А поспорим?

«Будь моим другом» — было нетрудно произнести, как бы наивно и смущающе ни звучали эти слова. В отношении же Картмана сложно было подобрать нечто более подходящее, чем «Держись подальше». Однако самое забавное, что оба выражения совершенно далеки от того, что мог, а точнее, хотел бы изречь Стэн Марш. Должно быть, тому виной беспорядки, творившиеся в его жизни… Причиной которых отчасти Картман и был, конечно, но явно не основной, как сильно бы брюнету ни хотелось списать всё на то, что он являлся лишь жертвой обстоятельств. Это неверно, он — жертва трусости, недопонимания и собственных мало чем обоснованных обид, которые не так давно непроизвольно из него полились каменным градом. Кайл объективно не заслуживал подобных нападков: он пытался идти навстречу, дабы сгладить углы и свести конфликт на «нет», готов был открыться и, возможно даже, считал себя виноватым и обязательно принёс бы извинения. Пожалуй, Картман довольно-таки значительно повлиял на линию их взаимоотношений своим грязным шантажом, свернул её в шести местах, растянул, создал несколько узлов, запутал и зашнуровал ею свои кроссовки и уже близился к петле, на которой, как успел расценить Стэн, можно повеситься. Тем не менее, это не единственная роль, которую он сумел сыграть в происходящей неразберихе. Стэн смотрел в пол, пытаясь задержать на чём-нибудь взгляд, споткнуться о предмет, попавший в поле зрения, но у него ничего не выходило, кроме как скользить по ровной поверхности. Он был в безопасности — в больноублюдских стокгольмских объятьях обидчика. Он непристально поглядывал на него, на то, как жадно он заливался холодной колой, присасываясь к трубочке. Отвратительно. — Я всегда говорил, что газировка, покрытая инеем — самая сладкая, а с алюминиевой кружкой такая температура держится ещё дольше, — видимо выдумав самому себе рекламу с собой, откровенничал жиртрест. — Симфония вкуса, освежающий восторг. Если бы можно было отреагировать, заставив уйти уровень заинтересованности в минус, Марш немедля продемонстрировал бы это Картману во всей красе. Правда, единственное, чем он располагал — выбор между попыткой огрызнуться и тотальным игнорированием, смотря, что больше может задеть в данном случае. — Ха. Стэн буквально на секунду неохотно улыбнулся, продолжая ненавистным взглядом рассматривать предметы находившиеся между ним и его одноклассником. С чего бы удостаивать его чести — быть основым объектом в поле зрения Марша? Ненавистным — вот именно. Стэн Картмана ненавидел. Ненавидел. Ну, может, не совсем ненавидел, как у них в компании подобное было заведено по принципу происхождения, когда еще были актуальны припирания по поводу еврейства Кайла, где источник недовольства — тот же самый жирный эгоистичный урод. Может, не хотел задушить каждый раз, когда видел, но определённо злился, втайне жаждя хоть каких-нибудь намёков на извинения. Но, что самое страшное, — был в самом больном смысле благодарен. Нет, не Картману — скорее именно обстоятельствам. — Сейчас, наверное, уже закончилась математика, — констатировал Картман. — Да, точно. Когда-нибудь Стэну придёт в голову запомнить, что всё, что говорит Картман — непросто так. И далеко не всегда в его словах прослеживается глубокий смысл, обычно он прямо там, на поверхности. Даже когда формулировки выглядят шуточными и сумасшедшими — большая ошибка пропустить их мимо ушей. Картман любит шутить — обожает. Ещё больше он любит, когда реальность в идентичности соответствует его шуткам. — Еще бы знать, какое число и день недели, может, реально математика. А, может, воскресенье. — А, может, каникулы закончились. Твои и мои. Марш в ужасе застыл, поняв, что готов выполнить безумную глупость любых масштабов, лишь бы Картман сменил тему и больше никогда не смел к ней возвращаться. Школа — это Кайл, Венди и дерьмовая ситуация, в которую он попал. Вряд ли бывшая девушка и бывший лучший друг стали сверять версии произошедшего. Если разобраться, так у этих двоих одна общая проблема, именуемая Стэном: Венди перепутала его с Кайлом, а Кайл, в свою очередь, абсолютно проигнорировал позицию Венди своим очередным визитом во