ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Тол-ин-Гаурхот, начало хитуи 465 ПЭ …В молчании глядел он на своих спутников – десятерых эльфов из Нарготронда и на человека. Их держали орки, так как некоторые даже сейчас пытались вырваться – и среди этих был Берен сын Барахира. Самый непокорный из них, слишком храбрый даже для эльда – а всего лишь простой человек, которому не под силу будет вынести все пытки Саурона, если Саурон применит их к нему… …Лицо Эдрахиля было безнадёжно и спокойно, словно сделано из камня – на него, пожалуй, можно будет надеяться чуть ли не больше, чем на остальных. Даже если Финрод будет извиваться в муках на его глазах и рыдать от боли, Эдрахиль будет смотреть на всё с таким же выражением, как и сейчас, и ни о чём не будет умолять Саурона. Эдрахиль был суровым воином – и к виду ран и истязаний давно уже привык. Он сочувствовал своему другу и бывшему королю – но умел такое не показывать. Его аванирэ от Саурона было очень прочным и практически непрошибаемым. …Кальмегиль – тоже воин, да ещё и дома Феанаро. Отказался поддержать своих непосредственных сюзеренов и военачальников, Келегорма и Куруфина – и отправился вместе с Финродом и Береном в Ангбанд, в совершенно безнадёжный поход за Сильмариллом. Этого тоже не удивишь ни жестокостью Саурона, ни пытками, ни казнями – Кальмегиль был одним из последних, кто во время Дагор Браголлах сдал Врагу перевал Аглон и перешёл в отступление лишь тогда, когда отступили уже все жалкие остатки разбитой наголову армии Келегорма. Кальмегиль рисковал тогда и своей жизнью, и свободой. …Лауральдо – тоже нолдорский воин дома Феанаро, лучник в войске Келегорма, и тоже одним из последних вместе с Келегормом отступал из Аглона. На своих руках он принёс раненого Келегорма в Минас Тирит к Ородрету – если б не он, то Келегорм потерял бы или свою жизнь, или свою свободу. Лауральдо был другом Кальмегилю – а по происхождению он был наполовину тэлеро, только Келегорм, против воли своего отца, взял Лауральдо на корабль, вместо того, чтобы убивать. Вместе с народом Феанаро Лауральдо, в отличие от них всех, увидел берега Эндорэ с завоёванных кровью тэлери кораблей. Лауральдо был участником Дагор-ну-ин-Гилиат и непосредственно помнил о гибели Феанаро и о Клятве сыновей над телом вождя Первого дома, тогда Верховного Короля Нолдор – ему была дорога и Клятва Феанаро и сыновей, может, и во имя неё он пошёл за Сильмариллом… но и Финрода он желал защитить, оградить от верной гибели в Ангбанде. Особенно после того, как его друг и вождь Келегорм сын Феанора предал интересы Лауральдо в том числе, как предал и многое другое, оживляя Проклятие Намо – встав против Финрода на том злополучном королевском совете в Нарготронде. Лауральдо тогда отвернулся от Келегорма, встав за того, кто был и родня ему по крови – и, как убедился сам Лауральдо, родня по духу, истинно справедливый вождь нолдор Третьего дома, мудрый король Нарготронда. Финрод был более чем уверен в том, что Лауральдо пойдёт за него и на самую смерть – хотя и не хотел подобной судьбы для славного нолдорского воина. Но Лауральдо, судя по выражению его лица сейчас – был готов на всё… хотя мог бы остаться с Келегормом и спокойно отвернуться от Финрода, не пойдя в этот погибельный поход. Лауральдо же – не отвернулся, помня о том, кто не отвернулся от Келегорма и Куруфина в час бедствия. Он почитал короля Нарготронда Финрода Фелагунда - будучи верным ему до конца, как и присягал изначально вместе с Келегормом и Куруфином, вместе с другими представителями своего народа, среди которых особо выделялся Кальмегиль, его друг и соратник из более младшего поколения. В отличие от друзей и сюзеренов из Дома Феанаро, нарушивших своё слово – Лауральдо сдержал клятву… Верность Лауральдо была уже проверена годами – и в данный момент, даже пред ликом Саурона, главного слуги Врага Мира, пред ликом ужаса, идущего от Саурона, была незыблема, как скала, и равнялась верности и доблести самого Эдрахиля. …Вильварин был не нолдо, а синда, известный своим мирным нравом и любовью к песням нолдор об Амане и к теоретическим наукам, которые с удовольствием изучал в Нарготронде. Первоначально юноша жил в Дориате и приходился дальним родичем Эльмо и Келеборну, мужу Нэрвен Артанис Галадриэль – но потом, когда начали строить Нарготронд, увлёкся строительством и стал помогать Финроду, Ородрету, Ангроду и Аэгнору, с которыми крепко сдружился. А после окончания строительства Вильварин, испросив разрешения Эльмо и короля Элу Тингола, окончательно переселился в Нарготронд – учиться дальше инженерному и архитектурному делу, а также астрономии и математике. Много лет Анор Финрод Фелагунд был его непосредственным учителем и научным руководителем многих его изысканий… Финрод очень ценил его разум и сообразительность. Впрочем, занятия науками и инженерным делом не мешали Вильварину быть превосходным дозорным, на границах Нарготронда и на Талат Дирнен, под началом Эдрахиля – как и все синдар Дориата, он был ловким разведчиком и следопытом, незаметным в лесах и на холмах, умеющим совершенно бесшумно передвигаться по веткам и в густой листве в любое время года. Из войны он помнил только Браголлах, был лучником во время злополучного сражения в Топях Сереха – и войну после того опыта не жаловал и не любил. Но Финроду он был верен беспрекословно и был очень твёрд в своих убеждениях – с Тьмой Вильварин никогда бы не стал заговаривать, скорее, он старался бы ловко убежать от неё. Именно Вильварин накануне почти всю ночь говорил с Финродом о возможности побега отсюда… и он реально желал именно бежать, и надеялся, один из немногих, что подобное удастся. Сегодня лицо Вильварина было в смятении – на нём проступало даже, едва заметно, почти детское удивление тому, что бежать из Тол-ин-Гаурхот