума якобы нашел в одном из клубов. Азиатка, выкрашенная в платиновую блондинку с пирсингом и в вульгарно обношенных шмотках, не вызывающая подозрений. Никто не догадался, кто она. А Камеи просто не было дела да какой-то малолетней шлюшки. Мики ненавидела его и лелеяла надежду отомстить. Но поняла, что в ней нет силы духа, способной отнять жизнь. У неё нет особенных сил, чтобы отомстить. Она знала правду. Её мать была безумна, но даже если так, она оставалась её матерью. Но кто убил её отца? Эта работа не принадлежала рукам Акатацу и так осталась скрытая в терниях. Её воротило от собственной семьи, что соткала паутину, в которой она по неволе оказалась пойманной мухой. Такой отвратительной и грязной. Взращённую годами ненависть от собственного бессилия воплотить её в реальность Авакусу направила против себя. Её тошнило от самой себя, и именно поэтому девочка похоронила собственную личность «Авакусу Мики». Похоронила для себя, всех мёртвых и живых. Годы шли, Адзума смог воссоздать формулу Хром, отдалённо напоминающую продукт Азуми. И тогда Америку захлестнула волна грёз и несбыточных желаний, что пучиной унесла множество жизней, познавших вершину экстаза. Неидеальный образец, так и не достигший превосходства дитя Азуми. Камеи желал лишь об одном: что не узнал сначала истинного состава продукта сестры перед тем, как убить её. Адзума продолжал прожигать жизнь в захламлённой комнате с частицами смертельного счастья, пока Долли зарабатывала на хлеб, торгуя этим самым счастьем в грязных туалетах ночных клубов. Я всего лишь отброс, твердила она себе. Слабая. Никчемная. Я могу стать всем, кем пожелаю, говорили они мне. Так почему я стала барыгой из грязного туалета Пьяной Лагуны? Потому что она не смогла бросить дядю Адзуму. Человек, что дрогнувшей рукой разрезал её жизнь, — единственный оставшийся близкий человек, за которого она цеплялась. Никки осталась для неё лишь сломанным, недоступным сном, похороненным в глубине души. Потерянная сестра, к которой она никогда не сможет вернуться той, какой она стала. Ведь Мики умерла. А она — безымянная Долли без документов, нормального образования, лишь сломанная судьба, но не воля. Запах горелого дурмана, прокуренной жизни, очередной блевотины за углом, где обжимаются пьяные парочки, — составляющие обычного рабочего вечера. Жизнь, сокрытая в терниях грехов города Чикаго. Вывернутая наизнанку. Хочешь почувствовать смрад вместо дорогого парфюма — приходи в Клуб «Гадкий Койот» — логово наркодилеров семьи Акатацу. Помойка, где спрятано счастье в виде синей таблетки Хром. Она была одна из сотен обычных барыг, с синяками по телу от вечных стычек, с запахом дешёвых сигарет в крашенных светлых спутанных волосах. Дешевые затемненные очки скрывали круги от недосыпа, ночь — время денег. Вульгарные леопардовые лосины под совсем неподходящую бойцовскую жилетку со множеством карманов, где хранились наркотики, да перочинный нож на случай форс-мажоров. Если Хорон был проводником душ в царство мёртвых, то она… она ничем не отличалась, продавая дозу счастья, что рано или поздно свалит в эту реку своих грезящих жертв. — Ты Долли? — окликнул охрипший женский голос. Голос сломанной наркоманки. Сотни таких же звали её, словно она врач, прячущий в своих карманах панацею. Долли обернулась, окинув взглядом обнявшую себя руками клиентку. Болезненно тщедушная, продрогшая то ли от холода, то ли от очередного прихода, она нервно переминалась с ноги на ногу, чуть наклонившись, словно вот-вот организм исторгнет весь высосанный за ночь алкоголь. — Говори, что надо. Долли старалась