Remember me (Вспомни меня)

      – Мисс Грейнджер…       Вкрадчивый голос едва пробивался в хрустящее слабостью сознание.       Непроглядная тьма.       Тяжёлое, сбивчивое, хриплое дыхание.       Гулкий, ухающий звук собственного, в исступлении стучащего сердца.       — Мисс Грейнджер!       Уже более настойчиво потребовал тихий голос.       Дыхание участилось.       Чувство способности пошевелиться несказанно порадовало.       Нужно открыть глаза!       Во что бы то ни стало!       Ну же!..       Яркий свет немилосердно обжёг зрачки.        — С пробуждением!       Внимательный взгляд тёмных глаз обладателя строгого голоса почему-то заставил задать резонный, но от этого не менее глупый вопрос:       — Где я?       Собственный хриплый голос показался до оцепенения бесцветным, совершенно неузнаваемым. Будто бы звучал со стороны.       — Мисс Грейнджер, вы в больнице имени Святого Мунго. Я целитель Дэвис, — представился обладатель тёмных глаз и тихого голоса, просветив сначала левый, затем правый зрачок огоньком на кончике волшебной палочки.       — Что со мной? — вновь тяжело сорвалось с пересохших губ.       Мысли, словно рой до смешного глупых мух, хаотично и бездумно метались в голове, категорически не желая складываться в мало-мальски логичную картину.       — Вас доставили неделю назад в состоянии глубокого обморока, — ещё на секунду оценив состояние пациентки, пояснил Дэвис. — Потом... — он сделал короткую паузу и, тихо вздохнув, проговорил: — Вы впали в кому. Мы диагностировали у вас острое нарушение памяти.       Гермиона зажмурилась, попытавшись вспомнить хоть какие-нибудь обстоятельства, которые бы поспособствовали обмороку или расстройству памяти, но, как и ожидалось, все усилия оказались тщетными. Приняв это, как самый неприятный факт в своей жизни, она беспомощно взглянула на целителя.       — Мы обнаружили, что некоторые достаточно значимые моменты вашей жизни были стёрты из памяти, — продолжил он.       Сердце сжалось в крохотный холодный комок, а голову вновь разрывало оглушающей мыслью: неужели с ней, Гермионой Грейнджер, действительно могло произойти подобное?       — Целитель Дэвис, — несмело прошептала Гермиона, — а можно ли исправить… это? — стукнув пальцем по собственному виску, она умоляюще воззрилась на молодого мужчину, тот как-то подозрительно печально усмехнулся и, неуверенно поведя плечом, сообщил:       — Вполне... Но путь к достижению успеха займёт неопределённое время. Наши лаборанты работают над разгадкой заклятия, которое было применено к вам, но, к сожалению, мисс Грейнджер, пока всё безрезультатно.       Отлично.       Теперь она, Гермиона, — человек без памяти!..       Но, ради всего святого!       Ведь она прекрасно помнила всех, кто много значил в её жизни: и Гарри, и Джинни, и Рона, разумеется!..       — Прошу прощения, мистер Дэвис, но думаю, никаких нарушений нет! Я могу в подробностях рассказать о моей работе, о школьных годах, родителях… — Гермиона поморщилась от ноющей боли в виске. —  Если желаете, могу даже пересказать последнюю прочитанную мной книгу!       — Не утруждайтесь, — сочувственно улыбнулся целитель. — Вашу память «подретушировали», как колдографию. Надеюсь, мисс Грейнджер, вам ясно, что посредством неизвестного доселе заклятия, из вашей памяти насильно вырезали важные воспоминания об одном человеке, и обо всём, что с ним связано. Взамен реальных воспоминаний, вам предоставили всего лишь набор фальшивых сцен, — объяснил он, явно сомневаясь в правильности своих слов, однако в следующий миг, Дэвис, словно переключившись, бодро сообщил: — Ваши друзья ожидают возможности увидеться с вами. Сможете ли вы, мисс Грейнджер, принять их?       Здраво рассудив, что из целителя, очевидно решившего вывернуться из неудобной ситуации, вытянуть хоть сколько-нибудь полезной информации не получится, Гермиона как можно более искренне и доброжелательно улыбнулась, кивнув вместо ответа.