всё-таки не удалось. А ещё на лице были достаточно ярко заметные следы слёз… наверное, он плакал этим совсем ранним утром от того, что помнил, как Финрода повели на допрос раньше их. Он точно уже тогда не спал… вернее, как любой синда, он спал очень чутко и просыпался от самого незначительного шума. Да, это не такой воин, как Лауральдо, Кальмегиль и Эдрахиль, конечно, и не настолько жил войной, как они – но против Саурона, пожалуй, Вильварин сейчас выстоит. Слишком чётко в зеленовато-серых глазах синда была выражена ненависть к любому уродству, к любому безобразию, а Саурон олицетворял именно уродство и безобразие – и Вильварин слишком верен был Финроду, не только как королю и военачальнику, но и как учителю, как старшему мудрому другу… пожалуй, был даже настолько верен, что это могло и погубить дориатского юношу. …Иллуин был полунолдо-полутэлеро, родился, как и сам Финдарато, в Альквалондэ – но впоследствии, когда многие переселились в Тирион-на-Туне, присягнул Нолофинвэ, надеясь, что тот в итоге станет государем всех нолдор. К тому же Иллуин был очень дружен с сыном Нолофинвэ, Турукано. По Хэлкараксэ Иллуин шёл в числе отряда Нолофинвэ – с Финдарато Инголдо они сдружились только во времена лишений и бедствий пути по Вздыбленным Льдам, и сдружились как равные. К Финдарато у Иллуина была привязанность, сродни привязанности к Турукано, во многом связанная с восхищением большим умом и обаянием – но подлинное уважение Иллуин испытывал лишь к Нолофинвэ, и было за что. Во время Долгого Мира Иллуин служил на границах Хитлума и Дортониона, впоследствии вступил в отряд князя Ангрода, и много раз участвовал в разведывательных вылазках за границу Ангбанда. Турукано, самый близкий друг его, помнится, предлагал ему переехать в потаённое даже от многих нолдор королевство Ондолиндэ – но Иллуина не прельстила замкнутая жизнь в окружении непроницаемых стен Эхориата. Он предпочёл войну на границах северных пределов нолдор – и ещё путешествия по всему Белерианду вместе с Финдарато Инголдо. Финдарато очень хорошо понимал его – в них говорила одна и та же тэлерийская кровь, вечно зовущая в путь… Иллуин был одним из немногих выживших в первом натиске Дагор Браголлах, кому удалось-таки, несмотря на серьёзные ожоги и ранения, отступить за дортонионские высоты – и даже впоследствии доехать до Нарготронда и предупредить, что Враг неожиданно начал войну. Почти весь народ Ангрода, с которым Иллуин сражался бок о бок – был убит… Лишь после Дагор Браголлах и гибели Короля Нолофинвэ, глубоко потрясшей Иллуина – Иллуин серьёзно зауважал Финдарато Инголдо, короля Нарготронда, и присягнул ему на верность. Это был хороший воин – выучки скорее хитлумской, втородомовской, ведь когда-то Иллуина учил сражаться на мечах сам Финдэкано Астальдо, старший сын Короля Нолофинвэ. И нрав Иллуина был скорее похож на нолдор Второго дома, нежели Третьего – Иллуин слишком многим напоминал Финдэкано и, пожалуй, в чём-то был более отчаянным воином, чем сам Астальдо. Это было нечто среднее между Финдэкано и младшим братом, Айканаро… Теперь, дав клятву верности Финдарато Инголдо – Иллуин соблюдал её, так же абсолютно, как он мог соблюдать всегда данные им клятвы, будь хоть клятва верности Королю Нолофинвэ или Финдарато. Для Иллуина тут не было никакой разницы – и верность его была незыблемой. Ни малейшей почвы для сомнения тут не было и не могло быть… Разве что его, корабела, архитектора и художника – не только воина – выводило из себя безобразие всего происходящего и намеренное мучительство Детей Эру. Финрод очень хорошо понимал сейчас Иллуина – и смотрел в глаза его с горестным пониманием и сочувствием. Финрод сам даже не понимал сейчас до конца, что же держало его и укрепляло в нём силу духа. Немыслимую для него вообще… Наверное, то – что на него смотрели те, кто пошли за ним и на смерть. А также – ответственность за то, чтобы Берена по возможности не трогали эти изверги и садисты, чтобы Берен как можно дольше оставался в живых. Вопреки всему!.. Клятва Беору и Барахиру обязывала, если было нужно, принести в жертву свою жизнь, но жизнь сыну Барахира сохранить. Чтобы у них с Лютиэн Тинувиэль были любовь, счастье… Раз уж Саурон обратил на самого Финрода столь пристальное внимание – надо всё взять на себя и отвлечь Тёмного Майя от сына Барахира. А ещё – Финроду было просто нужно тянуть время. Чем дольше они тут, тем меньше вероятность, что их убьют… А дальше – обязательно что-то случится. Их либо неожиданно освободят – либо отправят в плен в самый Ангбанд… это тоже был вариант. Проникнуть к Морготу – и хотя бы совершить попытку добыть Сильмарилл. Несмотря на кажущуюся безнадёжность положения – эстель странным образом, как никогда сильно, горела в сердце Финрода. …Аэглос тоже смотрел вперёд с надеждой – молодой полунолдо-полусинда, воин, мечтавший о боевых подвигах, несмотря на сокрушительное поражение и собственные ранения в Дагор Браголлах, поймал осанвэ своего предводителя. Аэглос даже в такой ситуации всецело доверял своему королю и уповал на него… даже несмотря на то, что Финрод Фелагунд более месяца уже никакой не король и сейчас ни над чем не властен, кроме своей феа. Но Аэглос всё равно верил, что его мудрый король и друг даже из этой тьмы найдёт обязательно выход… это было видно по глазам. Этот не сможет поддаться Врагу… …Нэндиль – почти ровесник Финрода, его детский друг, тоже рождённый, как и он, в семье нолдор и тэлери в Альквалондэ – сотрясался от беззвучных рыданий и закрывал закованными в кандалы руками свои глаза, чтобы не видеть только издевательств над своим королём и близким другом, чтобы только не воспринимать омерзительных для его духа пыток… Нэндиль был совсем не воин, а целитель – на него это всё действовало втройне жутко. Финрод видел, как Нэндиля