***
Барнсу хватает сил ровно на то, чтобы выстоять смирно те несколько секунд, которые нужны охранникам, чтобы свалить к чертовой матери, а затем пройти пять тяжелых шагов до кушетки. Солдат падает на жесткий матрац, сжимая челюсти от новой боли в ранах, размазывающих сукровицу по серой простыне. Так хреново ему не было очень давно. Мозг отказывается воспринимать информацию извне — сознание слишком истощено и измучено, поэтому не замечает тощую фигуру, притаившуюся в дальнем углу комнаты, поджав под себя костлявые коленки. Да будь там хоть сам Пирс, Барнс бы не обратил на него ровным счетом никакого внимания. Плевать ему до глубины души на все, только пусть не будет так паршиво… — Вы живой? Солдат не реагирует — где-то у кадыка уже собираются рвотные позывы, и это волнует его куда больше, чем девчонка. Не хватало только наблевать под себя. Нет, он не брезгливый — и не в таком дерьме приходилось валяться на заданиях. Но опозориться перед собой в собственной постели – это, черт побери, уже слишком. С трудом сглотнув и набрав в легкие побольше воздуха, он переворачивается на бок, морщась от новой порции боли. Становится легче — диафрагма расправляется, поврежденные органы свободно растекаются в брюшине и тошнота понемногу отступает. Кое-как просунув руку под подушку и сжав в пальцах рукоять пистолета, Барнс забывается глубоким, нездоровым сном, предоставляя внутреннему механизму регенерации возможность сделать свое дело.***
Будит Барнса не вой сирен и не бестактный охранник — сознание запускает инстинкт самосохранения. Еще не до конца осознавая происходящее, Солдат в один прыжок подрывается с матраца, перехватывает поперек тела предполагаемого противника, так опрометчиво нависшего над кроватью, и скручивает его в матросский узел. — Пусти! Мне больно! — комок мяса и костей в его руках отчаянно пытается извиваться и вырываться, но хватка Барнса остается мертвой. Проходит по меньшей мере десять секунд прежде, чем адреналиновая волна сходит и наемник осознает, что опасности нет и не было. Он разжимает пальцы, позволяя изрядно потрепанному оппоненту кулем шмякнуться на матрац. Девчонка стонет, шипит, пытается распрямиться и бросает в его сторону короткие озлобленные взгляды — смотри, мол, что наделал. Барнса это начинает порядком раздражать — утро началось хреново и, если так и дальше будет продолжаться, грозит закончиться… плачевно. — Да что я тебе сделала? — хрипло изрекает девка, когда ей удается, наконец, раскрутить тугой жгут из собственных конечностей. — А какого хрена ты лезла? — вопросом на вопрос отвечает Барнс, всем своим видом давая понять, что если ответ ему не понравится, он сложит из девчонки виртуозное оригами. Она молчит, поджав растрескавшиеся губы. Загнанный взгляд опускается вниз, на уровень его коленок, но от Солдата не укрывается, как он коротко мечется в сторону стены, на которой висит его верный АКМ. «Идиотка» — мысленно констатирует Барнс, прихватывая тушку за глотку и впечатывая ее в стену. Девка сопротивляется, пинается, но ему насрать до глубины души — раны затянулись, а удары по свежим шрамам для него равносильны легкой щекотке: — Еще раз тронешь мое оружие, — шипит он, склонившись к уху жертвы — Вышибу мозги на месте, уяснила? — Вижу, вы уже познакомились, — раздается смешок со стороны двери — Смирно, солдат. Нехотя, против своей воли, но все-таки Барнс соскакивает с кровати и вытягивается в тугую струну, ожидая слов хозяина. Пирс мерит его неодобрительным взглядом, прикрытым легким муаром фальшивой дипломатичной ухмылочки. Актерского мастерства ему не занимать, но чертовы серые озера жидкой кислоты с головой выдают его истинные мотивы. — Очистить помещение. — скомандовал председатель, и двое сопровождающих вывели ничего не понимающую девчонку из комнаты, оставив Пирса один на один с Солдатом — Картер доложил мне, что ты вчера выдержал очередной тест. Это похвально. Результаты меня впечатлили. Барнс кивнул, продолжая пристально следить за тем, как Хозяин неспешными шагами меряет комнату, бросая