Remember me (Вспомни меня)

      Треск огненных языков не утихал.       Будто зависая в густом, как студень воздухе, он навязчиво прилипал к барабанным перепонкам.       Снова. И снова! Словно в голове поселился рой диких пчёл!       И чёртова жара от вырывавшихся из щелей между вековыми плитами пола, всполохов пламени, казалось, только усугублялась с каждой секундой.       Мерлин... Как и её, Гермионы, положение! С той же молниеносной скоростью, становилось всё более безвыходным.       Потому что от Рона, поднявшегося с пола, а затем отступившего от неё на пару шагов назад, веяло опасностью.       В буквальном смысле!       Отчего-то прекрасно понимая – волшебную палочку достать неоткуда, а сконцентрироваться и накинуть на себя щит с помощью беспалочковой магии, фактически, нереально – Гермиона просто пыталась принять расклад событий таким, какой он есть.       Скорее затем, чтобы заглушить невыносимую боль в груди. И смириться. С неизбежным.       Щелчок бледных пальцев – и рояль вновь заиграл. Сам собой.       Почему-то Лунная соната ещё никогда не внушала отчаяние. Её звучание ни разу не казалось настолько циничным.       Как теперь.       Через силу сделав небольшой вдох, Гермиона закашлялась. Здешний воздух, будучи ничем иным, как испаренным от раскалённых плит ярко-красным маревом, не предназначен для дыхания.       Как и всё вокруг. Не предназначено для жизни.       Ещё бы!..       В этой комнате всё буквально пропитано едким ядом опасности: начиная с очагов пламени, вырывавшихся по периметру из стыков пола, и заканчивая этим чёртовым воздухом.       А может, это то самое жуткое отчаяние сжимало переломанные рёбра, превращая в кровавое месиво уже отдышавшие своё лёгкие?..       Наверное. Хотя... А чего, собственно, ожидать в Аду?       Если, конечно, она не ослышалась...       Нет. Очевидно – это и впрямь преисподняя. Место, где только плач и скрежет зубовный*...       Выходит, именно этого Гермиона и заслужила.       Плач, муки совести.       И прожигающий взгляд бывшего когда-то любимым Рона Уизли. Его голубые глаза пристально следили за каждым, даже самым мимолётным её движением.       И горькая усмешка, сама собой искривившая губы Гермионы, отчего-то Рону крайне не понравилась.       Его брови хмурились, почти сходясь к переносице, а взгляд принял опасно-пронзительное выражение...       Огненные блики, пылавшие будто в глубине самих его радужек... Чужих, как никогда раньше!       Нет, это взгляд не друга. И даже не врага.       А маньяка!       Гермиона не хотела. Но снова вспомнила, наверное, самый страшный из эпизодов своей жизни – короткий миг...       Перед тем, как ослепительно-яркая вспышка заклятия Драко чуть не унесла в небытие всё её воспоминания.       Господи. И это предательство любимого человека рвало на части неподвижное теперь сердце! А в мыслях судорожно метался только один обречённый вопрос...       За что?       Наверняка, колючий взгляд серых глаз останется с ней навсегда. Как клеймо, выжженное на внутренней стороне век.       И, возможно... Во всяком случае, если параллель между этими диаметрально противоположными людьми резонна, то Уизли ждал. Специально пугая, выжидал секунды, когда ей, Гермионе, станет всё равно.       Плевать. На жизнь. Там, наверху. Так же, как самому Рону.       Как, вероятно, и всем когда-то оказавшимся в преисподней.       Ведь, если рассуждать здраво... Что вообще может волновать, кроме Адских врат, у порога которых находишься?       И Гермионе было по-настоящему страшно! Совсем уж не по-гриффиндорски!       Однако если Уизли и впрямь верил, будто поддавшись ужасу, она впадёт в апатию...       То в этот раз он явно ошибся адресом!       Невзирая ни на какие формальности, вроде невозможности нормально двигаться, Гермиона не собиралась сдаваться!       Как не собиралась оставаться на веки вечные здесь, в этой огненной дыре!       Ну, по крайней мере, пока не станет ясна хоть сколько-нибудь конкретная информация...       Как минимум о том, почему это чёртово «Добро пожаловать в Ад» прозвучало, словно бой церковного колокола, подобно плачу скорбящих... И отчего интонации Рона неприятно напоминали речь меркантильного племянника на похоронах престарелой тётушки-милионерши. Да и выглядел Уизли так, будто в самом деле, ждал её, Гермионы, появления здесь, как манны небесной!       Чёрт возьми! Что-то нечисто.       Рон врал. Без капли смущения.       Море...       Нет! Океан. Абсолютных противоречий тому доказательство.       Всё должно было сложиться не так! Какая-то глупость... Сиюминутное решение стало катализатором её, Гермионы, гибели, так?       Абсолютный вздор! Смешно!..       Тот детский выкрутас в Выручай-комнате, когда она бросилась спасать Уизли – определённо – иносказание.       Ведь этот эпизод прошлого происходил совсем иначе!       В Выручай-комнате рядом был только Гарри. А значит...       Гермиона болезненно зажмурилась – всё верно!       Мерлин! Какой же идиоткой нужно быть, чтобы не понять сразу – судьба (или нечто иное свыше) предоставила ей до крайности простой выбор – жизнь или смерть.       Драко олицетворял жизнь... А Рон, спасать которого она и ринулась – смерть.       Поэтому теперь Гермиона здесь. В Аду.       Настолько же глупо, насколько и жестоко.       Выходит, любовь, дружба – ничто? Просто бесполезные слова!       В смысл которых Гермиона зачем-то верила, наделяя их эмоциями, чувствами. Глубиной.       Боже... А предательство, ложь и прочие гадкие проявления человеческой натуры, значит – и есть единственное искреннее, так?       Да быть не может!       Хотя. Как тогда объяснить ужасный поступок Драко?       Получается, ради выгоды он прятал презрение за умелой паутиной из лжи... Однако терпение не вечно, и он попросту избавился от неё, Гермионы, как от сломанной, а потому ненужной более куклы.       Ведь образ безутешного вдовца поднимет Малфоя в глазах общественности ещё выше!       Почти до небес. Как и имидж семьи в целом.       И, по правде, вновь взорвавшийся в голове вопрос – за что?.. – примёрз к горлу.       Так больно!..       Всё ясно, как день.       Да и некому задать свои дурацкие вопросы!       Здесь только утянувший её в Ад Уизли! Который, скорее всего, не ответит ни на один... Глубокий анализ чужих поступков никогда не входил в число его талантов.       Что уж говорить о сегодняшнем дне?..       А день ли сейчас?       «Жизнь подбрасывает нам разные неприятности, дорогая. Но к ним нужно относиться философски... Не бывает безвыходных ситуаций, Гермиона. Всему есть своё решение!» – как по команде прозвучал в голове... Ласковый мамин голос.       И Гермиона почти чувствовала мягкое прикосновение знакомой с рождения ладони к своим волосам.       Мама... А что, если и родители где-то здесь?       Горько осознавать, но раз жизнь закончилась, может она сумеет найти их, чтобы создать иллюзию счастливого существования?       «Нет» – ни с того, ни с сего уверенно шепнуло сознание. «Родители где-то в другом месте...».       Гермиона была почти уверена – в раю. Там, где и хотели они оказаться после смерти. Родители, вне сомнений, заслуживали этого!        – Можешь подняться? – донёсся до слуха утративший всякую зычность голос Рона.       Почти такой, каким его помнила Гермиона. И это подкупало!       Однако, расслабляться рано. Дьявол кроется в деталях, так?       По-детски отчаянно Гермиона покачала головой, жмурясь ещё сильнее.       Пусть, катастрофически поздно.       Но она молила всех богов, имена которых только смогла вспомнить, о том, чтобы, когда её веки вновь приоткроются – глаза увидели нечто совсем иное!       Малфой-мэнор...       Гостиную Лондонского особняка или её собственную комнату в порядком заброшенном коттедже родителей – не столь важно!       Просто. Пожалуйста! Пусть этот жуткий морок испарится!       Хотелось вытрясти его из себя, как чёртово наваждение. Будто страшный сон по пробуждении!       Так же, как когда-то Гермиона упрямо вытравила из собственного подсознания мучившую каждую Мерлинову ночь жуткую, но до дрожи реальную сцену... В которой Беллатриса Лестрейндж вновь и вновь пытала её в каминном зале Малфой-мэнора.       Страшный, безумный хохот... За ним – визгливый возглас: «Круцио!..».       И грудь прошило болью. Мгновенной, как от удара током...       Гермиона не успела сообразить, реальна ли боль, или это – лишь отголосок давнего кошмарного сна... До того, как последовала новая порция боли.       И сердце беспомощно стукнуло о рёбра.       Механически. Наверняка, просто по инерции от разряда. «Гермиона... Вернись! Ты должна жить! – донеслось откуда-то извне: – Тебя ждут!».       Так... Тихо и вкрадчиво.       Так искренне, словно кто-то со стороны (в реальности?..) и впрямь изо всех сил хотел вернуть её к жизни.       Жаль, неизвестному невдомёк, что... Любые действия бесполезны.       Всё. В труху!       Потому что она, Гермиона, мертва.       И плевать, что глаза сгорали под плотно закрытыми веками. От слёз. Колючих, как размолотое в пыль стекло...       Самых горьких на свете. Слёз осознания.       Не принятия. Но сухого понимания страшной правды.       Истины о том, что... Это не сон.       Даже не манипуляция посредством легилименции, похожие на те, что переживал Гарри под влиянием Волдеморта... И тем более не галлюцинация умирающего мозга.       Теперь это реальность. Во сто крат кошмарнее любого морока!       