никогда не приглядываться к клиентам, но в этой наркоманке было нечто отдалённо знакомое. Азиатка. Она не была американкой. Выкрашенные в цвет вороного крыла волосы прилипли ко взмокшему алебастровому лицу, потухший взгляд янтарных глаз смотрел в никуда, и обкусанные красные губы дрожали, пока она говорила. — Хром. Пожалуйста, мне нужна еще Хром. В долг, я всё отдам. — Никаких в долг. Гони деньги или проваливай. — Но я правда отдам. Макс прислал меня к тебе. Меня сейчас выгнали с работы, я и так много украла из казино. Я не могу сейчас светиться. Но… Долли дальше не слушала, обычная тривиальная байда, которой она наслушалась до тошноты. Наркоторговка отвернулась, собираясь уйти, но наркоманка вцепилась в неё клешнями. — Дай мне Хром! Умоляю! Только она помогает мне выжить! Так я могу воссоединиться с семьёй и сестрой! Без неё я покончу с собой! — Не мои проблемы. Долли отбросила назойливую худощавую руку с обгрызенными ногтями. И отошла к лестнице, юркнув на верхний этаж. Внутри всё похолодело, девушка и вправду кого-то напоминала. Но кого? — Эй, Бил, — Долли подозвала мужчину с дредами, что попивал пиво, и кивнула на наркоманку, что теперь распиналась перед её коллегой. — Эта девка, кто она? — А, эта. Горячая цыпочка, за таблетку Хром готова хоть отсосать, хоть убить. Мы с Максом поспорили, что через месяц она откинет ласты, хочешь тоже ставку сделать? Подобные ставки были популярны, но Долли отрицательно покачала головой. — Её Никки зовут. Японка. Вроде Авакусу Никки. Прикинь, ходят слухи, что она из семьи якудза, что когда-то враждовала с нашим боссом. Усраться от смеха можно. Может, рассказать Адзуме-сану или Камеи-сану? Её, наверное, тогда отдерут во все щели и отправят по частям обратно за океан в коробке в качестве подарочка. Сколько из сказанного услышала Долли? После «Авакусу Никки» слова превратились в фоновый шум, что сопровождал её сердцебиение. Она лишь смотрела на нервно умоляющую наркоманку, что кусала ногти и воровато оглядывалась по сторонам. Это ошибка, уверяла она себя. Ведь Авакусу Никки в Японии. С ней всё в порядке. Это просто глупое совпадение. Но ноги сами ступали по лестнице сквозь шум музыки, следом за уходящей наркоманкой, что ногой от злости толкнула дверь, скрывшись в ночи двора. Долли выбежала следом, глотнув относительный свежий морозный воздух вперемешку со смрадом рядом стоящей мусорки. Девушка, которую назвали Никки, покачиваясь, ступала по мокрому асфальту в неоновых лучах фонаря. — Никки! — сорванным криком окликнула Долли. Наркоманка остановилась, поёжившись от холода, она пристально смотрела в блондинку, что не спеша приближалась к ней, словно боясь спугнуть. — Ты Авакусу Никки? Брюнетка потупила взгляд, натянув края рукавов растянутой чёрной толстовки — привычка её сестры. — Ты передумала? Дашь мне Хром? Но вместо ответа наркоторговка истерично рассмеялась в лицо ничего не понимающей наркоманке. Глухой хрип вырвался из груди вместе со скопившимися на линзах очков слезами. Долли смеялась, как смеются поехавшие крышей, и именно так на неё сейчас смотрела не состоявшаяся клиентка. — Слушай, я пойду, — брюнетка развернулась, но теперь Долли вцепилась в неё клешнями, она больше не смеялась, лишь тяжело дышала, глотая солёные слезы и всхлипы. После чего кинулась к брюнетке, взяв её лицо в свои руки. — Ты Авакусу Никки? — как одержимая она повторяла это имя. — Да, я! Что тебе надо от меня, ненормальная?! Никки скинула её руки, тогда Долли дрожащими руками стянула очки, что упали на сырой асфальт. В искусственном свете богом забытого места стояли две