полные отвращения взгляды на скудную, едва ли не блокадную обстановку. — Думаю, ты хочешь задать мне вопрос. — Александр остановился и повернулся к Солдату — И думаю, он касается твоей новой сожительницы. Джен, кажется? Впрочем, не важно. Это временная мера, и ты можешь расценивать ее, как мой подарок за верную службу. — Подарок? — непонятное слово перекатывается на языке свинцовым шариком с привкусом сарказма. Девку он расценивает как угодно, но только не как личный дар ему за заслуги. — Да. Распоряжайся ей по своему усмотрению — это твоя вещь. Однако запрет на убийство все-таки остается: пленники нам могут еще понадобиться живыми, пусть даже не в лучшем состоянии. — серые глаза главы Гидры сверкают маниакальным огнем — Ты меня услышал? — Да, сэр. — Отлично. Завтра будет финальный тест, а после тебе передадут инструкции к миссии. Пора расчистить путь для второго этапа нашего плана. — Принято. Пирс кивает, зеркально повторяя недавнее движение Барнса, и выходит через предусмотрительно распахнутую сопровождающими дверь. Как только его шаги затихают, в дверь кубарем влетает девчонка, и железный портал закрывается, блокируя их двоих в одном помещении.***
Ближе к вечеру Барнс понимает, что шансов сдержать слово, данное Пирсу, у него становится все меньше. Девчонка откровенно бесит его своим мельтешением на периферии зрения, и его руки, перебирающие автомат в двадцать шестой раз за последний час, начинают заметно подрагивать, норовя рассыпать патроны. Зверь внутри просыпается и медленно натягивает цепь, принюхиваясь к внезапно потяжелевшему воздуху. Звенья начинают трещать. — Сядь! — рявкает Солдат, когда Джен в очередной раз проходит мимо, бессмысленным взглядом изучая пустую серую стену. Командовать Барнс привык — громилы в бронежилетах всегда слушаются его беспрекословно, потому что опытом научены — неподчинение любимому оружию Пирса равняется филигранной дырке во лбу. Но вот немое повиновение девчонки, тут же шлепнувшейся на задницу то ли от страха, то ли от неожиданности, становится для него чем-то новым и парадоксально раздражающим. — Не трогай меня! — бормочет она, поджимая под себя коленки.Hollywood Undead — Disease
Цепь лопается, зверь рывком бросается вперед, всем своим нутром вбирая нейростимулятор, сочащийся с кислородом в комнату. Барнс подрывается вслед за ним, сметая с пола тощее тело, и тут же пришпиливая его к стене бионикой. Горло девчонки в железных пальцах кажется слишком хрупким, слишком податливым. Приятное ощущение вседозволенности, беспомощности соперника заставляет садиста внутри радостно потирать руки. — Не смей мне приказывать! Она жадно хватает воздух пухлыми губами с мелкой сеточкой трещинок, зрачки, расширенные от внезапного выброса адреналина, неотрывно следят за его глазами. Жалкая, хрупкая оболочка не менее жалкой душонки бессильно барахтается в его руках, непроизвольно оттягивая от горла его пальцы вместе с слишком большой для нее рубашкой, обнажающей острые углы ключиц и резковатый изгиб декольте, врезающегося в аккуратные полушария груди. Разум Барнса пакует вещички и уходит в дальний угол, выпуская на арену инстинкты. Тело девчонки, отброшенное бионикой, описывает в воздухе дугу и с громким треском шлепается на кушетку, разбрасывая ударной волной детали разобранного автомата во все стороны. Джен еще не успевает придти в себя, как крепкая хватка смыкается на ее лодыжке и тащит тело к краю кровати. Босые ноги плетьми свешиваются на пол, бедренные кости больно упираются в жесткий край рамы, а чужие грубые руки буквально рвут в клочки рубаху на спине, оголяя покрытую гематомами кожу. Барнс не церемонится — хватает бионикой поросль густых каштановых волос на затылке девки, наматывает их на кулак и с силой тянет на себя, заставляя прогнуться в талии. Рука из плоти ложится ударом на поясницу и впечатывает бедра девчонки в металл рамы до характерного хруста. Джен все еще пытается вертеться, хоть и понимает, что бесполезно. Мужчина сзади оттягивает ее голову настолько, что, кажется, шейные