***
Акабаяши покинул кухню, где близняшки, наконец, не пытаясь вновь надрать друг другу одно место после долгого, раскрывающего карты разговора, теперь непринуждённо болтали, заговорщически переглядываясь. Что же, всё оказалось не так страшно, по крайней мере, все живы и здоровы. Управляющий постучался в кабинет и, получив одобрение, обнаружил Молодого Главу с холодной бутылкой у лба. Повезло, что после таких новостей отделался вполне безобидной мигренью. — У вас всё в порядке? — учтиво поинтересовался Алый Демон. — Да, точнее нет, — Микия убрал бутылку, отвернувшись к окну. — По правде говоря, я уже рассматривал вариант, что Никки — Кукла Вуду, да и думаю, не я один… — Это уж точно, — усмехнулся Акабаяши. По крайней мере, Аозаки и Шики были того же мнения, но все терпеливо выжидали момента истины, кроме первого. — Но вот что Мики жива, для меня было большим шоком, — Авакусу нервно открыл портсигар, бросив тяжёлый взгляд на стучащего тростью по плечу Мизуки. — Мики сказала, что не желает связываться «с делами семьи», не думаю, что имею право вообще лезть в её жизнь после всего. Даже притом, что она… «Акатацу», — закончил про себя Мизуки. — Что вы будете делать? — решился всё же спросить Управляющий. После затянувшейся паузы, выпустив сигаретный дым, Микия пожал плечами. — Кукла Вуду мертва. Насколько я помню, ты убил её и отдал тело Акатацу. Дело закрыто. Акабаяши лишь кивнул, самодовольно улыбнувшись с облегчением. Что же, он сделал верную ставку, если правда раскрылась бы перед Догеном, возможно, всё сложилось иначе. В то время как Микия больше ощущал чувство вины — мягкость ли это или справедливость? — Кажется, Мики что-то говорила, что пойдёт в коллекторную службу… — А я, кажется, понял, о какой именно. Всё в порядке, там безопасно, — Акабаяши замолчал, ожидая, что молодой глава сам заговорит на эту тему, но судя по всему, ему самому придётся начать эту тему. — А что касается Никки? Микия заметно помрачнел и бросил на Акабаяши лишь мимолетный взгляд, развернувшись на кресле в пол-оборота. — Акабаяши, я не буду лезть в «самостоятельную взрослую жизнь Никки», так как не имею права на это после всего. Но только так, чтобы я этого не замечал. — Намёк понят, — беспечно пожав плечами, усмехнулся якудза. — Кстати, убийство Акатацу Камеи, это ведь ваших рук дело? — Это было так очевидно? — Микия потушил недокуренную сигарету с перекошенной улыбкой. — Я не мог быть уверен, что он не вернется за «Никки». В конце концов, мы не монахи, чтобы отпускать грехи врагов. Но Никки лучше об этом не знать, она и так все эти годы считала меня монстром. — Что же, на этом моя работа закончена, думаю взять на денёк выходной. Уже покидая дом, Мизуки остановился, окликнутый Никки. — Акабаяши, ты уходишь? — А, да, думаю, теперь вам стоит побыть в семейной обстановке. — Я пойду с тобой. — Нет-нет, останься. Никки в замешательстве застыла, не зная, как разорваться. Мики, уплетая мороженое, облокотилась о дверной косяк. — Ты ведь не боишься, что с тобой что-нибудь всё равно сделают? Никки нервно засмеялась и, сдавшись отступила, проводив мужчину. — Эй, беременная, хочешь мороженое с васаби? — подтрунила Мики. — Умолкни, мне нужно было отвлечь от несущих проблем! Не беременная я! — оставив тычок в бок, Никки затащила сестру обратно на кухню. На улице уже пели цикады, когда две сестры вышли из дома Авакусу Микии. В неуютном молчании они молча прошли к воротам. — Так значит, ты всё-таки решила уйти к Шизуо? — решилась нарушить молчание Никки. — Да, но я буду заочно учиться на химика, Кишитани Шинген поможет мне с поступлением. Так что прощай, мир мафии. А ты? Что всё-таки решила делать ты, Никки? Никки бесцельно смотрела в звёздное небо, как школьница, не знающая, но ищущая ответы в потолке. — Я подумаю об этом в другой раз, — хитрая улыбка-струна вновь растянулась на лице. В ворота настойчиво постучали и прогремел теряющий терпение голос Шизуо: — Ну долго ты там ещё? Никки перекосило, привыкнуть к новому бойфренду сестры она так и не сумела, всё ещё трепеща от ужаса рядом с ним. — Один момент! Кстати, Никки, все наши враги получили по заслугам. Но есть ещё один, не столь главный, но не менее важный злодей, подпортивший нам жизнь, и в первую очередь тебе. — Э, ты о ком? — Никки искренне удивилась, захлопав ресницами, в то время как в глазах Мики горело неприкрытое отвращение к человеку, чьё имя она произнесла.***
