- Фикрайтерство? А это не заразно?

Если ваш родственник/знакомый иногда вскакивает с места и несётся к ноутбуку/планшету/прочим гаджетам, достаёт телефон тогда, когда не надо (например, на уроке/паре) или что-то очень быстро записывает в достаточно толстый и/или потрёпанный блокнот — не мешайте, это фикрайтер, к которому снизошло, наконец, вдохновение. Я здесь! Где стынет свет и покой. Я снова здесь! Я слышу имя твоё. Из вечности лет летит забытый голос Чтобы упасть с ночных небес холодным огнём. Валерий Кипелов — Я здесь. Вейдер сидела на задней парте и отчаянно пыталась не уснуть, хотя атмосфера, царившая в кабинете, располагала к этому как нельзя лучше. Преподаватель что-то нудно объясняла о творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова, которого авторша тихо ненавидела ещё со школы, потому что повторение одного и того же всегда вгоняло её в смертную тоску. А эти стихотворения… Бррр! «Пожалуйста, начните обозревать что-то интересное! Да хоть этот богомерзкий слэш! Только не Лермонтова!» — мысленно взмолилась Саша, всё ещё не отошедшая от «ночных бдений», в которые вылился очередной поиск вдохновения, ведь после того треклятого «вызова духов» всё желание писать как отрезало, а накануне авторша ещё и сильно поругалась с читателями. Да так, что пришлось успокаивать нервы крепчайшей НЦой из старых запасов. Но ничего не получилось, поэтому пришлось перечитывать что-то собственного сочинения, дабы не нарваться на специфические кошмары. — А к доске пойдёт… Афанасьева. Прочитай нам стихотворение… Элиза, как во сне, сделала всё, что от неё требовалось и вернулась обратно на свою заднюю парту. Достав неприметный чёрный ежедневник и написав дату, девушка задумалась. Не стоит сейчас писать НЦу, а также стёб, потому что не время, да и настроение — хоть вешайся. «Ладно, попробуем хотя бы план составить» — флегматично подумала Элиза, засовывая маленький чёрный наушник, ранее скрытый высокой горловиной кремовой вязаной кофты, в ухо и давая музыке вести себя. Стоит отметить, что чёрный был любимым цветом авторши, поэтому и телефон, и планшет, и бОльшая часть блокнотов были этого жизнерадостного классического цвета, а ручки были её «фишкой» ещё со школы. И не заметила, как пролетело время, за которое было исписано пять листов мелким убористым почерком, а чёрная гелевая ручка почти закончилась. « — Ах ты тварь! — гневно заорал ситх, залепив звонкую пощёчину всхлипывающей девушке. Его руки переместились на…» — На что, Афанасьева? — Вейдер в ужасе смотрела на Шарапова — главного хулигана в группе и вообще неприятного типа. — Расписываешь свои эротические фантазии? А, лягушка-путешественница*? — А тебе какое дело, пидор? Мало тебя опустили — тебе ещё захотелось? Небось, сам девственник, раз шлюху от порядочной девушки отличить не можешь. А ну пошёл отсюда, пока я тебе по яйцам не двинула! — Ты? Приличная? Да я-а-а-а! — Элиза всё же выполнила свою угрозу, и её обидчик согнулся от боли. Девушка решила добить соперника, и голова Шарапова с громким стуком «поцеловалась» со столом. — Больше не лезь ко мне, ублюдок… — сквозь зубы прошипела авторша и начала собирать вещи, чтобы ненароком ничего не оставить. — А то вообще кастрирую, понял?! Шарапов быстро кивнул и рванул в сторону медкабинета, держась за причинное место. «Опять этот козлина спугнул вдохновение, — мысленно сокрушалась девушка, закидывая сумку на плечо и спеша на этикет. Нужно быть пунктуальной, а то годовая оценка будет снижена. — Вряд ли сегодня я ещё что-то напишу…»