Сельпо и Фифа

Чанель испарился, как-будто его и не было,  вот только легкий шлейф яблок не давал усомниться в своем психическом здоровье. Бекхен подрагивающими пальцами провел по губам,  в голове стучала аккомпанементом к сердцу сказанная ранее фраза: "Бекхен, ты великолепен". Омега отдернул руку от лица, будто обжегся, и несколько раз повторил ее вслух. Прямоугольная улыбка поселилась на лице,  заставляя большинство мимических мышц напрячься,  отчего вскоре они начали болеть,  но в исходное положение их никто не собирался возвращать. Радость, да, именно ее испытывал парень, прижимая к себе гитару, продолжая беспорядочно перебирать струны и изредка тихонько хихикать, как от щекотки. Время потихоньку перетекало в недетское и нужно было бы ложиться спать,  но вот сна не было ни в одном глазу, а ведь надо. Бек попытался поудобней устроиться,  считать овец,  закатывать закрытые глаза,  вот только все безрезультатно. Когда взгляд упал на знакомую чужую бутылку на углу стола, в безрассудную голову пришла гениальная идея.  Вскочив с кровати,  он откупорил пробку и налил жидкости в кружку до середины.  Понюхав и вспомнив пробуждение после чудо-жидкости,  фыркнул и вернулся, поставив нетронутый напиток на тумбочку в изголовье. Повторив парочку раз манипуляции с домашним скотом и их пересчетом, сон все же смиловался над несчастным и забрал в свои владения, вот только счастье было столь недолгим... Бен проснулся от странных звуков у двери. На улице шел дождь плотной стеной, стуча по старой крыше, шипел змеей ветер, а в дверь скреблись очень настойчиво. В голове сразу появилась только одна идея, кто мог прийти в столь поздний час и от этого стало в тысячу раз страшней.  В горле пересохло и парень потянулся к кружке, стоящей на тумбочке, осушая ее залпом. Жидкость раскаленной лавой медленно опускалась в желудок, обжигая слизистую на своем пути,  заставляя выступить слезы на глазах и перекрывая на мгновение дыхание. Тот скривившись, присел на кровать и огляделся в поисках спасения.  В дверь продолжали скрестись, вызывая толпы мурашек и учащение пульса. Омега перевел взгляд на окно прямо у изголовья и, недолго думая, открыл его и вылез, стараясь не шуметь.  Неуклюже приземлившись на колени в густую размокшую грязь,  он подскочил и, огибая дом с задней стороны, побежал к соседнему двору. Перебравшись через забор, притаился в углу между будкой и крыльцом, перевел дух. Ледяная вода нещадно поливала хрупкую фигуру,  промокшую до нитки за считанные минуты. Холодный ветер обдавал маленький комочек, который вслушивался в ночь,  боясь, что его найдут. Но за ним никто не шел ни через минуту, ни через две.  С каждым мгновением холод пробирался глубже под кожу и мышцы, вплоть до костей,  придавая эпителию благородный голубоватый цвет.  Когда зубы перестали стискиваться, а тихонько постукивать, он поднялся с трудом с земли и, согнувшись и пошатываясь, побрел к дверям. Девил поднял голову с лап, но выйти из будки и встретить желанного гостя в такой ливень не осмелился. Окоченевшими руками Бекхен взялся за ручку и потянул ее на себя.  Дверь поддалась,  пропуская его в дом. Он вошел, закрыв ее за собой на засов. Помещение освещается языками пламени в камине, он ищет глазами альфу и находит на кровати. Тот спит поверх одеяла,  в спортивных штанах  и майке, крепко сжимая в кулаке телефон. Младший подходит к нему и, опустившись на корточки, тихонько зовет: - Чанель-и... Тот хмурится и неохотно открывает глаза.  Увидев лицо модели, он улыбается и поворачивается на бок и снова пытается заснуть, но ледяные пальцы, прикасающиеся к щеке, заставляют подскочить и сесть. - Бекхен? Что ты тут делаешь?  Почему ты в таком виде? Омега сидит на корточках, у его ног образовалась уже небольшая лужица дождевой воды стекающей с волос и одежды. Тот измученно улыбается и наконец позволяет себе расслабиться, падая в большие руки, опустившегося рядом старшего. У того сердце пропускает пару ударов,  когда он прикасается к коже синеватого цвета  с фиолетовыми пятнами, температурой не хуже кусочка льда. - Бекки,  - трясет он хрупкие плечи,  заставляя поднять на себя испуганные глаза.  У альфы случается коллапс.  