Её реальность. И её, Гермионы, личный Ад.       Тюрьма, загреметь в которую самостоятельно – признак врождённого кретинизма.       Мерлин... Но она сделала это, почти играючи!       И как, ради всего святого, теперь вытащить себя из трясины?       Сама виновата. После драки кулаками не машут, а с того света, как известно, не возвращаются... Ну, или Гермиона попросту не слышала о подобных прецедентах.       Боже... Какой-то бред сумасшедшего!       Родители, Рон, Регулус – никто не ожил!       И какой же глупостью теперь казалась внушённая с детства доктрина жизни – выход есть всегда! Как бы ни хотелось вновь поверить в это...       Но, из могилы не подняться. Если, конечно, там, наверху кто-то озаботился похоронить её...       Чёрт с этим! Хуже, если память о ней, Гермионе, придадут забвению.       А ведь вспоминать о ней и впрямь некому: дети слишком малы, чтобы помнить собственную мать, а Драко...       Наверняка, постарается запудрить им мозги. Он вообще мастер по этой части. Да и «отличную» замену матери для малышей, он уже нашёл.       Дьявол!.. Нужно узнать, каким образом изводить людей ночными кошмарами.       Так, на всякий случай!        – Не могу. Все кости ноют... – поморщившись, хрипло призналась Гермиона.       Господи! Какая чушь!       Боль – удел живых. Трупам же чужды любые чувства.        – Серьёзно? – недоверчиво протянул Уизли. – Ну... Возможно, это фантомные боли. Или что-то вроде, – задумчиво предположил он.       Приоткрыв глаза, Гермиона разочарованно констатировала – боги остались глухи к её молитвам.       В общем-то... Как и следовало ожидать. Обстановка «Тайной комнаты» осталась неизменной.       Гул пламени остался прежним, а Рон, так же, как и пару секунд назад, угрюмо вглядывался в её лицо.       Словно не мог решить: обратиться к кому-то из старших (демонов?..) или всё-таки продолжить самостоятельные (и весьма слабые) попытки вразумить новоприбывшую.       – А, знаешь, я совсем не удивлён, – выдержав паузу, резюмировал Уизли и, вопреки собственному заявлению растерянно потирая рыжий затылок, продолжил: – Тому, что ты даже умереть не можешь по-человечески...       Гермиона возмущённо фыркнула, словно фраза друга могла хоть сколько-нибудь оскорбить, после всех жутких выводов.       Однако язвительность – второе её имя.       Глупо. И не к месту. Да!       Но где, гоблин раздери, ещё, как не в Аду, демонстрировать самые тёмные черты своего сложного характера?        – Я имею в виду... – мрачно добавил Рон. – Без разного рода странных нюансов. Регулус предупреждал, что ты немного... – он красноречиво постучал пальцем по виску вместо продолжения.        – Погоди-ка... Рег, что, тоже здесь? – не удержав восторга, выпалила Гермиона.       И вопрос, давно вертевшийся на языке – какого, собственно, хрена она оказалась в Аду – в миг растворился в тяжёлом воздухе!       Как и все остальные глупые вопросы.       Потому что...       Мерлин! Если Регулус и впрямь здесь, то вечное пребывание в преисподней не станет таким уж кошмаром!       Наверное.       По крайней мере, ей хотя бы будет, с кем поговорить... И, как ни странно, появится шанс держать связь с миром живых.       С детьми!       Гермиона преисполнилась было уверенностью, что сможет передавать сообщения через портрет в кабинете Нарциссы!       Как вдруг... Внезапное озарение – свекровь, возможно, и не пожелает общаться с бесплотным призраком нелюбимой жены своего сына – остудило всю нечаянную радость.       Чёртов порочный круг! Решительно всё против неё!       Даже Уизли, и его неприятная мимика, которую он явно приобрел уже здесь, выводили из себя!       Каждая до боли знакомая черта лица выражала противоречащее любой здравой логике нежелание разговора.       Хорошие новости, явно не входили в его планы!       Видимо, поэтому Рон, будто бы нехотя, кивнул и криво усмехнулся, вновь до дрожи напомнив Гермионе день, когда её жизнь кончилась.        – А почему тогда не Рег, а ты встретил меня? – нахмурилась она. – В том смысле, что...        – Старая-добрая Гермиона! – не дожидаясь дальнейших объяснений, почти весело протянул Уизли. – Занудство, определённо, твоя милая изюминка, а? – заговорщицки подмигнул он. – Как ты вообще умудрилась познакомиться с Регулусом? Он ведь умер пропасть времени назад! И неужели не рада видеть меня?       Гермиона отвела взгляд.       Излагать долгую историю становления их с Регом дружбы желания не было.       Да и ни к чему Рону знать об этом.       Изображая, словно языки пламени – самое интересное, что когда-либо посчастливилось лицезреть, она мысленно рассуждала о том, как, во имя всего святого, смягчить ответ.       О какой радости вообще может идти речь? Конечно, не рада!       Ради Мерлина... Лицезрея Уизли здесь, у Адских врат, Гермиона чувствовала только ужас, застывший горечью на обожжённых губах!       Тот Рон, которого она знала, вне сомнений, смертельно обидится и уж точно никогда не поймёт...       Что... Дьявол!       Гермиона отдала бы всё за крошечный глоток свежего воздуха. Всё, ради пробуждения в своей тесной и невзрачной палате.       Даже смиренно выслушала бы все занудные увещевания и гневные отповеди целителя Дэвиса...       В обмен на минуту рядом с детьми!        – Ладно, можешь не отвечать, – небрежно махнул рукой Уизли, будто прочитал решительно всё, что металось в её, Гермионы, голове. – На твоём месте, я рассуждал бы так же... Не визжишь, и на том спасибо! Старина Регулус рвался встретить тебя, однако прямо в последнюю секунду... Словом, сейчас он немного занят, – таинственно обведя взглядом по периметру комнаты, Рон буднично пожал плечами. – Они с Сириусом снова принялись выяснять отношения. Видишь, как разыгралось пламя?.. Почему-то так происходит всегда, когда эта «парочка» ругается. Ох, уж мне эти семейные узы! Благо, из моей семьи все живы-здоровы. Кроме Фреда, разумеется... Но он-то ушёл вперёд, – вновь печально усмехнулся Рон и безэмоционально подытожил: – Ты сможешь встретиться с Регулусом. Чуть позже, когда очередной скандал... Будет исчерпан. Обычно эти братишки мирятся через пару часов, так что ждать недолго.       Вот, значит, что?       Гермиона ошарашенно моргнула. И ещё раз...       Мерлин. И сердце бы сжалось... Если б не было неподвижно.       Оттого, что в памяти воскресло одно из воспоминаний, в котором она пообещала младшему Блэку, что они обязательно встретятся.       Господи!.. Как опрометчиво!       Если б только Гермиона могла предвидеть, каким кошмаром на деле обернётся обещание!       И... Фред ушёл вперёд? Куда?       Разве может быть что-то дальше преисподней?..       Объяснения Уизли не слишком сочетались с её представлениями об Аде. Если судить по многочисленной литературе, то это место больше похоже на чистилище.       Нет. Всё равно не вяжется!       Почему Фред ушёл вперёд, а Рон и Регулус с Сириусом остались здесь?       В чём разница? Ведь все души из чистилища со временем попадают в Ад или в Рай – опять же, ссылаясь на Библию...       Но... Если и впрямь рассуждать с точки зрения сухой логики, то можно сделать один хоть и не самый твёрдый вывод: надолго здесь остаются только неприкаянные.       Это вполне очевидно.       Ведь, строго говоря, Сириус попросту упал за занавес Арки Смерти в Министерском отделе Тайн, куда оная ведёт не знает никто из ныне живущих, а значит, технически, Сириус – пропавший без вести. Аналогично – и Регулус, об обстоятельствах гибели которого знает лишь очень ограниченное число лиц.       У обоих братьев Блэк нет могил. И признания их смерти – также фактически нет.       Это формальность для мира живых, однако, возможно, она имеет место в мире мёртвых?       А Рон... Долгое время после гибели считался пропавшим без вести. Никто даже не знает точной даты его смерти. И статья-некролог в Пророке от 24 декабря 1997 года показалась неубедительной очень многим...       Гарри, к примеру, хоть и горевал всем сердцем, однако Гермиона знала точно – тот не желал верить в гибель лучшего друга. По крайней мере, ещё 20 июля, за три дня до происшествия возле «Флориш и Блоттс», Поттер вскользь упомянул о том, что смерть Уизли не доказана до сих пор.       Всё верно!       Это место – дом для душ, существующих между двумя мирами. Реальным и загробным. Как бы жутко не звучало...       А имя Фреда значится в списках героев, погибших в битве за Хогвартс. Вне сомнений, он заслужил покой, поэтому и ушёл вперёд, как выразился Рон.        – Давай я помогу, подняться? – явно предусмотрительно опустив новые объяснения, ухмыльнулся Уизли.       Гермиона вздрогнула и, выплыв из рассуждений, скосила глаза на протянутую ладонь.       Мерлин...       Мягко говоря, не радужные ассоциации не причём! Просто мрачные выводы, вопреки обыкновению, совсем уж не обрадовали. Напротив – смешивались в дьявольском коктейле с абсолютным отчаянием!       Гермиона не хотела верить в собственную гибель!       Не могла... Чёрт! Принять всё, как должное.       И даже множество вполне рациональных фактов никак не способствовали смиренному покорению судьбы.       Потому что... Чёрт подери! Малфои не сдаются.       Точка!       Закусив щёку изнутри, просто чтобы не дать вылететь саркастичному смешку, только спустя миг Гермиона поняла, что...       Ей не кажется. Она и впрямь чувствует боль!       Настоящую. Не выдуманную. И уж тем более не фантомную!       