владения жиртреста. Но дело было в том, что менее дерьмовым произодшее от этого не становилось. — Джимми газету выпустил, — нервно выкрикнул Стэн, зря порассчитывав на воображение, в котором секунду назад прозвучал серьезно. — Кхм, то есть, Джимми газету выпустил. Тебя заинтересует, там… — Супершкольные новости, да-да. И ужасно скучное содержание, — Картман поднялся с дивана, чтобы накинуть на себя куртку. — Гаррисон просто взорвется, если мы просто заявимся вот так! Да и ты сам говорил, что нахрен все это, так что вдруг поменялось? — О, неужели, теперь мы боимся Гаррисона, который, непонятно почему вообще все еще учитель? Целую жизнь преподавал младшеклассникам, пока те его совсем не довели подколами про мистера Мазохиста! Кстати, те младшеклассники — мы же. Ну, то есть, я и ты. Ему повезло: теперь ты с ним в одной лодке, так что, будете впрягаться друг за друга! Последнее сказанное предложение совершенно не впечатлило Марша, что очень хорошо отразилось на выражении его лица. Да, Эрик знал его тайну и даже шантажировал ею, но подколы на эту тему в их положении были неуместны. Именно об этом подумал автор неосторожного высказывания, после чего немного пожалел. — Если это обязательно в рамках сделки, — а сделкой Стэн и Картман звали рабство в целях конспирации, — то я, получается, пойду. — Необязательно, — тон совершенно непохожий на стандартный картмановский. Неязвительный, без пафоса. Просто «необязательно», а не «ну, раз так разнылся, то можешь дома из фантиков полепить». Стэн отметил про себя, что ранее никто, и он в том числе, не замечал или не обращал внимания на эту сторону друга детства, считая его исключительно деспотично мерзким, а позже Марш решил даже дать ей название. Необязательно Картман. С Картманом он точно никуда не собирался идти после всего, что он ему сделал, а насчет «необязательно» Картмана он подумать не успел. Он шел за ним и отчасти жалел об этом, как будто нарушал устоявшиеся законы природы, а не просто противоречил здравому смыслу. Но он продолжал идти за ним, как будто ничего больше ему не оставалось. Если бы Эрик следовал на другой континент, то на топливе из своих сомнений, Марш бы составил ему компанию. Травмировав обе ноги, легкие, печенку, без сна, воды, соображений. Не хороший, не противный Картман. Необязательно-Картман. И с ним, почему-то, хотеть куда-либо пойти было почти естественно. Уловки и манипуляции, а, может, жиртрест применил гипноз? Однако вряд ли, потому как возмущение сошло на нет лишь на доли секунды. Скорее всего эффект «плохого парня» из фильмов, которые так любили смотреть их одноклассницы: снаружи главный мудак, конечно же, — беспрекословно жесток и холоден, а внутри — беззащитное милое существо, которому просто не доставало внимания в детстве. До чего же Марш докатился: начал строить теории на основе подростковой едва смотрибельной бульварщине и, того хуже, верить в них. Правда, даже окажись Эрик ангельски прекрасным человеком, а его поступки — прикрытием его вселенских благодетелей, Стэн все равно бы не проникся к нему симпатией. Эрик внезапно остановился, верно вспомнив о чем-то важном. — Подожди меня. Развернулся и исчез на другом конце улицы. Не придумав ничего лучше, Марш присел на асфальте. Спонтанность недруга совершенно не впечатляла его. Скорее всего, как обычно решил помаеться какой-нибудь надуманной разведкой, чтобы повыводить окружающих из себя. Или того хуже: банально оставил спутника, чтобы понаблюдать со стороны, сколько тот додумается простоять и что он вообще предпримет. И только он, Стэнли, успел начать генерировать изощренные оскорбления вслух, как к нему присоединился и их виновник. — Можно просто — редкий пакостник. — Я уже решил, что это твоя очередная дебильная шутка, — неспешно поднялся на ноги и возмущенно вздохнул. Но атмосфера безынтересного воссоединения мигом сменилась любопытством и недоумением по поводу возникшего из-за спины Картмана букета сирени. — Тебе, — как-то потрепанно улыбнувшись, хмыкнул жиртрест. — Клево, — Стэн пожал плечами и больше ничего не уточнял. Не то чтобы не хотелось знать, просто он чувствовал, что ответ ему не понравится.