— Бонжур, Месье информатор, не хотите ли счастье к чайку? — проворковал сладкий голос за спиной Орихары. Ни сколько не удивившись, засунув руки в карманы, Изая круто развернулся на одной ноге, наигранно взметнув бровями, будто удивился появлению старой доброй подруги. Напротив стоящая Кукла Вуду в своём типичном экстравагантном кожаном наряде, словно только что сошедшая звезда из садо-мазо ролика, тянула красную улыбку, отвесив шутливый реверанс. — Какие люди в Голливуде! Ну здравствуй, Кукла-сан. Изая беспечно направился к мерцающей в свете фигуре, что вытащила из-за облегающего рукава постепенно увеличивающуюся катану, словно та росла из тени. Изая сощурил глаза. — О, вот оно как, галлюциногены. — Нон, месье! — бодро отозвался голос позади. — Ась? — информатор захлопал ресницами, обернувшись вполоборота к новому полностью идентичному голосу. И теперь Кукла Вуду стояла в противоположной стороне, зеркальным отражением сверкая улыбкой-струной точно так же, как и первая Кукла. Изая с фальшивым удивлением мотал головой туда обратно, сравнивая двух Кукол, после чего залился безумным хохотом, прикрыв глаза рукой. — Двое! Двое! Я был прав! Прав! Прав! — радостно захлопав в ладоши, по очереди отвесив поклон каждой Кукле, Орихара прокричал: — Ну здравствуй, Авакусу Никки и Авакусу Мики. Куклы синхронно натянули уголки губ, вскинув сочащиеся искрами катаны. — Орихара Изая, — прогремела первая Кукла, указав на информатора катаной. — Вы обвиняетесь в попытке отнять у человечества его счастье, — прогремела вторая, вскинув катаной. — Как интересно, — прокомментировал Изая, заинтересованно наблюдая за противницами. — Вы настроили Авакусу Никки против собственной семьи, — первая Кукла стремительно двинулась на него. — Пытались заставить покончить жизнь самоубийством, — двинулась вторая, вскинув катану в боевую позицию. — Пытались убить её сестру и Хейваджиму Шизуо. — Натравили Акатацу Камеи. — Натравили Акабаяши Мизуки. — Вы — антихром этого города, — синхронно вынесли вердикт Куклы, занеся катану для удара. Но Изая ловко увернулся, совершив пируэт назад, и выхватил нож, отражая на самом деле удар такого же большого ножа. Вторая Кукла нанесла удар ногой, но Орихара пригнулся, однако тут же получил другой пяткой по затылку. Нанеся удар, что прошёл сквозь исчезнувшую Куклу, информатор заскрипел зубами, забегав глазами по периметру, но сёстры Авакусу исчезли. Колебание ветра, и появившееся сзади тепло позволило быстро блокировать очередной удар, который Изая тут же отбил, однако в это же мгновение спрыгнувшая с фонарного столба Вуду подула на лицо, и в лёгкие парня ударил сладко-пряный дурман, от которого запершило горло. Прижав рукав к лицу, Изая сделал несколько шагов, перед глазами начало плыть. Вопреки ожиданию вместо Куклы на него теперь нёсся разъярённый Шизуо. — Только не говорите, что меня… Изая не успел договорить — новый удар едва не пришёлся по челюсти, информатор юрко увернулся, но аэрозольный баллончик уткнулся в лицо, и новая порция сладкого дыма ударила в глаза. И только Изая развернул лицо, как ему пришёлся кулак по носу от взбешённого, то ли от ночного кошмара, то ли от безграничного счастья, Шизуо. Две идентичные Куклы Вуду стояли над счастливо улыбающимся телом Орихары Изая, что-то бормочущего под нос. Подбоченившись, Кукла номер один по-заправки подкидывала баллончик, когда вторая захлопнула перстень с магической пыльцой. — Ну что же, мы только что использовали последние остатки Хром и Антихром. Кукла, замахнувшись, выкинула баллончик в реку и обернулась к сестре, что шла вдоль парапета. Авакусу Никки стянула парик и очки, запрокинув голову навстречу ветру свободы. Она ступала вдоль мостовой, чувствуя как всё это время съедающие чувства отступают вместе с париком и очками глубоко под воду. Кукла Вуду последний раз стояла на парапете мостовой, смотря в бескрайнюю ночную гладь, что