Мертвецы не могут испытывать ни физическую боль, ни боль душевную...       А значит...       Гермиона едва не захлебнулась от восторга!       Значит, у неё есть шанс?        – Так каким образом мне выбраться отсюда? – обхватив ладонь Рона, деловито осведомилась Гермиона.       Тот, легко подняв её на ноги, лишь горько усмехнулся вместо ответа.        – Отсюда же должен быть какой-то выход! – сорвалось с губ почти на автомате.       Мерлин. И прозвучало так...       Беспомощно. Будто и сама она не верила в возможность вернуться!       Плевать. На чёртовы эмоциональные окраски!       Все факты упорно твердили обратное!       Еле-еле держась на казавшихся ватными ногах, Гермиона упрямо сделала маленький шаг. Первый в этом странном месте.       И сквозь толстую подошву закопченных кроссовок, явственно чувствовался жар!       Словно внизу, под плитами пола бушевал исполинский костёр, а сам пол – подобие сковороды?..       Как и представляли Ад средневековые писатели! Только чертей с вилами не хватает.        – Отсюда не возвращаются, Гермиона, – щекотнул шепот Уизли прямо над ухом.       И она вздрогнула, ощутив холод его пальцев, обхвативших её запястье.       Вот и новое открытие... Ледяные руки.       Руки мертвеца!       Гермиона чуть не разрыдалась от счастья: если она почувствовала контраст – значит, Рон мёртв, как и предполагалось, а она...       Выходит, не совсем?       О, Господи!.. Более идиотских диспутов с самой собой она не вела никогда.       Наверняка, это просто... Безумие, охватывающее любого, попавшего сюда.        – Тогда зачем? – обернувшись, сбивчиво прошептала Гермиона, продолжая играть в «полную беспомощность». Обычно, подобные театральные уловки помогали выяснить множество новостей. – За что же ты?.. Ты ведь убил меня... Боже!        – Поаккуратнее с выражениями. Здесь не принято взывать ни к Богу, ни к Мерлину с Морганой, – Уизли фыркнул, неприязненно поморщившись, а Гермиона лишь приподняла брови, вместо нового вопроса. – Честно сказать, я удивлён твоей реакцией, – признался он. – Думал, ты в курсе, что в Аду только грешники...        – Мне казалось, сюда попадают все без исключения, – поведя плечом, задумчиво отозвалась Гермиона. – Но вопрос не снят, Рон. За что ты убил меня?       Господи! Прозвучало так, будто она решила выяснить, по какой из кретинских причин друг вырвал страницу из новенького учебника по трансфигурации!       Уизли же оказался не столь проницательным и, видимо, предпочёл не заметить этого, а лишь дёрнул уголком губ, в подобии хитрой ухмылки.       И, если честно... В этот миг, жгучая ярость переполнила чашу терпения.       Он не понимал!       Или не хотел понять, насколько необходимо ей вернуться наверх. К детям!       Хотя. При жизни Рон чаще всего создавал видимость, изображая идиота.       Очевидно, так удобнее. Ведь, будучи несведущим «дурачком», легче снять с себя ответственность.       И в этом случае – злость гораздо более обоснована!       Крепко сжимая челюсть, Гермиона пыталась уговорить себя не применять грубой физической силы!       Ведь единственным её желанием было – влепить пощёчину!       Тысячу пощёчин! Если потребуется.       Чтобы Уизли очнулся!       И перестал насмехаться над её смертью!        – Неужели ты ещё не поняла? – вскинув бровь, вкрадчиво уточнил Рон. – В своей гибели виновата только ты, любовь моя, – завороженным шёпотом продолжил он. – Это к лучшему... Помнишь, как мы мечтали быть вместе навсегда? – Гермиона мысленно закатила глаза, преступно не замечая ноток металла в притворно-елейных интонациях. – Знаешь, такое случается: желаниям свойственно исполняться. Рано или поздно, так или иначе...       Чёрт. Вот он! Настоящий змей-искуситель!       Голос Уизли, будто позаимствованный у самого Дьявола, гипнотизировал! А кончики пальцев Рона невесомо коснувшись её лба, заправили за ухо опалённую прядь волос, так некстати выбившуюся из косы.       И всё происходящее внушало ещё больший ужас, нежели первые минуты их новой встречи.       Гермиона застыла, словно по мановению палочки. Смысл сказанного ускользал от разума...       Ведь то, о чём вёл речь Уизли – хуже, чем вздор!       Никакой, тем более вечной любви между ними давным-давно не существовало...       Однако эти слова внезапно прояснили фактически всё!       Все сказки и легенды о том, что близкие, оказавшись на том свете, денно и нощно следят за нами – сладкая ложь, сочинённая только для утешения живых.       А правда в том... Что память Рона остановилась на моменте его гибели.       И значит – он действительно не в курсе, что она, Гермиона, давным-давно замужем... Была при жизни.       Не знает он и о детях.       Как и о том, что по прошествии времени, она поняла – их любовь была скорее детским увлечением, ни коим образом не напоминавшим настоящее чувство...       Уизли так и остался подростком, лишенным возможности повзрослеть!       Он, как Питер Пэн из маггловской сказки. Существует в своём чадящем Неверленде**, и ему невдомёк, что восемнадцатилетней Гермионы Грейнджер и след простыл!       Она попросту осталась далеко в прошлом.       Сегодняшняя же... Видит в Роне лишь погибшего друга. И, конечно же, хранит в душе тяжёлую память о той любви... Горько сожалеет о том, как несправедливо судьба обошлась с ним.       Только её сердце принадлежит совсем не Уизли.       И с этим – как ни крути – ничего не поделаешь.        – Чёрт!.. Да что же ты городишь? – ядовито процедила Гермиона, шлёпнув друга по руке. – Прекрати, Рон!       Но тот расценил этот жест, как призыв к действию: не отрывая холодного взгляда от её губ, Уизли по-хозяйски приобнял её за талию, притянув к себе вплотную.        – Тебе никогда не говорили, что ты похожа на Малфоя, когда злишься? – вскинув бровь, мурлыкнул он. – Ну, ничего. Мне даже нравится...        – Нет!.. – пискнула Гермиона, едва успев увернуться от совершенно нежеланного поцелуя. – Я... я и есть... Послушай, Рон, я благодарна за те отношения... Спасибо тебе за всё. Но наша любовь давно закончилась!       Она оттолкнула Уизли от себя, настолько сильно, насколько вообще могла.       Ради Мерлина!.. Любому адекватному человеку стал бы вполне понятен этот намёк.       Однако Рон... Очевидно имел весьма расплывчатое представление об адекватности.        – Да ну? – двинувшись вперёд, заискивающе протянул Уизли. – И когда же ты перестала быть моей девушкой? Месяц назад? Вчера? Ах, нет!.. Дай, угадаю? Неужто, сразу после того, как Сивый разорвал меня на куски, да?!       Боль.       Каждым своим словом он причинял не сравнимую ни с чем адскую боль! Подобно истинному садисту, Рон вспарывал старый шрам в груди, оставшийся от едва-едва залеченной рваной раны.       Шов за швом...       Попятившись, Гермиона зажмурилась. Снова! Всего на секунду.       Но и этого было достаточно, чтобы осознать – здесь любое его действие останется безнаказанным. Уизли так или иначе возьмёт всё, что захочет...        – Выслушай меня! – выдохнула она, уколов друга укоризненным взглядом. – Неужели ты считаешь, что я обязана была лечь в могилу вслед за тобой? – медленно, будто для маленького ребёнка, проговорила Гермиона, и, на удивление, тот кивнул. – Ради... всего святого, Рон! После твоей гибели прошло почти шесть лет, и, поверь... За это время многое изменилось! Я... я...        – Замужем, Ронни. Она. За-му-жем! – раздалось внезапно.       Новый голос.       С совершенно спокойной интонацией. Лишь едва уловимый, тончайший налёт льда поверх каждого слога свидетельствовал о том, что этот человек не просто зол.       Нет. Эту ярость нельзя описать словами!       Казалось, ещё всего секунда – и Адское пламя попросту погаснет.       И... Моментально, чёрт возьми, узнав новоприбывшего – по веренице мягких шагов, запаху, звуку прерывистого дыхания – Гермиона еле-еле уговорила себя остаться стоять там, где стояла. Вместо того, чтобы пуститься наутёк...       Прочь от Уизли. Забыть о нём, просто, по-детски вжавшись в широкую грудь говорившего миг назад!       Интуиция твердила, что этот опрометчивый на первый взгляд поступок стал бы самым правильным выходом из ситуации.       И Гермиона почти собралась с духом...       Но... Как не вовремя!       Перед глазами вновь вспыхнуло воспоминание о последнем дне её жизни.       Было ли всё это вообще? Чёртово видение!       Что за наказание?... Она снова не могла разобрать, где правда, а где – ложь. Память казалась скрученной в морской узел неразберихой!        – Дьявол!.. – мученически вздохнула Гермиона, ни к кому особенно не обращаясь.        – Мимо! – с подозрением покосившись в её сторону, язвительно заметил Рон. – К нам пожаловал всего лишь его заместитель. Первый. С конца.       Уизли издевательски захохотал.       И когда его ледяная рука внезапно опустилась на её плечи, Гермиона почти отстраненно рассудила, что, в конечном итоге, Рон – настоящий самоубийца. Если и впрямь считает, будто в этот раз способен выкрутиться посредством напускной дерзости.       Или снова изобразив «дурачка».       Но. Играть с огнём «в прятки»... Вполне в его духе. Если честно.       Да и... Наверное, ему нечего терять. Он ведь и так – труп.        – Убери. От неё... Свои чёртовы клешни, Уизли! – прорычал пришедший.       Гермиона не видела. Лиц ни одного, ни второго. Вернее не хотела смотреть.       Потому что. Ей нужно было подумать! Сухо проанализировать ситуацию без лишних эмоций.       