***
В это же время тот самый "один маггл" нервно поправлял сапфировые запонки и с опаской смотрел вперед. Такое количество людей вызывало опасения и в мирное время, а если учесть, кто и зачем здесь собрался, то становилось жутковато. Тони Блэр — первый Премьер-Министр Англии, который имел контакт с таким количеством магов. Одновременно и без охраны, не то чтобы она оказалась здесь полезна, но с ними однозначно было бы спокойнее. Чародеи, колдуны, волшебники, маги, фокусники, шарлатаны — как их не назови, не вызывали и толики доверия. — Не стоит так нервничать, друг мой,— обнял его кто-то за плечи и развернул к камере,— улыбнитесь, порадуйтесь с нами. — Тони почувствовал, как его губы помимо воли растягиваются в приветливую улыбку. — В конце-концов, вы присутствуете при судьбоносном событии. Министр недоверчиво посмотрел на мага, но не решился спорить, мысленно вспоминая указания своего предшественника, лишь улыбнулся шире. — Судьбоносное событие? — раздалось с другой стороны. — Едва-ли. Радольф, полноте, сие действие напоминает больше цирк, нежели,— рука в белоснежной перчатке небрежно взмахивает, — судьбоносное событие. — Люциус,— спутник Блэра скривился, словно у него заболели разом все зубы, — ты все же решил почтить нас своим вниманием. — Мне пришло приглашение. Тони видел этого человека лишь раз, и то мельком, но запомнил надолго. Его, тогда еще студента колледже Сент-Джонс*, больше всего поразили холодный взгляд и властная аура. Что тогда, что сейчас, он неимоверным усилием подавил желание преклонить колени. Люциус Малфой походил на Министра Магии гораздо больше, нежели Радольф Скримджер* с неизменным котелком и рыжими бакенбардами. — Ты не имеешь права здесь находиться, ты больше не маг, тебе сломали палочку. — Запрети, — легко бросил Малфой, — у меня именное приглашение,— он сделал замысловатое движение тростью. Тони с ужасом смотрел на поднимающуюся руку. Люциус тонко улыбнулся, глядя в глаза пораженному Радольфу и с видимым удовольствием пожал ее. — Аз-ка-бан,— прочитал по губам Блэр и отчетливо увидел ответ: "Сперва докажи", — в серых, словно грозовое небо, глазах Малфоя. Тони чувствовал, как немеют мышцы лица, как тонкие пальцы Малфоя все сильнее сжимают его ладонь, а от хватки Радольфа на предплечье явно останутся синяки, и злился. Злился на собственное бессилие, вседозволенность магов, на Поттеров, что опаздывали уже почти на полчаса, на слишком яркое солнце, на так некстати организованную конференцию, на жену, на не вовремя родившегося сына... Причин было бесконечное количество, и мужчина чувствовал себя закипающим чайником. Собрав всю волю, он попытался отдернуть руку. Получилось лишь шевельнуть пальцами. Люциус приподнял брови и очертил полукруг концом трости. — Недурно, как для маггла, — он протянул руку. — Радольфус, рад тебя видеть в добром здравии. — Взаимно, — кивнул головой тот, не отвечая на пожатие, Тони мысленно покачал головой, когда этот эпизод зафиксировала вспышка камеры. Радольфус такими жестами может быстро потерять и так незавидное положение: брат почившего министра пока не смог оправдать занимаемую должность. Блэр посмотрел на часы, Поттеры опаздывали на тридцать пять минут. — Почему они так долго? — процедил он сквозь улыбку. — Точность — вежливость королей. — А кто сказал о том, что Поттеры - короли? Они скорее, — Малфой приветственно кивнул даме в зеленом платье, — обычные нувориши, выскочки, что поймали волну прибыли и ухватили кусочек власти. Даму, кажется, перекосило - улыбкой ее гримасу назвать нельзя, она крутанулась и исчезла. Радольфус рядом отчетливо хмыкнул. — Голос в Визенгамоте,— насмешливо бросил Министр Магии, — господин Малфой, — с наслаждением протянул он. — Не забывайтесь, вы можете быть депортированы. — "Голос в Визенгамоте"... У меня... — с улыбкой начал он, но, взглянув на трость, помрачнел. — Ладно, у сына, их два. За Малфоев и Блэков. Сириус при всем желании не сможет опровергнуть завещание родителей, особенно после воскрешения. А Поттеры и в самом деле нувориши, — и, услышав предупреждающее покашливание, добавил.