Имя Деймона

Я все отдам За продолжение пути, Оставлю позади Свою беспечную свободу.

Переброску в Лондон ведущая тройка агентов U.N.C.L.E восприняла с энтузиазмом по разным причинам: Габи была в восторге от того, что больше не придется ходить по улицам в парандже и изгаляться, чтобы выпить… Соло радовало то, что теперь, за милую улыбку, леди не попытаются забить тебя камнями, и, опять же, что не придется изгаляться, чтобы выпить… А Илья… ну, скорее всего большевик должен быть рад, что теперь всё это дерьмо позади и он сможет зажить, как нормальный человек. Ну, как нормальный… По крайней мере, теперь его работа не будет отягощена постоянными угрозами быть либо сосланным в Сибирь, либо расстрелянным. Надо радоваться хотя бы таким мелочам. Вот только почему-то Курякин ничему не радовался и не печалился. Ушёл в себя и не вернулся. Впрочем, Габи наверняка сможет его встряхнуть.. Женщины в таких вопросах справляются лучше… Он знает только два этапа терапии. Один включает в себя алкоголь, второй - женщин. А тут, пожалуйста – два в одном! Вот только Соло совсем не торопился в офис U.N.C.L.E, просить об отпуске в Нью-Йорке. Хотя, если даже он уедет, что ему это даст? В конце концов, найти дамочек можно и тут, в Англии.. Оставлять Курякина на этого мастера масок Уэйверли… как-то совсем не хотелось. Иногда Соло казалось, что деймон паук Александру Уэйверли пошел бы намного больше. Вспомнишь солнышко, вот и лучик – не успел Наполеон прикинуть, как обустроить свою кухню в новой полевой квартире, как ему позвонили и вежливо попросили явиться по знакомому адресу штаба U.N.C.L.E. Видимо, его заднице всё же влетит за выходку в Стамбуле. Но директор встретил их с Джозефиной своей фирменной вежливой улыбкой, а его деймон безмятежно дремал «воротником» на его плечах. И после этого их, носителей деймонов кошачьих, упрекают в такой черте характера, как притворство. Попробуй, пойми что-то по этим… крыскам. - Добрый день, Мистер Соло, – Уэйверли предложил присесть. – Выпьете что-нибудь? - Только попробуй, – прорычала Джозефина. С её мнительностью, она точно заставит его купить фляжку. - Нет, спасибо, – Наполеон сел. – Есть какое-то особое распоряжение? А как же законовыданный отпуск? - У меня к вам просьба, мистер Соло, - тот улыбнулся. – И не волнуйтесь, отрыва от отпуска она не потребует. - Какая же? - Вы ведь сами понимаете, как сейчас не просто Илье… - ох, браво. Так убедительно перед Соло заботу ещё никто не разыгрывал. - И я был бы весьма признателен, если бы вы присмотрели за ним. - Что же не поручите это Габи? - Леон криво усмехнулся. - У неё к этому явно больший талант, чем у меня… Вам ли этого не знать. - Мисс Тейлер отбывает сегодня на прохождение подготовки, – отрезал англичанин. - Её способности к манипуляции, конечно, поражают, но этого для работы агента не достаточно. Как минимум, она должна пройти обучение по расставанию со своим деймоном. К тому же, это ведь вы так тонко распознали проблемы Курякина, которые он так тщательно скрывал, - после этого его горностай проснулся и переполз на стол, заглядывая в глаза Джозефине, которая сидела возле Наполеона, воплощая собой богиню Бастет. Та в ответ лишь фыркнула, шевеля усами. - Немного не понимаю, причин вашего волнения, – Соло почесал её за ушками, успокаивая. – В нашей работе можно быть оторванным от родной страны годами. Курякин может воспринять это, как рабочий момент. Не более того. - Одно дело, когда ты оторван от неё по работе, – Уэйверли усмехнулся. – А другое, когда она отвергает тебя. А для