должна была когда-то послужить ей саваном, и теперь она хоронила в нём созданное ею мстительное «альтер-эго». Ветер бил по лицу вместо пощечин, словно пытаясь крикнуть: «Эй, ну хватит!». «Да, хватит». Её взяли за руку, и пальцы переплелись, Никки обернулась, смотря на понимающую улыбку сестры, что держала в этой же руке очки и парик. Слова не имели смысла, она понимали друг друга без них и, вытянув руки, отпустили свою боль и грехи, проводя в последний путь городскую легенду, Куклу Вуду. Баллончик и перстень шлёпнулись точкой в предложении, оставив всплески. Сёстры держались за руки, всматриваясь в непрерывно живой город, скрывающий тайны своих жителей. — Я ошиблась, никакая я не аномалия, — грустно вздохнула Никки. — Я самая обычная посредственность, какой меня изначально считал Изая. — Да, Никки, мы с тобой обычные по сравнению с городскими легендами Икебукуро, но, может, эта наша «нормальность» и есть наша особенность, — Мики хитро улыбнулась, положив руку на плечо сестры. Ветер развевал в противоположную сторону светлые и тёмные локоны, что соприкасались на близком расстоянии. Как день и ночь, одновременно похожие и нет друг на друга девушки, улыбающиеся друг другу. — На этом пути мы отпустим друг друга. — Каждый из нас пойдёт своей дорогой. — Больше не пытаясь зацепиться за прошлое. — Не пытаясь склеить разбитого стакана. — Ты Авакусу Мики. — Ты Авакусу Никки. — И наша невидимая нить, переплетающая судьбы, никогда не разорвётся, как далеко бы мы ни были и чтобы мы ни делали, — в унисон вторили голоса, и руки сестёр разъединились, отпустив двух девушек в противоположные стороны.***
Намие как раз собиралась уходить из офиса, что одновременно служил и берлогой начальству, когда это самое начальство заявилось на пороге с разбитым носом и сияющей от счастья улыбочкой. — Намие-е-е, — на пьяный манер протянул Изая и распростёр руки, будто пытаясь обнять свою секретаршу. — Меня только что хромировали и антихромировали одновременно. Ягире не понимающе вздернула бровь, смотря на Изаю малость как на умалишенного, ибо именно так и выглядел человек с кровоточащим носом в безумно хохочущем состоянии. Орихара свалился на диван, раскинув руки. — Черт побери, Намие, я даже не знаю, что из того, что я увидел было счастьем, а что несчастьем. И тем не менее, — Изая подхватил со стола чёрную королеву, прокручивая меж пальцев шахматную фигуру, — даже сейчас я продолжаю любить их как людей, ведь они оправдали мои ожидания, и поступили так, как полагается любому человеку, нашедшему выход из собственной западни, созданной их предрассудками. Чёрная королева отлетела за диван, укатившись под стол больше никому не нужной фигурой.***
«Верно. Мы оказались в Икебукуро не только ради мести, а чтобы вернуть своё сломанное прошлое, но на деле — круто изменили свою жизнь. Наконец-то нашлись люди, способные оборвать созданную десять лет назад нескончаемую цепочку безумства из лжи. Но есть ли место для нас в этом городе?» Протяжное восклицание Юмасаки, наполненное примесью удивления с восхищением, пожалуй, лучше всех могло озвучить общественное мнение на сумбурное признание Мики. Авакусу понимала, что рано или поздно ей придется раскрыть карты, ведь жить под именем сестры она больше не может и не желает. А неожиданное рандеву в русских суши оказалось как нельзя кстати, подходящим для помоста, где бывшая барыга Акатацу с чистосердечным, подняв руку к груди, объявила, что вовсе она не Авакусу Никки. Присутствующие в это время компания Кадоты, Том с Вороной, которые ожидали Шизуо, что заявился вместе с Мики, не знали, как реагировать на подобное словесное излияние, которое, как оказалось, Мики не могла остановить. Почти вся история от а до я уместилась в нескольких минутах сумбура, после которого, будто после своего бенефиса, Авакусу устало склонила стан то ли в поклоне извинения, то ли в поклоне благодарности за внимание. Но воцарившуюся тишину неловкости нарушил именно возглас подскочившего Юмасаки, который будто и ждал этой истории всю свою жизнь. — Это же просто невероятно!!! То есть, всё это время Кукла Вуду была практически у нас под боком! Почти как ниндзя-хамелеон! В