— За истину не судят, господин Министр Магической Англии. — Люциус... — последовал полный осуждения взгляд. — Эти нувориши были единственными, помимо директора этой школы, кто поддержал идею лишения гражданства магической Англии. — Тони, я теперь маггл из рода Малфой или изгнанный с позором маг, что даже колдовать толком не может? — Люциус сжал трость. — Молчите? Вот и я не знаю, что хуже... Зная Поттера, мой милый друг, смотрите наверх. Премьер-Министр послушно поднимает взгляд, в очередной раз старательно игнорируя отчетливое пренебрежение в голосе. Тони чувствовал, что вот-вот сорвется и скажет вздорным магам все и начнет с банального напоминания о британском гражданстве и тривиальном паспорте, что имеет каждый маг, но все слова исчезли, стоило лишь взглянуть на светящуюся алую точку, что стремительно увеличиваясь. — Эт-т-то что? Метеорит? — Если бы, — тихо вздохнул Малфой. — Это кто,— кивнул рядом Министр Магии. — Мистер Блэр, если рядом начинается шоу или много шума, так знайте, — он понизил голос,— рядом всегда... — Поттеры, — закончил в унисон Малфой. — Продумано неплохо... Недалеко от сцены приземлилась алая сфера. — Слишком много Гриффиндора. Золотые искры и львиное рычание - это слишком. Тони смотрел на рычащего в небе льва и начинал понимать своего предшественника, который, узнав о событии, просто сбежал в Бедлам* с громким смехом и теперь купает уточек в раковине. Министр аккуратно ущипнул себя за ногу, зажмурил глаза, а когда видение не рассеялось максимально ровным голосом спросил: — А почему не на сцену? Их же теперь на сувениры разберут. — Надо же, а ваш предшественник начал крестится и молитвы читать. — Мистер Малфой, я знал, куда иду, и запил успокоительное коньяком. Поверьте, уважаемый, я не совсем уверен в реальности происходящего... — Какая предусмотрительность, молодой человек. — Иных в правительство не берут. Но мне все еще не ясно, почему не на сцену? Промахнулись? — Нет, — покачал головой Малфой, — Поттеры, при всем моем отношении, не дураки, хоть и, выражаясь языком молодежи, "придурки". Они никогда не промахиваются, ведь ошибка может стоить жизни. О нет, мой милый друг... Здесь все проще. Сцена, — послышался глухой стук трости, — деревянная, а еще здесь есть, — слово еле выдавилось, буквально через силу, — магглы, Министр и обожаемый Дамблдор со свитой. — Вы признаете свое второе, то есть, простите старика, первое гражданство? — мягкий, словно патока голос прозвучал неожиданно. — Люциус, я приятно удивлен. Слова не мальчика, но мужа. Тони окинул полным изумления взглядом розовую мантию прошлого директора Хогвартса, стоявшего рядом с нынешним, Минервой МакГонагалл, и новым главой Аврората со странным именем, что постоянно вылетало из головы. Они стояли друг напротив друга: признанные многими, без сомнения великие, маги и официальная власть — два пассивно противоборствующих лагеря, что объединились для общей цели. Великий Дамблдор с верными соратниками и действующий Министр Магии с Премьер-Министром и, непонятно как затесавшимся в эту компанию, Люциусом Малфоем — дипломатом от той же Великобритании. Черт бы побрал двойное гражданство. Тони смотрел на них и понимал, что их партия существенно проигрывает обманувшему смерть Дамблдору, талантливому ученому и героине войны Минерве МакГонагалл, что уж говорить про главу Аврората, имя которого совершенно не вспоминалось, с тремя орденами на груди. Тони, хоть и был магглом, почувствовал, как накалилась атмосфера, запахло озоном. Он сделал маленький шаг назад, а потом еще один, оглянулся в