Но в груди почти также, как при жизни, тянуло. Будто за рёбрами поселился новорождённый Василиск. А в глазах пекло.       Нет, не от нового витка противостояния вечных врагов.       А от очередной вспышки скорби по прежней счастливой жизни. Рухнувшей всего за долю секунды, «благодаря» новоприбывшему.       Зачем он заявился сюда? Неужто, из желания ещё разок вдоволь насладиться терзаниями её и без того изломанной души?       Слёзы уже затуманили взгляд... Однако показать их – позор. Всё равно, что уронить своё достоинство. Снова!       Ещё ниже раскалённых напольных плит. На которых это самое достоинство и гордость уже топтали подошвы дорогих и, как всегда, начищенных до блеска туфель.        – Ну, и какого... Наргла ты здесь забыл, Малфой? – переняв интонацию собеседника, протянул Рон.       _________       * «Плач и скрежет зубовный...» – выдержка из цитаты в Библии. Цитата образно описывает Ад, где грешники муками и болью несут наказание за грехи при жизни.       ** Неверленд (Нетландия, Небыляндия, страна Нетинебудет или остров Небывалый) — нереальное место, в котором происходит действие произведений Джеймса Барри о Питере Пэне и работ, основанных на них.       Существует великое множество версий о произведении (как основанных на фольклоре, так и фанатских), гласящих о том, что Питер Пэн на самом деле – ангел смерти, который забирает непослушных детей на тот свет. То есть в Неверленд. И если дословно перевести название этого места – можно сделать однозначный вывод, заставляющий всерьёз задуматься: «Never» – никогда, «land» – земля (в контексте местности. Например, «Scotland» – Шотландия).       В своё время, автора фф очень впечатлили теории, как, наверняка, и пытливую до всего на свете героиню. Гермиона имеет в виду именно описанную выше версию трактовки сказки о Питере Пэне (заранее спасибо, что простили мне эту слабость).

***

       – Гермиона?.. – почти неосознанно сорвалось с губ.       Сердце заходилось, колотя по рёбрам, будто в последний раз.       Потому что... Драко не верил!       Попросту не мог уложить где-то среди судорожно метавшихся мыслей, осознание – вот же она!       Живая и почти невредимая...       Любовь всей его жизни!       Прямо напротив. Протяни руку – и пальцы коснутся обугленных лоскутов, бывших некогда розовой маггловской толстовкой!       Но... Малфой стоял на расстоянии. Дурак дураком!       Судорожно соображая, какого драного фестрала... Не способен шагнуть вперёд, чтобы обнять, наконец, жену?       Всего пару минут назад, бледная тень Гермионы вела его вперёд по тёмному коридору с высокими округлыми сводами... Напоминавшему исполинскую, облицованую диким камнем трубу, которая, если верить рассказам Поттера о бое с Василиском, в свою очередь вела в Тайную Комнату Салазара Слизерина.       Других ассоциаций это место не вызывало, и, когда Драко воскресил в памяти душераздирающие байки о «счастливых школьных деньках» шрамоголового дьявола, то оторопел...       Струсил.       Мерлин раздери! В самый неподходящий момент...       Теряя драгоценные секунды, Малфой воровато оглядывался по сторонам, пытаясь решить, насколько правдива с ним собственная интуиция...       Проклинал себя последними словами, взывая к храбрости. Как истинный кретин, изо всех сил убеждал себя, обосновывая риск, и...       А возможно ли, что яд, которым накачала их с Поттером стерва-Патил просто вызывает яркие, но несвязные галлюцинации?       Перед тем, как убить...       Ведь, справедливости ради... Какого чёрта супруге делать в эдакой пропахшей плесенью дыре?       И где, вообще-то, засранец-Поттер?       Неужели решил испариться именно тогда, когда срочно требовался «спасительный» пинок под зад?       Нет. Серьёзно?!.. Долбанный героический придурок!       Но. Когда до слуха донёсся голос Гермионы... Как потустороннее эхо, отдавшееся от древних камней покрытых испариной стен.       Всё до единого идиотские опасения, бессмысленные обвинения, и остальные измышления, никак не относившиеся к делу... Рассыпались в труху!       Плевать. С верхушки Астрономической башни!       Гермиона ждёт. Иначе и быть не может!       И Драко ринулся вперёд, полностью игнорируя новые доводы разума, так же, как и встретившую его волну жара от всполохов пламени, вырывающихся из стыков между плитами пола...       Огня, которого, по идее, в Тайной Комнате быть не должно, в силу места нахождения оной в глубоком подземелье замка Хогвартс...       «Ну-ка, отставить занудство, Малфой!» – всполошился внутренний советчик, голос которого до боли напомнил своеобразную манеру ведения бесед от Блейза Забини...       Ты прав, приятель. Прав. Как всегда...       Похер на «антураж» этого помещения, чем бы оно ни было.       Странно, но в этот момент, Драко отчаянно казалось, словно Блейз рядом. Он почти чувствовал жжение в затылке от воинственного взгляда синих глаз лучшего друга!       Что, мягко говоря, немного пугало, и приводило к не самому позитивному выводу: он, Малфой, – обыкновенный, почти безобидный псих...       Однако и придавало смелости!       Шутка ли?       Нахрапа и зашкаливающей по всем параметрам дерзости Забини хватило бы на двоих... А то и на пол-Британии. Да и Блейз уж точно не стал бы тратить драгоценное время на глупости, вроде оценки деталей.       Ведь в этот раз цель с лихвой оправдывала средства. Как никогда раньше. И посему...       Все кретинские ужимки – в сторону! Пора взять своё!       И даже дебильные вопросы пролетели мимо ушей. Как...       Да как фанера над Парижем!       Потому что. Короткий миг – и все вокруг перестало существовать!       В том числе и давным-давно почивший рыжий упырь... С какого-то хрена решивший, будто может обнимать его, Драко, жену! Сука...       К чёрту всё это!       Ведь Малфой не мог, даже если б очень захотел, оторвать взгляда от Гермионы.       Боже!..       В хрупкой, словно бы исхудавшей за последнее время девчонке (на вид которой не дашь больше восемнадцати), измученной и обгоревшей с головы до ног... Драко с большим трудом узнавал ту Гермиону, что без малого три недели назад провожала его на работу в Министерство магии.       Треклятым утром, перед тем, как этот нелюдь...       Чёрт его забери! Герман!.. Напал на неё.       Судя по всему, целитель Дэвис ничуть не преувеличивал – не так давно Гермиона и впрямь горела в Выручай-комнате.       В Адском пламени. Рука об руку с рыжим недоноском!        – Гер... Гермиона, – содрогнувшись от вида её опалённых волос, вновь выдохнул Малфой.       Мерлин...       Сердце обливалось кровью, сжимаясь от радости и жалости... Одновременно!       И. Если честно, Драко не мог разобраться, чего в нём больше, но точно знал – времени для разговоров катастрофически мало!       Откуда? Да... Дьявол разберёт!       Просто. Малфой чувствовал почти физическую боль от неминуемо убегающих секунд... Последних и ускользающих, как вода сквозь пальцы.       Мысленно, Драко метался между желанием услышать хотя бы одно – пусть, самое короткое – слово от жены, чтобы удостовериться в том, что здесь, перед ним и впрямь она, а не навязанное чёртовым ядом видение.       И гораздо более спонтанным – двинуть по кривлявшейся роже Уизли, схватить Гермиону в охапку и...       По правде, Малфой понятия не имел, что делать дальше. Но именно сейчас слишком хотелось верить в глупую сказку об Орфее.       Пускай, это – романтическая чушь. И пусть кажется театром абсурда, как бы сказал Поттер...       Но. Ради всего святого!       Зачем-то же судьба забросила его, Драко, сюда, а не в райские кущи к старику-Мерлину (или, к примеру, к профессору Дамблдору на чаепитие с лимонными дольками), так?        – Посмотри на меня, – умоляюще выдохнул Малфой. – Пожалуйста!..       «Скажи, что помнишь. Всё. Или хотя бы меня. Хотя бы детей... Или... Просто. Дьявол! Скажи... Хоть что-то!»       Секунда, вторая – сердце пропустило удар, и...       Чёрта с два!       Будто не услышав ни слова, Гермиона продолжила упрямо гипнотизировать почерневшие носы своих кроссовок.       Визгли же, напротив – ещё более мерзко, чем при жизни, усмехался, не отводя взгляда своих мёртвых глаз. Конечно, даже не думая убирать долбанные лапы с хрупких плеч чужой жены!       И за это... Хотелось испепелить его на месте!       На деле же, приходилось наблюдать эту гадостную картину и терпеть, напоминая себе, что Гермиона точно не оценит ни одного из эмоциональных выпадов.       Стоит признать, как бы противно не было: Поттер всё-таки – просто ангел небесный, по сравнению с этой нищей нежитью!       Интересно, а если попробовать сломать шею придурку... Ему будет хоть немного больно?        – Я, может... Чего-то не понимаю... – издевательски-медленно начал Рон, ещё крепче обнимая плечи Гермионы. – Что за хрень ты несёшь, Малфой? Как это она замужем?       Так и не подняв взгляда, Гермиона ссутулилась, очевидно в скромном желании испариться.        – По-твоему, Уизли, об этом должно быть написано на лбу? – снисходительно поинтересовался Драко, изображая внешнее спокойствие.       В реальности же – его раздражало... Да решительно всё!       Начиная с ехидных улыбочек дохлого дегенерата, и заканчивая непонятным игнором жены.        – Гермиона, прошу тебя... – вновь попытавшись пробить стену молчания, начал было Малфой.        – Хорошо. Пусть так. Но это всё равно не объясняет, причём здесь ты! – гаркнул Рон, вновь с подозрением косясь на подругу.       Гермиона молчала. Невыносимо!        – Твой горб, Уизли, кажется, даже могиле не под силу*... – утомлённо вздохнул Драко, возведя взгляд к высокому своду потолка.       И вновь не поверил собственным глазам! Там, где по всем законам архитектуры должен быть потолок...       Бушевало, чадя, Адское пламя.       То самое, вызвав которое, Крэбб подписал себе смертный приговор. Попутно чуть не угробив ещё и его, Малфоя, Гойла и Поттера с Гермионой!       Не будь Гарри ходячим магнитом для нечаянной удачи – и от всех них не осталось бы даже горсти пепла. И Выручай-комната стала бы братской могилой.       Все они должны были погибнуть пять лет назад...       Что за мысли? Чушь! И только.       Едва удержав горькую усмешку-эхо отгремевшей битвы за Хогвартс... Драко закусил щёку изнутри, когда в памяти вспыхнуло воспоминание буквально часовой давности.       Так... Что там за «курорт» обещала Падма, настаивая на том, чтобы он долакал, наконец, отравленный кофе?       Бинго, блядь!       Ад. Преисподняя. Наверняка, в лучшем исполнении из имеющихся.       Изощренное наказание – зацикленное зрелище, напоминающее один из самых страшных мгновений в жизни.       Умно! Ничего не попишешь.       Уизли, казавшийся совершенно инородным элементом общего «интерьера», упрямо сопел. И от тяжёлого взгляда мёртвых глаз в упор горело лицо!       Господи. Да неужто ответы на его тупые вопросы – и впрямь необходимы?        – Пресвятая Моргана!.. Ну, напрягите свой крошечный мозг, Ваше Величество**! – не удостоив Визгли даже взглядом, огрызнулся Малфой.       Вместо этого, он наудачу шагнул к Гермионе, но та...       Вопреки искренним ожиданиям и всем известным законам логики, отшатнулась назад. Словно её дёрнуло током при его приближении. Ей-Мерлин!       Что за дьявольщина? С каждой новой секундой между ними будто росла стена изо льда.       И с той же скоростью росло раздражение!       Судя по всему, Гермиона прекрасно понимала, кто перед ней.       Драко же, в свою очередь, решительно не понимал, чем мог вызвать подобное поведение супруги.       Настоящая снежная королева из маггловской сказки! Без причин...       Ведь никаких скандалов, взаимных препирательств, да даже малейших разногласий не было... Ни вечером, ни ночью, ни утром, перед тем, как Герман лишил её памяти.       Бред!..        – Ну как? Ещё не озарило? – неприязненно покосившись в сторону Рона, напряжённо следящего за каждым движением, спросил Малфой. – Ладно, уговорил. Подскажу уж...       Чёртов «умник» явно отчаянно не догонял сути, лежавшей, по мнению Драко, ну, просто на поверхности!       Тем не менее, так же отчаянно Визгли не выпускал Гермиону из душных (Малфой был уверен) объятий.       Словно всерьёз считал её своей собственностью! Урод.        – Убери свои сраные руки от моей жены! – разделяя каждое слово, процедил Драко, едва удерживаясь, чтобы попросту не наорать на рыжего имбецила. – Ты счастливчик, Уизли. По-хорошему я прошу лишь один раз. А ты всё ещё в сознании после второго.       И... Чёрт возьми!       Малфой не ожидал, но Гермиона еле заметно кивнула, и Визгли, явно для виду недовольно пожевав губами, убрал свои долбаные клешни!       Наверняка, супруга знала. А может, почувствовала, что Драко не так далёк от демонстрации приступа безумной ревности. Захлебываясь ядом которой, он вполне способен был скрутить руки наглого придурка в замысловатый узел.       И объяснить всем интересующимся, словно так и было задумано причудливой природой. Ничуть при этом не смущаясь.        – А теперь самое важное, – пробормотал Малфой, уже не надеясь хоть на какую-то реакцию со стороны любимой. – Думаю, я здесь, чтобы забрать тебя, Гермиона...       Раздался хохот. Абсолютно безумный, резавший слух. Совсем не веселый.       Напротив – от его звука хотелось вывернуться наизнанку от полной безысходности.        – Насмешил! – буркнул Уизли, картинно промокнув уголки глаз манжетом рубашки. – Отсюда нет выхода! – кисло сообщил он. – Все, кто здесь оказался, уже мертвы, и ты не можешь взять, да и свалить! Тем более с ней.        – Наверняка, ты просто не искал лазеек, – ещё более снисходительно уточнил Драко, быстро пробежав взглядом стены и общий «интерьер» Тайной комнаты.       Если честно, хотелось надеяться, что Уизли, попав сюда, смирился с жестоким капризом судьбы. И за без малого шесть лет, прошедших со дня его гибели, не предпринял ни единой попытки воскреснуть...       Ага. Как же!       Хоть Визгли и туп, как трухлявый пень, всё же он – гриффиндорец до мозга костей. А представителям этого факультета, пускай и бывшим, совсем уж не характерно уныние.       Ну, не сдаются они просто так! Почти как Малфои.        – Но я-то жив, – пожимая плечами, спокойно сообщил Драко.       На деле же, это утверждение было единственным, более-менее твёрдым аргументом, за который Малфой схватился, как утопающий за соломинку.       Однако Уизел язвительно фыркнул через долю секунды.       Господи!.. Ну, просто ходячий, но не совсем живой, слоган: «Оставь надежду всяк сюда входящий***»!       Вот. Дрянь!       В миг цель, с которой судьба запихнула его, Драко, в эту душную дыру, стала ещё более размытой!       «Спасибо» рыжему козлу.       Если он, Малфой, умер... То с какого перепугу чувствует себя ещё более живым, чем когда-либо?       К примеру, Уизли, смерть которого теперь не вызывала сомнений, явно совсем не ощущал жуткой жары, тяжело висевшей в Тайной комнате.       А Драко, напротив, чувствовал: ещё пару минут – и всю его одежду можно будет выжимать.       Пусть со стороны, он явно казался незыблемым кретином, однако, почти случайно заметив, что и лоб Гермионы блестел изморосью пота – в душе мигом расцвёл новый повод для надежды!       Она тоже. Ещё жива!       Ведь ни один уважающий себя труп, наверняка, не реагирует на жару таким образом!       Господи, да они с Гермионой, должно быть, выглядели так, словно кто-то вероломно засунул обоих в парник, подобный тепличке на заднем дворе дома Патил...       Нет уж. Визгли явно лукавил в своих объяснениях!        – Поттер клялся: пол-литра коньяка, которые мы выпили в Аврорате не даст нам умереть... – тихо протянул Малфой себе под нос, на автомате сжимая кулаки. – Не хочешь же ты сказать, что Поттер оказался последней падлой, а? Никогда не поверю, будто он намеренно укокошил меня и себя заодно, предварительно заручившись магическим договором****!       Уизли растерянно развёл руками, вместо ответа.       Намеренно не мог. А вот случайно – запросто.       Что ещё пояснять?       Уж Рон-то, наверняка, знает толк в гибели по неосторожности Поттера...       А если серьёзно... Ведь всё и так очевидно.       Без тройного дна.       Все они здесь... А в преисподнюю в гости не ходят, так?        – Боже!.. Гарри... Гарри тоже погиб?! – внезапно взвизгнула Гермиона. – Но... А как же Пэнси?!.. – она нервно всплеснула руками. – Мерлина ради! Почему все, кто мне дорог... Умирают?       И невольно. Малфой улыбнулся.       Встретившись взглядом с гневно-отчаянным взглядом карих глаз.       В обрамлении тёмных ресниц.       Вспомнила... Она всё помнит! Кажется, даже детали.       Какая-то странная, мрачная радость вспыхнула прямо за рёбрами!       Желания, особенно заветные, всегда сбываются. Именно тогда... Когда не ждёшь. Совсем.       Старые-добрые шутки! Дерьмовые игры стервы-судьбы...       Казалось, прошло как минимум пару вечностей с тех пор, как Дэвис смилостивился, разрешив зайти к супруге. С тех пор, как он, Драко, умирал каждую чёртову секунду. Не в силах оторвать глаз от её едва заметно подрагивающих ресниц.       Гермиона, бледная, как алебастр, будто мёртвая, а он держал её холодную ладошку в своих руках. И думал только о том...       Не думал.       Там, в тесной больничной палате, Малфой, не размышляя, готов был убить за один-единственный взгляд жены. За ещё одну мимолётную встречу...       Убить. Или сдохнуть сам.       Его бессмысленное существование... Взамен на взгляд.       Просил? Получай!       Гермиона смотрела. Не отрываясь.       И в её глазах отражалось такое множество эмоций... К Поттеру!       Убиться веником!       Значит, гипотетическая гибель её собственного мужа теперь не трагедия?..       Круто! Просто замечательно, если задуматься.       И да. Это жестоко, несправедливо со стороны судьбы, смерти...       Или кто там, наверху, в ответе за все кретинские повороты в его, Малфоя, дрянной жизни?       Жестоко. Однако вполне верно стилистически.       И нечего обижаться! По-другому и быть не могло.        – Нет... Кажется, нет. Надеюсь, не мёртв... – с сомнением протянул Драко. – В общем... Не знаю. Более двух недель мы с Поттером вели расследование по делу о нападении на тебя в Косом переулке, – поймав недоверчивый взгляд Уизли, Малфой гаденько усмехнулся, дабы эта рыжая нечисть не расслаблялась. – И на одном из допросов... Честно, я думал всё обойдётся, но... Случилось непредвиденное. Вернее, Блейз предупреждал, что нас могут угробить... Но ты ведь знаешь, насколько Забини любит паниковать по поводу и без?.. – буднично пожал он плечами. – К слову, ты не запомнила лица урода, который напал на тебя?       Гермиона только глубоко вздохнула, нервно покусав губу (как делала всегда, напряжённо обдумывая какую-то собственную невероятную версию после услышанного), а потом вновь опустила взгляд.        – Помню, – сухо отозвалась она, а из-под длинных ресниц покатились слёзы, оставляя на запачканных сажей щеках бледные дорожки. – Этим уродом, как ты выразился... Был ты, Драко.        – Я?!.. – мигом сорвалось занемевших губ.       Что?..       Нет. Что?!       Просто... Охереть!       Сердце, бешено стучавшее вплоть до этой секунды, остановилось. Готовое рухнуть вниз. Как бесполезный кусок гранита.       Дьявол!.. Нет. Это уже перебор!       Как беспомощная рыба, выброшенная на берег, Малфой открывал и закрывал рот.       Слова просто прикипали к горлу! От нелепости... Несправедливости.       И необходимости оправдываться. За то, чего не совершал!       Да и какое на хрен оправдание?!       Блин! Зачем доказывать, что ты не верблюд?       Гермиона ведь... Достаточно умна, для того, чтобы прекрасно понимать, что напасть на неё – для Драко всё равно что...       Да чёрт знает!.. Тождественно убийству части самого себя!       Большей половины себя.       Кто-то внушил... Вбил в её гениальную голову эту хрень. Сто процентов!       Неужто она могла так просто поверить в этот... Вздор?       Ярость. В мгновение ока вскипела в крови!       Как самая едкая кислота сжигая... Дьявол! Вены изнутри.       А очередной ехидный смешок Уизли сработал, как спусковой механизм! Снайперской винтовки.       Миг – Драко даже не успел проконтролировать, как его собственные руки схватили Визгли за грудки изрядно потрёпанной рубашки.        – Какого чёрта ты ей наплёл?! – уже совсем не контролируя себя, взревел Малфой, тряся оппонента со всей адской яростью, бурлившей внутри. – Что за чушь? Отвечай, нищий урод!       Тишина. Миг, второй.        – О чём речь-то?! – попытавшись пнуть Драко ногой, растерянно воскликнул Уизли.       Неприязненно просверлив глазами Малфоя, он перевел беспомощный взгляд на Гермиону.       И та, растерявшись всего на секунду, тихо произнесла:        – Драко, – Малфой замер, чувствуя, как отчаяние вновь принялось грызть сердце. – Отпусти его... Последнее, о чём помнит Рон – клыки Сивого. Он ни в чём не виноват!       Пальцы как по команде разжались. И Уизли, вновь раздражающе сопя, принялся отряхивать со своей чёртовой рубахи несуществующую пыль.       Ради всех святых...       Да почему же он, Драко, не удосужился убить эту шестую и неудачную попытку Молли с Артуром родить девчонку?..       Просто из ненависти. Почему не прибил его ещё в Хогвартсе?       Тогда чувство вины и жалости, внезапно захлестнувших Малфоя с головой, было бы хоть сколько-нибудь обосновано!        – Зато я теперь помню слишком много. К сожалению, – скорбно продолжила Гермиона. – Тебе не кажется слишком ужасным решение лишить меня памяти... Вместо того, чтобы просто развестись? Мне хватило бы одного слова!       Занавес.       Даже мысленные советчики... Молчали.       Может, из вежливости, а, может, – никто из них попросту понятия не имел, какую подсказку дать в этот раз.       Потому что... Даже самому тупому ежу ясно – слова излишни.       Он, Малфой... В дерьме. Самом жутком из сортов.       И даже Уизли... Будь он трижды проклят!       Остановил оторопелый взгляд прямо на его, Драко, слепо замерших зрачках.       Уизел, судя по всему, готов был подписаться под каждой буквой, произнесённой Гермионой.       Да и как не согласиться?       Ведь от дикости ситуации... Чёрт!       По спине под рубашкой поползли мурашки ужаса.       Мерлин. Как же это омерзительно!       Более чем.       Ради всех богов! В чью сумасбродную голову пришло внушить ей эту жуть?       Если не Уизли... Значит – концы в воду, так?       Малфой медленно обернулся, чтобы в следующий момент вновь встретиться взглядом с горящими гневом глазами жены.       На дне карих радужек плескалась адская обида.       И. Жгучая ненависть?..       Нет. Она же не умеет ненавидеть?!        – И... Что же «я»... Сказал? – выдавил Драко, почти слыша скрежет.       Собственной крыши! Уже сделавшей ему ручкой...        – Ты сообщил мне, что уезжаешь в Лион, к Астории Гринграсс... Которую по-настоящему любишь, – выдохнула Гермиона, и в её глазах вновь заблестели слёзы. – Сказал, что забираешь с собой детей. Приказал мне исчезнуть из твоей жизни, ведь я... – она горько всхлипнула. – Я всего лишь мерзкая грязнокровка, в отличии от Астории!..       Эха не было.       Треск пламени, звук клавиш рояля, напевавших до этого мига до боли знакомую мелодию – все стихло.       Умерло! С последней фразой Гермионы.       Мир.       Целая вселенная, носившая её имя, рухнула.       За какую-то секунду!.. Как карточный домик от тихого дуновения ветра.       Настолько же внезапно, насколько и бездарно.       Остался только гнев, полыхавший перед глазами огненными языками.       И Малфой понял. Наверняка, слишком поздно, чтобы посредством вывода попытаться вернуть любовь всей своей жизни...       Ясно. Чьи это проделки!       Было бы смешно, если б не было так печально.       Кому ещё, дьявол раздери, удобно, чтобы в памяти Гермионы тот эпизод отложился именно так, а не иначе? Совсем не так, как было на самом деле!       Продумав свой план до мельчайших деталей, ублюдок Герман перегнул палку. С самого начала!       И каким же нужно было быть кретином, чтобы всерьёз подозревать, словно под личиной Германа скрывался долбанный Рон Уизли?       Боже, как же Поттер был прав!       Ведь Герман, в отличии от рыжего ничтожества, годного разве что на то, чтобы пугать ребятишек на утреннике в детском саду...       Просто гений. Мать его!       Внушить любящей и любимой женщине гнусную ложь, будто она никому не нужна, а затем вырвать из её памяти всё, ради чего в действительности стоило жить – самое что ни на есть свинство.       До истерики... Чёрт возьми! Гениальное.        – Я, кстати, вообще не удивлен! – выдержав театральную паузу, нараспев резюмировал Уизли. – Удивляет больше, как ты, Гермиона, умудрилась повестись на лживые речи Малфоя? Он ведь всегда презирал таких, как ты. Ну, в смысле, грязнокро...        – Её кровь почище твоей! Так что... Заткнись, сделай милость! – уничтожив рыжую нежить взглядом, прошипел Драко, шагнув вперёд, к жене. – Гермиона...       Ладони легли на её плечи самостоятельно.       А сам он... Сходил с ума от аромата её кудрей.       Господи. Того самого!       Совсем не похожего на жуткий смрад крови и смерти, смешанных с гарью и копотью.       Нет. Малфой прекрасно помнил. Запах войны.       Это же напротив – аромат Амортенции.       Привычный и такой... Родной. Щемящий!       Пробиравший до костей от мысли...       Каким же он, Драко, был дураком, до всего этого кошмара! Полным кретином, не умевшим просто ценить своё счастье.       Состоявшее лишь в том, чтобы она, его Гермиона, была рядом. Жива и невредима.       Наверное это жутко. Но за какие-то две с небольшим недели Малфой успел повзрослеть, кажется, на пару десятков лет!       И сейчас готов был продать душу Дьяволу, взамен на то, чтобы супруга услышала... Или ощутила, как всегда, посредством своей сверхъестественной интуиции, насколько он сожалеет.       И винит себя во всём, что стряслось!       Потому что слова – ничто.       Миг. Второй...       Осознав – жена, вопреки всем резонным опасениям, даже не попыталась вырваться или просто отойти на пару шагов назад – Малфой слегка оторопел!       Пресвятые небеса! Да Гермиона даже не фыркнула ни разу*****!       Чудеса, да и только!       Неужели хоть раз... Пусть и здесь, в Аду, судьба подарила ему свою улыбку? И, несмотря на все мерзости, что отложились памяти Гермионы, она готова выслушать?        – Думаю, не сто́ит начинать с того, что для меня ты – самая дорогая женщина... – так, чтобы слышала только супруга, прошептал Драко, спинным мозгом чувствуя, как Уизли, стоя прямо за его плечом, театрально закатил глаза. – Пожалуй, начну с того, что ты – мать моих детей. И я так безумно люблю тебя! Настолько, что... Я здесь. Пришёл сюда, за тобой в преисподнюю! Просто... Поверь, я сделал бы это в любом случае. Даже если б дома нас не ждали малыши. И уверен, никто не способен заменить им тебя. Как нет замены и для меня.        – Но... – несмело парировала было Гермиона.        – Ну, вот! Правильно. Ты мале́нько переигрываешь, Малфой! – перебил Визгли, гадко хихикая. – Место тебе в цирке, а не...        – Помолчи, Рон! – раздражённо огрызнулась Гермиона, послав в его сторону разъярённый взгляд. – Звучит красиво, Драко... Но как же твой роман с Асторией?        – Да... Мерлиновы кальсоны! – раздражённо процедил Малфой сквозь зубы. – Тогда я понятия не имел, где она, что делает, да и сейчас... Плевать на неё хотел! Если б не одно «но», – Гермиона-таки не удержалась и язвительно фыркнула. – Когда я решил зайти к твоему целителю, чтобы прояснить кое-какие вопросы, прямо у порога больницы появилась Гринграсс... – пояснил Драко. – Клянусь, я понятия не имел, какой чёрт занёс её туда! Но мне показалось подозрительным как её нахождение в стране, так и её осведомленность о том, что произошло с тобой... Поттер вызвал её на допрос под предлогом незаконности пересечения границы. В ходе разговора Астория выдала кое-какую информацию о преступнике, напавшем на тебя... Наш бравый аврор посадил её под арест в конспиративной квартире Министерства. А теперь, Гринграсс пропала без вести. Понимаешь? Очевидно, преступник решил убрать её.       