то время как Мики выступала в роли шпиона, лазутчика среди врагов, прикинувшегося невинным агнцем на пороге войны! — Э? — Авакусу смогла лишь поднять руку в вопросе, не поспевая за ходом мысли увлёкшегося отаку. — Но это значит, что Кукла всего лишь человек, а не оживший герой двухмерного мира! — раздосадованный Уолкер тут же утихомирил порыв сердца, сбавив в голосе децибелы. — Да, моя сестра простой смертный человек, — как-то неуверенно Мики почесала щёку, будто сомневалась в этом факте. — Да тут целый сценарий для мексиканского сериала, — отозвался Том, вновь вернувшись к трапезе. Не такой Мики ожидала реакции. Что угодно: полёт головой вперёд в двери заведения, линчевания со стороны ребят, в конце концов, банальных обвинений. Но они отреагировали так же спокойно, как Селти с Шинрой — удивление с примесью лёгкого возбуждения. — Постойте, я… Вы что, совсем не удивлены? — Ещё как удивлены, — ответил за всех Кадота. — Но в Икебукуро быстро привыкаешь к «необычному». — Вот если бы оказалось, что ты вампирша-шпионка, а не бывшая барыга якудза, думаю, мы бы точно тебя запихали в свой фургон, чтобы развлечься на досуге! — томно прошептала Эрика, обняв Авакусу за шею и приглашая к ребятам за столик. — Шизуо, а ты, выходит, всё знал и молчал как партизан? — решился поинтересоваться Том. — Узнал не так давно, но решил, что будет лучше, если Мики сама всё расскажет, — пожал плечами Хейваджима, присаживаясь рядом с коллегой. — Кстати, тот волшебный порошок, Хром, у тебя случайно не остались его запасы? — Юмасаки со всей возможной серьёзностью попытался состроить жалостливый вид, перехватив Мики. — Нет, Хром исчезла вместе с «Куклой Вуду» и больше на поверхность этого города не всплывёт. — Жаль! Жаль! Мы могли бы применять антихром для пыток! Мики решила от греха подальше не интересоваться, что ещё за пытки проводит отаку. Семён, так вовремя подоспевший с заказами, быстро заполнил столики с благоухающими яствами, которые ожидали голодные обитатели Икебукуро. Взмахнув подносом в руке, русский африканец, словно автор лирической поэзии, затянувшейся на долгие несколько месяцев, подвёл итог миролюбивым тоном мудреца: — Всё хорошо, что хорошо кончается. Суши тоже кончаются, так что ешьте скорее, это куда полезнее Хром, будешь живее и желудку море счастья. Помещение уютного заморского уголка наполнилось заразительным смехом. И подняв свои стаканы с зелёным чаем за теплой компанией, присутствующие громко провозгласили: — Кампай!***
С раскрасневшимися щеками Мики тихо посапывала, пристроив подбородок на плече Шизуо, что гордо нёс свою опьяневшую ношу на спине. Не совсем умеющей пить Мики вдруг взбрело угостить всех посетителей суши-бара и что ни на есть «выпить за упокой Куклы Вуду и возвращения Мики», но после пятой стопочки могучего русского напитка Шизуо пришлось вытаскивать Мики за ноги, пока она не полезла целоваться с барной стойкой после тщетной попытки чмокнуть Ворону, что пришла в ужас от необъективных, не поддающихся рациональному объяснению действий подруги семпая. И теперь, словно подавая признаки жизни, Авакусу периодически икала. — Шизуо-о, ик, а куда мы идём? — Домой. — А давай сходим в Синдзюку-у, ик, я покажу тебе разбитый нос Изаи, — сладко протянула Мики. — Не буду спорить, что это, пожалуй, единственная достопримечательность Синдзюку — разбитый нос блохи, но в таком состоянии тебя ждёт теплая постель. — Шизуо-о, ик. — М? — Хейваджима насторожился — Мики утихла, ведь он не видел, что девушка с блаженной улыбкой прижалась щекой к его плечу, и, на мгновение приоткрыв слипающиеся веки, пьяно прошептала: — Я тебя, кажется, люблю, — и словно в подтверждение своим словам снова икнула. Смущённый неожиданным признанием, Шизуо остановился, в подобные ситуации он точно не попадал, и швырнуть в небо от переполняющих душу эмоций — явно не тот жест, который ждёт Мики. Но почувствовав, что Авакусу уснула, бармен лишь улыбнулся, прошептав: — Кто-то слишком много сегодня выпил.***