Пак рывком поднимает его на руки и утягивает ближе к камину, опуская на теплый паркет, начиная остервенело сдирать гадко прилипшую к телу одежду,  кидая ее куда-то в угол. Её можно было  выжимать, на штанах красовались куски густой грязи. Опустив полуобморочного на ковер,  Чанель метнулся к своему шкафу, доставая огромное полотенце и сменную одежду. Растирая нежную кожу махровой тканью, пытаясь согреть кровь в сосудах, он, как мантру, просит Бекхена открыть глаза,  но тот не может найти в себе силы разомкнуть веки и успокоить старшего, в голосе которого слышатся истеричные нотки.  Когда синева постепенно отступила,  а фиолетово-багровые пятна потускнели, журналист натянул на фарфоровую фигуру свою большую футболку, продолжая вытирать полотенцем еще влажные волосы. - Бекки,  маленький,  открой глаза,  пожалуйста, - шептал, пересаживая к себе на колени и прижимая ближе.  Сердце омеги сжимается от той нежности, с которой звучит просьба, и, собрав остаток сил, он открывает глаза,  встречаясь с ошалевшим взглядом темных глаз. - Все в порядке,  - хрипит он, медленно моргая. - Что случилось?  - из груди вырывается вздох облегчения. - Пить, - хрипит тот. Просьба выполняется тут же. Старший вместо обычной воды подсовывает кипяченую и еще горячую. И, сдернув со своей кровати покрывало, закутывает позднего гостя на подобие куклы. С каждым глотком тепло разливается по телу, гортань расслабляется и каждый произнесенный звук не отдается такой неприятной болью в горле. - Я проснулся из-за звуков за дверью и, испугавшись, вылез в окно.  Сначала просидел немного за будкой, а потом, когда понял,  что никто за мной не идет, зашел в дом. Я так испугался... Альфа, внимательно выслушав, сжал кулаки и, развернувшись на пятках, направился из дома. - Чанель-и,  - останавливает  его слабый дрожащий голос, - не ходи туда... Пожалуйста... Пак побеждено вздыхает и молча возвращается на место, на пол рядом с камином, напротив кокона из покрывала. - Бекки,  ты хоть немного согрелся? -  нарушает тишину первым. - Угу,  - кивает тот - не переживай,  мне уже очень тепло. Мужчина щурит глаза и, протянув руку вперед, касается носа и щеки. - Врунишка, - улыбается он, поднимаясь с места, и, беря на руки "фарфоровую куклу", идет к кровати, опуская его на одеяло. - Лежи тут,  а я все же пойду проверю. Но он не успевает сделать и пары шагов,  остановленный слабой хваткой за запястье холодными руками, от прикосновения которых альфа вздрагивает. - Пожалуйста,  Чанель-и,  не оставляй меня одного... Пожалуйста... С минуту они замирают, пока старший согласно не кивает и не разворачивается, глядя на посиневшие ногти. - Бекки,  так не пойдет,  - произносит он.  Омега садится на кровати, готовясь в любую минуту вскочить и преградить дорогу к двери,  правда совсем не уверен,  удержат ли его ноги. Чанель стягивает с себя майку, оставаясь в одних штанах,  а потом тянет за края футболки, надетой на младшего. Тот вздрагивает от этого и чувствует,  как вновь начинает подрагивать. Старший совершенно не замечает той дрожи и испуганно расширенных зрачков,  вытягивает из-под него одеяло и ложится на простынь, притягивая к себе Бекхена, прижимая его одной рукой к своей груди, а второй накрывает их обоих.  Модель пытается отодвинуться, на что получает недовольное рычание. Хватка на плечах усиливается. - Тебя необходимо как можно быстрее согреть,  а это самый действенный способ.  Потерпи, пожалуйста, немного... - шепчет в маленькое розовое ушко он. Бек напрягается в его объятиях,  а потом начинает смеяться.  Сначала тихо,  а затем все громче и громче, переходя в истерику. - Чанель, ты знаешь, что ты сумасшедший? - немного успокоившись. - Я не могу понять тебя. У тебя под боком лежит полуголый омега, а ты говоришь "потерпи немного", "нужно согреться"? - А что я должен делать? Ты вымок под проливным дождем, потерял сознание, можешь подхватить воспаление легких или чего хуже, что я должен делать по-твоему? Накинуться на тебя, изнасиловать полуживого или оставить отмораживать твою задницу на улице? Что из этого? Уж прости, но я не так воспитан! Меня с детства учили оберегать омег, а не пользоваться ими, - Чанель хрипит, сжимая чужие плечи. Младший истерично смеется, глотая