***
По большой аллее, запорошенной снегом, понурив голову, медленно шёл мужчина. На лысую макушку падали редкие белые хлопья и сразу же таяли, превращаясь в маленькие капельки. По бокам от аллеи, на фоне только что спустившихся сумерек, ярко светились вывески магазинов и баров, редко где попадались и переливающиеся гирлянды на окнах. Мимо проходили семьи с детьми, группы подростков и парочки. Приподняв опущенную голову, мужчина заметил возле ближайшей лавочки юношу, кутающегося в пальто. Взглянув ему в лицо, он вздрогнул. — Сынок? — тихо сорвались слова с губ мужчины. Облачко пара быстро растворилось в воздухе. — Никита, это ты? — он не мог поверить своим глазам. Его сын вернулся? Протягивая вперёд дрожащую руку, мужчина подошёл к юноше. Черты лица были так схожи! Но приблизившись, мужчина разглядел незнакомца получше. Профиль лица был схож, но это всё же не он. Слишком тонкие и длинные губы, слишком большой лоб, да и ростом был ниже. Ошибся. — Простите, вам что-то нужно? — спросил встревожено юноша, оборачиваясь к неизвестному, который вглядывался в его лицо. «И голос совсем другой», — уныло подумал мужчина. — Нет. Ничего. Просто спутал с сыном, — ответил он, снова опуская голову вниз и засовывая замёрзшие руки в карманы осенней куртки, слишком лёгкой для середины декабря. — А что с ним? Он умер? — зачем-то спросил юноша, не понимая, как обильно сейчас посыпает солью так и не зажившую за полгода рану. — Хуже. Он пропал, — прозвучало в ответ с безграничной тоской. Юноша больше ничего не спросил, замолкнув. Кажется, он причинил этому незнакомцу сильную боль. Зачем только спросил? Но и не спросить было нельзя. Хотелось извиниться за это, но мужчина пошёл вперёд, не дожидаясь остальных вопросов. Он всё так же беспомощно кутался в лёгкую ткань куртки в надежде согреться, но не понимая, что время года уже сменилось. Мужчина шёл и размышлял. В последнее время он часто размышляет обо всём. О своей жене Александре, о дочурке, которую он уже довольно давно не видел — она, наверное, уже выросла и стала красавицей. О сыне, который исчез полгода назад и до сих пор не вернулся. Ни слова, ни звонка, абсолютно ничего, что могло бы дать надежду, что он ещё жив. Размышлял и о белокурой красавице Марго, которой он нравился. Да и она ему нравилась. Но дело ли — жениться на девушке, которая младше на пятнадцать — двадцать лет? У неё же столько времени впереди. Успеет ещё найти мужчину своей мечты, а не тратить время на пятидесятилетнего старика. Пребывая в тягостных раздумьях, Владимир Алексеевич зашёл в один из баров, который светился своей неоновой вывеской, привлекая посетителей. В эту неделю, когда его сыну должно исполниться восемнадцать, он не хотел ни с кем видеться, кроме как с кружкой пива или чего-нибудь покрепче. Он даже взял себе отпуск, только бы ему дали спокойно провести это время и дать себе побыть в одиночестве, вспоминая пропавшего Никиту. Мужчина не хотел забыться в кружках со спиртным, нет. Ему хотелось только хоть на миг почувствовать облегчение и в своих пьяных снах увидеть сына. А больше ничего и не надо было. Последние полгода его жизнь стала похожа на каждодневный муторный серый фильм, у которого плохой и неинтересный сюжет, но который не прерываешь и смотришь только из-за упрямства, а также в надежде, что вскоре в нём изменится хоть что-то, что нарушит эту тягомотину. Владимир Алексеевич, кивнув бармену, сел на высокий стул. Заказав лишь кружку тёмного пива, он снова вернулся к своим размышлениям. И только светлая и живая Марго всё это время старалась расшевелить его, подбодрить, дать стимул жить дальше и надеяться на лучшее. Как ни странно, он верил ей. Но только до того момента, пока не приходил в пустой, серый дом. Хотя, он и раньше приходил так, но дом был живым. Несмотря на странные и ненормальные увлечения