Враг напротив врага

      Сидеть напротив Киёши и молчать, многозначительно усмехаясь, было чертовски приятно. Киёши, похоже, нервничал. Ну, может, и не нервничал, но ему было явно неуютно. После того, как они в первый раз трахнулись, Ханамия три недели не выходил на связь, загнав номер Киёши в чёрный список и не отвечая на звонки с незнакомых номеров. Незнакомых номеров было четырнадцать, и Ханамия не исключал, что все они были происками сейриновского идиота. Он знал, насколько нудным и настойчивым может быть Киёши Теппей, когда ему что-то нужно. Уломать Ханамию на секс в пустой раздевалке Кирисаки Даичи мог только этот зануда и альтруистичный лицемер.       Ханамия долго анализировал произошедшее, не в силах заснуть почти до рассвета. Сердце гнало кровь по венам, как сумасшедшее, задница ощутимо болела, заставляя вспоминать, как член Киёши двигался внутри, а собственный стояк и скручивающее пах возбуждение вызывали ненависть к миру в общем и к сволочному Киёши в частности. И зверски хотелось ещё.       Впервые у него не было чёткого плана, что делать дальше. И главное, что злило больше всего, — вариант «наплевать и сделать вид, что ничего не было» не рассматривался вообще. Ханамия просто не хотел, чтобы это заканчивалось.       Во-первых, Киёши хотелось изводить, доводить и держать в напряжении. Хотелось, чтобы тот постоянно был рядом, думал о Ханамии, психовал и всячески чувствовал свою зависимость. Но пока, к своему ужасу, зависимость чувствовал Ханамия. А если учесть тот факт, что в их давно назревавшем и не вполне спонтанно случившемся сексе снизу был всё-таки Ханамия, то оставить всё так, чтобы у Киёши был повод просто поиметь и забыть его, Ханамия решительно не собирался.       В конце концов он решил, что три недели — вполне достаточный срок, чтобы показать, что случившееся было развлечением из ряда подобных. У Макото Ханамии слишком много дел, чтобы думать о каком-то там Киёши. И потрахаться ему, конечно же, есть с кем. Ханамия выдохнул сквозь зубы — увидеть Киёши хотелось невероятно.       И три недели — точно вполне достаточно, чтобы показать свою независимость.       — Я через два часа буду в районе вашей школы, — сказал он сразу же, когда Киёши ответил на звонок. — Хочешь — подходи в то кафе за углом. А нет…       — Я хочу, — перебил его Киёши. — Я буду.       Ханамия нажал на кнопку отбоя и перевёл дух. По привычке анализируя своё состояние, он с неудовольствием констатировал, что волновался, боясь отказа. Хорошо, что Киёши такой болван.       До места назначения он добрался за час и ещё минут сорок гулял в ближайшем торговом центре, чтобы чёртов Киёши не знал, что он пришёл раньше указанного срока. Время тянулось, как будто кто-то его проклял.       Когда он дошёл до означенного кафе, Киёши уже сидел в глубине, у самой стены, посматривая на вход. Увидев Ханамию, он просиял, улыбаясь во весь рот.       — Привет, — он подождал, пока сдержанно кивнувший Ханамия сядет напротив, и стиснул его руку в своей, совершенно не думая о том, что их кто-то может увидеть.       Ханамии хотелось убить придурка. А Киёши смотрел так радостно, что Ханамии казалось, будто Киёши его загипнотизировал. Иначе с чего бы гениальный Ханамия Макото сидел сейчас, как слабоумный, не в силах двинуться, и впитывал ощущение тёплой ладони на своей коже, мечтая о большем?       Он ужаснулся, отмирая и вырывая руку из ладони Киёши.       — Не смей меня трогать, идиот, — прошипел он. — Мы в общественном месте, да ещё и рядом с твоей школой. Совсем уже мозги растерял?       — Наверное, — пожал плечами Киёши, продолжая улыбаться. — А если не в общественных местах — тогда можно?       — И тогда тоже нельзя! — Ханамия разозлился, что так легко подставился, дав Киёши возможность выбить у него почву из-под ног. — Я вообще не понимаю: какого демона ты решил, что мы теперь друзья и ты можешь вести себя со мной, как со своим Хьюгой?       — Мы не друзья, Ханамия, — лицо Киёши внезапно стало серьёзным и сосредоточенным. — Мы враги, наверное. По крайней мере, ты именно так и думаешь.       — А ты? — не удержался Ханамия, язвительно усмехаясь. Было неприятно говорить об этом, но привычно. Что защита, что нападение у капитана Кирисаки Даичи были построены идеально. Во всяком случае, Ханамия всегда был в этом уверен.       — Я не могу думать о тебе как о враге после того, как видел тебя голым и моим, — спокойствие Киёши бесило до темени в глазах. Ханамия пожалел, что у него нет с собой яда. Чтобы заставить Киёши сожрать его и смотреть, как он корчится от боли, подыхая у него на глазах.       — Я не был твоим, — Ханамия нашёл в себе силы пошло ухмыльнуться. — Просто ты подвернулся под руку. Легче было дать, чем объяснить, почему не хочу.       — Легче было бы девочке из средней школы, но никак не тебе, — возразил Киёши, и Ханамия с удовлетворением видел, как в его глазах мелькнула обида. — Макото, ты врёшь и делаешь это нарочно. Ты сам хотел.       — Макото я для мамы и самых близких друзей, — продолжал Ханамия, упрямо злясь и не видя выхода из сложившейся ситуации. Получается, они могли или ненавидеть друг друга, или трахаться.       — Значит, тебя так называет только мама. А теперь буду ещё и я, — Киёши снова поймал ладонь собеседника и перевернул её тыльной стороной вверх, легко проведя по линии жизни указательным пальцем. — Не дёргайся, нас никто не видит. А я соскучился. Ты не брал трубку.       — У меня было много дел, — Ханамия с удовольствием использовал давно заготовленную фразу. — Я про тебя вообще забыл.       — Опять врёшь, — вздохнул Киёши, сжимая ладонь сильнее. Ханамия закусил нижнюю губу от боли, чувствуя, что начинает возбуждаться от их пикировки и от пальцев Киёши, то гладящих, то больно стискивающих. Наверное, они смогут как-то общаться без того, чтобы однажды прикончить друг друга? — Я звонил тебе столько раз, что ты просто из любопытства должен был ответить.       — Ещё чего, — Ханамия скривился. — У тебя уже, наверное, вся командочка в курсе, судя по разнообразию номеров, с которых ты звонил.       Киёши отрицательно замотал головой. Ханамия не мигая смотрел, как чёлка падает ему на лоб.       — Нет, я просто просил позвонить и потом сразу же стирал номер исходящего.       — Хоть до этого додумался, — холодно пробормотал Ханамия. — Удивительно.       — Я хочу тебя, — от непоследовательности и непосредственности сейриновского кретина бросило в жар. — Я знаю, что ты тоже. Хоть сейчас не изворачивайся. Я не собираюсь врать и выкручиваться, держать лицо или что-то там себе воображать, лишь бы выглядеть независимым гением, которому на всех плевать. Я — не ты, Макото. Я просто хочу тебя рядом. Чаю будешь?       — Буду, — процедил Ханамия, лихорадочно прикидывая, стоит ли издевательски рассмеяться Киёши в лицо или молча уйти и больше никогда не заговорить с идиотом. Ситуация сейчас была совсем не под контролем Ханамии. — Зелёный, с жасмином. И с сахаром.       — Знаю, — улыбнулся Киёши. — Ты его пьёшь не по-японски.       — Мне так нравится, — разговор неожиданно становился нормальным. — И я предпочёл бы, чтобы ты не говорил ничего подобного, особенно…       — ...в общественных местах, я понял, — перебил Киёши, снова сияя своей дурацкой улыбкой, от которой Ханамию штормило, заставляя дышать глубже и сглатывать чаще. Похоже на симптомы тошноты, но ощущение на выходе совсем противоположное.       — Потом пойдём прогуляемся? — предложил Киёши, и Ханамия с удовольствием увидел, что он нервничает. Значит, отказа боялся не только Ханамия. — Я покажу тебе наш парк, там и площадка классная, можно будет поиграть вдвоём.       — Посмотрим, — отказывать сразу не хотелось, да и в парке где-нибудь на скамейке, скрытой густыми деревьями, разговор мог бы пойти несколько по-другому.       Ханамия непроизвольно поёрзал на стуле, стараясь скрыть стояк. Он хочет Киёши, он его ненавидит и хочет, это факт. А может, и ненависть как-то связана с этим? Надо будет ещё раз всё хорошо обдумать и продумать стратегию обороны. А пока...       Сидеть напротив Киёши и молчать, многозначительно усмехаясь, было чертовски приятно.