***
— Герми. — Голос матери был абсолютно спокоен и даже немного рассеян. — Будь осторожна, веди себя хорошо. — Да, мам. Гермиона убедилась, что мама на неё даже не смотрит, и, тихо вздохнув, направилась на задний двор. Они с матерью пришли в гости к миссис Перфот, и где-то там, во дворе, находился ее сын. Юной Грейнджер он совсем не нравился: пухленький темноволосый мальчишка был слишком задиристым и громким. А ещё очень и очень глупым. И игры у него были такими же глупыми. По секрету Герми называла его не иначе как «задиристым болваном», но всегда тихо, когда никто не слышал; это были взрослые слова, и девочка гордилась ими, но она же и боялась, что сама ещё слишком мала для них. Двор был разделён на три части с помощью разноцветной плитки: слева находилась небольшая игровая зона для детей, справа — зона для взрослых, а посередине — бассейн. У Гермионы не было во дворе бассейна, да и у остальных её одноклассников тоже. Только у Майкла Перфота был, и он постоянно этим хвастался. Рассказывал, как он плавает в нём и днём, и ночью. Герми как-то возразила, что это невозможно, ведь должен же он был когда-то спать. Из-за этого почти весь класс устроил ей бойкот: дети посчитали, что Герми просто завидует Майклу. Девочке было настолько обидно, что она направилась к миссис Перфот и, еле сдерживая слезы, спросила, правда ли то, что ее сын целыми днями плавает в бассейне, в ответ на что женщина, хорошенько отсмеявшись, развеяла все сомнения Герми. Миссис Перфот рассказала, что, например, зимой вода даже не заливается, а осенью и весной может быть слишком холодно, чтобы плавать. В тот день, получив на прощание от женщины печенье, Гермиона пришла домой в очень хорошем настроении. Она всё-таки была права! Хотелось немедленно всем рассказать, что Майкл был лгуном, но девочка решила, что это будет её секретом. Только она одна знала правду, и это очень её воодушевляло. Потому на следующий день она пришла в школу с гордо поднятой головой и вела себя так, будто ничего и не произошло. А на перемене к ней подошёл Майкл и шёпотом попросил прощения за то, что обидел её на виду у всех. Девочка улыбнулась воспоминаниям. До сих пор она была единственной, кто знал правду о Майкле и бассейне. Направившись сразу к детской зоне, Герми заглянула в деревянный домик. Выкрашенный во все цвета радуги, он являлся главной базой. — Майкл? — Не заходи! Не успела девочка заглянуть в домик, как на порог выскочил взъерошенный мальчишка. Он был на голову выше Герми, и потому девочка не смогла заглянуть ему за плечо. — Что ты там прячешь? — Ничего. — Ну и не говори. — Гермиона сложила руки на груди. — Мне не интересны твои глупости. — Это не глупости! Это… Не скажу. Девочка поджала губы, но промолчала. Вместо этого она пожала плечами и, отвернувшись, направилась назад в дом. — Подожди, ты куда? — Майкл сразу же оказался рядом с ней, пытаясь обойти и заглянуть ей в глаза. — Расскажу всем, что ты что-то прячешь, — в шутку сказала Герми и затем ойкнула, когда Майкл всё-таки обогнал её и преградил путь. — Ты не расскажешь! — Расскажу, — сказала девочка лишь из вредности. Ей стало по-настоящему интересно, что же такого находилось в домике. — Я там ничего не прятал. — Значит, ничего не случится, если я расскажу об этом. — Не рассказывай! — Значит, ты всё-таки там что-то прятал? — Не прятал! — А вот и прятал! — довольно протянула девочка, невольно улыбаясь. — А вот и нет! — как-то зло крикнул мальчишка и, ни с того ни с сего, толкнул Гермиону. Прямо в бассейн. Глупо взмахнув руками, девочка успела лишь взвизгнуть, прежде чем вода накрыла её, а собственное тело потащило на самое дно. Гермиона всегда хотела поплавать в этом бассейне, но стеснялась попросить разрешения. Точнее, она стеснялась попросить надувной круг, ведь плавать она не умела. Мама ей предлагала купить нарукавники, но девочка с гордостью отказалась, заявив, что ей они не нужны и вообще это её не интересует. А ведь она всего лишь стеснялась. Сквозь толщу воды испуганный вскрик мальчишки был практически не слышен. Чувствуя боль в носу, которая перебиралась ей в грудь, девочка, из каких-то последних сил, удивилась этому крику. Наверное, ей всё-таки показалось, ведь Майкл никогда ничего не боялся и не кричал так отчаянно. Так и не успев решить, послышалось ей или нет, Герми зажмурилась ещё сильнее, совершенно механически открывая рот и пытаясь позвать хоть кого-нибудь. — Гермиона! Но испуганного вскрика матери девочка уже не слышала.***
Кашель причинял боль и мешал сделать нормальный вдох. Не успела Герми прийти в себя, как её тут же повернули на бок, и девочка, откашляв последнюю воду, наконец, смогла полноценно вдохнуть. Ей позволили сесть, и слезящимися глазами Гермиона смогла осмотреться вокруг. — Прости! — Майкл испуганно смотрел на неё, сжимая в руках собственную майку. — Прости, я не хотел, правда! Герми, ты в порядке? Ты будешь жить? — Не говори глупостей! — одёрнула мальчишку его собственная мать. Мама Гермионы, обхватив лицо дочери дрожащими руками, обеспокоенно заглядывала ей в глаза: — Герми, ты как? Ты меня слышишь? Гермиона попыталась ответить, но скривилась от боли. Мать тут же прижала её к груди и стала гладить по голове, утешая. Гермиона вновь попыталась ответить, что с ней всё в порядке, но вместо этого внезапно стала плакать. Девочка понимала, что так только пугает свою маму и всех остальных. — Кажется, всё в порядке, — улыбнулся мокрый насквозь мистер Перфот, сидевший недалеко от них. Именно он бросился в бассейн, вытаскивая девочку оттуда. — Спасибо большое, Карл, — с неприкрытой искренностью в голосе поблагодарила мужчину миссис Грейнджер, и только сейчас Герми поняла, что её мать тоже дрожит. От этого девочка зарыдала ещё сильнее. — Все хорошо, Герми, — нашёптывала мама ей на ухо, не переставая гладить по голове. — Все хорошо. Девочка, зажмурившись и кусая губы, пыталась сдержать рыдания. Подчинившись сонливости, Гермиона расслабилась в объятиях матери.