периодически бил по лицу и по рукам огромный орк с тупой рожей – чтобы только эльф не отводил взгляд и смотрел на пытки по приказу Саурона. Но Нэндиль – не совершал ни одной попытки обратиться к Саурону, чтобы палач Моргота прекратил всё это безобразие. Несмотря на удары то кулаком, то кнутом по лицу – упорно стремился отвернуться и смотреть вниз. Только не на пытки, совершаемые над королём и другом… На это нужно было, по мнению Финрода, на самом деле огромное мужество – тем более, вовсе не от воина, а от мирного жителя и от целителя, почти никогда, за исключением Браголлах, не бравшего в свои руки смертоносного оружия. Нэндиль тоже ни капли не стремился сделать хотя бы попытку умолять Саурона прекратить пытку в обмен на правду обо всём их предприятии… …Ещё двое эльфов Нарготронда были без чувств – перед тем, как их попытались довести до пыточной, они оказали сопротивление оркам, и их в итоге избили до полусмерти. Эти – даже вряд ли очнутся, когда будет начата пытка. Тем лучше – для них… …Айменэль – юный нолдо, по возрасту даже младше Финдуилас, младшей дочки Ородрета, смотрел на всё воспалёнными глазами, и Финрод ощущал, как юношу бьёт крупная дрожь. Айменэль при этом словно до сих пор не верил в реальность всего происходящего, в то, что подобное вообще может быть возможным. Он был дитя Долгого Мира и выезжал из Нарготронда только в Гавани Кирдана, к родичам своей матери из фалатрим Эглареста. Айменэль был детским другом Эрейниона, сына Финдэкано, который тоже теперь жил в Эгларесте. В военную дружину во времена Дагор Браголлах Айменэля не взяли по причине его крайней юности – так что войны и всех её ужасов эльфийский юноша не знал. Финрод даже не хотел его брать с собою в этот отчаянный поход, который, скорее всего, принесёт им ужасную смерть – но Айменэль дал ему клятву личной верности, до самой смерти, если вдруг такое случится. И Финрод, скрепя своё сердце, был обязан взять Айменэля с собой, Береном, Эдрахилем и остальными. Теперь – Айменэль может погибнуть, едва ли дожив до своего зрелого возраста. Из-за того, что они так глупо и досадно попались Гортхауру Жестокому… А перед гибелью – Айменэль может пережить немало ужаса… и это может его сломать… Вряд ли, конечно, он кого выдаст, да и цели похода он не совсем чётко знал – но вполне может сойти с ума… Уже сейчас было видно, насколько всё происходящее в Тол-ин-Гаурхот ломает Айменэля. «Мужайся, юный друг мой! – ласково обратился к нему Финрод по осанвэ, просто не выдержав вида совершенно безумных глаз Айменэля, беспорядочно глядевших то на орудия пыток и Саурона с мрачным ужасом, то на Финрода – с болью и наворачивавшимися на глаза слезами. – Понимаю, тебе трудно… но и мне самому… очень трудно сейчас, поверь! Я смог обрести в себе мужество и силу – сможешь и ты!!! Ты же очень храбрый – хотя бы в том, что смог пойти за мною в то время, когда мой народ отвернулся от меня… И ты пошёл – одним из Десяти, на наше безнадёжное дело!» «Я боюсь, король! Я… ужасно всего этого боюсь!» - отозвалась скачущая мысль мальчишки. – «Боюсь этих орудий, боюсь орков, Гортхаура Жестокого… просто до ужаса боюсь!!!» «Страх – это их главное оружие против нас, Айменэль!, - подумал Финрод, обращаясь к юноше. – Не поддавайся ему! Я не боюсь того, что мне предстоит. Ты видишь – я даже улыбаюсь!» - и Финрод лучезарно улыбнулся Айменэлю, и эта улыбка словно осветила сгусток мрака, распространяемый вокруг себя Сауроном. – «Я с улыбкой вынесу всё, что сможет сделать со мною этот палач… хотя это и будет трудно!» Когда это осанвэ Финрода долетело до Айменэля, мальчишка забился в рыданиях и судорогах, упав на пол пыточной. - Посмотри на них, Инголдо! – вкрадчиво обратился Саурон к Финроду. – Далеко не все они сильны духом… Уже начинают! – Саурон расхохотался, глядя на рыдающего Айменэля. – А дальше – будет только хуже! Почти все твои эльфы, кроме двоих-троих – такие же рохли и трусы, как этот мальчишка!!! Зачем ты только брал таких с собой в поход на Север, Инголдо? У них души, что цветы – такие же хрупкие, легко можно оборвать или заставить увянуть… Всему виной то, что у них чувства сильнее разума – как у всех слабых! - Не оскорбляй моих спутников, Гортхаур! – резко оборвал Саурона Финрод, подняв руки вверх по привычке, когда говорил в Нарготронде публичные речи. Кандалы - и вся сталь тяжёлых оков - громко звякнули… Финрод на миг даже забыл, что был в оковах – так выросло в нём исступлённое воодушевление, которое помогало справляться с жутью всего происходящего. – Они – воины! - Скоро падут все королевства нолдор, Инголдо – если у вас такие воины! – презрительно бросил в ответ Саурон. – И не приказывай мне в моих пределах, где я властелин! – Саурон расхохотался. – Понимаю – ты вернулся в пределы бывшей твоей башни… Да, ты построил эту великолепную тюрьму для себя и своего же народа – но приказывать тут ты не можешь даже оркам, пленник! Может, ты и был когда-то королём – но теперь ты уже не король, а узник тюрьмы Тол-ин-Гаурхот, и ты полностью в моей власти!!! И отсюда, поверь, Инголдо – узники уходят либо в Ангамандо, если повезёт, - Саурон ухмыльнулся. – Но чаще – прямо в Мандос! - Я в курсе этого, Гортхаур! – теперь с презрением усмехнулся уже Финрод. - Продолжим дальше развлекаться, храбрый нолдо, - холодно и издевательски сказал Саурон. – Юноша! – теперь Саурон жёстко обратился уже к Айменэлю, которого не привели в сознательное состояние даже несколько безжалостных ударов кнутом, от которых кровь побежала струйками по его белой коже. Айменэль продолжал рыдать, глядя на своего короля – которого он даже сейчас боготворил. Если бы не два орка, державшие его за руки и за волосы – Айменэль упал бы лицом в пол, чтобы ничего более не видеть и не слышать. - Я к тебе обращаюсь? – громко и властно спросил