девушки, так похожие, и в то же время нет, друг на друга. Полностью идентичные черты лица, но в противоположность разные выкрашенные волосы, подтёкший макияж, вульгарная и затрёпанная одежда. Две сломанные жизни, что однажды расколола судьба на две части, и сейчас эти половинки стояли друг напротив друга, смотря в зеркальное отражение. Авакусу Никки коротко хихикнула, с каждым смешком заливаясь сильнее и истеричнее. Она откинула голову назад, и смех её стал раскатисто-жутким. — Ебаный в рот! Мне срочно нужна Хром, галлюцинации. Господи, смотрю на эту рожу и вижу себя. Долли отрицательно покачала головой, сделав шаг к Никки, но та отпрянула как от огня. — Не подходи ко мне! — Никки, это я, — сквозь слёзы, продолжала смеяться Долли. — Я? Кто я? Я? Кажется, у Никки сейчас поедет крыша. Долли вновь рванула к Никки, схватив её лицо дрожащими руками, и сквозь всхлипы промолвила самые заветные для Никки строчки: — Твоя сестра! Мики! Я Мики! Впервые за долгие годы она произнесла имя умершей в Токио девочки с перерезанным горлом. Девочки, что покинула Японию, как «дочка Кишитани Шинген», и прибывшая в США как никому не известная бродяжка без имени по кличке Долли. — Ха-ха-ха-ха! — Никки, посмотри на меня, это я! — Хватит! — завопила Никки, ударив Мики. — Моя сестра мертва! Я не знаю, кто ты и откуда знаешь это имя, но если ты ещё раз произнесёшь его, я перережу тебе глотку! Мики сделала шаг назад от трясущейся Никки, выхватившей нож. Тогда спокойным размеренным голосом Мики проговорила на одном дыхании: — Десять лет назад, склад Акатацу. Меня и мою сестру мама забрала с собой. Там над ней совершили линчевание. Я кинулась к ней и получила удар ножом, вот так, — она провела пальцем по месту, где еще год назад были остатки шрама, — мне перерезали глотку. Но дядя Адзума спас меня, после чего забрал меня втайне от всех в США, и всё это время я скрывалась под кличкой Долли. Я Мики — зануда, что вечно сидела за домашкой и пыталась утихомирить мою слишком энергичную сестру-непоседу, что любила играться в «Логово красного дракона». Моя сестра любила оттягивать рукава, а ещё крекер со сгущенкой. Моя сестра осталась в Японии у Авакусу в целости и сохранности, где она живёт обычной жизнью среднестатистической японки. И я молюсь всем возможным богам, чтобы это было так, и ты оказалась всего лишь моим очередным сломанным сном. Никки отрицательно покачала головой, сжав челюсти, и сделала шаг. Ещё, ещё. Преодолевая расстояние. И словно пытаясь рассеять сладко-дурной сон, две девушки кинулись в объятья друг друга, пытаясь сжать дурман, растворив его в руках, но в ответ лишь сжали друг друга, синхронно залившись слезами. Никки заревела в голос, нечленораздельно крича, на что Мики успокаивающе гладила её по голове, счастливо улыбаясь. Это не сон. И они снова вместе. Можно ли было назвать последующие полгода сказкой? Наверное, это самая дрянная сказка с искажённым понятием о прекрасном. Как и любые героини трогательной прозы, потерянные сестры воссоединились. Дополняя вновь друг друга, Никки помогала Мики наверстать упущенное без должного образования, занимаясь её «перевоспитанием». Мики же помогала Никки соскочить с Хром, объяснив, к чему приведёт последующий приём синего счастья. Антидот, разработанный Адзумой совместно с Небелулой, попал в руки Мики без проблем для Никки, для которой возрождение сестры уже являлось лучшим лекарством. — А ты? Ты когда-нибудь принимала Хром? — однажды спросила Никки. — Она на меня не действует. Дядя Адзума сразу же начал пичкать меня этим антидотом и теперь у меня иммунитет против всего «соминаса». — А ты сама умеешь готовить Хром? — Да, дядя научил меня формулам, я иногда помогаю ему. Обычная незатейливая беседа двух сестёр, что скрывались ото всего мира на крыше многоэтажки спустя год. Если Мики и щебетала о всей своей нелёгкой судьбе барыги, то Никки отвечала на все вопросы уклончиво, лишь размыто повествуя о том, как Микия безжалостно выгнал её из дома, отправив в интернат в США. После чего она поступила в университет самостоятельно на иностранные языки, пытаясь отвлечься учёбой, но это не помогло, и тогда она искала утешение во всем — выпивке, наркотиках, беспорядочных связях и итогом её пути стала Хром. — Я благодарна Хром! — воскликнула Никки, взяв руки сестры в свои. — Это чудо — творение нашей матери. Хром вновь нас соединила. Мики явно не была согласна с подобным взглядом, но ничего не сказала против сестры, учтиво улыбнувшись. — Хром может быть как спасением, так и смертью! Смертью для наших врагов. — Врагов? — Именно! Тех, кто убил мать и отца! И кто сотворил это с нами! Кто разрушил наши жизни. Никки была одержима идеей мести, Мики с ужасом слушала всю накопившуюся боль, что она испытывала тоже. Но было одно отличие, Мики всегда знала о Никки, но не Никки о Мики. Она винила себя за страдание сестры, что не воспротивилась Адзуме и не вышла с ней на связь. Она бросила Никки. — Убить, мы убьём их всех. Когда-то и Мики лелеяла мечту убить Камеи, она знала правду обо всем, но так и не решилась поведать ее Никки, видя, сколько боли и яда в её сердце. Она не хотела, чтобы Никки становилась такой же, как Камеи или мать. И всячески пыталась отвести сестру от этой темы. — И что же, ты будешь бырыжничать на Адзуму до скончания жизни? — разъярённо выпалила сестра. — Я нужна ему, Никки, он хороший человек… — Он перерезал тебе глотку! — Он сделал это нечаянно! Он ведь спас меня! — Значит, один из убийц нашей семьи тебе дороже меня? — Взбешённая Никки подорвалась тогда с места, уйдя прочь, бросив лишь на прощание: — Однажды я уже потеряла тебя, второй раз я этого не допущу. Спустя неделю Мики обнаружила труп Адзумы в их смердящей химикатами и сигаретами квартире. Тело брата-близнеца её матери лежало в собственной крови и блевотине посреди кровати на истлевших простынях. Передозировка. Его убила Хром. Хром, что когда-то погубила мать. Хром, что едва не погубила сестру. И её саму. Долли существовала лишь благодаря Адзуме, но с его смертью она была больше не Мики и не Долли. Никто. Тело без имени и судьбы. У неё осталась лишь найденная, безумная от горя сестра. Сестра, к которой она вновь кинулась в объятья во время очередной встречи на крыше, заливаясь горькими слезами. — Он умер! Хром убила его! — Не Хром убила его! — Никки строго взглянула на Мики, встряхнув за плечи, и произнесла жестокие слова: — Его убила мафия. Акатацу и Авакусу, на их руках лежат смерти наших близких. Мики, мы должны отправиться в Японию, дабы справедливость восторжествовала! — помпезно заявила Никки, сверкнув глазами. — Мы узнаем, что произошло десять лет назад и уничтожим всех, кто был причастен хоть на толику к смертям нашей семьи. — Но как мы туда попадём? У меня нет документов, а поддельные документы постоянно менял Адзума. Я мертва. И что мы вообще там будем делать? — У меня есть план. Хром! Хром — наше спасение! С помощью Хром мы попадём в Японию! Ты станешь Авакусу Никки, прилетишь под моим именем. А я с товаром Хром отправлюсь вместе с нелегалами на корабле. Вместе с Хром. У тебя же есть ещё остатки? — Да, пять килограмм готовых. Улыбка струной натянулась на красных губах. — Я создам