русских.. «расположение родины» всегда было особым пунктиком…. - То есть иными словами, - Наполеон не выдержал этого откровенного наговора. - Вы опасаетесь, как бы тот от русской хандры не повесился или не начал бы тут великую коммунистическую революцию? - Вы несколько утрируете, но да. - Сэр, я всё понимаю, вот только строчить доносы не собираюсь. - Что вы… Мы же не КГБ. Просто, если у вас опять будут предчувствия, лучше все же сказать о них мне. - А иначе? - Придётся мне выразить при директоре C.I..E. своё восхищение вашими талантами.. Проникнуть в посольство СССР, добраться до архива КГБ, вынести оттуда такие данные и не попасться и фактически подставить при этом другого агента КГБ… Думаю, после такого, директор потребует своего талантливого агента назад. И кто я, чтобы ему отказывать? - А вы сами готовы отпустить такого талантливого агента? – Соло на этот шантаж тихо фыркнул. И окончательно решил для себя, что отпуск в Нью-Йорке отменяется. Уедешь, а за ним будут ходить персональные миньоны дядюшки… Тут уже любой бы озверел. К тому же, раз уезжает Габи… Нет, оставлять человека в такое время одного – это преступление. Даже такой одиночка, как Соло, это понимал. К тому же… При мысли о том, что он уедет, а Илья останется один… В груди что-то сдавливало так, что Джозефина с болезненным «Рмя» замирала посреди комнаты или улицы. Кажется, они с ней добегались. А может дело в английской осени, которая наводила такую хандру, что даже русская покажется идеальным настроением для танцев. Если бы только у Курякина было что-то, что сохранило бы память о России. И надо было этим чертовым часам тогда сломаться в Стамбуле! И что он тут делает? Задавался вопросом Наполеон, звоня в дверь полевой квартиры Ильи. На ум, правда, тут же пришёл другой вопрос – куда этот Курякин мог деться в 9 утра 25 декабря? А может, в зимнюю спячку впал? - Его нет в квартире, – нарушала тишину Джозефина. – Я не чувствую Сашку. - И вот куда он мог… свалить? – фыркнул в ответ Соло. – Где теперь его найдешь? - Ты можешь его найти, - воспользовавшись передышкой, она принялась вылизывать лапу. – Подумай. - Ну, он скучает по родине.. А заливать эту тоску алкоголем, он не будет. Не так воспитан. Да и пабы ещё закрыты. - Ага, но ведь сегодня, так удачно наступило Белое Рождество, – с урчанием заметила пантера. - Думаешь, пойдет снежком любоваться? – Наполеон усмехнулся. – Ну, да. Березы только в ботаническом саду, а он закрыт на зиму. - Почти, – та проурчала, одобряя рассуждения. – Вот только снежка, наверно, будет мало… Нужна иллюзия на русские просторы. Снег, конечно, некий эффект даст, но нужно подходящее место. - В Гринвич он в это время не доедет… Парк напротив Альберт-Холла? - Если его там не будет.. В следующую миссию можешь назвать меня Брунгильда, – согласилась с ним деймон. Илья шёл по пустым аллеям, изредка останавливаясь, стряхивая снег. Почему-то на улице никого не было… Хоть и среда. Зато вчера ночью то свистели, то пели, то взрывали фейерверк. Впрочем, всё к лучшему. Можно подумать, что ты один во всем городе. Если не на всем свете. Сашка обрадовался долгожданному снегу ничуть не меньше Ильи. Во всяком случае, первые три минуты в парке он носился, как годовалый щенок, сшибая сугробы. Сейчас зверь уже немного успокоился и вышагивал рядом с ним, недовольно фыркая на сигарету: - Уже третья. - Не фырчи. Сегодня я позавтракал, – Курякин прикурил. Кто же виноват, что не успевает он выкурить и пол сигареты, как та становится совсем мокрая от снега и приходится её выбрасывать. - Вот уж подвиг