Саурон. – Вижу, ты очень любишь твоего короля… я бы даже сказал – боготворишь… - Да… - тихо всхлипнул Айменэль. «Не говори с ним! – мысленно обратился к Айменэлю Финрод. – Твоей воли не хватит на диалог с Гортхауром… А он может незаметно втереться к тебе в доверие ложью – и взять тебя на твоих же слабостях… заставить в итоге… служить себе! Пусть аванирэ будет твоей нерушимой защитой – не слушай его и не отвечай!!! Все слова Саурона – ложь от начала и до конца… Поверь – мне ты поможешь не покорностью Саурону и не рыданиями, от которых мне будет только больнее во время пытки, а молчанием и тем, что сам справишься со страхом, возьмёшь себя в руки! Ты же не просто нолдо, Айменэль – ты воин Нарготронда, и должен вести себя, как воин!» - Сейчас твоего короля будут истязать у тебя на глазах, мальчишка! – продолжал Саурон воздействовать на самого юного и слабого из них. – Но я могу проявить милосердие, если ты прямо сейчас упадёшь предо мною на колени и чистосердечно расскажешь мне всю правду о целях вашего дела в моих пределах. Это разведка? Военная операция? Или – что это??? Также ты расскажешь мне всё о Нарготронде… Взамен – я не буду мучить жестокой болью вашего короля. Ну – насколько дорог тебе твой предводитель? - Дорог, - прошептал Айменэль, дрожа от боли и ужаса. – Возьми мою жизнь, а его не трогай… - ещё нашёл в себе силы сказать он. - Ну, на колени, презренный! – приказал Саурон. – Видишь? – потом обратился он к Финроду издевательским тоном. – Вот и среди вас появился предатель! Финрода тут неожиданно передёрнула резкая судорога, в глазах потемнело… Но Айменэль – неожиданно оказался не таким, как думал Саурон. Юноша вдруг твёрдо ответил: - Можешь замучить и убить меня вместо короля – но я тебе ничего не скажу и не упаду пред тобою на колени! Я не трус и не предатель – а воин Нарготронда и Верный короля Финрода Фелагунда! - Да он совсем ребёнок – и не в курсе о многих наших делах, Гортхаур! – рассмеялся Финрод Саурону в лицо. И – с достоинством улыбнулся самому юному из своих Верных. Юношу всё-таки воодушевило его мужество – значит, его воля достаточно сильна, и он отлично владеет собою. И сам Айменэль – молодец… А он – так виноват перед Айменэлем на самом деле. - Ты всё-таки жесток, Инголдо, - ледяным тоном обратился Саурон снова к Финроду. – Есть в тебе что-то, похожее на меня… холодный разум, что выше чувств. И, ловлю себя на озарении, что тебе на самом деле нравятся пытки. Нравится, чтобы такие дети, как этот эльфик, смотрели на то, как жгут, рвут и режут живое тело! – Саурон снова расхохотался. – Я уж думал, что этот точно сломается – и тешил себя надеждой, что тебя всё-таки не придётся мучить пред твоими же спутниками. Поэтому и оттягивал… процедуру. – Саурон ухмыльнулся. – До последнего, надеясь сломать и их, и тебя, не прибегая к пыткам. Меня увлекли беседы с тобою, Мудрейший из Нолдор, - сказал ещё Саурон, и в нём даже на миг блеснуло что-то разумное и нормальное. – Мелькору, думаю, тоже очень понравится говорить с тобою… - и опять – та же ухмылка отталкивающе красивого и жестокого лица, чем-то похожего на волчье. – Но… из-за того, что даже твой юный воин не пожалел тебя и не признался за тебя во всём – придётся-таки подвергнуть пытке короля Нарготронда! Что ж поделать – вы жестокий народ, нолдор, гляжу! Может, хотя бы человек окажется посговорчивее? Я всё ещё тешу себя надеждой разобраться с твоими спутниками побыстрее и без лишнего шума – а тебя доставить в Ангамандо без следов пыток и побоев… а там – пусть мой Владыка сам решает, что с тобой делать и как из тебя выпытать тайны политики Нарготронда! – Саурон задумался, а потом обратился к Берену. – Ну, человек? Скажи, зачем вы пытались пересечь границу Царства Ангбанда? Скажи – и я отпущу короля, не прибегая к чрезвычайной пытке! Чую – он твой друг, возможно, близкий… - Саурон тут очень скверно хохотнул. – Ибо наш отчаянно храбрый нолдо – Друг Людей! Покажи – насколько люди любят своего давнего друга и учителя Мудрости. Расскажи всё о ваших планах – и ни одно орудие пытки не коснётся Друга Людей! - Точно уж не скажу, трус и повелитель рабов, палач Моргота! – грубо и зло огрызнулся в ответ Берен на учтиво-издевательские речи Саурона. – И ни единому твоему слову не верю, лжец! В ответ по немому приказу Саурона орк ударил Берена по лицу. Берен же, воспользовавшись замешательством, сплюнул кровью в ударившего его орка, вырвался, даже в оковах, из орочьих рук и кинулся к орудиям пыток, у которых сумрачно и зловеще возвышалась фигура Саурона, одетая в чёрное. Он попытался ударить Саурона цепью, но был отброшен сильной волной воздуха назад. - Три удара кнутом, - проговорил Саурон, отряхиваясь. – Слишком буйный! И удвоить его конвой!!! Орки незамедлительно исполнили приказ. Финрод зажмурился, чтобы не видеть, как бьют его друга. - Смотреть! – Саурон резко подошёл к нему, и, прикоснувшись к шее, поднял его голову, от чего сами собою раскрылись глаза. Но – Финрод временно почти ничего не видел. Зато хорошо расслышал – три свистящих удара… и при этом ни единого стона. Берен был воин, и вполне мог такое терпеть безмолвно. Сам Финрод как воин мало чего стоил по сравнению с Береном… Лишь, после всего – Берен пошатнулся и хрипло проговорил: «Ненавижу!» Финрод, наконец, разглядел всё… Плечи и спина Берена были все в крови, спину рассекали по всей ширине три глубоких красных полосы. Финрод стиснул зубы и несколько раз глубоко вздохнул – чтобы только не выдать своей реакции. - Ты глупец, человек! – рассмеялся после Саурон. – Неужели ты думал, что меня можно убить голыми руками в цепях??? Нолдо – и тот был повержен в Поединке! Но это был более приемлемый для моей натуры Поединок Песни… Поединок Духа и Воли! Тебе же не одолеть меня ни волей, ни силой оружия, жалкий смертный!!! Ты – совсем дурак, человек… Правда – из весьма буйных и отчаянных! – продолжал Саурон. – И ты оказался немного посильнее, чем я думал сначала. В тебе есть… ненависть! - Будь ты проклят, Тху! – лишь сплюнул Берен в сторону Саурона. - Насколько же уродлива твоя суть, если во всех ты видишь одну лишь жестокость и ненависть! – наконец, овладев собой, холодно и спокойно проговорил Финрод. - Жестокость и ненависть умножают власть и силу! – быстро ответил ему Саурон. Финрод только тяжело вздохнул, разглядывая снова то орудия пыток, то умножившееся вдвое число орков в помещении. Орков пригласили больше – пленников, даже усталых и голодных, с тяжёлыми кандалами и цепями на руках, всё-таки боялись. Боялись – сопротивления. Значит, у них были ещё и сила, и воля, с которыми считались. Даже этот мальчик, Айменэль, дал словесный отпор коварно строившему каждую свою речь Тёмному Майя – за что поплатился потом тем, что его ударили по голой груди бичом. Айменэль сейчас полулежал на полу и тихо стонал, почти теряя сознание от боли… Хорошо – он, возможно, так и не увидит пытки. Берен старался смотреть в пол – и, хвала Эру, делал самое тупое выражение лица, хотя по его мыслям Финрод чувствовал, как человеку тяжело и больно сейчас… больно за Финрода, а не за себя. - Ну, давай теперь… перейдём, наконец, к тому делу, ради которого мы все собрались, - после довольно долгого молчания гулко прозвучал властный голос Саурона. – Я тебе даже дал больше времени на молитву Творцу! – и Саурон холодно усмехнулся. Похоже, он редко какую речь говорил без насмешки и издевательства… - Да и упрямство твоих спутников оказалось под стать твоему – никто не раскололся и не выдал цели твоего предприятия в Ангамандо! Только потянули время – вместо того, чтобы дать тут всем насладиться видом твоих страданий, нолдо! Теперь же – время буду тянуть я… - Саурон довольно жутко ухмыльнулся одной половиной лица. – Буду пытать тебя так долго, как ты выдержишь – и даже реакция твоих спутников меня уже мало волнует… Они, вижу, не совсем понимают сути процесса – сути нашего противостояния… и того, что на самом деле, нолдо, наш Поединок Воли всё ещё продолжается! - Да, - твёрдо и громко ответил Финрод. – Наша борьба продолжается, я-то знаю… Твоя победа не была тогда абсолютна и бесспорна – а я так и не смирился с моим поражением в Поединке! - Готов ли ты принять то, чему я тебя подвергну? – холодно и испытующе спросил Саурон и, казалось, его глаза старались проникнуть в самую феа Финрода. Этот взгляд был почти что непереносим – Финрод ещё мог его выдержать, и то еле-еле, остальные не выдерживали… - Для тебя есть ещё последняя возможность раскаяться, сдаться и покориться мне во всём… Признать мою власть и силу, сдать мне твой Нарготронд – и назвать Властелином меня… - тут Саурон запнулся, понимая, что в чём-то очень серьёзно проговорился перед своим противником. Финрод лишь тонко улыбнулся… Он всё понял. Жажда не просто власти, а именно владычества над всей Ардой, особенно же – над Средиземьем, была в Сауроне вопиюще очевидной. Интересно – как бы сам Моргот посмотрел на то, что Саурон жаждет называться Властелином ещё при нём? Ведь Моргот считал, что Властелин всей Арды только один – и это сам Моргот, другого Властелина быть не может. По понятиям Мелькора-Моргота, власть должна принадлежать только одному – сильнейшему, а сильнейший, понятно, что самый старший и могущественный из Валар, то есть, опять же, сам Мелькор. Поэтому и было уже несколько войн, в которых Мелькор жестоко и упорно боролся с самим Эру, с другими Валар, с эльфами и людьми за власть над всей Ардой. - Назвать Властелином моего Повелителя, Мелькора, - всё-таки поправил себя Саурон, осознав, что Финрод отлично понимает его заветную мечту однажды убрать самого Мелькора и сесть на его трон в Ангамандо единолично, а потом сделать то, что не удалось Учителю… завоевать всю Арду, не только Средиземье. Саурон был неимоверно хитёр – похоже, что он обманывал своего Учителя так, что тот даже ничего не подозревал, и притворялся самым верным слугой, которому Моргот доверял, не проверяя. Пока Саурону было выгодно – он служил Морготу… а потом может и перестать служить, чтобы властвовать самому. – А меня - признать его наместником в Нарготронде, - Саурон снова говорил холодно, чётко и при этом безукоризненно вежливо, в том числе, и к самому Финроду. – В самом большом по территории королевстве нолдор и в самом богатом и благоприятно расположенном! Говорят, там огромные подземные помещения, выстроенные тобою в бывших гномьих пещерах… даже ещё круче, чем здесь! Там не только можно сделать тюремные подвалы и ещё дать несколько пещер оркам и драконам - благо, что сокровищ для драконов у тебя навалом, говорят… там ещё можно сделать рудники, поскольку в горах Таур-эн-Фарота находятся значительные залежи металлов и самоцветов, - Саурон увлёкся, подробно расписывая Финроду, что же будет с Нарготрондом в случае завоевания королевства силами Ангбанда. Финрод тут понял, внимательно слушая Тёмного Майя, насколько долго и тщательно Саурон уже лелеет эту мечту… Разведка была права – силы Ангамандо, в основном, хитрые лазутчики от Саурона, так и рыскали последние годы вокруг Нарготронда. Нарготронд и впрямь был следующей мишенью Врага, следом за Тол-Сирионом. Завоевав Нарготронд, Враг бы полностью окружил Дориат, занял бы бОльшую часть Белерианда, значительно продвинувшись к Западу и почти что вышел бы к Морю. Стратегически это сделало бы Врага много, много сильнее, чем сейчас… хотя и сейчас, после падения Тол-Сириона, Враг просто неимоверно силён. Если бы Финрод не пошёл сейчас вместе с Береном в сторону Ангамандо за Сильмариллом и не попал бы сюда – силы Ангамандо пришли бы сами за ним и осадили бы Нарготронд… Может, есть даже некий перст судьбы