хаос, что отвлечёт город от настоящей надвигающейся угрозы. Пока они будут купаться в счастье Хром, мы нанесём удар, уничтожив Авакусу. Мики бледнела с каждым сказанным словом сестры. Но не могла произнести ни слова, зная правду. Почему она не рассказала всё сестре? Если бы она сказала правду, что бы произошло? Никки убила Акатацу? Хватило бы у неё сил? Мики не была уверена, так она могла вновь потерять сестру, уже раз и навсегда. Чувствуя себя виноватой, она не смела перечить, видя, какой контраст произошёл за время, когда она увидела наркоманку на грани смерти и сейчас возбужденную, лучащуюся жизненной энергией улыбающуюся сестру. К тому же она знала: отца убили не Акатацу. А значит, Никки наполовину права, и на руках Авакусу тоже лежит кровь. Перевоплотившиеся девушки, выкрасившие волосы в один цвет с одинаковыми причёсками. Мики наблюдала, как Никки надевает черный парик, рисует шрам на шее и красит губы в красный. — Для чего это? — А, это? — Никки оскалилась, разведя руками. — У каждого героя есть свой имидж. Ты ведь называлась Долли, верно? У тебя тоже была своя маска. Так вот, это собирательный образ. Чёрные волосы — мой привычный цвет. Красный — цвет Акатацу. Шрам — твоя частичка, напоминание о том, ради чего мы всё это делаем. Очки, — Никки примерила их, вновь взглянув в отражение, — чтобы не узнали. И имя! Никки встала подобно модели, гордо вскинув подбородок. — То, что мертво, не имеет чувств — пусто, лишь играет свою роль — Долл. Кукла. Я Кукла Вуду. — И театрально развела руками, сделав шутливый реверанс. — Как тебе? — Не слишком ли пафосно? — хохотнув, спросила Мики. — В самый раз! — Никки махнула рукой, направляясь навстречу попутному ветру, что унёс корабль в тихий океан — очередную нелегалку с сумкой полной наркоты. Оставив на причале девушку, что спустя некоторое время свалится на Икебукуро очередным незапланированным игроком, самопровозглашенной Никки Авакусу.***
Бусинки слёз падали на холодные ладони, что сжимали полы больничной рубашки. Застеленные слезами глаза не смели посмотреть на собеседника, которому Мики исповедовалась всю ночь. Она лишь зашлась кашлем от пересохшего горла после долгого повествования, в которое все равно не уместить весь ужас их с сестрой истории. — Я слабачка, у меня не было сил, чтобы отомстить Камеи, не было сил воспротивиться Адзуме, не было сил рассказать Никки правду, я пострадала от собственной лжи. Если бы… если бы… Мики замолчала, почувствовав, как чужие пальцы стирают слёзы, что не переставили литься. Она захлопала ресницами, ощущая странное тёплое прикосновение и услышала тяжёлый вздох. — Серьёзно, я не знаю, что сказать. Наверное, тут нужно выпарить какую-нибудь нравоучительную философскую речь, но у меня просто нет слов. Мики сжалась, словно ожидая удара, и, чуть приподняв голову, стрельнула глазами в сторону, смотря на светлый блик на стене — уже светало. — Я не обижусь, если ты вызовешь полицию, да и вообще, если врежешь мне. — Ну раненых не бьют, — то ли в шутку, то ли всерьёз произнес Шизуо фразу, из-за которой Мики всё-таки наконец подняла глаза, удивлённо изогнув бровь. Вопреки ожиданиям на лице Хейваджимы не было ни гнева, ни отвращения. Он смотрел на неё так же, как и всегда, словно её прошлое и не имело никакого значения. Бармен вновь протянул руку и заботливо стёр последнюю запоздалую слезинку. — Ты совсем не зол на меня? — Нисколько, а вот по отношению к твоей сестре я в полном бешенстве, уж прости, но она мне напоминает этого ублюдка Изаю, что вечно несёт свою ахинею про любовь к людям, точно так же, как твоя сестра про