какой, - тот недовольно пошевелил ушами. – Ведёшь ты себя… как в одной песне. Народной. - Это какой же? – Илья вскинул бровь. - Я сегодня осознала, замуж поздно, сдохнуть рано, - Александр прошел чуть вперёд по алее, выбирая местечко, где можно будет постоять и подумать обо всем… - Вав! – и тут же возмущенно фыркнул. В него прилетел снежок. - Сам ты женщина бальзаковского возраста, – усмехнулся Илья, отряхивая руки. И выкинул вконец измокшую сигарету. - Тогда хватит тосковать и выть, глядя на восток. Пора идти дальше. И жить дальше… - деймон остановился на вершине холма, сойдя с аллеи. Курякин нагнал его. Самое подходящее место, он прав. За тучами и валящим снегом не было видно остального города… Да даже если обернуться, едва сможешь рассмотреть парк. Вот то, что было ему нужно. Тишина. Покой. Под чьими-то шагами захрустел снег. Наверно, всё же нашёлся кто-то такой же, нуждающийся в одиночестве. Саша повернулся, подчиняясь инстинкту. Вдали мелькнул темный силуэт, уже ставший знакомым. - А вот и Соло с Джозефиной, – проурчал тот. - Да ну? - Ну, либо Джозефина решила оставить своего человека и побродить в одиночку, чтобы все обыватели знали, что деймон всё же может покидать свою половину души, – Саша фыркнул не то над глупостью вопроса, не то чтобы согнать с носа снежинку. - Доброе утро, Илья, – без иронии и издевок обратился к нему Наполеон. От легкого мороза его скулы чуть порозовели, контрастируя с белой кожей. Синие глаза блестели особенно ярко. Серое пальто шинелью, на плечах которого успели образоваться небольшие сугробчики, делало его похожим на призрака белогвардейца. Особенно дополняло это образ то, как он гордо вскидывал голову, стряхивая снег. Интересно, на кого похож сам Илья в своем черном коротком пальто? - Доброе. Из дома или домой? - Вообще-то из твоего дома. Джозефина тем временем подкралась к Александру и от души боднула его в плечо: - Рмя! - Что? – тот вздёрнул верхнюю губу, грозя. - Ничего, - пантера принялась кружиться вокруг него, помахивая хвостом. - А что тогда, позволь спросить, ты делаешь? – волк в шоке присел, наблюдая за ней. - Поиграть приглашаю, – Та вдруг едва-едва шлепнула его по носу пушистой лапой. Совсем как кошка. - Зачем? – тот пошевелил ушами, не понимая. - Для удовольствия, - она запрыгала вокруг него, - Хотя, вы псы даже развлекаться не умеете. - Щас я тебя в сугробе, как нычку, на заморозки прикопаю, – он с рыком рванул за пантерой, правда, рык был больше похож на фырканье. - Что это они? – растерянно заметил Илья, наблюдая за этой возней. - Ну, у моей красотки праздничное настроение, – Соло усмехнулся. - Праздничное? – Курякин нахмурился. – У тебя же день рождения в марте… - Сегодня Рождество, - Соло повернулся, чуть улыбаясь. – Что такое, знаток запада? Забыл наш главный праздник? - Было немного не до этого… Но ты прав. Глупейший просчет, - Курякин вздохнул. – С Рождеством? - Ну, допустим, большевик, – тот вынул из кармана маленькую коробочку. – С праздником. - Спасибо, – тот растеряно взял коробочку, открывая. В ней обнаружились часы советского офицера. Рука у Ильи дрогнула. - Понимаю, что это не те, но всё же… всё же, – обычно красноречивый Наполеон, не знал что сказать. Опять это выражение лица – детского смущения и недоверия. - Где ты только.. нашел.. такие.. - Ну, в Лондоне осталось не мало пилотов, что летали по лендлизу… И кому-то доводилось и вместе сражаться, как, например, «арктическому полку»… Конечно, убедить этих джентльменов уступить такие подарки от братского войска ох, как непросто… - поймав на себе