Сломанные сны

«Хром: кукольное лицо ребенка, гладкое, словно отлитое из стали, и глаза, которым место разве что на дне глубоководной Атлантической впадины, — серые холодные глаза, посаженные будто под страшным давлением. Поговаривали, что всякому, кто перебегал ей дорогу, она в лучших средневековых традициях готовила смертельный отвар — отведавший его умирал не сразу, а лишь годы и годы спустя. Вообще, о Хром много чего болтали, и во всех этих рассказах приятного было мало». «Сожжение Хром» Уильям Гибсон

О «Хром» много чего говорили. Как болтают о детской сказке или городской легенде. И, как любая фантазия, она находит материальное воплощение в сердцах людей – неважно стальных или мягких. Впервые о яде, что отливался на губах вкусом меда, услышали в таком далеком, но в то же время близком континенте Северной Америке, где унесло сотни жизней «хромированных» подростков. Наркотик, что дарил вспышку счастья в первые дни, но взамен уносил своих носителей, как вирус, в посмертную колыбель спустя несколько месяцев после длительного приема. Никто не знал, откуда пришла «Хром» и из чего она состоит. Но точно знали, что Хром добралась и до страны восходящего солнца. В свете мерцающих фонарей, возле которых отчаянно погибали мотыльки, вывели очередного самопровозглашенного барыгу из клуба, который нечаянно спалился своим профессионализмом, когда его «дружбанов» допрашивали дяденьки подозрительной наружности. Бедняга не сразу понял, на кого напоролся, но когда в голове всплыло «Авакусу», барыга сразу как-то вспомнил, что он еще несовершеннолетний и абсолютно не при делах, а «Хром», на которую он думал, что это обычное экстази, ему, естественно, просто подбросили. И теперь, трясясь и втягивая сопли, паренек нечленораздельно скулил, моля отпустить его домой. Но ужасающая тень, стремительно двигающаяся в его сторону, отнюдь сулила иное. Пижонская трость стукнула прямиком перед носом, от чего барыга нервно вскрикнул. — У дядюшки сегодня был тяжелый день, не омрачай и вечер. Поведай лучше, откуда ты с дружками достал эти синие таблеточки, и домой сможешь добраться своими двумя. – Дорогие солнцезащитные очки блеснули в неоновом свете уличных фонарей, а дьявольская улыбка, смахивающая на оскал, лишь вызвала новый приступ мурашек. — Это не наше! Клянусь! Нам его девка всучила! Я не знал, что это! Это все она! —Она? Что за время, теперь и девушки барыжат, — печально посетовал Алый Демон Авакусу-кай. – И где же мне найти эту милую леди? — Я не знаю, она сама выходит на связь, когда посчитает нужным. — И ты думаешь, я поверю в эту байду? — Но я говорю правду! Кукла Вуду никогда не оставляет следов! Акабаяши разочарованно цокнул языком, перебросив трость через плечо. В последние время в Икебукуро стало модно переводить все стрелки на байку о «Кукле Вуду», что появилась в чате Долларов не так давно, не больше двух недель. Но не было еще ни одного подтверждающего факта о её существовании. Мелкие дебоши, стычки, ограбление – Кукла Вуду. Однако каждый описывал новую «городскую легенду» кто как: то девушка с неописуемой красотой топ-модели, то безликое чудовище с клыками вместо зубов. Барыга, воспользовавшись секундным замешательством, попытался сбежать, но, только сделав выпад вперед, получил ударом трости о подбородок. Искры полетели из глаз, и, кажется, он рухнул на спину. — Отвезите его к Казамото, что ли. Может, паренёк просветлеет и расскажет что-нибудь помимо куклы барби. — Вуду! – оскорбленно поправил паренёк, выплевывая кровь. Несмотря на позднее время, в Икебукро улицы, где продолжала кипеть жизнь, горели все различными неоновыми вывесками. И лишь в небольшой парковой зоне можно было услышать шум ветра. Акабаяши довольно оскалился, когда, оказавшись вдоль мостовой, он услышал мягкую кошачью поступь, следовавшую за ним уже какое-то время. И он, подобно охотнику, лишь ждал удобного момента, чтобы вытащить зверя из капкана. Колебание в воздухе за спиной заставило мужчину резко обернуться, готовясь перехватить удар, но, увы, сквозь пальцы прошел лишь прохладный ветер. — Что? Он был уверен, что его только что преследовали. Некто в наглую шествовал за его спиной. Но позади оставался лишь ночной город. Звук мигающего фонаря аккомпанировал появившемуся цоканью каблуков. По парапету моста, бездарно балансируя на грани падения, на острых шпильках ступала тень, такая же до смеха таинственная, как сам Икебукоро. Тень то отдалялась, то вновь приближалась, идя задом наперед в сторону Акабаяши. Хлопок в вытянутые ладони, и тень развернулась на одной ноге, вновь цокнув каблуками. Две гладких, словно отполированная сталь, линзы круглых очков блеснули под мерцающим светом фонаря. Кроваво-красная помада кричала вульгарностью на неестественно бледной коже, что мерцала на фоне мрачного облика. Волосы цвета сажи, подстриженные иголками до плеч, открывали шрам на шее, что скалился такой же улыбкой, что и красный рот, обнажаяющий белесые клыки по бокам. Грязная, когда-то белая футболка бесформенно висела под косухой с шипами на плечах, высокие ботфорты почти доходили до кожаных шорт. Ну, точно, одна из этих