счастье, — лицо парня перекосило кислой миной, а на виске вздулась вена. — Она не виновата, Никки просто запуталась из-за того, что все её вечно обманывали. Но попытки заступиться за сестру не увенчалась успехом. Шизуо снисходительно махнул рукой, дав понять, что её мнение он не понимает. — Тебе ведь некуда идти? Мики отрицательно замотала головой. — Тогда оставайся пока что здесь. Шинре я ничего не скажу, просто скажешь, что хочешь сохранить своё имя в секрете, и не снимай бинтов с лица. Авакусу дотронулась до бинтов, что сняла во время рассказа и согласно кивнула. — И не падай духом, у тебя есть сила куда получше моей: тебе уже и горло резали, и стреляли, а ты сидишь живее всех живых и продолжаешь двигаться. — Шизуо по-дружески хлопнул Мики по плечу, от чего та ойкнула и зашипела как кошка от не рассчитанной силы, на что Хейваджима тут же попытался исправиться, но Мики вместо этого накренилась станом вперёд, уткнувшись лбом в его плечо. — Больно? — виновато улыбнувшись, Шизуо заботливо погладил Мики по макушке и несколько смутился от того, что Авакусу обняла его. — Это прозвучит очень эгоистично после того, как ты спас меня, но… Останься сегодня со мной! — А? — Шизуо чуть наклонил голову, явно про себя подумав, нет ли у девушки ещё вдобавок и сотрясения. — Знаешь, спать со мной в подобном состоянии — не самая безопасная вещь, будучи ещё и раненой. Но Мики в протест замотала головой, лишь сильнее впившись ногтями в ткань рубашки. И тогда Хейваджима сдался с мечтательной улыбкой, обняв девушку в ответ, и откинулся обратно на футон вместе с Мики, что наконец повернула голову, прекратив прятать лицо, и блаженно пристроилась на груди городской легенды. За окном пели птички и уже совсем рассвело, так что спать совсем не хотелось, да и Мики с улыбкой сытой кошки просто лежала с закрытыми глазами, слушая неровное дыхание Шизуо, что, кажется, нервничал от их близости и сконфуженно обнимал несчастного раненого в бою солдата. В рассветных лучах из сладких грёз Мики вывел вопрос: — Кстати, получается, что всё это время Изая имел в виду твою сестру, а не тебя? Мики удивлённо заморгала, явно выбитая из колеи таким вопросом. Вспомнив все конфузные ситуацией с информатором, она недовольно поморщила носик. — Ага, выходит, что так. Очно с ним я познакомилась только под личиной Никки. Шизуо как будто бы облегчённо вздохнул, словно вопрос грыз его долгое время, даже всё это время давившие на плечи руки расслабились. — Я же сказал, что они два сапога пара. Мики решила подобную констатацию факта проигнорировать, и придвинулась выше, пристроившись в районе сердца, что быстро стучало, чему девушка умиленно удивилась. — Эй, Шизуо, ты чего, волнуешься, что ли? — Мики в шутку ткнула парня в подбородок. — С чего ты взяла? — У тебя сердце бешено колотится. — Сердце и должно колотиться. — Но не так быстро. — Спи уже! — Я спала, пока ты не разбудил меня Изаей! — Я не привык, чтобы на мне лежала девушка! Довольна? — Угу… Мики подавила елейное хихиканье, прыснув в кулак, и закрыла глаза, прижавшись щекой к груди Шизуо, но после некоторого затишья, задала теперь уже мучивший её вопрос: — Слушай, Шизуо, а это значит, что ты девственник? Ай-яй! — последнее восклицание Мики запричитала, почувствовав как хрустнула её лопатка, но Шизуо, кажется, вовремя опомнился, не успев ничего сломать и без того побитой Авакусу. Но Мики, приподняв голову, прекрасно видела, как дёргаются уголки его губ, а из груди рвётся рычание. Поэтому, тут же ретировавшись с вопросом, она притворилась спящей, удобно пристроив ладонь на сердце парня.