немного гневный взгляд русского, он выставил в руки «сдаваясь» , - Спокойно, не крал. Поведал скорбную повесть о друге, сыне полка. У которого остались только часы, что встали накануне рождества… - Вот ты балабол, - тот поспешил их надеть. – Но спасибо. - Я бы исправился… если бы кто-то занялся моим воспитанием, – заметил на это Наполеон, не особо задумываясь над двусмысленностью сказанного. - Ты смотри, – вдруг раздалось возле него. Наполеон вздрогнул, выдавая себя с головой, - У нас методики не как у Павлова, на рефлексах с кнутом и пряником, всё намного серьёзней, – это был Александр. - Ты ведь знаешь, что это значит? – Илья опустил голову, на манеру своего деймона. Вот только в его случае, это не знак угрозы… Это смущение и желание заглянуть в глаза. - Все помнят легенды… - американец закусил губу. - Ты не думай… я не жду что, я сразу пойму твою Джозефину… Но, я хотел бы этого, однажды... Если ты позволишь мне попытаться понять, - что ещё Курякин мог сказать? Что не загнулся за эти месяцы только благодаря этому американцу? Да и вообще… впервые в жизни он рискнул плыть против течения лишь из-за него… Чтобы точно знать, что эти глаза самоцветы никогда не будут смотреть с таким слепым ужасом. Нет, это не по-русски. По-русски - это заявить свои намерения… И решившись на «дерзость», ещё чуть склонить голову и поцеловать... Пусть едва-едва. Да, это не французский поцелуй двух любовников, истерзавших друг друга прелюдией, но всё же, в этом неощутимом касании губ, чувств намного больше, чем в обычных людских терзаниях. Ведь можно не отстраниться, а снова приблизиться, когда эти изящные губы раскроются в ответ, а их обладатель подастся навстречу. Чертов ветер… От него можно укрыться объятиями. Крепкими, долгими… Которые будут длиться дольше поцелуя: - Хельга, – нарушил тишину американец. - Что? – Курякин нервно облизнул губы. - Моего деймона зовут Хельга, – Наполеон улыбнулся. Впервые это не была вежливая или ехидная улыбка. В подтверждение его слов, деймон потёрлась об ноги русского, совсем как домашняя кошка. Пусть пока в её урчании можно разобрать только: «Илья»… это ведь только начало. P.S. Габи влетела в их квартиру в воскресное утро февраля. Да, вскрывать чужую квартиру не очень вежливо. Но у девушки на это было две веские причины: первая - прекрасная она, чьё обучение, наконец, закончено. В качестве доказательства, они с Генрихом уже придумали целое представление. Тот проберётся в квартиру вслед за ней… минут через 10. Неся в зубах газету соседа с верхнего этажа. А вторая – Уэйверли. Видимо, впереди миссия. Пусть эти двое ей гордятся. Первым пусть погордится Соло… Проделывать такой номер в квартире Курякина, она бы не рискнула. Вот только первое, что увидела девушка, пройдя в гостиную - дремлющую на полу пантеру, вытянувшуюся во весь рост. Рядом с ней, лежал волк, предпочитавший спать на животе. Чтобы заслышав чужака, поднять голову, показываясь из-за плеча кошки, приподнять губу, обнажая клыки и чуть слышно рыча. - Это всего лишь Габи, – пробормотал Наполеон сквозь сон, обнимая за плечи своего стража, который проснулся одновременно со своим деймоном. – Спи. Она умная девочка, поймет, что лучше зайти через час… - Ладно, - Илья закрыл глаза и поспешил расслабиться… Вот и хорошо, что волки так хорошо поддаются дрессировке. А то бежал бы уже, потому что она или мир их ждёт… Подождёт. Кто знает, что он им приготовил за сюрприз на этот раз. Впрочем, ему, Наполеону, на это немного плевать… Ведь сегодня, да, именно сегодня, Илья сможет понять его деймона.