сына, свет в доме горел всегда, где-то были разбросаны вещи, включен телевизор, на плите часто стоял обед. Всё-таки Никита был хорошим сыном, несмотря на опасности, на которые сам себя обрекал. Как итог — доигрался. Ах, как же было бы хорошо, если бы сын вернулся домой здоровым и невредимым! Хуже, если избитым и еле живым, но главное — всё-таки живым! Взяв в руку большую кружку, мужчина сделал несколько глотков. Прохладный напиток потёк по горлу. Но, несмотря на это, холод всё равно не доставал до души. Ничем нельзя заглушить эту боль от потери близкого человека — своего сына. Никаким спиртным с высоким градусом, никакими разговорами и шутками, абсолютно ничем. Мысленно отметив слишком горький привкус, мужчина отставил в сторону полупустой стакан. Отчего-то потянуло домой. Захотелось зайти в комнату сына и посидеть немножко там, вспоминая счастливые дни с Никитой. Да, перед похищением у них были не самые хорошие отношения, за что мужчина корил себя каждый день, но всё же счастливые моменты были! Положив купюру на стойку, Владимир Алексеевич встал и медленно побрёл из бара. Вокруг было немного шумно. По большей части из-за того, что по огромному экрану, висевшему на стене, транслировали хоккей. Когда-то и он был не прочь посидеть в баре вместе с друзьями и выпить по кружечке пива за любимую команду, ну или просто за команду. Только вот где сейчас эти друзья? А нет никого. Все ушли, оставили одного, забыли. Сам он не был слишком разговорчивым или тем, кто любил всех звать. Обычно звали его. И сейчас, когда уже прожито полвека, это сыграло с ним плохую шутку. Про него просто забыли. Кроме Марго. Её интерес казался неисчерпаемым. На улице всё так же медленно падал снег. Первый снег за половину декабря. Мужчина всегда считал это самым волшебным моментом за весь год. Только сейчас падающие хлопья снега казались какими-то грустными и не желающими спускаться на землю. А по аллее всё так же шли люди, даже не зная, что у кого-то сейчас на сердце горе. Тонкий слой снега превращался в маленький грязный и мокрый след от чужой обуви. Но завтра он будет приятно хрустеть под ногами и серебриться на окнах. А ведь завтра у Никиты день рождения. Интересно, увидит ли он эту красоту завтрашнего утра? Или он не в состоянии? Как же мучительно думать об этом! Просто невыносимо. Сердце разрывается от одних мыслей. Не нужно было принимать деньги, а продолжать поиски, он бы точно смог отыскать его! Но лучше так, чем искалеченный и, возможно, мёртвый сын, не так ли? Голова просто разрывалась от мыслей. Правильно ли он поступил? Или сделал всё возможное, чтобы не искать сына? Какой же он плохой отец. Не смог защитить своего ребёнка от опасности. Ключ от двери, зажатый в кулаке, давил острыми зубчиками на кожу. Казалось, боль должна привести в чувства? Тогда где же взять столько боли, чтобы она помогла? Но ответа не было. Как и на многие вопросы, ответов просто не существовало. Вот и нужный поворот. На свежевыпавшем снегу следы от колёс машин. Уже несколько раз проезжали. Рядом следы на тротуаре. Запорошенные вечнозелёные ветки маленьких ёлочек словно покрылись белым пухом. Красиво и тоскливо. Да, очень тоскливо. Может, мужчины и не плачут, но они, как никто, умеют скорбеть и сожалеть всей душой. Только они не показывают это другим. Ведь мужчина должен быть надёжной опорой для семьи. Как фундамент для здания. Основа. Медленно открыв двери, мужчина вошёл дом. Как всегда — пусто и темно. Безжизненная пустота. Не включая свет, он разулся. Куртка одиноко повисла на вешалке. Ослабив привычную петлю галстука и расстегнув несколько верхних пуговиц, чтобы хоть немного стало легче, мужчина медленно побрёл по лестнице, ведущей на второй этаж. Тихие шаги раздавались по пустому дому, отдаваясь эхом в голове. Взгляд упал на первую дверь, которая закрыта до сих