Будь моей Тенью

      Вокруг Храма Священного Праха очень холодно. Так холодно может быть только в горах в самом начале зимы. Я пытаюсь спрятать пальцы в рукава куртки, но тонкая ткань совершенно не защищает от мороза, и буквально за пять минут они превращаются в ледышку. Поскорей бы добраться до очага и согреться, не хватало только отморожения. «Кисти для мага — основной рабочий инструмент! — говорила госпожа Лидия. — Да, посох дает вам силу, но без нужного жеста и умелой артикуляции эта сила только подпалит вам брови!»       Госпожа Лидия. Она научила меня всему, что я знаю. Она всегда говорила, что магия должна служить человеку, а не человек магии. Учила не только искусству различных заклинаний, но и тому, что в любой ситуации нужно оставаться в первую очередь собой, а лишь только потом магом. И теперь она убита одним из своих учеников. Башня, за двенадцать лет ставшая мне домом, теперь лежит в руинах. Друзья, с которыми я занималась по ночам в библиотеке, были объявлены отступниками и убиты храмовниками. И все это из-за одного идиота, который развязал бунт в Киркволле. Позади только огонь, война, смерть, а впереди лишь смутная надежда на то, что Конклав сможет подарить людям долгожданный, хрупкий мир.       В вестибюле Храма душно и многолюдно. Создается ощущение, что сюда набилась половина Тедаса, в надежде узнать ответы на самые что ни на есть насущные вопросы: кто виноват и что делать? В толпе я успеваю разглядеть несколько посохов: я не единственный маг здесь, и это утешает. Побег из мятежных кругов стал вынужденной мерой для многих. Хочется верить, что Церковь хотя бы попытается нас выслушать, прежде чем усмирить всех как отступников.       После двухдневного пешего перехода, ноги, не привыкшие к длительным прогулкам по горам, немилосердно гудят. Я пытаюсь найти какой-нибудь уединенный угол, где можно присесть и отдохнуть, и, если получится, даже немного вздремнуть: в конце концов, до Конклава еще несколько часов, а возбуждённый гул толпы уж точно поспособствует пробуждению. Я тихо ускользаю из переполненного зала и сворачиваю в один из боковых коридоров. Отлично. Кажется, здесь никого нет. Неподалеку я замечаю деревянную скамейку, и усталые ноги сами идут к ней. Я даю себе обещание, что закрою глаза всего на пару минут, и практически мгновенно проваливаюсь в уютную бархатную темноту сна.       Просыпаюсь от резкой боли. Первой мыслью было: неужели я всё-таки отморозила пальцы? Но тогда бы болели они, а не ладонь. Я открываю глаза и ничего не понимаю. Точно помню, что засыпала я в Храме Священного Праха, а сейчас я даже предположить не могу, где оказалась. Я сижу на холодном каменном полу, а рядом стоят двое: высокая женщина с коротко остриженными черными волосами и невысокая хрупкая фигура в капюшоне. Я уже видела их на одном из церковных советов в Оствике. Это Кассандра Пентагаст и сестра Соловей — советницы и помощницы Верховной жрицы. Интересно, чем же я заслужила столь пристальное внимание Церкви? И почему я не могу вспомнить, как я здесь оказалась?       — Объясни мне, почему я не должна убить тебя прямо сейчас?! — крик Кассандры вырывает меня из-за пелены собственных мыслей.       — А что, сон в священном месте теперь карается смертной казнью? — непроизвольно вырывается у меня.       — Ты ничего не помнишь? Произошёл взрыв, конклав уничтожен, все люди, которые находились там, погибли. В том числе и Верховная Жрица, — тихо говорит Лелиана. — Ты — единственная выжившая. Думаю, ты догадываешься, что у нас есть к тебе несколько вопросов.       — Ответы на которые Вы получите только после того как всё-таки расскажете мне, что произошло на самом деле. Вы не поверите, но последнее, что я помню, это то, как задремала на скамейке в Храме Священного Праха.       — Кажется, она действительно не понимает, — тяжело вздыхает Кассандра. — Наверное, будет проще показать, чем рассказать. Лелиана, встретимся в головном лагере, а пока я отведу нашу пленницу к Бреши и попытаюсь что-нибудь вытащить из нее.       Она довольно грубо дергает меня за руку, помогая подняться:       — Пойдем, нам придется немного прогуляться.       После полутёмного подвала солнечный свет, льющийся из окон церкви, кажется ослепительным, и я почти ничего не могу разглядеть. Кассандра ведет меня на улицу, и от морозного воздуха перехватывает дыхание.       — Мы называем это Брешью, — говорит Кассандра, указывая куда-то в небо, — этот разрыв — не единственный, который появился после инцидента на конклаве, просто он самый крупный.       Я поднимаю всё ещё слезящиеся глаза и непроизвольно сглатываю. В небе неестественным зелёным светом сияет огромная воронка.       — Никогда не думала, что взрыв может иметь такие последствия. Обычной взрывчаткой такого не добьешься. Полагаю, вы думаете, что виной всему оказался какой-то неизвестный вам вид магии. И я считаюсь главной подозреваемой во всем этом, только потому что мне удалось каким-то случайным образом выжить.       — Да уж, умения логически мыслить тебе не занимать, — ухмыляется Кассандра, — Но дело даже не в этом. Скажи-ка, давно ли ты обращала внимания на свои руки?       — Мои руки? А при чём тут они?       Я опускаю глаза и опять-таки ничего не понимаю: всю левую ладонь рассекает нечто похожее на глубокую царапину, только вот из царапин обычно льется кровь, а не яркий зеленый свет.       — Чёрт, а ведь это действительно выглядит очень подозрительно. Теперь я, кажется, действительно могу понять мотивы ваших действий. Вы, наверное, думаете, что я разыгрываю здесь святую невинность, делая вид, что ничего не знаю. Но поверьте, я ни малейшего понятия не имею, откуда эта штука взялась на моей ладони.       — Не будем делать поспешных выводов. Тем более что сейчас мы, так или иначе, настроены на сотрудничество. Самая большая проблема в том, что из этой дыры в небесах появляются демоны. Люди в панике: ни маги, ни церковь не знают, что с этим делать. Наш эксперт предполагает, что метка на твоей руке той же природы, что и Брешь. Быть может, она является ключом к нашему спасению. Надеюсь, ты не будешь пытаться нам помешать.       — Вы же сами понимаете, Искательница, что выбор у меня небольшой. Либо разобраться с дырой в небе, либо отправиться на эшафот. Попытаться что-то исправить — самое меньшее, что я могу сейчас сделать.       — Будет суд, большего обещать не могу, — говорит Кассандра и разрезает веревки на моих руках.       Мы молча идем по тропинке между холмов; время от времени на пути попадаются тела погибших людей и трупы каких-то чудовищ. Всё это очень напоминает то, от чего я пыталась убежать на Конклав. Кажется, что теперь все будет напоминать о дне, события которого я до сих пор тщетно пытаюсь выкинуть из своей головы. Внезапно мою ладонь пронзает боль настолько сильная, что ноги подкашиваются, и я падаю на колени.       — Вот дерьмо, — вырывается у меня, когда я смотрю на ладонь, пульсирующую ярким зеленым светом, — кажется, моя рука действительно связана с вашей Брешью, Искательница.       Поднимаю глаза к небу: Брешь и впрямь стала немного больше, или мне показалось? Кассандра протягивает мне руку. Неужели в ее взгляде читается сочувствие?       — Дальше будет только хуже, — тихо говорит она.