поисках какого-то чуда, когда кто-то выкрикнул: — Вот он! Гарри Поттер! Премьер-Министру стало жалко парня, что раздраженно отбрасывал совершенно ненужную бейсболку и нервно кивал родителям. — Гарри Поттер! Гарри Поттер! — скандировала толпа. Голоса сливались в непрерывный гул, пестрые наряды, вкупе с дикой смесью разных ароматов, вызывали головную боль и панику, Тони вертел запонку на рубашке всё сильнее и с тревогой наблюдал за приближающимися Поттерами. Они шли почти неспешно и у Министра было достаточно времени, чтобы рассмотреть их и выдохнуть спокойно. Джеймс Поттер явно рад вниманию и вряд ли будет против маггла рядом. Лили Поттер была красивой женщиной, причем настолько, что Тони забыл про жену, детей и загляделся на стройную фигуру и рассыпавшееся по плечам пламя волос. Любуясь миссис Поттер, он не заметил, как семья героев встала впереди, загораживая своими спинами его, Министра Магии и молчаливого главу Аврората. Тони со вздохом снял запонку и сжал в кулаке. Как-то иначе он представлял себе этот день, как-то иначе... — Тебя здесь любят. Улыбайся, сын, — сквозь улыбку процедил Джеймс. — Не сутулься. Гарри послушно расправил плечи, и Тони представил, как мальчик старается растянуть губы в счастливой улыбке. Он мысленно воображал национального героя немного иначе: шрамы, седина и костыли, но не цветущий вид и семнадцать лет. Парень почти ребенок. Его сын едва-ли старше и предпочитает подглядывать за девочками в кампусе, Нет, он покачал головой, все же маги — невероятны, этот мальчик победил фактически узурпатора, который почти захватил власть. — Джеймс, веди себя достойно, — бросила с левой стороны миссис Потер и неодобрительно посмотрела на раздающего автографы мужа, — Гарри, просто кивай, лишнего не говори. В конце концов, ты скорбишь об ушедших товарищах. — Я совершенно их не знаю,— послышался негромкий шёпот, и Тони с Люциусом переглянулись, безмолвно обещая друг другу разговор за чашечкой виски. Лили порывисто обняла сына, впиваясь острыми ноготками в ткань рубашки, стараясь незаметно определить, слышали ли они сказанное. Толпа заулюлюкала, кто-то громко воскликнул: "Он такой лапочка!" Гарри чувствовал себя звездой. Тони вновь начал бояться за свою жизнь; Люциус старательно вспоминал ментальные техники; Дамблдор предупреждающе смотрел на Министра Магии, раскрывшего рот в немом восклицании; радовалась только Минерва МакГонагалл, что со слезами на глазах смотрела, не отрываясь на учеников Хогвартса, в мыслях читая молитву об ушедших. Это были дети... Она вспоминала каждого, кто был в списке учеников и не дожил до этого дня, и не слышала, как Лили Поттер тихо шептала сыну: — А теперь дороги назад нет, Гарри. Посмотри на них и представь, что будет, когда они узнают, — и злорадно добавила. — Вы с папой сами захотели на родину вернуться. Гарри передернул плечами, представляя, что может произойти, если обман раскроется. Его просто сметут. Джеймс сделал шаг вперед, вскидывая руки, рукава мантии закатились, обнажая край татуировки. Минерва МакГонагалл улыбнулась сквозь слезы: Поттер такой же Балагур. — Вы хотите услышать героя? Притихшая толпа взорвалась криком: — ДА! Сноп ало-золотых искр превратился в феникса. Тони пораженно смотрел, как огненная птица сделала круг почета и рассыпалась на сотни маленьких звездочек. Он совершенно упустил, как оказался позади всех, в самом темном углу сцены. Премьер-Министр в очередной раз не понимал, что он здесь делает. Маги справились бы отлично и без него, особенно Поттеры. Подбросив запонку в руке, Тони развернулся и пошёл прочь, совершенно незаметно пробираясь к трибунам, а затем - к выходу. Покинув поле, он расслабил узел галстука и расстегнул пиджак. — Психи, — вновь вспомнилось, как огромная ало-золотая птица проносилась над головами, едва касаясь пламенным хвостом