слезы, глядя в зло блестящие глаза. - Чанель-и, почему же я не встретил тебя раньше? До того, как разочаровался в человеческих отношениях, альфах, да и вообще в людях? Где же ты, черт возьми, был? - Бекки... - Бекки? Нет, Бен Бекхен. Знаешь, кто это? - спрашивает он, смаргивая слезы и горько улыбаясь. - А это самая популярная в Азии модель. Самая рано дебютировавшая, в 14 лет. Самая высокооплачиваемая модель в Южной Корее. Самая талантливая модель. Восходящая звезда, великолепная во всем, будь то учеба, музыка, танцы, актерство. А знаешь ли, сколько он стоит? Я тебе отвечу. Полтора миллиона долларов. За эти деньги меня продал директор компании, в которой я работал с 13-ти лет, а знаешь кому? Самодовольному ублюдку, но до ужаса очаровательному. Если бы ты знал, как он за мной ухаживал, дарил цветы, водил по ресторанам, клялся в вечной любви, а потом запер в кабинете и чуть не изнасиловал. А я, наивный придурок, думал, что это любовь. Думал, что кому-то нужен я, а не имя. Настоящий я, а не оболочка, мелькающая на экране и обложках. Я мечтал о семье, а получил разочарование в жизни и страх, что это может повториться. Я видел всю грязь закулисья с детства, но продолжал верить, что у меня все будет по-другому. Знаешь, разочаровываться очень больно и тяжело... Чанель внимательно слушает, вытирая подушечками больших пальцев дорожки соленых слез, прижимает ближе к себе, покачивая в объятиях. - Чанель-и, где же ты был? Почему я не встретил тебя раньше? Альфа не может вынести рыдания и, подавшись вперед, начинает сцеловывать новые капли, осыпая поцелуями лицо. - Бекки, маленький мой, перестань, пожалуйста, хороший мой, любимый, самый-самый... - шепчет он. Омега в объятиях вздрагивает и, широко раскрыв глаза, смотрит на него. - Поцелуй меня, - хрипло просит Бекхен, смотря, как зрачки напротив расширились, а аромат яблок стал гуще и сильнее. Чанель безапелляционно выполняет просьбу, прижимаясь обветренными губами к искусанным напротив. Потрескавшаяся кожа царапает, но Бек готов поклясться, что так сладко ему еще не было. Альфа целует нежно, успокаивающе, боясь спугнуть и прося разрешения на дальнейшие действия. Младший судорожно стонет, а Пак глотает вздох, проникая языком в чужой рот. Кончик проходится по ряду зубов, деснам, небу и переплетается в неспешном танце с другим. Чанель немного прикусывает чужие губы и тут же облизывает их, как бы прося прощения за свою несдержанность снова и снова, а у омеги поджимаются пальцы на ногах и все внутренности сплетаются вместе. Альфа дразнится, срывается, извиняется, выбивая своим поцелуем из хрупкого тела душу. Когда во рту появляется солоноватый привкус, репортер отстраняется, проходясь напоследок языком по кровоточащим ранкам на тонкой нижней губе. Он не хочет прекращать, но понимание, что еще чуть-чуть и будет больно, останавливает его. - Боже, что ты со мной делаешь? - хрипит он, опускаясь к длинной шее, целуя и прикусывая тонкую кожу. Под ноющими от ласк губами пульсирует сонная артерия, отчего дыхание перехватывает. - Когда-нибудь я поставлю здесь свою метку, - рычит он, облизывая местечко на жилке и пока оставляя там небольшое багровое пятнышко, вместо которого будет стоять брачная печать. Омега стонет, выгибаясь и отзываясь на каждое прикосновение, стараясь ответить на них. Будто кубики льда, скользят пальцы по груди старшего, огибая шею и зарываясь в обожаемых рыжих кудряшках, которые с каждым стоном оттягивает. Пак спускается цепочкой засосов и поцелуев ниже к острым ключицам, высоко вздымающейся груди. Он слышит, как бешено бьется под ребрами чужое сердце и целует прямо над ним, немного царапая кожу клыками. - Бекки, нам нужно остановиться, - шепчет альфа, щекоча живот дыханием и шершавыми губами. - Бекки? В ответ слышатся только собственные тяжелые вздохи и шум сердца, бьющего по перепонкам. Он нехотя отрывается от бархатной белоснежной кожи, поднимая взгляд на лицо. Бекхен спит. Тихо сопит, периодически хмуря брови и улыбаясь. Пак смеется, тихо, чтобы не разбудить. Целует в лоб и устраивается рядом, прижимая к своей груди, зарываясь носом в высохшие волосы, пахнущие абрикосами и дождем. - Чудо мое, - последнее, что срывается с обветренных губ...