пор. Комната дочери, которую они вместе делали с Александрой. Тогда это были ещё счастливые дни, не омрачённые ничем. Следующая дверь — сына. Вся в нелепых наклейках с просьбой не входить. И одна просто невыносимая: «Здесь проживает ГЕЙ! Гомофобам входить ЗАПРЕЩЕНО!!!» Никита повесил её в тот день, когда Владимир увидел его с другим парнем в довольно неприличной позе. Нажав на ручку, он толкнул дверь, которая со скрипом медленно открылась. Полумрак комнаты. Свет от фонаря. Внезапный и неожиданный звук, а потом и шевеление на кровати. Мужчина сначала испугался и быстро нащупал выключатель. На кровати, весь опутанный верёвками лежал человек! Не думая ни секунды, мужчина подошёл к кровати и начал быстро развязывать неизвестного. Сначала запястья, связанные с лодыжками, которые уже имели синеватый оттенок. Потом локти. Материал был колючим и неприятным, будто он старался разрезать кожу. На тонкой шее осталась красная полоса и несколько капель крови из ссадины. Кожа вокруг тоже была фиолетовой. Узел, завязанный на ногах, пришлось разрезать ножницами. Но когда оставалось снять повязку с глаз и вытащить кляп, мужчина замедлился. Он не знал кто этот незнакомец, но надежда шептала, что это мог быть и сын, только теперь с отросшими до плеч волосами. Да и худой слишком. Но всё же. Вытащив кляп и развязав повязку, мужчина охнул от удивления, а в следующую секунду крепко прижимал к себе дрожащего и плачущего сына. Тонкие руки обняли отца за шею. Всё тело Никиты дрожало от боли, слабости и счастья. Он дома! Он всё-таки дома! И как хотелось сказать хоть что-то, только пересохшее горло не давало этого сделать. Так они и сидели — отец и сын. Оба в слезах от радости встречи, и оба не верящие в это чудо. Их объятия были крепкими, но такими желанными, будто боялись отпустить друг друга, боялись снова потерять.Через день
Рик стремительно ехал по дороге, ловко лавируя между машинами. Кто-то громко сигналил, кто-то показывал ему в след довольно выразительные жесты. Только сейчас его это не волновало. Он стремился поскорее попасть домой и увидеть Никиту. Крепко сжать в объятиях и нежно поцеловать в макушку, а потом спускаться ниже. А потом… Фантазия бурной рекой плескалась в мыслях. Рисующиеся в голове картинки были так сладки и прекрасны, что вынести это было невозможно. Как вытерпеть до дома? Красный сигнал светофора никак не хотел меняться на зелёный. Рик был уже весь в предвкушении. Он с нетерпением ждал, когда сможет увидеть своего любимого и как подарит ему свой маленький подарок. Только из-за него смягчалась страшная участь трёх дней отсутствия. На заднем сиденье лежала большая коробка с искусственной ёлкой. Много лучше, чем быстро рассыпающаяся настоящая ель. Но если Никита захочет настоящую, то он не сможет ему отказать. Улыбка тронула губы Рика. Ах, как же сладки мечты! Сигнал светофора сменился, и машина поехала вперёд. Быстро доехав до дома, попутно купив несколько вкусняшек к чаю, мужчина направился к своей квартире. Лифт не работал, но и это не могло омрачить этот прекрасный день. Да и вообще, сегодня никакие новости не смогут сделать этот день хуже. Быстро поднявшись по лестнице и даже чуть-чуть запыхавшись, Рик постоял несколько минут, чтобы отдышаться, и открыл двери. — Никитушка, я дома, — произнёс мужчина, закрывая за собой двери и ожидая, когда любимый подойдёт его встретить и радостно поприветствует. Но вместо этого была только тишина. Было настолько тихо, что даже слышались проезжающие вдали машины, несмотря на то, что это был двадцать первый этаж. — Никитушка? Что-то было не так. Это чувство полностью охватило Рика, заставив балансировать на грани беспокойства и злости. И если у его любимого сейчас не найдётся весомых аргументов, то злость точно одержит верх. Но калечить любимого так не хотелось! Разувшись и сняв свои вещи, мужчина