кончиков остроконечных шляп. — Чертовы психи, и я становлюсь одним из них, если считаю это нормальным. — Один, — он обернулся на голос. — Добрый день, мистер Блэр,— кивая в ответ, Тони внимательно смотрел на смутно-знакомого молодого человека: темные волосы, карие глаза, тяжелый подбородок — точная копия одного хорошего знакомого по партии. — Парень, а ты случайно не сын ... — Ага, — лениво прозвучало в ответ. — Только вот не сын я ему больше. Два. — Что за бред! В смысле, "два"? — Поттер! — собеседник закричал и указал вдаль. — Где? Парень, ты что-то путаешь! Удар. Тони мягко осел на землю, молодой человек задумчиво посмотрел на бессознательного мужчину, поднял откатившуюся запонку: сапфир красиво переливался в солнечных лучах. — Старый трюк из фильмов работает, — он аккуратно срезал прядь волос. — Отец отказался иметь сына-мага, мистер Блэр. Забавная штука жизнь. Маги отказываются от детей-сквибов, магглы отказываются от родни-магов. — Простите, мистер Блэр, ничего личного, — он бросил монетку на тело, — прощайте. Тело мужчины исчезло с тихим хлопком, когда молодой маг уже подходил к полю для квидича. Взгляд на часы — время ещё есть. Маг не стал пробираться в глубь толпы — остановился около колец для квиддича, облокотившись на столб. — Да, Поттер, не хотел бы я сейчас быть на твоем месте... — он приподнял флакончик с зельем. — За тебя, Герой. На поле для квиддича, где не было места яблоку упасть, стояла абсолютная тишина. Бог, для этих магов Гарри Поттер был мессией, спасителем, мучеником. Маг не видел лица гриффиндорца — только фигуру, но прекрасно представлял, о чем тот сейчас мог думать, все же столько лет за соседними столами, а потом и, будь он не ладен, Отряд Дамблдора. Вздох. Выдох. Все в порядке, он ведь совершенно не хотел возвращаться домой. Так в чем проблема? Поттер тени своей боится. Хотя... Маг подобрался и одел пенсне, чтобы увидеть лицо Гарри лучше. — Дорогие друзья, — замерла пауза в три удара сердца, — многие слезно меня просили,— послышались протестующий гул и смешки, — а именно, профессор Дамблдор, — последовал кивок на улыбающегося старца в розовой мантии, — рассказать о том, чего мы все, да и я тоже, собственно говоря, боялись все эти долгие годы... Речь была прорепетирована много раз, Гарри уже не задумывался над её смыслом. Он это видел, сам так говорил в клубе молодых дипломатов, когда представлял воображаемый законопроект или общался со знакомыми отца. Слова текли, подобно горному ручью, и находили отклик в сердцах. Это было нужно, очень важно после войны убедить людей в том, что мир пришёл. Стоя на помосте, герой чувствовал себя высшим существом, его слушали. — Знаете, когда я схватил кубок ... — голос Гарри понизился до тихого, еле слышного шепота, все прислушались. Говорил самый молодой обладатель ордена Мерлина грамотно и точно по учебнику риторики. Красиво, понятно, ясно. Каждое слово несло в себе смысл. Идеально. Герой выглядел отлично. Лаковые носки туфель выглядывали из-под от отглаженных брюк; белоснежная рубашка сияла; чуть небрежно, словно парень очень нервничал, был завязан галстук; верхние две пуговицы расстегнуты; более светлые волосы взъерошены; на носу круглые очки в золотой оправе. Маг смотрел на подчёркнуто "грифиндорский образ" и не узнавал привычного Поттера, не узнавала своего студента и Минерва МакГонагалл. Слишком похож на отца, ничего от матери, даже цвет глаз стал отдавать орехом. Она ещё помнила громкие речи талантливого Джеймса. Всё-таки как влияет общение с родителями на детей. Семья важна, даже для взрослых. Тепло родных ничто не заменит. Не такой он уж и худой, Дин Томас преувеличивал, тонкокостный, жилистый — да, но не худющий, как жердь. Отоспался, отдохнул, подлечился, наверное, с отцом на метле летал, от того и волосы светлее — выгорели. И почему Невилл