***

МакКормик сидел позади человека, с которым последние недели проводил больше всего времени и про себя придумывал массы занятий, которые планировал испробовать с ним: полазать в замороженном фонтане, устроить рыбалку в замороженном пруду, чем еще можно заняться в Южном парке в это время года? По крайней мере, так он оправдывал бесполезные, но, на его взгляд, забавные вещи, которыми он раньше промышлял с Картманом. Крейг же не особенно горел желанием придумывать, как можно особенно весело убить время и предпочитал плыть по течению. Просто не возражал, пока составлял компанию своему другу. Несмотря на всё, что остальные успели надумать по поводу из взаимоотношений происходящее между ними было премного проще: Такер — лучший друг Кеннета, объект, успевший ворваться в его жизнь в ту самую секунду, как в ней образовался вакуум после необъяснимо больных деяний Картмана. Причем именно из-за него же. Крейг не то, чтобы не догадывался об этом — ему не было дела до того, как они там называли атмосферу между ними и до того, что, в принципе, было до него. Кенни его не раздражал, как Клайд и не заставлял вечно задаваться вопросами, как Твик своими одному ему понятными выходками. Он обожал ребячиться, никогда не впариваясь в подробности проблем, ничего не усложняя и не плетя корзины интриг. Он — просто Кенни, граничащий между забавляющимся мальчишкой и умеренным моралистом. Между размышлениями, которые его так вдохновляли, Кенни споткнулся взглядом о Кайла, который что-то усиленно чертил в своей тетради так упорно, словно от этого зависел весь его еврейский род. На лице — непередаваемые палитры эмоций — что-то между легким гневом, переходящим в весьма заметную ярость и разочарованием. Кенни чертыхнулся и тут же вернулся к предыдущему занятию — песочить свободное время Крейга в своем воображении. Да, Брофловски, конечно, — друг его детства, но впариваться в его ситуацию не особенно хотелось, да и, вроде как, есть кому его тянуть: Стэн там или Венди, с которой, у них что-то намечалось или, вероятно, уже конкретно наметилось — неважно, все это не их с Крейгом дело. — Кен… Кенни, — шепот доносился с другого конца класса. — Бат! Баттерс! — передразнивал одноклассника Кеннет, посчитав его забавным в очередной раз. — Необязательно шепотом, чел. — Сходим в Лу-Чанг Чикен после школы? С Крейгом и Токеном, да! — Мы тоже идем, туснем пацанами, — Клайд раскачивал руку в воздухе с вытянутым большим пальцем, указывая на себя и Твика. — Тимми! — отозвался с энтузиазмом Тимми. — Джимми, пойдешь? — чуть не выпрыгивая из штанов от предвещения события, лепетал Донован. — Полегче, ребята, — смеялся Кенни, переглядываясь со всеми будущими участниками посиделки и опять случайно посмотрел на Кайла, на этот раз встретившись с ним взглядами. Главное не приглашать его, потому что остальные еще не догадались это сделать. Еврей как-то отрешенно перевел взгляд на тетрадь, сделав какие-то безрадостные выводы для себя. Кеннет тоже сразу же предпочел сменить источник внимания. — Мальчики, как все это здорово! Я тоже бы не прочь пойти, — Гаррисон завелся. — Ну так, между делом. Конспектируйте уже материал, пока я тут красной плесенью не покрылся! Ученики провыли с досадой. А Кенни просто не мог заставить себя не смотреть на Кайла. Это как игра «не думай о слоне», которая заканчивается тем, что человек не может думать ни о чем, кроме слона. Что у него вообще могло такого произойти? Обратил внимание на свою нынешнюю успеваемость? Черт, МакКормику совершенно неинтересно, хоть по идее и должно быть. И именно поэтому эффект не думай о слоне работал. Что-то определенно должно было произойти, чтобы этот мерзотный слон, наконец, вылез из головы и оставил ее обладателя в покое. Перед ним спина Крейга, который не занят ничем интересным. Крейг — он такой… Спокойный, не любит вечеринки и… Еврей. Черт подери, снова неудачная попытка. Неужели Кенни — не очень внимательный друг, раз решил проигнорировать явно о чем-то переживающего приятеля? Да нет же, вполне естественно, периодически отключаться от помощи другим в пользу собственного комфорта, в конце концов, остальные тоже не парятся. И жида никогда не волновали проблемы Кенни, даже если он никогда ранее не демонстрировал своим поведением их наличие, вопрос — а стал бы? Кенни все равно, его гложат лишь сомнения по поводу того, достаточно ли он хороший человек, если вот так решил проигнорировать ситуацию. А еще его, прямо так скажем, раздражало, что он словно обязан впариться лишь по той причине, что Брофловски так ярко выпячивал факт того, что у него что-то случилось. Это нормально быть в меру эгоистичным, нормально, что его не интересовала жизнь друга детства. «Не думай о слоне, Кенни». Да, спереди сидел Крейг Такер, который очень лениво любил моргать, да нет, не то чтобы любил, просто у него это медленнее, чем у остальных