Сельпо и Фифа

Бек нехотя открывает один глаз, поглядывая на большой рыжий будильник. - Доброе утро,  - бурчит, садясь на подушках. - Мне б такое утро,  - усмехается тот. - Уже четыре. - Как четыре? - подскакивает омега, но быстро опускается обратно,  хватаясь за голову. - Что? Головка бобо? - усмехается Чанель. - На, похмелись, - протягивая кружку. - А кто виноват?! Это ты меня вчера напоил! - верещит тот, но морщится от звуков собственного голоса. - Что это? - Молоко. - Я вижу! - принюхиваясь к жидкости.  -  Чьё оно? - Как чье? Коровье,  - хлопает глазами рыжий, не понимая, чего от него хотят. - Дубина, - начинает закипать "больной", - в какой упаковке оно было до того, как попало сюда?  - поднося кружку к губам и делая большой глоток. - В вымени! - весело констатирует альфа. Молоко, как из пульверизатора, вылетает изо рта омеги, орошая сидящего напротив. - Что?  - пищит Бен, забывая про свою головную боль. Глаза приобретают квадратную форму, а к горлу подкатывает ком тошноты. Он подрывается с места и бежит на улицу,  к колодцу.  Альфа вытирает лицо рукавом и идет следом,  наблюдая, как тот полоскает рот. - Оно же непастеризованное, - хнычет Бекхен, вытирая губы. - Где ж ты парное молоко пастеризованным видел? Оно же подоил и пей сразу. - Чанель, просто замолчи, а то меня вырвет, - предупреждающе выставляя руку вперед и брезгливо кривя губы. - Какие мы нежные, - немного обиженно фыркая. - Мораль: не приноси больным с утра похмелиться, не получишь душ в лицо. Ну, ничего, я буду знать в следующий раз. Пак спускается с крыльца и идет к забору, ловко перепрыгивая через него. - Если что, я в курятнике. Бекхен провожает его фигуру до торца дома и, причитая, поднимается. Размяв немного ноги и позавтракав бутербродами, он обходит двор, ища чем себя занять и обдумывая, надуться на соседа за мерзкое молоко или нет. Желтые листья приятно шелестят под ногами, но их настолько много, что носки кроссовок зарываются в них, как в песке. Найдя в гараже грабли, омега с остервенением начинает сгребать золотистый шумный ковер, думая, что, возможно, зря он нашипел на альфу. Когда в углу двора образовалась огромная куча, он приходит к выводу, что извиниться стоит, но потом, когда-нибудь... Время летит быстро и начинают опускаться сумерки с холодным пронизывающим ветром. Небо затягивает черными грозовыми тучами. - Надо тебя спрятать, Букашка, а то вдруг град пойдет. Омега пошире открывает двери гаража, который дядя использовал под склад, набив кучей старого барахла, хотя место для мини авто вполне хватает, еще раз измеряет пространство и, удостоверившись, что вполне, открывает дверь машины, опускаясь на сидение. Парень проворачивает ключ в замке замыкания и мотор начинает приятно шуметь. Парень поворачивает голову назад, чтобы въехать задним ходом, опускает свободную от руля руку на соседнее сидение, упираясь. По коже проходится что-то очень острое, оставляя глубокие длинные порезы, слышится утробное шипение и в полутьме салона блестят два зеленых огонька. Бекхен испуганно вскрикивает, жмет по тормозам и выскакивает из машины. Рука щипит и болит, а по пальцем начинает стекать тонкой струйкой кровь, капая на землю, пугая до смерти. Взвизгнув, он несется скорее в соседний двор, забегает в открытую дверь курятника и прыгает на спину мужчины. - Что происходит? - вздрагивает он, скидывая с себя ношу. - Чанель-и, там монстр, он меня чуть не съел, - воет Бен, протягивая поцарапанную кисть. - Я еле сбежал. - Господи, какой монстр, ты о чем вообще говоришь? - Большой и страшный, он в моей машине, шипит и глазища у него большие и горят зеленым, - размахивая здоровой рукой, в красках описывает чудовище омега. - Бекки, успокойся. Во-первых, в твоей машине по определению не может поместиться ничего огромного, а во-вторых, ты уже большой мальчик, стыдно верить в такое. Еще скажи, что у тебя под кроватью тоже кто-то есть. - Не стыдно, мне только 21, - подходя ближе и цепляясь за безрукавку соседа, громко хлюпая носом. - Ну, пошли посмотрим на твоего монстра, - сдается тот, - и не вытирай об меня свои сопли! В ответ ему что-то бурчат и семенят следом, надежно прячась за спиной, намертво вцепившись в одежду. Чанель подходит к машине, оставляя липучку в нескольких метрах, открывает дверцу и включает в салоне свет, наполовину исчезая в нем. Бекхен слышит веселый смех и, вздрогнув, делает несколько шагов вперед из-за любопытства. - Иди смотри на своего страшного монстра, который тебя чуть не съел, - вылазия и отходя. Омега неуверенно приближается и заглядывает внутрь. На переднем