подростков-косплейщиц. Хотя возраст по этой разукрашенной готически-кукольной внешности трудно было определить. — Не поздновато ли для косплея, юная леди? Девушка сильнее оскалилась, но теперь эфемерно-грустной улыбкой, и снова развернулась, вытянув руки поперек и подойдя к краю парапета. Алый Демон изумленно вскинул бровь. Но то, что произошло, не ожидал даже он. Незнакомка спиной вниз сбросилась с моста в водоем. Акабаяши опешил лишь на мгновение, после чего подошел к парапету, вглядываясь в гладь ночного савана, отражающего лунный серп. Итак, день окончился суицидницей, ничего так. Но рядом просвистел звук рассекающего воздух лезвия, заставивший машинально увернуться, и холодная сталь искрами обрушилась на перила. «Суицидница» стояла как ни в чем не бывало целехонькая с катаной в руке, что отливалась серебром в неоновом свете. Но ведь только что… — Бонжур, месье, — утрированно-наигранным акцентом, растягивая гласные, сладким голосом поприветствовала суицидница в почтительно нелепом реверансе. — Ха! Алый Демон поправил ворот рубашки. Кажется, этот день не окончится так просто. И почему Икебукоро переполняют подростки, совершенно не понимающие, что такое хороший тон? — Такой красавице не к лицу такая жуткая катана. Брюнетка чуть наклонила голову, вероятно из-под линз взглянув на катану. — Нон, месье! Это не катана! Это то, что вы носите в своем сердце, — красный оскал вновь растянулся секирой, а рука легла в район груди. — О чем ты толкуешь? – в замешательстве усмехнулся Акабаяши. — Я вижу перед собой катану. Брюнетка, надув губы как ребёнок, отрицательно замотала головой. — Вы вероятно привыкли полагаться на свои глаза так же, как на грубую физическую силу. Причиняете боль другим, не замечая своей. Но я… — девушка прижала клинок к груди. — Могу подарить вам момент счастья, несмотря на то, что вы причинили сегодня боль моим друзьям. Акабаяши встрепенулся, победно хмыкнув. Теперь-то он все понял. — Ясно, так ты под кайфом. Клиентка тех барыг, значит. В таком случае могу предложить тебе ответную помощь и отвезти тебя в больницу. — А вы нет? – резко похолодевшим голосом спросила «суицидница». — Я? – искренне удивился Мизуки, не понимая, о чем она. Суицидница оскалила идеально ровные белесые зубы. Чего? Но ведь клыки… — А вы разве не под кайфом? — Твои зубы… — Что мои зубы? – разнесся голос сзади. Но девушка продолжала стоять впереди. — Вы уверены, что я здесь? А есть ли я вообще? Акабаяши потерял её. Наркоманка исчезла. И лишь голос, искажающийся и шипящий, разносился с разных сторон. Да что за трюк она проворачивает? Оптическая иллюзия? А может, она не одна? Все стихло. Мизуки уже решил плюнуть на это тело, вот только, развернувшись, в свете фонарного столба он увидел то, что не мог увидеть больше никогда. Сверкающая катана в тонкой изящной руке, легкое домашнее платье, которое колыхал ветер, клинки, что появлялись и исчезали из тела, и тот самый смех, жуткий и завораживающий. — Потрошитель? Мерцающим маревом, но перед ним стояла Сонохара Саяка. — Невозможно. Он забыл о суициднице, обо всем, что его волновало до этого момента, сердце пропустило несколько глухих ударов. Саяка приближалась, извиняющееся улыбаясь, сжимая катану, и, лишь когда из её уст полился голос «наркоманки», Акабаяши вышел из оцепенения. — Пардон, Месье, но вы уже «хромированы». Лунный свет отразился на вскинутой катане, что приближалась острым лезвием к его лицу. Мужчина будто вновь переживал тот день, нет, словно это и был тот самый момент, что перевернул всю его жизнь. Даже пульсирующая боль отдалась в его правом глазу. И все поблекло. Сердце колотилось молотом о грудную клетку. Открыв глаза, он увидел лишь развевающиеся черные волосы-иголки и красную ухмылку. В руках вместо катаны лежал небольшой ножик. — Только что вы пережили самый счастливый момент в своей жизни. Можете не благодарить. —Кукла... Вуду, — охрипшим голосом почти прорычал мужчина, держась за когда-то изувеченный глаз. Он взглянул на руку, но крови отнюдь не было, ничего не было, его глаза стали его собственным врагом. Куклу Вуду затряслась в немом смехе. — Ravie de vous rencontrer*. Девушка попыталась кинуться бежать, но Мизуки тростью перехватил её, прижав за горло. Брюнетка вывернулась, попытавшись полоснуть его ножом, что резко был перехвачен. Ударом ноги Алый Демон сбил её с ног, отправив в полет на асфальт. Два зеркальных отражения сверкнули в лунном свете. Девушка попыталась ударить в пах, но её удар перехватили. Руками она оттолкнулась от асфальта и попыталась вывернуться из рук Мизуки, вытянув вперед ладонь с кольцом, и легонько дунула на неё. Словно по велению фокусника, мерцающая пыльца заполнила разделяющее их пространство. Сладкий привкус заполнил легкие, подарив легкое головокружение. Мышцы расслабились, и Мизуки выпустил Куклу Вуду, что тут же запрыгнула обратно на парапет. — Увы, мне пора отклониться. Оревуар, месье! Выставив руки в сторону, тень вновь окунулась в пучину воды. Акабаяши злостно проскрипел зубами. И, черт возьми, эта зараза была права. Он действительно пережил самый счастливый момент в своей жизни вновь.