Цепи

— Когда ты сказал, что цепь не доставит мне неудобств, признайся, мысленно ты просто смеялся. Эл, стягивающий майку, замирает, оборачивается и непонимающе смотрит на негодующего Лайта. — Что? Лайт манерно ударяет себя по лбу, трясет цепью и злобно сверкает глазами. Цепь гремит, стуча по кафельному полу, будто негодуя вместе с Лайтом. — Ты сейчас будешь принимать душ, а я должен стоять и смотреть на это? Может, лучше тогда пристегнешь меня на время к батарее, как собаку? Эл пожимает плечами, стягивая одной рукой с себя штаны. — Почему же стоять и смотреть? Ты можешь сидеть возле кабинки или даже можешь присоединиться. Думаю, душевая достаточно большая, чтобы вместить нас обоих. Щеки Лайта заливаются краской, но гнев в одно мгновение убивает смущение, и Ягами грозно топает ногой по полу и нечаянно ударяется мизинцем о цепь. Эл забавляется: Лайт сейчас на взводе и, кажется, готов придушить его этой дурацкой цепью. — Что, черт возьми, значит, присоединиться? — кричит Ягами, — что за дурацкий у тебя юмор, Рюдзаки?! Эл открывает дверь кабинки, почти входит внутрь, умудряясь на ходу стянуть с себя трусы и отшвырнуть их ногой. Трусы почти попадают в разъяренного Лайта, который тут же подхватывает их и кидает назад в Рюдзаки. — Присоединиться, значит, что мы можем принять душ вместе. Не вижу в этом ничего плохого, Лайт. А может, — Эл уже сам не знает, издевается он или же говорит на полном серьезе, — ты не хочешь раздеваться передо мной, потому что что-то прячешь под одеждой? Лайт вспыхивает. — Я уже говорил, что ничего не скрываю! Он начинает срывать с себя вещи: сначала рубашку, так, что одна пуговица даже отрывается, потом возится с застежкой на джинсах и, смешно дергая ногами, избавляется и от них, оставаясь лишь в трусах. — Доволен? — раздраженно кидает он. — Нет. Тебе помочь избавиться от трусов? Лайт срывает с себя и их. — А теперь доволен? Эл невозмутимо кивает головой и входит в душевую. Лайт следует за ним. — Ты в курсе, что здесь только одна мочалка? — продолжает недовольствовать Ягами. — Может, мы, по-твоему, должны потереть друг другу спинки? — Ну, мы можем помыть друг друга. Лайт снова вспыхивает. Его взгляд невольно опускается вниз и натыкается на возбужденный член Эла, от чего Лайт и сам безумно возбуждается. Его щеки от стыда и негодования просто горят, и он всеми силами пытается отвести взгляд. Эл включает воду, берет мочалку, капает на нее гелем, вспенивает. Приближается, начинает тереть ею тело Лайта от шеи, мылит руки, спину, живот, ягодицы. Касается рукой члена Лайта, но Лайт отскакивает. — Какого черта ты делаешь, Рюдзаки?! — Я хочу, чтобы ты расслабился. Только и всего. Лайт вжимается в дверь душевой кабинки, прикрывая свое напряженное мужское достоинство руками. — Рюдзаки, черт тебя возьми, не приближайся ко мне! Но Рюдзаки приближается. Становится перед Лайтом на колени, хватает за руки. — Я не хочу этого, — хрипит Лайт, пытаясь как можно дальше отодвинуться и сгорая от стыда. — Правда? Тогда почему твой член стоит? Лайт молчит, капли воды скользят по мокрому телу и скатываются на пол, Эл касается члена Лайта губами, все еще держа его руки в своих руках. — Рюдзаки, черт, — выстанывает Лайт, когда язык Эла начинает движения по его члену. Эл смотрит в его глаза снизу вверх все так же невозмутимо, как будто ничего не происходит, и все это в порядке вещей. Двигает губами, заглатывая поглубже, вынимает член изо рта, облизывает головку, водит языком по нему. Отпускает уже безвольные руки Лайта, который все еще то ли смущен, то ли шокирован, касается пальцами его яиц, мнет их, целуя при этом головку члена Лайта. Лайт уже совершенно не сопротивляется. Он хватает Эла за плечи, откидывает голову назад и получает удовольствие. Честно признаться, он давно об этом думал. В его голове уже много дней назад поселились картинки с обнаженным Рюдзаки, пошлые грезы о том, как Рюдзаки становится на кровать раком, раздвинув ноги пошире, о том, как он ласкает его член, о том, как кусает его за губы и целует в шею. В душевой становится невыносимо жарко, стены запотевают, пот горячих тел мешается с водой, брызжущей сверху. Лайт судорожно хватает ртом воздух, извивается, упершись в теплую стену, стонет и едва двигает ягодицами навстречу рту Рюдзаки. Краска вовсе не сошла с его щек — напротив, она стала еще ярче, и даже щеки невозмутимого Рюдзаки порозовели. Наверное, от жары, — хватается за мысль Ягами, но мысль тут же обрывается, потому что в голове сейчас ничто не способно задержаться надолго. Внизу живота горячо, влажно и до одури приятно. Эл мастерски играет с членом Лайта: то подрачивает его рукой, то полизывает головку, то, едва касаясь пальцами, размазывает по нему сочащуюся смазку, то снова засовывает его в рот. Посасывает, заглатывает, водит языком. Лайт достигает пика быстро: так сумасшедше, так умело, так страстно ему еще не отсасывал никто. Сперма брызжет из его члена, когда тот еще во рту Эла: тот старается заглотить ее всю, но большая часть все равно вытекает из рта, тянется от губы к правой скуле, густыми каплями падает на грудь. Эл не спешит доставать член Лайта изо рта: ему нравится ощущение пульсации во рту, ему нравится горьковато-соленый привкус. Лайт и сам не спешит этого делать. Он просто стоит, глубоко дышит, а его ноги подкашиваются в коленях: кажется, он вот-вот упадет, обессиленный напором Рюдзаки и жаром душевой кабинки. В конце концов, Рюдзаки приоткрывает уставший рот, отодвигается, неосознанно размазывает сперму Лайта по щеке, разваливается на полу. Капли воды бьют его в лицо, и он закрывает глаза, подставляет им правую скулу. Скулу сводит от усталости и немного болит щека. Эл приоткрывает левый глаз, смотрит на Лайта. Лайт уже сидит, упершись в стену спиной, вытянув ноги. Его лицо умиротворенно, а грудь быстро вздымается. — Я знал, что это поможет тебе расслабиться, — все с той же невозмутимостью говорит Эл, и его левый глаз снова закрывается. Ягами утирает пот со лба, улыбается и хрустит шеей, поворачивая голову в бок: — Рюдзаки, черт возьми, если бы я знал, что эти неудобства будут настолько приятными, то я бы я точно не сказал и слова против цепей.