во всём - если он погибнет в Тол-ин-Гаурхот или в Ангбанде сейчас, уже не будучи королём Нарготронда, то не увидит гибели того, что строил своими руками и что глубоко любил, несмотря на кажущуюся непривязанность. - А работать на рудниках будете вы, нолдор – ибо пригодны для этого, и сил в вас надолго хватает, вы не болеете и не дохнете слишком рано, как, например, неполноценная раса Вторых Детей Эру! – Саурон тут холодно рассмеялся. – Я найду способ истребить неполноценную расу – знаю, что даже вы, нолдор, кроме тебя и твоих родичей, не жалуете людишек. Если тебя и остаток твоего народа я заставлю работать на каторге в твоём же бывшем королевстве, - хохот Саурона стал просто громовым тут, он будто радовался остроумию своих же планов. – То за людей никто из нолдор больше не заступится, а синдарский королёк Элу Тингол, так ещё и в союз со мною вступит, если я пообещаю ему полностью уничтожить людей как факт! Правда, есть одна проблема – вы, нолдор, сильные, но несговорчивые, не признаёте власти над собою и предпочитаете погибнуть, чем работать на Властелина. А неполноценная раса – наоборот, слишком податлива на обещания и ради своей жизни готова от всего отречься, продать мать и родину, а после Властелину сапоги лизать! К тому же, они быстро размножаются, почти так же, как орки – а вы даже за много столетий не рождаете детей. Проблема эта меня долго волнует… и я всё думаю, чем бы вас сломить так, чтобы вы стали такими же послушными, как неполноценные смертные – оставаясь при этом сильными физически и способными работать вечно! Властелин мой тоже давно уже всё это изучает… и предпринимает определённые шаги, ибо его воля в том, чтобы в его Царстве жили и работали только полноценные и трудоспособные расы! - Судя по деятельности твоего Властелина – самая полноценная раса это орки, - Финрод едва заметно усмехнулся. Слушая Саурона и задумавшись о делах в своём королевстве, которое он оставил на Ородрета – Финрод даже перестал видеть и воспринимать устрашающие орудия пыток и отвратительные орочьи рожи вокруг. Страх оставил его уже полностью – остались лишь его воля, неувядающий разум и остроумие, которое периодически выручало его в сложных ситуациях. - Орки довольно неплохи, - улыбнувшись, ответил Саурон. – Живут достаточно долго, дольше, чем люди, хорошо размножаются… Они прекрасные рабы и солдаты – послушные уже одной воле Властелина, им не надо втолковывать, почему Властелина надо чтить! Повиновение у них в крови – не то, что у вас… Вы же даже с собственной властью не можете разобраться и не можете добиться абсолютного повиновения подданных в ваших королевствах… - Саурон хмыкнул, встретившись снова глазами с Финродом. – Но есть и минусы, Инголдо… Орки грязны и уродливы, зачастую крайне тупы. Вот если бы вас научить повиноваться так, как орки – то Властелин был бы безмерно доволен!!! - Нас нельзя этому научить, - медленно возразил Финрод. – Убить или запытать до смерти можно, - и он насмешливо поглядел на случайно попавшее в поле его зрения орудие пытки. – А научить быть такими, как орки – невозможно! - Возможно, - отрезал Саурон в ответ на такое. – Первые орки были эльфами… их изуродовали пытками, сломали им волю болью и заставили их работать и повиноваться Властелину! - С эльдар это невозможно, - всё также рассудительно и невозмутимо говорил Финрод, словно находился не в пыточной, а у себя в библиотеке или в зале совета, и мирно дискутировал с собеседником. – Мы, эльдар трёх племён – знаем Свет Амана. А те, кто первоначально попал к вам в Ангамандо – Света Амана не знали, и их было намного легче исказить, чем нас… Мы же Искажению едва ли можем подвергнуться. Нам намного проще пойти на смерть – чем отринуть тот Свет, который мы когда-то узнали… - Значит, ты отвергаешь последнюю возможность признаться, подчиниться и работать на Ангамандо ценой твоей жизни и жизни твоих спутников, - столь же спокойно, как и Финрод, высказался Саурон. – Тогда ты выбираешь пытки и мучительную смерть для всех, - от этой фразы Врага Финрод всё-таки сильно побледнел, несмотря на почти железное самообладание, а Саурон даже голоса не повысил, ибо для Гортхаура Жестокого пытки и разнообразные казни были интересной забавой над существами более слабыми и неполноценными, чем Айнур. Не более - и не менее. - Это не выбор, - тихо, серьёзно и очень медленно проговорил Финрод. – Выбора у нас на самом деле нет. Ибо предательство и рабство мы не видим как то, что можно выбрать… И твои планы насчёт Нарготронда я жёстко не одобряю. - За себя говори, - со спокойной, уверенной и беспощадной силой в голосе высказался Гортхаур. – Твои спутники могут не выдержать – и качнуться в сторону предательства и рабства… Поверь, в этих стенах уже такое бывало, и не раз. Жаль, что пленные нолдор всегда предпочитали только смерть – а вот синдар, авари и люди не раз предавали и становились слугами Ангбанда, чтобы только пытка не повторилась. - Как знать, - Финрод пожал плечами. - После пытки всё сам прочувствуешь – и поймёшь… Осознаешь, от чего они все ломаются, - Саурон бесстрастно сверкнул своими глазами. – Если, правда, вдруг сам не сломаешься, - последнее он добавил совсем тихо и с небольшой тонкой издёвкой. – Ты, вообще-то, не похож на того, кто способен выдержать пытки до конца без единого стона. - Можешь проверить, - и Финрод чисто рассмеялся. – Ради этого, ты, кажется, меня и позвал сюда… - Что ж – последняя возможность отвергается, - спокойно отчеканил голос Жестокого. – Больше её уже не будет, отважный нолдо… Ты подходишь к точке невозврата, как любите рассуждать вы, инголмор, - в голосе Саурона была просто бесподобная циничная ирония сейчас… Это и побеждало столь долго Финрода в атрабет с Сауроном – но на подобное Финрод постепенно учился отвечать грамотно и достойно, всё