позвонки вот-вот разойдутся. Дыхательные пути работают с перебоями, сопротивления мышц хватает только на то, чтобы жадно глотнуть немного воздуха в тот момент, когда в тело вторгается нечто постороннее. Быстро. Резко. Раздирая нежные ткани до крови и палящей боли. Девчонка хрипло вскрикивает, когда Барнс резким толчком подается вперед, вколачивая в податливое тело всю свою ярость, всю ненависть. Трахает беспощадно, без права на сопротивление, без права на эмоции. Механические движения заставляют внутреннюю пружину, скручивавшуюся долгие годы, резко распрямляться, вдалбливаться в тело девчонки до внутренних разрывов. Он видит, как ее бледные пальцы хаотично комкают простынь, как выступают жилы на напряженной до предела шее, как вспучивается позвоночник каждый раз, когда он вколачивается в нее до упора. И это нравится ему. Нравится настолько, что он ускоряет темп, вырывая из передавленного горла жалобные хрипы боли. Живая рука жадно сгребает кожу на изгибе талии в тугую складку и сжимает намертво, фиксируя бедра девчонки. Она вся сжимается изнутри, сотрясается болезненным спазмом, и от этого внутреннему зверю банально рвет крышу. Барнс рычит в голос, нанося яростные удары в ее плоть, и ощущает, как наступает та самая, заветная разрядка. Тело прошибает разрядом тока, туман в голове взрывается яркой вспышкой и внезапно становится… хорошо. Пальцы расслабляются, отпускают девчонку. В бионике остается несколько прядей волос, живая рука оставляет на талии Джен свежую гематому космического цвета. В большей степени Барнсу на это наплевать так же, как и на свежие капельки крови на полу. Зверь внутри послушно возвращается в клетку и уходит в спящий режим. Барнс не ждет ее упреков и, тем более, не собирается за что-либо извиняться. Она — его собственность, а перед собственностью не отчитываются. Не оглядываясь на тело, сотрясающееся на кровати в беззвучных рыданиях, Солдат подхватывает полотенце и беспрепятственно удаляется из комнаты в сторону спортзала.***
Пирс не без удовольствия наблюдает с помоста за тем, как внизу копошатся муравьиным стадом механики, собирая лучшее из творений современных умов — титанические хэликэрриеры, созданные с одной-единственной целью: уничтожать. Жаль только, что об этом пока знает лишь узкий круг посвященных — конфиденциальность превыше бравады. Хотя самому себе Пирс ни капли не стыдится признаться в том, что он гордится своим детищем. Детищем, которое должно перевернуть мир. От блаженного созерцания скелетов машин, обрастающих пулеметами и бронепластинами, Александра отвлекает писк мобильного. На том конце провода задыхающийся от волнения Картер начинает на скорости автоматной очереди выдавать данные, как только раздается сигнал соединения. Пирс слушает внимательно, не прерывая, и в какой-то момент его брови удивленно ползут вверх: — Ты уверен? — нарочито-непринужденно спрашивает он, шестым чувством ощущая взгляд Фьюри между своих лопаток. — Да! Да! Мы пустили в вентиляцию лошадиную дозу эфедрина, и тут же получили результат! — Как он сейчас? — Показатели в норме, лимбическая система подает синусоидальные импульсы, но амплитуда значительно уменьшилась по сравнению с прошлыми измерениями. Думаю, скоро мы выйдем на чистый эмоциональный ноль. — Отлично. Продолжай в том же духе. — Да, сэр. Всего доброго. Александр прячет телефон в нагрудный карман пиджака и глубоко вдыхает, собираясь с мыслями. То, что он на помосте не один, требует от него определенных разъяснений. — Семейные дела. — нарочито спокойно сообщает он Фьюри, растягивая на лице легкую полуулыбку. — Что-то случилось? — Ник пристально всматривается в лицо партнера. — Первые соревнования племянника. Малец упал с перекладины, но в целом ничего серьезного. — Сочувствую. — Не нужно, это пойдет ему на пользу. Фьюри участливо кивает и уходит, прокручивая в голове все возможные варианты того, кто на самом деле звонил Пирсу. Пирс остается на вышке, продумывая все пути ликвидации бывшего друга, проявляющего непозволительное любопытство.