Бумажная корона

О том, что его зовут Генрих, ему рассказал странный человек в яркой одежде. Он назвался Георгом Биго и не понравился Генриху сразу. На губах - словно приклеенная улыбка, открывающая мелкие и острые, будто у хорька, зубы и замораживающий взгляд. Он часто подносил подрагивающей правой рукой надушенный платок к лицу, тяжело дышал, но смотрел пристально, с кем-то сравнивая. Генрих едва подавил желание спрятаться, что-то в душе подсказывало, что хватит бегать, да и острый конец палочки у горла сделать этого не позволит. От магов ничего хорошего ждать не стоит — закон трущоб. — Ну что же, добегался? — голос у Георга был низок и совершенно не подходит его внешности. В целом, этот мужчина производил впечатление настолько противоречивое, что хотелось протереть глаза. Реален ли? Слишком уж странный, но эта «странность» была не в преувеличенно спокойном поведении и леденящем взгляде или кружевном платке лилового цвета, и даже не волшебной палочке со стальным наконечником. Одежда. Генрих мало знал о моде, да и приличные люди предпочитали огибать эту часть города, но необычный гость одет был, очевидно, совсем без вкуса и меры. Георг, хм, выделялся. Расшитый серебром зеленый сюртук, фиолетовые брюки, алый шарф, завершали образ две золотые серьги и перекинутая через локоть голубая мантия. "Он псих", — такой была первая мысль при встрече с магом. Вторая буквально кричала, что здесь что-то не так. Люди с такими глазами убивают сразу, а не внимательно вглядываются в лицо. — Простите? — И не подумаю, паршивец, — полные губы растянулись в ехидной усмешке. — Ты мне столько нервов попортил, что век отрабатывать будешь, племяш. — Мы знакомы? — голос Генриха от волнения охрип, в душе стала зарождаться надежда на будущее. Он увидит голубое небо и сможет, если повезет, выспаться. А еще вдохнуть свежий, без запаха гнили воздух. — А ты сомневаешься? — изящно поднялась бровь в таком знакомом, до боли в сердце, жесте. — Мы не особо похожи. Генрих почти смутился от жалостливо-брезгливого взгляда. Георг сделал вздох и снова поднёс платок к лицу. Люди не любят трущобы, а они пылко, насколько возможно, отвечают взаимностью, хотя гостя понять можно. Это он, Генрих, научился игнорировать сладковатый запах гнили и крыс, а ведь вначале даже спал, стоя или повиснув на парапете. Спина до сих пор помнит боль падения с более чем метровой высоты. — Конечно, не особо. Ты и на человека-то не сильно походишь, — от сарказма, такого знакомого, вспомнились слова о стаде недоучек, что любят калечить и дальше каких-то СОВ не пойдут. — Лютный мало кого красит,— вырвался ехидный ответ. — Где же вы были, дядюшка? — Не время и не место, племянник. — А когда оно будет? Когда вы, дорогой родственник, используете меня в темном ритуале? Как девочку с соседнего барака? Где МОЛЛИ? Он подался вперед, усмехаясь, догадываясь, как сейчас выглядит: чумазый, заросший, в лохмотьях, с безумной улыбкой. Генрих упивался отвращением незваного гостя: маг кривил губы и морщил нос. Реакция знакома и понятна: так смотрел каждый аврор, каждый маг-нелегал и контрабандист. Жителей трущоб — самого дна Лютного - никто не любит. Они отбросы общества. Георг сделал молниеносный выпад. Последнее, что парень видел - это стальные глаза и алый всполох. — Ступефай! Маг покачал головой и спрятал волшебную палочку в кобуру, но потом все же достал опять и щелкнул пальцами, вызывая домового эльфа: — Ричи! Домой, — лопоухое существо кивнуло,— и тело забери.