больше постигая нелёгкий мятежный нрав коменданта Тол-ин-Гаурхот, главного военачальника Ангбанда. - Ну ладно, с Нарготрондом я явно переборщил и сам сказал о наших с Властелином Мелькором планах тебе больше, чем рассчитывал сказать, - голос Саурона стал ещё более чётким, прямо-таки чеканным, как маршевый шаг нолдорских воинов Дома Феанора. – Хотя это и неважно – ты больше не выйдешь отсюда, а из Ангбанда ты не выйдешь уже никогда! И никто из вас не выйдет… Финрод слегка вздрогнул при этих словах – но неподражаемое спокойствие не изменило его голосу: - Кто знает… При большом желании можно выйти и отсюда, и даже из самого Ангбанда. - Тогда спрашиваю уже прямо и совсем в последний раз перед применением жёсткого допроса с пристрастием по отношению к тебе, - металлически отчеканил ледяной голос Гортхаура. – Сведения о целях похода, подлинные имена спутников, информация о дальнейших планах Нарготронда и намерениях других вождей нолдор. Или – самые жестокие пытки для тебя, а также для всех твоих спутников. Потом же – такая медленная и болезненная смерть, что пожалеешь о том, что вообще пришёл в мир, и проклянёшь Единого, корчась в долгой агонии! – Гортхаур с явным наслаждением сейчас всаживал каждое тщательно подобранное слово прямо в сердце Финроду. - Поверь – я найду способ умертвить всех вас наиболее жутко и мучительно, ибо я знаю более тысячи разных способов предания пленных смерти! От этой фразы Финроду снова стало по-настоящему страшно… И последние слова таким нехорошим эхом отдались в пыточной – что сердце Финрода ёкнуло. Феа посетило минутное сомнение, а в хроа нарастал всё больше и больше какой-то чисто животный ужас перед грядущим. Сила феа едва сдерживала этот ужас – всё держалось на одной тонкой-тонкой нити напряжённой силы воли, не дававшей сломаться прямо сейчас, от одного липкого и непреодолимого страха перед физической болью и мучительным расставанием с телом, когда Саурон его казнит в итоге. Казалось – Финрод вот-вот сдастся… Но тут же вдруг в памяти всплыло суровое лицо Майтимо – который прошёл весь этот ужас и вышел из Ангамандо несломленным. Майтимо не одобрил бы в нём даже этой минутной слабости – за которую и самому почти сразу же стало стыдно. «Помоги мне всё выдержать, не дрогнув – и умереть быстро, если я буду не в силах держаться!» - мысленно обратился Финрод, глядя ввысь и словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь потолок и стены пыточной в небо. Он непонятно к кому сейчас обращался в стихийной молитве – то ли к Эру Единому, то ли к Намо или Манвэ… а, может, даже к Майтимо сыну Феанаро, чья сила духа и непреклонное мужество ему сейчас не помешали бы. - Я… ничего… тебе… не скажу, - твёрдо и отчётливо, на глубоком дыхании, произнёс Финрод после минутной паузы, гордо вскинув свою голову и прямо глядя в ледяные немигающие глаза Жестокого. – Кроме того, пожалуй… что ты – прихвостень и палач Моргота, его раб, а сам ты являешься повелителем рабов и властелином предателей! - Что ж… Ты сам – приговорил в итоге и себя, и своих спутников, - властно прогремел голос Саурона. – Поздравляю, Инголдо! - Я готов, - ответил на это Финрод. – Начинай, что ли… - Что выбираешь – ложе или дыбу? – спокойно и с улыбкой на лице спросил Саурон. – От этого зависит, как я буду работать с тобой. Финрод молниеносно осмотрел орудия пыток и после сказал: - Ложе… Не могу висеть, мне это противно. Тем более – если вдруг лишусь чувств, буду хотя бы лёжа… - и он едва заметно усмехнулся, глубоко задумавшись о том, насколько быстро он лишится чувств. Скорее всего, быстро – тем лучше… он очень остро чувствовал боль и с трудом её терпел, когда был ранен. - А это будет труднее, нолдо, - ответил Саурон. – И гораздо больнее… Плеть и кнут будут бить только по груди – тебе сложнее будет такое терпеть… - Как знаешь, - глухо произнёс Финрод в ответ. – Я готов к боли… я… буду терпеть. - Сам – или орки тебя туда уложат? – спросил Саурон, указывая пальцем на ложе для пыток. – Никто обычно добровольно не восходит сюда. - Сам, - и Финрод уверенно подошёл к ложу. - Ложись, - ухмыльнувшись, указал на ложе Саурон. Финрод, немного поёживаясь, лёг на этот деревянный топчан. Саурон расковал ему руки – и Финрод, разведя их в стороны, без малейшей попытки сопротивления, всунул их в ременные петли пыточного ложа. - Добровольно? – тихо спросил Саурон. – Всё-таки восхищаюсь твоим героизмом, нолдо… Очень смелый шаг с твоей стороны! – и с этими словами Саурон туго затянул ремни для рук, ног и шеи. Ремни крепко держали, вытягивая и растягивая тело до боли… Они были неимоверно прочными. Скорее, порвались бы жилы – чем порвались бы эти ремни. А ремень на шее вообще ощутимо душил. - Удобно? – насмешливо спросил Саурон, наблюдая за тем, как Финрод морщится от боли в растянутых костях и жилах и от давления ремня на самом горле, почти лишавшего голоса и дыхания… - Вполне, - всё-таки смог ответить Финрод насмешливо, несмотря на ощутимую боль. – Только ремень на шее немного тесен… Жмёт… - Так надо, - ответил Саурон. – Ты ещё поймёшь в процессе, зачем это… Ну, нолдор и человек! – обратился Саурон к присутствовавшим на пытке пленникам, сокамерникам Финрода. – Сейчас ваш предводитель лежит беспомощный на ложе пыток… Есть ли у вас, что сказать на это? Если ни у кого не будет ни слова, ни признания во всём – то я спокойно пущу в ход плеть. И вашему другу будет очень больно… Эльфы и человек тяжело молчали, опустив головы. Каждый помнил о мысленном наказе Финрода – не реагировать ни на что, по возможности не смотреть и ни в коем случае не заговаривать с Сауроном. - А ты сам что скажешь ещё, Инголдо? Может, сам мне всё выложишь – раз твои спутники столь беспощадны и жаждут твоих мук? Ответом было лишь долгое молчание и выразительный немигающий взгляд Финрода, в