выходило — может, он вообще на снотворном сидит и не афиширует этого. В отличие от кое-кого. Отлично, может завалил какую-нибудь контрольную и поэтому сидел что-то ковырял ручкой в своей тетради… Снова. Слон. Кен бесился уже с самого себя, что не может выбросить лишних мыслей из головы, он выглядел даже слишком неестественно возмущенным, он начал смотреть на Брофловски в упор: думать упор в слона и сверлить его взглядом, пытаясь придумать для самого себя какую-нибудь тру историю про школьные предметы, как он в этой выдуманной версии вселенной с ним поговорил, покивал, как все разрешилось в пользу хорошей концовки. И все было бы замечательно, если бы по завершению попыток Кенни обмануть себя, он не увидел, как разочарованная физиономия Кайла обратилась к нему. Только напрасно потратил запал фантазий. Да его, к тому же, еще и не пригласили на посиделку, вот он и выглядел каким-то обиженным вдвойне — как же дерьмово все складывалось. Долбанный, блять, слон. Вернувшись к Крейгу, Кеннет начал отмечать, какими же стильными стали его прикиды в новом учебном году. Ведь они… Остались такими же, какими были и в прошлом, любимая куртка, что ли?! Ботан занудный. «Ты думал, что это Крейг? Но это был я, Слон!» МакКормик закатил глаза и пока окончательно не начал сходить с ума и не успел про себя возненавидеть Брофловски, затем полюбив его, превратившись в гомосексуалиста, женившись и бросив, вспомнив о том, как ненавидел его, может даже пуще, чем Картман, затем толкнув под грузовик, в итоге рыдая над могильным камнем с надписью «что же за хрень у тебя была на математике?», принял решение все-таки обсудить с ним все, что его волнует. Слон победил, можно надумать о нем целый цирк. — Просто думай о сиськах, пока будешь слушать его нытье, — пробубнил он сам себе из капюшона парки. Из-за открытой двери не сразу стало заметно, что в классный кабинет вошел сам не классный Эрик Картман. — Че ты там копошишься, лол? — стоял к преподавателю спиной и как будто сам с собой разговаривал. — Давай, заваливайся уже. Че? Да сдох он. Нет, реально помер, я эту часть два раза смотрел. Ты че еще гуглить будешь? — Кхм-кхм! — Герберт со скептицизмом оглядывал своего ученика. Театры ему нравились, но смотреть на них в своем классе не особо горел желанием. — А, да, денька, Гаррисон, — Эрик обернулся на источник звука. Смотреть в глаза другим людям он достаточно давно отвык или просто начал по непонятным причинам бояться, поэтому глядел куда-то в пол, будучи уверенным в том, что спутник его не кинул. Почему-то в определенный момент ему показалось, что паршивой идеей было явиться вот так почти к концу учебного дня. И все остальные, скорее всего, на него смотрели или, напротив, не хотели смотреть — даже непонятно, что хуже. Но желание сбежать увеличивалось в геометрической прогрессии. Беззащитным и голым — именно таким он себя ощущал. Как будто раньше времени решил, что готов к первому полету, выползнув из-под крыла матери-орлихи, не подозревая, что его предназначение — разбиться. Он маленький, неимеющий значения, жалкий, проваливается в чертову дыру, хотя не он больше всего не хотел появляться перед людьми, занимавшими парты в этом помещении. — Стэн, — едва слышный писк, включивший в себя порыв отчаяния. Мольба о помощи в четырех буквах имени. Боль — Он воскрес в сцене после титров, — Марш влетел в класс, прижимая к себе букет сирени одной рукой, а другой протягивая жиртресту мобильный. — Че впервые оказался неправым и так раскис? Брюнет быстро сориентировался и догадался посмотреть на присутствующих: в первую очередь на Кайла, которого послал нахуй, чуть позже на Венди, которую отправил туда же. И на Гаррисона. — Посмотрите-ка, кто не забил на мои занятия! — Сегодня день учителя, наверное, — Стэн передал букет педагогу, чем привел того в восторг, и осводил себя с «хозяином» от лишних нападков за их общее отсутствие и опоздание. — Пошли сядем, мэн. Возможно Маршу просто показалось, что что-то не так, но нутро продиктовало, что самый момент оказаться инициативным. И зачем он это сделал? Чтобы самому у себя потом спрашивать об этом? Эрик так долго считал, что хиппарь от него зависел, что пропустил тот самый момент, когда сам начал принимать его за необходимый элемент безопасности. Пожалуй, единственный фактор, который можно было назвать работающим в обе стороны в их непростых взаимоотношениях. Картман и Стэн, определенно, — не друзья, не враги и даже не подчиненный и его хозяин. Ловя взгляды, полные непонимания, презрения и легкого отвращения в рамках отрицания увиденного (пусть и не от одних и тех же персон), они телепатически сошлись на том, что вполне себе могут на время назваться союзниками. А Кенни понял, что нужда говорить с Кайлом отпала. Он вообще не имел желания знать о творящемся даже больше, чем прежде, и в этот раз смог обойтись без слонов.