Супруга моргнула, и ещё раз. Будто что-то внутри её головы мучительно пыталось вернуться на место, а Малфой совершенно спокойно продолжил:        – Не забивай себе голову этой стервой... Она сама подставилась, – он небрежно повёл плечом. – В тот день, 23 июля, я и близко не подходил к Косому переулку! И, поверь, все мои мысли были только о предстоящем отпуске. Ровно в двенадцать я ждал за столиком в «Дырявом котле» тебя и девушку, откликнувшуюся на наше объявление в Пророке. Гувернантку...        – Няню, – молниеносно поправила Гермиона, но в следующий миг вновь нахмурилась и напряжённо уточнила: – И Гарри верит тебе?        – Ты же знаешь, Аврорат верит только фактам, – не отрывая проницательного взгляда, отозвался Драко. – Моё алиби, по словам Поттера, подтвердил Том, хозяин паба. А вот девушку-няню найти так и не удалось.        – И заклятие Скордатэлло ни о чём тебе не напоминает? – сохраняя абсолютно каменное выражение лица, осведомилась Гермиона.       Так вот, значит... Что за проклятие?       Малфой усмехнулся, мысленно послав хвалу собственной матери. Которая, не обращая внимания на всяческие ворчания Люциуса, каждым летом, на каникулах, нанимала для него, Драко, великое множество гувернеров, преподававших иностранные языки.        – Никогда не слышал такую формулу, – сообщил он. – Но перевод банален – «забудь любимого». С испанского... Смысл, конечно, гораздо более глубок, – задумчиво добавил Драко. – Знаешь, своей простой формулировкой проклятие напоминает стиль моей безумной тётушки...       Узкие ладони Гермионы в тот же миг легли на его, Малфоя, предплечья, а её пальцы вжались в плоть с такой дьявольской силой, что...       За секунду Драко успел пожалеть, о том, что брякнул!       Мерлин. Ну, что ж за идиот? За всеми этими кошмарами, он начисто забыл о главном страхе жены...       Раньше, в шутку они называли это «беллофобией».       Сейчас же стало совсем не до смеха – в прямом смысле Гермиону трясло от ужаса, а её обожжённые губы судорожно шептали:        – Нет!.. Нет-нет. Она мертва. Мертва! Сдохла в Азкабане!.. Драко! – не в силах унять жуткую дрожь, жена сбивчиво потребовала: – Ответь! Б-Беллатриса же... Её же нет? Нет?!..        – Поцелуй дементора никого ещё не пощадил******. Ты же знаешь: сначала умирает душа, а потом и тело... – осторожно утирая слёзы, брызнувшие из карих глаз Гермионы с новой силой, успокоил Малфой. – Тш-ш-ш! Никакой Беллы, детка. Не бойся. Я ведь с тобой!       Обнимая её крепче, он шептал что-то ещё, гладя опалённые кудри, небрежно уложенные в косу.       А ведь страх – самое живое, что есть в человеке... Мертвецы не приходят в ужас от упоминания главного героя ночных кошмаров!       К чёрту Беллу! К чёрту всё...       Гермиона жива – вот что важно!       Она рядом, и его, Драко, рубашка, уже насквозь пропиталась её слезами.        – Больше ты никогда не будешь плакать, душа моя, – чмокнув жену в кудрявую макушку, пообещал Малфой. – Только от счастья. Когда вернёшься... Когда закончится вся эта чехарда, поверь мне... Я сделаю всё, чтобы ты была абсолютно счастлива!        – И пустишь меня поработать? – глухо спросила Гермиона, сильнее вжавшись в его грудь.       Господи... Как мало нужно было для счастья!       Если б он только мог предположить, что чёртова карьера так много значила для неё!..        – Пущу, – едва сдержав горький смешок, кивнул Драко. – У нас мало времени, Гермиона, – с уверенностью проинформировал Малфой, и взглянув на наручные часы...       Обомлел. Снова!       Секундная стрелка бежала по циферблату в тысячу раз быстрее, чём раньше!       И представлять, сколько времени прошло там, наверху, отчаянно не хотелось...       Должно быть, пару лет. А то и десяток!        – Пора решать. Если ты веришь мне, то давай поторопимся, иначе...       Отшатнувшись на шаг, Гермиона нахмурилась и вновь крепко задумалась.       Почему-то Драко отчётливо понимал, что без её однозначного решения ничего не выйдет. Оттого и не торопил.       Гермиона всегда говорила – поспешные решения способствуют краху всего дела. И оставалось лишь скромно надеяться, что она примет к сведению все неопровержимые аргументы, и сделает, наконец, верный выбор!       Кстати, об ошибках...       Уизли странно затих. Серьёзно!       Тупо нарезал круги вокруг них, до смешного напоминая хмурую акулу.       И с одной стороны, это не могло не радовать – ведь кретинские измышления малыша-Ронни только мешали донести до Гермионы истину, а с другой...       Эти подозрительные хождения, приводили к самым неутешительным выводам: кажется, рыжий идиот мучительно вынашивал какую-то очередную глупость, готовую вот-вот вырваться наружу...        – Перстень! – выпалила Гермиона.       Так внезапно, что Драко едва не подпрыгнул на месте!       Нет. Чёртов Уизли точно усыплял бдительность, подгадывая момент, чтобы бомбануть какую-то очередную вздорную хрень!        – Какой перстень? – всё ещё не до конца понимая хода мыслей жены, пролепетал Малфой.        – Вот этот, – тепло улыбнулась Гермиона.       И Драко почувствовал, как кисть его правой руки накрыла мягкая ладошка.       Жены. Господи! Это было...       Как пробуждение после долгого тревожного сна!        – В Косом переулке всё происходило слишком быстро... Скомкано! Я... Я не успела заметить, – почти скороговоркой произнесла Гермиона. – Только сейчас дошло! На безымянном пальце твоей правой руки всегда был перстень. У злоумышленника же – вообще никаких украшений! Я не заметила даже браслета, – восторженно пояснила она. – Кроме всего, – протянула Гермиона, задумчиво поморщившись. – Да! Точно. Преступник колдовал правой рукой, а ты, Драко... Почти всегда держишь палочку в левой!        – Удивительная наблюдательность! – добродушно усмехнулся Малфой. – Не ожидал, что за три года брака, ты вычислишь страшную тайну о том, что я левша... Мне ведь нет равных в мастерстве конспирации, – с притворной подозрительностью сощурился он. – Поведай, чем я себя выдал?        – А ты совсем не меняешься, Драко... – едва сдерживая смех, Гермиона закатила глаза. – Я сбилась с ног два года назад, когда искала подарок на твой двадцать первый день рождения... Часы, которые и сейчас на твоём запястье. «Ролекс», специальная коллекция для левшей.        – Так ты всё-таки помнишь!.. – краем глаза следя за Уизли, обескуражено резюмировал Малфой, и, когда супруга кивнула, ещё тише уточнил: – Тогда... Ты веришь мне?       Гермиона вновь кивнула, и явно хотела сказать что-то ещё... Но Визгли решил иначе.        – Я тупоголовый лукотрус! – трагически проинформировал он, взлохматив рыжий затылок. – Гермиона! Твой хорёк... То есть твой муж... – Рон скривился так, будто кто-то насильно заставил его проглотить самую вонючую из жаб. – Малфой, короче! Выпендривается, как шут гороховый, но, видимо, не врёт.       Оба – и Драко, и Гермиона – удивлённо уставились на Уизли.       Если честно. Признание Рона в умственной неполноценности не стало сенсацией. Ну, когда-то же этот дегенерат должен был принять неизбежное...       Однако внезапное рвение Уизли к выступлению в качестве «свидетеля защиты» – ещё подозрительнее, чем обуявший им новый приступ хождения туда-обратно.        – Лаванда... – лениво протянул Визгли, словно специально стараясь украсть побольше времени. – Не знаю, в курсе ли вы, что она умерла?..        – Знаем. Продолжай! – нетерпеливо буркнул Малфой, не имея никакого желания вести светские беседы с кретинами. Но вопросительный взгляд Гермионы, осязаемо чиркнувший по скуле, заставил шепнуть: – Я всё объясню. Позже... Это очень долгая история.        – Так вот, когда Лаванда оказалась здесь... Сначала перепугалась не на шутку! Визжала на меня не менее часа... Я, видите ли, её проклятие! – возмущённо пожаловался Уизли. – А то, что она перепугала всех чертей в радиусе двадцати миль... Значит, не в счёт?!        – Прекрати скулить, Визгли, ради всего святого! – взмолился Драко. – Давай по делу.        – Моя фамилия У-из-ли! Попрошу без ошибок, – наставительно сообщил Рон, покраснев при этом, как варёный огнекраб. – В общем, после скандала, Лаванда рассказала, что попала сюда, в Ад, по милости некоего Германа. Он предложил сделку: Лав должна выполнить какие-то действия... Кажется, устроиться няней.        – К кому? – риторически уточнил Малфой.       Отчего-то наверняка зная ответ.       Шумный вдох Гермионы оповестил о том, что и её озарило...       Гораздо раньше, чем дошло до Уизли, который вновь принялся чесать макушку.       Мерлин! С таким умудрённым видом, будто этот жест каким-то непостижимым образом способен помочь туго соображающим мозгам.        – Ну... Вроде как, к вам, – резюмировал Рон, неловко разведя руками. – Это не так важно! – Гермиона возмущённо хмыкнула, красноречиво показав своё отношение к приоритетам этого мертвого идиота. – Взамен Герман обещал избавить её от меня! Представляете? Как избавить-то, если я и так мёртв?       Повисла тишина. Только пламя зловеще трещало по периметру Тайной комнаты, да рояль наигрывал смутно знакомую мелодию...        – До последнего дня своей жизни Лаванда любила тебя, – задумчиво вставила Гермиона. – Знаешь, в финальной битве за Хогвартс, она, не раздумывая, бросилась в бой с Фенриром Сивым... И, скорее всего, погибла бы, если б я не отбросила Сивого заклятием, а профессор Трелони не уронила один из своих хрустальных шаров прямо на его голову...        – Спасибо!.. – воинственно сверкнув глазами, смущённо буркнул Рон. – Жаль, мне не удалось пообщаться с ним здесь! Уж я бы... – он плотоядно ощерился и потёр ладони одну о другую.       Так, словно на полном серьёзе предполагал, что после смерти возможно свести счёты с давним врагом.        – Расслабься, Уизли. Сивый ведь не человек... – тихо заметил Драко и, пожав плечами, примирительно заключил: – Должно быть, он в Аду для домашних животных...       Подобные речи всегда давались Малфою весьма скверно.       Вот и сейчас. Чуда не случилось... Его обожгло уничтожающими взглядами.       Сразу с обеих сторон.       Не решившись продолжить свою мирную мысль, он заткнулся, предпочтя не мешать людям мечтать.        – Я не закончила! – ядовито шикнула Гермиона. – Уже позже, Парвати рассказала мне о том, почему Лаванда не вернулась в школу... Оказывается, сразу после Последней битвы, на протяжении целого года она лечилась в Мунго сначала от ран, полученных в бою с Сивым, а затем от болезненной зависимости. От любви к тебе, Рон... – Тот ошарашенно вытаращился, будто и правда не подозревал ни о чём. – Но, видимо, Лаванда так и не долечилась. Несколько раз после выписки она пыталась покончить с собой...        – Так вот оно, что! – помолчав пару секунд, протянул Уизли. – Заклятие, о котором вы говорили... Оно же стирает память об определённом человеке, так? – Малфой мрачно кивнул. – Лаванда упоминала, что Герман применил это заклятие и к ней. Обещал, что как только она отпустит... Вернее, выбросит из головы память обо мне, то он сможет воскресить меня и всех, кто погиб в бою, – он небрежно пожал плечами.       А Драко с Гермионой опасливо переглянулись.       Что за дерьмовое мессианство?        – Герман этот... Псих, как по мне, – угрюмо продолжил Рон, вновь принявшись ходить туда-сюда. – Справедливость!.. – сварливо хмыкнул он. – Мёртвые на то и мёртвые, чтобы быть здесь, а не там... Нам не место среди живых. Да бред это! Не может какой-то Герман знать рецепт для воскрешения. Как не знает никто. Лаванда просто дурочка. Бедняга, конечно... Однако дурочка, слабостью которой попросту воспользовались. А Герман...        – Возможно, и не собирался её убивать! – подхватил Малфой, заразившись детективным азартом. – Мы с Поттером считаем, что Герман был её любовником. И, скорее всего, сначала Лаванда использовала его, как краткосрочное лекарство от боли. И однажды до Германа, видимо, дошло... Что его никогда не полюбят по-настоящему, и он навсегда останется лишь эдаким «средством», он решил взять дело в свои руки. Но так как Герман – маньяк, должно быть, не верящий в силу любви, – то пошёл по самому короткому пути, попутно решив собственные задачи, посредством шантажа несчастной Браун, – тяжело вздохнув, Драко глянул в сторону жены. – Конечно, средства, которыми пользовался этот ублюдок совершенно неприемлемы. Насильно мил не будешь... Но, честно говоря, я могу понять его. Слишком тяжело слышать от той, кого любишь всей душой, оды к давным-давно прошедшей детской привязанности.        – Прости меня, – шепнула Гермиона, прижавшись к его плечу. – Я пойду с тобой... Куда скажешь!        – Думаю, Герман... Как бы не хуже Того-кого-нельзя-называть, – глубокомысленно изрёк Рон, будто бы не обращая внимания на остальных. – Надо бы его остановить! Надеюсь, Гарри в живых, иначе...        – Из всех заинтересованных лиц... Там, наверху, остался только Забини, – вновь, подавляя отчаяние от собственных слов, сообщил Малфой. – Пэнси с Джин не в счёт... Одна беременна, вторая – тоже, да к тому же на квиддичных сборах. И из обеих – бойцы те ещё. В сто раз хуже, чем из Блейза... Так что, Уизли, – тот вновь послал в сторону Драко ненавидящий взгляд. – Прекращай спектакль... Мы оценили твой талант. Скажи лучше, как нам выбраться отсюда?       Рон остановился, как вкопанный. Напротив, всего в паре шагов.       И, злобно смотря исподлобья, вновь состряпал, вероятно, самую мерзкую из арсенала своих фальшивых ухмылок.        – И ты, Малфой, ещё сомневаешься в моих умственных способностях? – вкрадчиво уточнил Визгли. – Я ведь уже говорил, что...        – Поцелуй меня! – отмахнувшись от мертвого приятеля, выпалила Гермиона. – Драко?..       Её запачканное копотью лицо излучало уверенность. В правильности фразы, вылетевшей абсолютно спонтанно. Так казалось...       Взгляд её искрился, будто бы за короткое время их, Малфоя и Уизли, разговора, Гермиона поняла что-то...       Чего ему, Драко, не постичь никогда. Однако это озарение явно, по её мнению, лежало на поверхности.        – Ну же! Поцелуй меня! – ещё раз, но уже раздражённо потребовала Гермиона.       Но Малфой медлил.       Да, идиот.       Поттер точно поднял бы его на смех. И сообщил, что Казанова из него, Драко – совсем уж не ахти...       Однако. Мерлина ради!       Гермиона выглядела так... Беспомощно!       Казалось, одно неловкое прикосновение – и она попросту рассыплется.       Какие тут поцелуи?       И только когда тёмные брови супруги строго нахмурились, а губы превратились в тонкую полоску. Словно перед ним и не Гермиона вовсе, а профессор Макгонагалл в самом пасмурном расположении духа...       Малфой понял – дело дрянь.       Да и насмешливый взгляд Уизли, приводивший к выводу – тот на сто процентов уверен: просьба Гермионы неисполнима... Не обещал ничего более позитивного, чем вечное пребывание в этой чёртовой дыре!       Господи. Этот рыжий засранец просто вымораживал!       И почти из вредности, Драко легко коснулся губами губ жены... Чтобы просто не убить её в конечном итоге.       Но когда Гермиона... Чёрт возьми! Резко рванула его, Малфоя, на себя за грудки рубашки... Углубив поцелуй.       Сердце остановилось где-то в районе горла.       Миг – и снова зашлось, толкая по венам медленно кипящую кровь.       И стало так восхитительно... Так волшебно плевать!       Как на возможные хреновые последствия, так и на Визгли, раздражающе кривлявшегося где-то неподалёку...       На самого Дьявола и преисподнюю.       Потому что. Драко так ждал...       Так долго, казалось, столетия ждал этого момента!       И готов был умереть за это странное головокружение, чувство падения вниз. Камнем с обрыва... За миллион мурашек, бегущих по коже, сразу за кончиками её тёплых пальцев, скользящих по затылку вверх.       Магия.       Настоящая, не требующая палочек и заклятий держала их вместе. Она же и привела его, Малфоя, сюда.       Невидимая связь, как красная нить, толщиною в волос...       Любовь.       Рецепт бальзама на раны, от заклятий авроров в допросных. От любой болезни.       Любовь сильнее смерти. Только теперь он осознал!       Лишь теперь понял, насколько прав был профессор Дамблдор!        – Эй! Меня сейчас стошнит! – разорвало щемящий туман.       И с сожалением отстранившись от Гермионы, Малфой мысленно закатил глаза.       Кажется, идея жены не подействовала – Уизли стоял вплотную к ним, скорчив такую ужасающую мину, будто прямо сейчас умрёт. Ещё разок-другой.       Ну просто... Сказочный урод!        – От урода слышу, – издевательски ухмыльнулся Рон. – Валите-ка отсюда! А то нарожаете мне здесь ещё выводок белобрысых хорьков, – гаденько усмехнувшись в ответ на ошарашенные взгляды обоих, Уизли небрежно добавил: – Можете считать, что у Смерти выходной. Сегодня... Я за неё! И... Вот ещё что, Малфой, – тот напряжённо сглотнул, предчувствуя поток новых глупостей. – Не оборачивайтесь.       Заговорщицки подмигнув, Рон щёлкнул пальцами. И в комнате поднялся страшный вихрь.       Сначала погасли огни по периметру, а затем – Адское пламя, заменявшее потолок, превратилось в угли. И с оглушительным грохотом угли осыпались вниз.       А через миг...       Пол, как студень, медленно пополз прямо из-под ног.        – До встречи. Лет эдак через двести, – раздался бесплотный голос Уизли.       И их, Драко с Гермионой, накрыла плотная тьма.       ______       * Малфой имел в виду старую пословицу «Горбатого только могила исправит».       ** Отсылка к дурацкой песенке, сочиненной Драко на пятом курсе: «Рональд Уизли – наш Король..»       *** «Оставь надежду всяк сюда входящий (итал. Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate) — фраза над вратами ада в «Божественной комедии» Данте Алигьери.       **** Магический договор (или контракт) заключается в устной или письменной форме и является обязательным к исполнению.       Малфой имеет в виду их с Гарри договор о полном доверии, который они заключили в комнате Парвати во время обыска.       ***** Фырканье – почти характерная черта Гермионы. Этим она способна выразить огромный спектр эмоции от восторга до раздражения, и Драко, давным-давно привыкший к этой милой особенности супруги, действительно удивился тишине.       ****** Поцелуй дементора – вид казни, использующийся для особо опасных преступников, вроде Беллатрисы Лестрейндж (напомню: во вселенной фф Белла не погибла в Финальной битве, а ударилась в бега. И ещё полгода (её поймали в конце октября 1998 года) продолжала творить бесчинства, управляя своими пособниками из-за границы). Сначала, как и говорил Драко, умирает душа (которой питаются дементора), а затем – тело, в силу разрушения самого человека, как единства тела и души. Впрочем, имеются свидетельства, когда люди ещё долго существовали после Поцелуя, однако это, конечно, были только физические оболочки, а не люди.