***
Самолет первого класса, по два посадочных места в отдельных салонах. Я обрадовался такому везению, и тому, что не придется впихиваться в полный салон третьего класса. Хотя, мне уже пора привыкнуть к новой комфортной жизни. Буржуа как-никак, ёпта. Я немного опаздывал из-за того, что не заметил, как парни уже погрузились на рейс, а я, на пару с продюсером, накупив всякой съедобной всячины, еле успел на вот-вот взлетающий самолет. Продюсер прошел в свой салон, который он делил со своей новой пассией, а мне оставалось найти свое посадочное место по билету. Твою мать… Как только я нашел его, я остановился и замер. На пару со мной, в двух-посадочном салоне, сидел Круспе в темных солнечных очках. Но даже не видя его глаз, я мог поклясться, что он в таком же ахуе, как и я. Вот дерьмо… Я робко кашлянув, быстрыми муравьиными шагами направился к своему месту, низко опустив голову. Вот мудак, занял место у окна. Человек в черном, демонстративно отвернулся к окну, показывая свою высокомерную безразличность. Я скривил губы. Хах, как будто мне сейчас прям в кайф тут с тобой тусоваться. Я шумно опустился на свое место, скрипя тяжелой сумкой, как нагруженная хламом кобыла. И решил, что если ему похрен, то и мне нечего париться. Я достал недавно купленные хрустяшки и, не стесняясь, начал их лопать. И сразу же уловил сдавленный смешок. — Чего ржешь? — я укоризненно покосился в сторону Круспе. И вправду, нехуй мне тут ржать. — Ты так забавно хрумкаешь, как маленький голодный хомячок, — хомячок? Что это он пиздит? И… маленький? — Сам ты хомяк, — нахмурившись, ответил я ему. А вот с маленьким, он точно попутал. — А я и не говорил, что ты хомяк, я сказал, что ты «как хомяк». Хотя… — он, издеваясь надо мною, изобразил, что задумался, — да ты и вправду хомячок, — эта фраза, почему-то, показалась мне такой пошлой, что я тут же покраснел. — Да иди ты, — для своего же блага я прервал бессмысленный разговор, вызывающий не совсем приличные картинки в моем мозгу. Он снова усмехнулся и снял очки. — Ведешь себя, как ребенок, — я ничего не ответил его улыбке. Всё последующее время, мы летели молча. А все потому, что Рихард заснул. И это я заметил не сразу. То, что Рихард спит, дала мне знать тяжелая фигура рядом, когда навалилась на меня всем весом. Я был даже в некой растерянности. И что мне делать в такой ситуации? Послушать гордость и спихнуть его? В той или иной ситуации, я бы все равно его не спихнул. Во-первых — неприлично. Во-вторых, с такого ракурса мне было удобно разглядывать его. Я, позабыв все приличия, стал беспалевно разглядывать парня, лежащего у меня на коленях. Мне почему-то было интересно наблюдать за тем, как он смешно морщит нос, как подергиваются черные ресницы, и блестит бледная кожа, при малейшем попадании на него лучей света из иллюминатора. Он стал прижиматься ко мне, обняв меня как подушку. Я, закатив глаза, усмехнулся. Вампир, слегка улыбаясь во сне, и вконец обнаглев, завалился на меня, не позволяя и двинуться. Блять, какой же он тяжелый… и уязвимый? Уязвимый Рихард? Звучит странно.***
Я проснулся от каких-то ярких вспышек, резких щелчков, и от довольно знакомого, в меру заебавшего меня за всё время, как я его помню, хихиканья, под самым ухом. Открыв сонные глаза, я сразу столкнулся с красными угорающими лицами Шнайдера и Тилля. В руках, ударник вертел новый фотоаппарат, которым он хвастался вчера целый день. Обернувшись на что-то тяжелое, я увидел, что лежу в обнимку с мирно спящим Круспе, который довольно улыбался во сне. — Да ты посмотри на них, прям как влюбленные крольчата в берлоге! — Шнайдер ржал, хлопая Тилля по плечу, и чуть не свалился с ног. Так ему и надо. От громких звуков, рядом лежащая фигура в черном, соизволила проснуться и слезть с меня, немного облегчив мне тем жизнь. Кажется, его совсем не смущал тот факт, что мы прижимались друг к другу, не совсем приличным образом, как счастливые новобрачные. Рихард только, прищурившись, скептически взглянул на ребят: — Вы что, заблудились? Ваш салон, вроде, не здесь. — Да нет, что ты… Мы тут просто... ты свой мобильник у меня забыл, оказывается, — Тилль перестал смеяться, но хитрая улыбочка не сошла с его небритого лица, что как-то напрягало мой сонный разум. — Ага-ага! Мы тут приходим такие значит, мобилку притащить, а вы тут как парочка ёжиков, как в первую брачную ночь! Капец, а не картина! Я, кстати, сфоткал, вы б свои сладостные рожи видели! — все не унимался ударник. «А на свою рожу ты когда-нибудь в зеркало смотрел?» — хотелось спросить мне. Но меня опередил смех, больше походивший на писк. Лицо кудряшки просто умирало от приливающей, каждый раз, волной ржача. Я с нарастающим недогованием посмотрел на ударника, который крутил фотиком у меня перед носом, который я хотел раздолбать вдребезги, чтобы его хозяин осознал, до чего могут докатиться его тупые шуточки. — Может, ты