***

      Когда сипуха из больницы им. св. Мунго тяжело плюхнулась прямо посреди стола, разбросав при этом все сверхважные и сверхсекретные бумаги, ровным слоем покрывавших крышку этого самого стола, Гарри Поттер почувствовал, как раздражение, ещё с утра надоедливо коловшее в затылке, разгорелось с новой силой.       Ей-Мерлин, если б он не являлся старшим аврором... Ну, или хотя бы не находился в штаб-квартире Аврората, то разорвал бы эту глупую птицу ко всем чертям!       Всё равно ни одна из записок за последнюю неделю не принесла решительно никакого смысла! Ни на шаг не помогла распутать очередное сложное дело, свалившееся, дьявол раздери, как снег на голову! И вообще...       Господи!       Стоило лишь на миг внимательно разглядеть гербовую печать на конверте, крепко привязанному к когтистой лапе совы... Злость, а вместе с ней и крайней степени раздражение рассыпались!       Неделя. Семь последних невыносимо долго тянущихся дней стали самыми мучительными в его, Гарри, жизни.       Он пытался, но не мог уяснить, не говоря уж о том, чтобы поверить, что Гермиона, его верная боевая подруга, способна пребывать в настолько беспомощном состоянии.       В коме.       Мерлина ради!.. После какого-то паршивого заклинания.       Сейчас же, когда он, Поттер, торопливо шагал по коридору больницы прямо к палате Гермионы, абсолютное и почти даже неприличное чувство счастья от того, что подруга наконец-то очнулась полностью заполняло все его мысли!       Прекрасное состояние души портило одно: Гарри, как ни странно, понятия не имел, каким образом, можно было бы сообщить подруге о том, что… Вернее, кого она начисто забыла.       Мучительно собираясь с мыслями, он оказался перед дверью в палату, которая, скрипнув петлями, неожиданно отворилась.       — Мистер Поттер? — удивлённо приподнял брови Дэвис.       Конечно, он ведь не ожидал, что Гарри примчится так скоро… Гарри и сам не ожидал.        — Вы можете зайти, — продолжил целитель. — Однако, должен предупредить: мисс Грейнджер ещё очень слаба. Постарайтесь не сообщать тех сведений, от которых её состояние может ухудшиться.       — Эм... — глубокомысленно начал Поттер. — Например о…        — Да-да, именно, — усмехнулся Дэвис. — О седьмом послевоенном курсе в Хогвартсе, — он открыл папку с историей болезни Гермионы и, скорее для придания большей уверенности собеседнику, добавил: — Точнее, о её жизни, начиная с этого периода времени. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?       Ну, почему?..       Почему, ради всех святых, он, Гарри, всегда обязан сталкиваться с невыносимыми трудностями?       По правде говоря, Поттер был бы не в пример более счастлив, попроси Дэвис сразиться с Василиском ещё разок, или с какой-то иной тварью, но только не это…       Гарри предполагал... Нет, был уверен на все сто процентов, что Гермиона, расколет любые уловки, а потом станет с пристрастием допрашивать его. И именно этого обстоятельства его выдержка (пусть даже и «выдрессированная» в Высшей школе Аврората) даст трещину. И он, конечно же, болтнёт чего-нибудь лишнего...       Нервно обернувшись, Поттер понял, что остался в одиночестве – целитель Дэвис, видимо, пришёл к выводу, что Герой волшебного мира окончательно погряз в увлекательном диспуте с самим собой и удалился, а значит…       Всё было неплохо вплоть до этого момента, сейчас же – хуже некуда. Но и отступать тоже... Некуда.       На секунду прикрыв глаза, Гарри тяжело вздохнул и нажал на дверную ручку палаты, невероятным усилием воли внушив себе, что в отношении Гермионы в прошлом случались ситуации и попаршивей, чем сегодняшняя.