Параллели

Наконец-то наступила пятница. Самый лучший будний день, а ещё лучше он стал, когда я узнал, что какие-то несчастные решили отмечать в нашем баре свадьбу. В связи с тем, что я со своей рожей и татуировками мало был похож на милого официантика, мне дали законный выходной, чему я был безразмерно рад. Свободный день означал попойку с ребятами в каком-нибудь дешёвом кабаке и прогулки по городу до утра. Возвращаться домой и смотреть на вечно пьяного отца явно не входило в мои планы. Да, не хотелось оставлять мать одну рядом с этим ублюдком, но сидеть с ним и терпеть его издевательства и побои я не собирался. Маму он почти не трогал, а на мне отыгрывался за всю свою убогую жизнь. Нет, я не боялся его. Меня пугало то, что когда-нибудь я не сдержусь и зарежу эту жирную свинью. Именно поэтому лучше потусоваться с парнями, найти какую-нибудь милую девочку или мальчика, а можно и обоих сразу. А там... А там как пойдёт. Настроение омрачало только то, что несколько часов я должен буду провести с белобрысой зазнайкой, который сейчас стоял у доски и с умным видом доказывал какую-то ещё более умную теорему. Вот почему именно его поставили мне в репетиторы? Специально что ли, чтобы показать какое я ничтожество рядом с Шевченко? Он ведь у нас идеал. Отличник, умник, красавец... И сраный мажор. В нём меня не бесит только внешность, если не брать в расчёт его дорогие шмотки и эту грёбаную надменную улыбочку, которую не мешало бы стереть. А так он вполне хорош... Высокий, стройный, с едва волнистыми светлыми волосами, выразительными голубыми глазами, пухлыми алыми губами, длиннющими ногами и вполне такой аппетитной задницей. Я, может быть, и поразвлекался бы с ним, но себе дороже. Такие мальчики явно не разделяют моих взглядов на такие вещи, как секс. И такой вот одуванчик вряд ли меня к себе подпустит, а если и подпустит, то после постели я сразу же за решёткой окажусь, так как мамочка-прокурор будет до последнего защищать запятнанную честь своего любимого и единственного сыночка. - Сегодня развлечёмся? – в предвкушении спросил я у сидящего рядом Макса. - Сразу после уроков? – тут же расцвёл вечно хмурый и погружённый в себя Максим Абрамов, который как ни странно, все мои идеи воспринимал просто на «ура» и всегда поддерживал меня в любых авантюрах. - У него свиданка с ботаном после уроков, - хохотнул сидевший за нами Лёшка Матвеев, который как обычно слушал не учителя, а то, о чём переговариваемся мы. - Иди к чертям, - фыркнул я, даже не оборачиваясь. - От ботана отмажусь. - Каким образом? – усмехнулся Макс. – Он в тебя как клещ вцепился. Если не придёшь, то он тут же стуканет директору, и ты вылетишь к хуям из школы. - Пф, действительно? – нагло улыбнулся я. - Молодые люди, я вам не мешаю? – раздался приглушённый голос Павла Петровича, нашего математика, которому давно уже пора если не в гроб, то на пенсию. И если зрение у него было никакое, то слух отменный, именно поэтому мы в очередной раз попали к нему в немилость. - Павел Петрович, извините, мне отсюда видно очень плохо, можно я на первую парту пересяду к Данилу, у него всё равно свободно, как раз вашу тему усвоить смогу, - заканючил я, прекрасно понимая, что мой голос старый маразматик ни с чьим другим не спутает. Меня и все те неприятности, которыми я время от времени «радую» всю школу, вообще вряд ли когда-нибудь забудут. Ту нечитаемую гамму чувств и эмоций, которая появилась на лице Шевченко, я, наверное, запомню навсегда! Недоумение, смешанное с удивлением, злостью и раздражением... О да, малыш, я люблю ставить людей в тупик, особенно таких белых и пушистых на первый взгляд мальчиков, как ты. - Ты ведь раньше не страдал проблемами со зрением, Дмитрий? - нахмурился математик, подходя ближе. - Зрение резко испортилось, старею, - выдал я под насмешливые взгляды моих друзей. - Павел Петрович, пусть он уже пересядет и не срывает урок, - вмешалась наша отличница Леночка Головина, - у нас контрольная в понедельник, а Вы нам ещё не всё объяснили. - А Вы нам ещё не всё объяснили, - пропищал Макс, передразнивая симпатичную, но до ужаса занудную Головину. Та покраснела то ли от злости, то ли