пошёл на поиски. На кухне никого не оказалось. Но вот в гостиной не шевелясь, сидел Влад. Он откинул голову на спинку дивана и просто смотрел в потолок, не обращая ни на что внимания. Решив пока что его не трогать, Рик смотрел дальше. Но ни в спальне, ни в ванной — Никиты не было нигде! — Влад, где он? — уже начиная злиться на почве паники, спросил Рик, стоя возле неподвижного брата. — Кто он? — флегматичный ответ. — Никита. Куда. Делся. Никита?! — мужчина, чётко выделяя каждое слово, спросил тихо, но не менее зло. — Ушёл. — Куда ушёл? Как? — в голове крутилась тысяча вопросов, которые выстраивали логическую цепочку побега его ненаглядного и любимого человека. — Отвечай мне! — Я помог ему вернуться домой. Сейчас он дома. Вместе с отцом. И теперь он снова сможет жить нормальной жизнью, — всё такой же флегматичный ответ. И только взгляд говорит: «Так тебе и надо». Словесного ответа на эту информацию не последовало. Мимо головы Влада пролетела небольшая железная чашка, чудом не задев. Следом полетели две колонки. От них Владу пришлось уклоняться и вставать с дивана, чтобы не быть убитым или покалеченным. Рик, как ненормальный или одержимый, кидался на брата, стараясь достать до его горла. Стоило только Владу упасть на пол, как мужчина, не теряя времени, со всей своей немалой силы начал избивать ногами, стараясь задеть жизненно важные органы. Но большая рука проворно успела схватить его ногу и опрокинуть оппонента на пол. Не чувствуя боли, Рик с новой силой накинулся на брата. Нацелившись тому на глаза, он постарался их выдавить, но более сильный Влад с трудом смог оттащить его руки от лица. Перекатившись и подмяв под себя брата, он вполсилы ударил его головой об пол. Но и это не подействовало. Рик словно обезумел. Он со всей силы вгрызался в руки Влада зубами, пальцами стараясь разодрать брату шею, или старался ударить посильнее по органам. Только вот сидящий сверху Влад упорно пережимал сонную артерию брата, стараясь хоть на какое-то время его вырубить. И у него это получилось. Влад достал из-под подушки дивана наручники. Он предполагал такую реакцию своего не совсем уравновешенного брата. Оттащив его к дивану, Влад быстро защёлкнул «браслеты», сцепив ему руки. По крайней мере, так он имеет меньше шансов на убийство. Приведя брата в чувство, Влад сел напротив него, готовый в любой момент начать защищаться. — Я тебя ненавижу, — произнёс устало Рик, обессилено облокотившись на диван. — И я тебя люблю, — не смог не ответить Влад. Что-что, а бесить у него получалось так же хорошо, как и приводить брата в чувство. — Ты самый ужасный брат, который есть на белом свете. — Тогда мы оба самые ужасные братья. — Тварь, — беззлобно ответил Рик. — Зачем? Вот зачем ты вернул его? Мы были так счастливы. Ещё бы несколько месяцев, и он бы тоже это понял. Я так долго ухаживал за ним и приучал к себе. Моя дикая и прекрасная птичка почти стала домашней. Ты всё испортил. — Дикая птица вряд ли сможет жить в клетке. Ему тяжело здесь быть. Он не полюбит тебя, как бы ты не старался. Рано или поздно он либо сбежал, либо не выдержал бы и сам прекратил свои мучения. Может, оно и к лучшему? К тому же у тебя есть ещё один подопечный, который тоже жаждет твоего внимания и заботы. — Иногда ты просто невыносим… Всё, сеанс психотерапии закончен. Спасибо дядя-промыватель-мозгов, но теперь можете освободить мои руки. — Тебе нужно сходить к врачу и обследоваться. Я мог перестараться, — серьёзно сказал Влад, освобождая брата. — Тебе тоже. Хотя, мне вполне нравится, что твои руки так и пестрят моими укусами. Но на тебе всё слишком быстро заживает, хитрожопый. А приложил ты меня головой знатно, — Рик потёр запястья, но скорее для того, чтобы избавиться от ощущения колец. — Ну, уж извини. Когда тебя пытаются заживо сожрать, все способы хороши. — Сам виноват.