пассажирском сидении лежит худая отощавшая черная кошка, под боком которой копошатся три небольших комочка. - Она защищала их и поэтому поцарапала тебя. - Но как она попала в мою Букашку? - Нужно до конца закрывать окна. Она перетащила их через заднее наполовину опущенное стекло. Котята слишком большие для трехдневных. Им наверное дней 7, - говорит альфа рассматривая мать-героиню. - Тощая, не отходила от них наверняка. - Наверное, - кивает Бен и заходит в дом, откуда возвращается со злополучный кружкой. - Кушай, - садясь на водительское сидение и придвигая молоко ближе к животному. Кошка подозрительно обнюхивает посуду, жидкость и пальцы, а потом жадно начинает лакать, чуть ли не ныряя в кружку. Поев, она зевает и позволяет кормильцу погладить ее бок и спинки котят. - Нужно ее оттуда вынимать, - констатирует Пак, оглядываясь по сторонам. На заборе висит большая корзина, а на веревке болтается небольшое полотенце. Застелив махровую ткань на ее дно, ставит на сидение рядом с животными, а потом перекладывает в нее пушистую семью. Плетенку вручают Бекхену, в то время как тот загоняет машину в гараж, покряхтывая из-за отсутствия места для длинных ног. - А теперь пойдем тебя лечить, мелкий, - улыбается он, закрывая двери и вешая замок. Омега фыркает на обращение и идет в дом, опуская корзину в углу у печки. Достает аптечку и сам промакивает ранки перекисью. - Давай помогу, - предлагает альфа, забирая из пальцев тюбик с заживляющей мазью. - Спасибо. Пока порезы заботливо замазываются и прячутся под несколькими слоями бинта, они молчат, Бек смотрит на белую большую печку, а потом просит: - Чанель-и, научи меня топить ее, а то мне очень холодно бывает иногда. Пак кивает и медленно объясняет как разжечь и уложить дрова в топке, как открыть заслонку, но в его речь совершенно не вникают, а только слушают приятный тембр, опустив подбородок на поджатые к груди колени. - Спасибо, Чанель-и, что бы я без тебя делал. - Помер бы от страха, - по-доброму ухмыляется альфа. - Нужно убрать все, что лежит на печи, а то вдруг оплавится, - указывая пальцем на цветастую шторку. - Хорошо, сейчас. За ней оказывается небольшая ниша, застеленная пушистым одеялом на подобие матраса, пара расшитых кружевом подушек и старенькая акустическая гитара. Взяв ее, омега устраивается напротив соседа на ковре и разглядывает находку. Она довольно старенькая, светлая и лаковая, совершенно целая. - Ты умеешь играть? - спрашивает Чанель, замечая, как любовно держит ее Бен. - Немного, - смущенно улыбается тот. - Сыграешь? Бекхен кивает, гитара привычно ложится на его бедро, кисть проходится по грифу туда-сюда, прижимая тонкие струны и периодически прокручивая их напряженность, перебинтованные пальцы перебирают лесочки, рождая тихие нежные звуки. Постепенно беспорядочные ноты переходят в спокойную мелодию. Альфа завороженно наблюдает за чужими красивыми пальцами, внимательно вслушиваясь в мелодию, которая становится сначала громче, затем тише, а потом Бекхен начинает подпевать гитаре. Он поет старую песню о настоящей любви, горечи разлуки, тяжести утраты, о счастливой встречи, старший чувствует, как что-то внутри ухает вниз, в бездну. В бездну шоколадных глаз напротив, откуда он скорее всего не сможет выбраться, да и скорее всего даже не захочет, ведомый этим голосом. Нежным и ласковым голосом, который проникает глубоко под кожу, медом на сердце, бархатом обнимая душу. У него по спине бегут сотни тысяч мурашек, ладошки потеют, как у подростка на первом свидании, сердце стучит, будто участвует в марафоне, а глазами продолжает прожигать фигуру напротив, понимая, что пропал окончательно и бесповоротно. Омега под внимательным взглядом смущается еще больше, чувствуя, как горят щеки, сердце аккомпанирует, как барабан, а голос начинает предательски дрожать. Допев последние строчки и, пару раз пережав тонкие струны, он замолкает, опуская глаза на собственные подрагивающие пальцы, боясь встретиться с Чанелем взглядом. Тот продолжает сидеть молча, завороженно наблюдая за трепещущими ресницами и прикусанной нижней губой. От него веет абрикосовым цветением, ведомый им, Пак придвигается ближе, нежно поднимая пальцами чужой подбородок. Он смотрит в карие глаза с расширенными зрачками и, поддавшись порыву, тянется вперед, оставляя на влажных губах едва уловимое касание, от которого у обоих сердца уходят в пляс. - Бекки, ты великолепен, - опаляет горячим дыханием красные абрикосовые на вкус губы и, поднявшись, быстро выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, шепча напоследок, - спокойной ночи.