от смущения, после чего отвернулась к окну. А вот Шевченко не отвернулся... Всё так же пялился на меня своими выразительными и затягивающими как омут глазами. - Прекратили балаган! Звягинцев, быстро пересаживайся и не мешай остальным, – пропыхтел Павел Петрович, возвращаясь обратно к доске. - И с чем связан данный ход? – стараясь скрыть злость, поинтересовался Данил, как только я оказался возле него. - М? – невинно похлопав ресницами поинтересовался я. – Я соскучился... - и к своему удивлению заметив, как напрягся и слегка покраснел блондин, добавил: - по знаниям. А с кем я могу получить их? Только рядом с тобой, мой юный ботан. - Ты серьёзно? – нахмурился Данил. – В таком случае сиди и получай. Тут Павел Петрович слышит нас ещё более чётко, поэтому… - Просто заткнись, - отмахнулся я от белобрысого зануды и, захлопнув тетрадь, положил голову на парту. Маразматик мне ничего против не скажет, не в его интересах спорить со мной. Через пятнадцать минут перемена, а потом снова математика. Именно за эти пятнадцать минут я должен убедить ботана в том, что сегодняшний наш урок – это вовсе не обязательное явление. Всё-таки пятница бывает один раз в неделю, и мне совсем не хочется тратить её на это блондинистое недоразумение. *** - Если ты не придёшь сегодня на урок, то вылетишь из школы, - упрямо вещал Шевченко, неприязненно смотря на меня. Все мои доводы и уговоры как будто никаким боком его не касались. И Данил то ли от врождённой упрямости, то ли от тупости до сих пор не принял поражение и не уступил мне. Как только прозвенел звонок на перемену я тут же оттащил Шевченко в мужской туалет, выгнал оттуда всех лишних людей и, подперев своей спиной дверь, начал вести «светскую» беседу с одноклассником. Только вот пока не помогало. - Да что ты за человек такой?! – начал закипать я, еле сдерживая себя, чтобы не ударить этого придурка головой об стену и не выбить из него всю дурь. – Какая тебе разница, блять? Я не робот, понимаешь? Я не обязан проводить время с тобой! Я хочу погулять с друзьями, выпить пива, расслабиться. А вместо этого что? Я должен сидеть с тобой, слушать твой нудный голос и медленно умирать? Я обречён на это, смирился уже! Но дай мне хоть в пятницу и в субботу расслабиться. Давай я в воскресенье отработаю, а? - Дмитрий, мы договорились, что я... - Дмитрий, - с новой силой вспыхнул я, - какой Дмитрий, придурок?! - Ладно, буду говорить твоим языком, тупой мудак. Если ты хочешь вылететь из школы, то пожалуйста, иди бухай со своими друзьями и превращайся в ещё большую свинью, чем ты есть сейчас. Я, твоя мать и все учителя всего лишь пытаются сделать из тебя человека, но это вряд ли получится. Ты неисправим! - Почему ты пытаешься сделать из меня себя самого? – уже серьёзным и относительно спокойным голосом спросил я, глядя Данилу прямо в глаза. Тот вздрогнул, но взгляд не отвёл. – Я не такой, как ты, Данил. И мне никогда не стать таким, как ты, как бы я ни старался. Я хочу доказать матери и всем остальным, что я чего-то стою, но я... Я не могу отдавать себя только этому, мне нужно переключаться на что-то иное. - И этим иным ты называешь бары и выпивку? – усмехнулся Данил. – Ну да, неплохое занятие. - Не такое и плохое, ты просто не пробовал. - И не собираюсь. - Конечно, маленький маменькин сыночек, - презрительно усмехнулся я, - ты вообще хоть пиво пил, а бабу за сиськи трогал? Или ты в состоянии только учебники свои листать, да по клавишам дубасить, а принцесска? - Ты меня не знаешь, - ощетинился блондин, - совсем не знаешь. - Неужели? – хмыкнул я. – Ну давай мы сегодня после школы сбежим вместе, погуляем, я тебе покажу свою жизнь изнутри, посмотришь, какой я убогий и потерянный. Оправдаешь свои же слова, так сказать. А потом... Потом мы найдём тихое место, и я буду слушать научные бредни «золотого мальчика». - Ты думаешь, я струшу? – смотря мне прямо в глаза, спросил Данил, его голос слился в один гул вместе со звучащим звонком. - Я знал, что ты согласишься, - расплылся в улыбке я, глядя на решительного и раскрасневшегося то ли от злости, то ли от чего-то ещё Шевченко. Милый домашний мальчик вылезает из своей скорлупы. Лёд тронулся.