с сомнением смотрит на товарища, не узнавая? Семь лет прожили в одной комнате. Вздор, подмена невозможна. — Гарри, — во время очередной паузы над полем разнесся сочный голос, — а что ты мне сказал на первом курсе, когда я пришел, вернее прискакал,— смешок, — после встречи со слизеринцами? Герой молчал, затягивая с ответом. — Я сказал,— пауза,— я сказал, что ты, мой верный друг, стоишь тысячи таких, как Малфой. Нев, ты доказал, что стоишь тысячи Пожирателей. Наследник благородного рода Малфой тоже доказал, что его сердце отрицает тьму. Знаете, а ведь это самое важное. Сложно найти себя и перебороть страх, злобу... — Тц, — волшебник под оборотным бросил взгляд на часы, — надо спешить. Эй ты!— толкнул он какого-то мага. — Я? — Нравится мантия? Дарю. Носи с гордостью, — и громко закричал. — ЗА ПОТТЕРА! ЗА ГРИФФИНДОР! Толпа подхватила и громко заскандировала, подбрасывая в воздух остроконечные шляпы. Волшебник резко развернулся и поспешил к замку, натягивая на ходу перчатки. Оборотное зелье действует лишь час.***
— Мальчик мой, ты отлично справился с ролью. В просторном, светлом кабинете стоял постоянный гул приборов, от чего голова просто раскалывалась, хотелось уйти, отдохнуть после тяжелого выступления. Директор, хотя какой директор, расплывался ярким голубым пятном, кожа под очками зудела, непривычно болели глаза. Зелье перестало действовать. Гарри облокотился о подоконник и устало потёр переносицу. Он не хотел быть здесь, в ставшей родиной Америке — да, но не прогнившей в политике Британии. — Благодарю, мистер Дамблдор, — ответ выскочил раньше, нежели он успел подумать. — Гарольд, — прозвучало укоризненно. — Мы же договаривались. — Вы не мой профессор. Для родителей — вполне возможно, но не для меня. Моя школа - не Хогвартс. — Твоя школа Хогвартс, — строго заметил Джеймс и одёрнул хотевшую возразить жену, — Лили, даже не думай его защищать. Гарри из Поттеров и обязан учиться здесь, по крайней мере, год. Иначе не сможет стать главой семьи Поттер. — Сынок, — он положил руку на плечо сына, — это твой долг, как последнего из Поттеров, как будущего ... — А мне и так хорошо, — сбросил руку сын. — Вам тоже было хорошо, пока неизвестный пацан отдувался за всех. — Мальчики, не ссорьтесь, — мягкий, как патока, голос директора раздражал гораздо больше вечного гула приборов и ворчания отца, — Гарри молодец и отлично сегодня справился. Противно. Хотелось кричать, пойти к журналистам и рассказать все. Мерзко чувствовать себя скользкой рыбой, хамелеоном, человеком без лица. Самому себе напоминать грязную воду. Ложь, словно болото, затягивала все глубже и лишала свежего воздуха. Честь, гордость, благородство. Для чего воспитывать эти качества, когда все время должен носить чужую личину? Кто есть кто? Когда маска прирастает навечно? Где проходит грань, что разделяет двух посторонних и одновременно таких близких людей? — Да, сынок, ты молодец! — радостный голос отца вызывал только звон в ушах и тошноту. — Если в Хогвартсе поверили, значит, Магическая Британия поверит тоже. — Как ты узнал, что говорить? Я всегда считал тебя достойным гриффиндорцем! Гарри поморщился - какой сомнительный комплимент. Гордись, что лжец. Может, и правы историки — Гриффиндор и Слизерин лишь отражения? Гордость, честь, благородство. — Помните, профессор, вы рассказывали о некой связи героя с Лордом? — Гарри, мальчик мой, тебе запрещено даже в мыслях сомневаться в своём геройстве. О какой связи идёт речь? — казалось, весь мир застыл в ожидании, даже монотонный гул приборов. Дамблдор, в кои-то веки, утратил всю сладость и приторность. Великий маг, победитель Грин-де-Вальда: острый взгляд и холодный, как сталь, голос. — Я вижу его жизнь. Во сне ,— слова были брошены резко, без промедления, словно камень. А от брошенного в воду камня всегда расходятся круги.