Ветер хлестал сильнее, чем плеть, заставляя отвернуть лицо от навязчивого дуновения, что разметал пряди цвета вороного крыла, застелившие глаза. Никки сквозь прорезь пальцев вновь взглянула на тысячу горящих фонарей никогда не смолкающего города. Ночная гладь убаюкивала под своим звёздным потолком, а заброшенная стройка, будто зеркало души, напоминала о собственной сломанной жизни, которую она наконец нашла в себе силы оставить в прошлом. Она сидела на каркасе последнего достроенного этажа. Всматриваясь ввысь балок, что когда-то скрывали в себе тени таинственных качелей. Подумать только, какая она была счастливая в тот момент, переполненная детским невинным трепетом. Под собственной тишиной ночи она и не заметила приближающийся мерный стук, что остановился позади неё. Но голос, давно уже вырвавший из собственного мрака души, заставил обернуться. — Дядюшка так и знал, что найдёт тебя здесь. — Неужели я настолько предсказуема, — почти обиженно вздохнула Никки. — Ну, в ближайших казино ты не была замечена, оставалось только это место, — отшутился Акабаяши. — Ты ведь не будешь против? Мужчина присел рядом на брошенные стройматериалы, что служили им своеобразным диваном. — Кукла Вуду канула в пучину океана вместе с Хром, — с лёгкой меланхолией, будто преданная подручная, отчиталась Никки. — Даже как-то странно, что больше не нужно использовать фильтрующие нотки французского акцента. Можно даже сказать, что Кукла Вуду покончила с собой вместо «Авакусу Никки». И это странное чувство, я вроде как свободна, могу теперь делать всё, что пожелаю, но я не знаю, что делать именно с этой свободой. — Никки… — в голосе якудза сквозила непривычная серьёзность, от чего Никки вздрогнула, повернув голову, всматриваясь в потаённые закоулки, скрытые за линзами очков. Акабаяши скользнул рукой по щеке девушки и, чуть наклонившись, прошептал так, словно боялся, что ветер может их унести, на ухо слова, от которых внутри Никки всё сжалось: — Я люблю тебя, Никки. Может, это эхо её сердца? Или же она все это время, начиная с происшествия в клубе, лежала под действием Хром? И не было этих недель, всего лишь опьянённые минуты. И словно, чтобы проверить реальность ли это, Авакусу вцепилась в непривычно холодные руки мужчины. И подняв блестящие от рвущейся влаги глаза, она поняла, что он не плод её очередного сна. Её любовь не отвергли, приняв такую, какая она есть. Но вопреки порыву броситься в горячие объятья и припасть к желанным губам, Авакусу натянула привычную лукавую улыбку, вздёрнув брови. — Простите, месье якудза, но я не смогу в ответ сказать вам, что кто-то из ваших заклятых врагов умрёт сегодня по моему приказу, как вы вчера, — слова лились на свой привычный заигрывающий манер, Никки накрутила короткую прядку на палец, стрельнув глазами к ночному небу, чтобы скрыть слёзы радости. — Ну вот, так нечестно, юная леди могла бы подготовиться к такому развитию событий заранее, — подыграл Акабаяши. — Вы меня обескуражили, финита ля комедия, победа за вами, — и игриво подмигнув, Никки сдалась на волю объятьям, что скрыли её под небом, служившим им бескрайним свидетелем. Её личный плен, который она желала сама и наконец заполучила. «Мои сломанные сны. Как оказалось трудно ходить по разбитым осколкам все эти годы, не в силах выбросить сор. До крови раздирая себе ноги день за днем, я щепетильно собирала их пытаясь вновь склеить и лишь ранила руки, роняя обратно на пол и топчась по осколкам снова и снова изо дня в день. И лишь ждала, когда кто-нибудь остановит этот безумный нескончаемый ритуал.» «Я и моя сестра, что так жили далеко друг от друга, но жалели лишь одно — собрать вновь частички одно целого. Но вновь соединившиь мы не нашли покоя. Мы ошиблись. Ведь нуждались лишь в людях, что остановят эти бессмысленные попытки собрать наши сломанные сны. Тот, кто поможет мне собрать весь сор и вымести его за пределы сердца. И тот кто просто выведет меня дорогой, не окаймленной разбитым стеклом, чтобы отправиться в новый путь». «Ты ведь чувствуешь то же самое? Там в своей новой жизни, собственное счастье которой известно лишь тебе одной». Алеющее солнце восходило над Икебукуро, рождая новый привычный день, судьбу которого готовил каждый житель, еще не подозревая о том, что он и автор и игрок в этом огромном собственном шахматном поле.