Пауля ревнуешь? А то подозрительно странно ты на нас с ним реагируешь, — как-то издевательски произнес Круспе слова, адресованные Шнайдеру. Я автоматически повернулся лицом к Рихарду, нахмурившись на его невозмутимое лицо. Что это он делает? — Оу, товарищ, я тут смотрю, вы на мой товар решили позариться. — Шнай оперся рукой на сиденье, нагло пялясь Рихарду в лицо. Товар? Что еще за… — А вы за ним получше следите, а то глядишь, и убежать может. Мне-то грех шансом не воспользоваться. Тем более, — Рихард лукаво подмигнул мне, — товар, и правда, хорош. — Ну, дуэль, так дуэль! — торжественно объявил Линдеманн, снова чуть не засмеявшись, за что сразу получил мой эпичный злобный взгляд. Кто его за язык тянет? Молчал бы. — Да! Главный приз — Пауль! — Шнайдер с вызовом покосился на Круспе, протягивая руку для пари. Что за чёрт… — По рукам! — твердо пожал ладонь ударника человек в черном, посылая мне двусмысленные взгляды. Я не ослышался? Они… — Стоп, стоп! Какого хуя? Я вам тут не товар, чтобы на меня пари играть. Вы совсем охренели? Но они как будто меня не слышали. Эти придурки продолжали с вызовом пожирать друг другу глаза. Соперники недоделанные… — Ну, Рихард, приз будет моим, — засмеялся ударник. — Это мы еще посмотрим… — ухмыляясь, ответил Круспе. Без комментариев? Конечно. — Да пошли вы! — я не выдержав, такого рода цирка, вышел и направился в уборную освежиться. Плеснув на себя прохладные капли воды, мне даже смешно стало от того, что произошло буквально несколько секунд назад. Шнайдер ведь ничего не подозревает, и просто как всегда затевает шутки, чтобы посмеяться. Любит подколоть меня, называя «тёлкой» или «малышом», еще и пари на меня играет. Я насмешливо хмыкнул. А вот Рихард, что он решил, будто в шутку принимая спор ударника? Чего хочет этим добиться? Я подозреваю, что для него этот спор – что-то большее, чем забава. Раздумывая о двух придурках, призом которых я однозначно не буду, я решил отправиться назад, в салон, где хрюкающие повизгивания, как я уже слышу, наконец-то, прекратились. До посадки, мы сидели в полной тишине. Но тишины не было у меня внутри. Я сидел будто на тысячах иголках, а человек, сидящий рядом, задумчиво смотрел на лиловые облака, сощурив тревожные глаза. — Слушайте внимательно. Я повторять не буду, — с укором обратился к нам Хельнер. Было видно, что он старается побыстрее отделаться от нас, — сейчас, вас отвезут в отель. Я уже договорился. Эта неделя в вашем распоряжении. Но, — продюсер нахмурил брови на хихикающего ударника, — если хоть одна жалоба. Хоть одна. Вам всем достанется. Запомните. Мы сделали вид типа «Да-да, конечно, папочка», но каждый из нас уже давно представлял, как он будет отрываться на новом месте. — И не звоните по пустякам. — добавил Якоб. Машина с продюсером и его гламурной тёлочкой закряхтела и двинулась по ровному асфальту, оставляя нас в предвкушении бешеного веселья «без контроля старших». Интересно, знает ли жена продюсера, как он проводит время? — Халява! — воскликнул Шнайдер. И все понимали его, как никогда.***
— Как это так? — мы с разочарованием лицезрели три ключа, выданные нам, сразу же, как мы ввалились в отель. Почему три? Каждый из нас надеялся на наличие собственного номера, без постороннего присутствия. Я был в первых рядах, кто хотел и кто надеялся на это больше всего. Поэтому и негодовал сильнее всех. — Ну, в таком случае, я с Ландерсом, — Шнайдер запрокинул руку на мое плечо, игриво двигая бровями. Я, закатив глаза, усмехнулся. — Разбежался. Он со мной. — Рихард сделал то же самое, что и Шнай, прижимаясь ко мне ближе, и сталкивая возмущенного ударника. — Хей! Так нечестно, — проныл кудряшка, сбрасывая холодные руки вампирюги своими. Да эти идиоты сейчас меня разорвут! — Отвалите оба! Задрали! — я вывернулся от их тисканья, раздраженно косясь на обоих. Придурки. — Но, Пауль… — начали они одновременно. — Да чтоб вас леший драл, с вами, да в один номер? Да ни за что! — проворковал я, и утащил недоумевающего Оливера за руку в лифт. Почему Оливер? Да потому что, он единственный человек, который меня не бесит в этой ситуации. Делить комнату с Тиллем? По-человечески трудно. Иногда этот чувак настораживает своим странным поведением. Я никогда не смогу понять, что творится в его многогранном сознании. Я даже немного опасаюсь того, что он скрывает от всех нас. Он мой хороший друг, правда, очень и очень трудный. А что Флаке? В последнее время он стал занудой. Это и отдаляет нас с ним. Я до сих пор в хороших с ним отношениях. Но укоры и ворчливые наставления нужны мне сейчас в последнюю очередь. Насчет тех двоих я лучше вообще промолчу. Один выносит мне мозги своими нереальными шуточками, запас которых, несчетное количество, а другой, заставляет меня дышать чаще от одной мысли о его парадоксальной персоне. Поэтому, в таких-то рядах, Оливер — самый верный вариант.