котором Саурон прочёл холодное презрение. Тогда Саурон молча взял одну из плетей и показал её Финроду. - Не боишься, нолдо? – спросил с ухмылкой Тёмный Майя. - Нет… - ответил одними губами Финрод. – Бей, раз достал… Просвистела плеть, почти оглушив Финрода – но боли вовсе не было. Удар был нанесён с очень высокой точностью – и пришёлся мимо. Финрод в это время не мигая смотрел и на плеть, и на лицо своего мучителя. - Я нарочно ударил мимо, чтобы ты ещё раз попытался одуматься, нолдо, - обратился к нему Саурон. – А степень точности удара, вижу, ты заценил… - Да… - прошептал Финрод и тихо рассмеялся. – Но я не одумаюсь. - Это сильно, нолдо – смеяться на ложе пыток, зная, что в перспективе тебя предадут смерти… гораздо более мучительной, чем все пытки! – задумчиво произнёс Саурон, глядя Финроду прямо в глаза своим тяжёлым погибельным взглядом. – Но дальше, обещаю, будет не смешно – ты сам вскорости это поймёшь… С этими словами он уже прицельно ударил Финрода по груди плетью. Внутри всё занялось от неожиданной острой боли – словно кружку кипятка опрокинули на грудь, такое ощущение. Финрод сам сейчас удивился тому, что он не закричал – хотя боль была очень резкая… Лишь непроизвольно зажмурились глаза и была закушена губа. Ощущение боли довольно быстро ушло, Финрод продышался. Пока всё было сносным… - Ничего не хочешь сказать, нолдо? – спросил Саурон. – Подумай… Пока я тебя только погладил плетью. Следующий удар рассечёт твою белую кожу… - Продолжай, что начал, - медленно проговорил Финрод. – Я отказываюсь дальше говорить с тобою. - Ладно… И не таких ломали, - усмехнулся Саурон. Далее последовал резкий свист и удар плети, от которого всё тело Финрода содрогнулось, а голова, дёрнувшись в шейном ремне и натянув его до предела, свесилась набок. Боль вступила чуть позже – зато сразу же Финрод почувствовал влагу на своём теле… то пошла кровь из рассечённой по диагонали кожи на груди. Финрод расслышал, как кто-то из его спутников вскрикнул, видя всё это… Хорошо, что Финрод сейчас не мог встретиться с ними глазами – его взгляд был устремлён, в основном, в потолок… А потом немилосердно накатившая боль полностью подавила его собой – лицо исказилось, глаза дико округлились, руки в ремнях непроизвольно сжались в кулаки, волосы взмокли от холодного пота. Изнутри был готов вырваться вопль – пришлось, стиснув челюсти до скрежета зубов, неимоверным усилием воли его подавить. - Ещё несколько таких ударов – и ты не просто заговоришь, а выдашь и себя, и спутников, и сдашь мне Нарготронд, - медленно проговорил Саурон, с удовольствием наблюдая за тем, как мучительно борется Финрод с болью. …Когда волна боли схлынула, Финрод почувствовал блаженство. Несколько мгновений без боли – помогли восстановить силы, отдохнуть, наладить глубокое дыхание, благодаря которому можно было гораздо более успешно справляться с болью в грядущем. Надо войти в ритм и пользоваться каждой паузой между ударами, чтобы, расслабившись, отвлекаться от боли и восполнять силы, которых ещё немало понадобится. Так его когда-то учили Ирмо и Эстэ у озера Ллореллин… и кто бы знал, что пригодится это не в Амане, не в Нарготронде, а в этой обители тьмы и муки? …На последние слова Саурона Финрод улыбнулся, уже не предпринимая никаких волевых усилий. - Посмотрим, кто кого, - произнёс он с иронической насмешкой, решившись всё-таки снова заговорить с Жестоким. – Кто раньше устанет – ты или я? - Или твои спутники, - ирония Саурона была более злой и мрачной. – Учти, я заставляю их смотреть… Никто не имеет права отвернуться. Даю слово – я всех вас сломаю пытками, нолдо! - Нельзя сломить свободное сердце, - голос Финрода даже неожиданно мелодично прозвучал, несмотря на то, что минутой раньше нолдо чуть не задохнулся от боли. – И нельзя – извратить и исказить то, что сотворено не тобою! - Нет того, кого не искажала и не ломала бы боль! – с мрачным смехом сказал Саурон. – И ты скоро это сам поймёшь, нолдо… Даже если ты выдержишь пытку – всё равно после неё ты станешь уже совершенно другим. …После этого снова пошла в ход плеть – но теперь уже семь ударов подряд, и в полную силу. Каждый удар рассекал кожу до мяса и почти что до костей, нанося обильно кровоточащую рану. Боль была невыносимой и совершенно безобразной… От неё всё тело вздрагивало, дыхание замирало и прерывалось. От криков и стонов удерживало лишь осознание того, что на него смотрели его спутники… а также ещё – обещание Берену не издать ни единого стона и вынести всё с улыбкой. С каждым ударом боль нарастала и нарастала, заставляя натягивать ремни так, что они, казалось, лопнут и запрокидывать назад голову с застывшим на напряжённом и искажённом лице выражением муки и ужаса… наверное, он был не просто некрасив сейчас – был по-настоящему безобразен. Да, вот так и превращают даже самых красивых эльфов в орков… Чтобы не стонать, Финрод сосредоточился на счёте – это немного отвлекало от боли. Раз – два – три – четыре – пять – шесть – семь… Зубы были стиснуты так крепко, что крошились во рту. Густые волосы полностью вымокли – в холодном поту и даже уже немного в крови, пот и невольные слёзы ручьями стекали по лицу и шее. В воздухе уже стоял запах крови… Финрод понимал, что кровь заливала у него уже всю грудь и даже стекала на топчан и пропитала ремни на руках и на шее… Последний удар – и боль просто разорвала грудь. Казалось, что кожа и мясо просто кричат… Было не только жутко больно – но и ещё противно. Однако застонать, пусть даже совсем тихо – это уступить Саурону, проявить слабость, порадовать ухмыляющееся от созерцания муки лицо Жестокого. Поэтому – ни единого стона не сорвалось с уст… Зато Финрод отчётливо услышал, как стонали и рыдали его спутники, глядя на это безобразие, а Берен громко ругался и посылал проклятия Саурону и Морготу.